САЛОНИКИ

В Константинополе в русском посольстве знали, что Леонтьев болеет, и граф Игнатьев решил перевести его в другое место, а посол в Вене Новиков предложил ему пост генерального консула в Праге, но там вакансия не освободилась. Тогда Леонтьев согласился принять временное назначение в Салоники. Но ему этот город не понравился; ничего его в то время не радовало, а тут еще скучная работа: судебно-торговые дела, которые он всегда ненавидел, бесконечные «визитации» русских паломников, прием пожертвований на афонский монастырь.

Летом приехала племянница Маша, и он поселился с ней на даче, но и она, по-видимому, не могла его утешить или ободрить.

Все биографы Леонтьева говорят о духовном кризисе, который он тогда переживал. А можно было бы сказать и проще: он тосковал и сам не знал, почему именно тоскует. Кончина матери, изнурительная лихорадка и какие-то «сердечные дела» его тоску обостряли, но, как мы уже знаем, он мучился и отчаивался и до этих событий, еще в 1869 г.

«Прошло упоение жизнью», — пишет Бердяев; мы же добавим: прошло также и упоение самим собой. Но это все догадки. Мы мало что знаем о его внутренней жизни в те годы.

В июле 1871 г. Леонтьев заболевает острым желудочным расстройством. Ему кажется, что это холера, и он думает о смерти. По сообщению Губастова, его также ужасало то, что болезнь была очень уж неэстетическая. А Коноплянцев говорит, что он особенно боялся наступления ночи и поэтому «заперся в темной комнате, чтобы не знать, когда день и когда ночь».

Неожиданно его спасает чудо...

Тотчас же после исцеления он верхом едет на Афон, куда прибывает 24 июля. Он и прежде туда собирался, но все откладывал поездку; и как-то раз должен был из-за болезни вернуться, не доехав до Афона. К сожалению, мы не знаем — заболел ли он тогда той болезнью, от которой чудесным образом излечился...

Первое его пребывание на Афоне было недолгим. В начале августа он возвращается в Салоники: ему будто бы было необходимо найти какой-то важный документ, касающийся афонского монастыря. Случайно он заглядывает в чемодан, наполненный рукописями романа «Река времен» и бросает их в горящий камин. Так он уничтожил книгу, над которой работал годы (но одна повесть из этой хроники «От осени до осени» сохранилась).

В Салониках Леонтьев производит на всех странное впечатление, и все говорили, что русский консул помешался. В начале сентября он извещает посла Игнатьева, что по нездоровью не может заниматься делами, и, бросив консульство на произвол судьбы, опять уезжает на Афон и остается там до августа 1872 г. Вот те немногие факты, которые нам известны по двум биографическим очеркам Коноплянцева и по воспоминаниям Губастова.

В Константинополе в русском посольстве знали, что Леонтьев болеет, и граф Игнатьев решил перевести его в другое место, а посол в Вене Новиков предложил ему пост генерального консула в Праге, но там вакансия не освободилась. Тогда Леонтьев согласился принять временное назначение в Салоники. Но ему этот город не понравился; ничего его в то время не радовало, а тут еще скучная работа: судебно-торговые дела, которые он всегда ненавидел, бесконечные «визитации» русских паломников, прием пожертвований на афонский монастырь.

Летом приехала племянница Маша, и он поселился с ней на даче, но и она, по-видимому, не могла его утешить или ободрить.

Все биографы Леонтьева говорят о духовном кризисе, который он тогда переживал. А можно было бы сказать и проще: он тосковал и сам не знал, почему именно тоскует. Кончина матери, изнурительная лихорадка и какие-то «сердечные дела» его тоску обостряли, но, как мы уже знаем, он мучился и отчаивался и до этих событий, еще в 1869 г.

«Прошло упоение жизнью», — пишет Бердяев; мы же добавим: прошло также и упоение самим собой. Но это все догадки. Мы мало что знаем о его внутренней жизни в те годы.

В июле 1871 г. Леонтьев заболевает острым желудочным расстройством. Ему кажется, что это холера, и он думает о смерти. По сообщению Губастова, его также ужасало то, что болезнь была очень уж неэстетическая. А Коноплянцев говорит, что он особенно боялся наступления ночи и поэтому «заперся в темной комнате, чтобы не знать, когда день и когда ночь».

Неожиданно его спасает чудо...

Тотчас же после исцеления он верхом едет на Афон, куда прибывает 24 июля. Он и прежде туда собирался, но все откладывал поездку; и как-то раз должен был из-за болезни вернуться, не доехав до Афона. К сожалению, мы не знаем — заболел ли он тогда той болезнью, от которой чудесным образом излечился...

Первое его пребывание на Афоне было недолгим. В начале августа он возвращается в Салоники: ему будто бы было необходимо найти какой-то важный документ, касающийся афонского монастыря. Случайно он заглядывает в чемодан, наполненный рукописями романа «Река времен» и бросает их в горящий камин. Так он уничтожил книгу, над которой работал годы (но одна повесть из этой хроники «От осени до осени» сохранилась).

В Салониках Леонтьев производит на всех странное впечатление, и все говорили, что русский консул помешался. В начале сентября он извещает посла Игнатьева, что по нездоровью не может заниматься делами, и, бросив консульство на произвол судьбы, опять уезжает на Афон и остается там до августа 1872 г. Вот те немногие факты, которые нам известны по двум биографическим очеркам Коноплянцева и по воспоминаниям Губастова.