Глава X ОКОНЧЕННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Убийство, кража, изнасилование, ограбление и другие тяжкие преступления после себя всегда оставляют причиненный вред: убит человек, украдено имущество, нанесены телесные поврежде­ния. Преступление состоит в посягательстве на реальные интересы человека. Оно считается совершенным, когда жизненные блага, физическая неприкосновенность, собственность и свобода страда­ют от реализации умысла преступника.

В центре внимания уголовного права, таким образом, оказыва­ется жертва преступления. Одна из функций судебного процесса состоит в учете чувств пострадавшей от преступления жертвы. Ориентация правосудия на интересы жертвы складывается не только из того, чтобы преступник предстал перед судом, но из того, чтобы он ответил за содеянное, страдая не меньше, чем его жертва. Но воздаяние — не единственная функция наказания. Преступление — это еще и угроза общественной безопасности. Поэтому государство должно преследовать преступников. Но вос­становление справедливости в ответ на преступление влечет за собой вопрос более общего характера: а не целесообразнее ли вмешиваться и предотвращать вред до того, как он причинен? Если преступник готовится убить или изнасиловать, то почему бы не остановить его в тот момент и не отдать под суд? Так, собственно, и родилась идея законодательной конструкции об ответственности за покушение на преступление.

Следует указать еще на один мотив появления уголовно-пра­вовой идеи конструирования понятия покушения на преступле­ние (и приготовления к преступлению) как неоконченного пре~' ступления и особых (по сравнению с оконченным преступление ем) условий ответственности. Это меньшая степень опаснос­ти неоконченного преступления, которая по справедливости должна влечь и меньшее наказание. Для эпохи средневековь такие тонкости были неразличимы, и лишь в прошлом веке эп

обстоятельство стало учитываться в уголовном праве. Хотя и в начале XX в. представители, например, социологической школы уголовного права отрицали необходимость разграниче­ния покушения и оконченного преступления. Так, итальянский криминалист Э. Ферри писал, что «характер социальной защи­ты определяется опасностью преступника: ясно, что преступ­ление,  не удавшееся по чистой случайности,  обнаруживает такую же опасность, как и оконченное преступление»х. Бель­гийский юрист А. Принс приходил к этим же выводам, ссылаясь на народное правосознание. Он утверждал, что нет необходи­мости проводить различия между покушением и оконченным преступлением, что ошибочно было бы думать, будто народная совесть такую грань всегда проводит. По его мнению,  если убийца наносит удары ножом своей жертве или несколько раз стреляет в нее и потерпевший выживает только благодаря достижениям медицины, но остается калекой, то всякий чело­век сочтет преступника убийцей и будет одобрять уравнива­ние покушения и совершения преступления2.

Понятие покушения вытекает из понятия оконченного преступ­ления. Основное отличие покушения от последнего состоит в том, что вред (смерть, телесные повреждения, утрата собственности, нарушение физической, в том числе и сексуальной свободы) пока не наступил. При не наступившем вреде не совсем ясно, как далеко мог зайти преступник в покушении на совершение преступления, чтобы быть привлеченным к ответственности. В западной юрис­пруденции первая попытка определить покушение на совершение уголовного преступления была сделана в УК Франции в 1810 г. Составители кодекса посчитали этот вопрос настолько серьезным, что в ст. 2 определили отправную точку покушения в выражении le commencement a"execution (начало исполнения - фр.), что стало главным элементом западной правовой мысли. В тот момент, когда началось исполнение (но не до него!), лицо становится уголовно ответственным. Такая формулировка была воспринята и

1              Ферри Э. Уголовная социология. М., 1908. С. 439.

2              Принс А.  Защита общества и преобразование права.  М.,   1912.  С.   131.

«Социологи» такую позицию объясняли отрицанием значения индивидуальной

вины преступника и формулированием пределов и оснований уголовной ответст­

венности не в связи с характером и тяжестью совершенного преступления, а в

связи с особым «опасным состоянием личности».

414

Глава X. Оконченное и неоконченное преступление

Глава X. Оконченное и неоконченное преступление

415

в УК Пруссии 1851 г., а затем в УК Германии в 1871 г. Аналогич­ное определение можно найти и в английском праве XIX в. Модифицированные формы этих определений до сих пор сущест­вуют в европейском законодательстве'.

Конечно, не всегда легко установить, когда началось исполне­ние. Если принести лестницу на место будущего ограбления, то будет это началом исполнения? А стерилизация инструментов для производства аборта? А поджог дома в целях введения в заблуж­дение страховой компании? Как бы просто или не очень применя­лась бы французская формула, но она представляет собой попытку увязать действие покушения с материальным содержанием пре­ступления. И как таковая эта попытка помогает преодолеть элас­тичность норм, годных для применения к любому поведению, которое не нравится судье.

Однако такое понимание связи между покушением и началом преступления не могло выдержать испытания временем. То же самое обоснование, которое привело к признанию покушения самого по себе преступлением, со временем породило смещение порога ответственности на еще более ранние стадии совершения преступления. Если, как выяснилось, незачем ждать, пока будет причинен вред, то точно так же незачем ждать момента, когда охраняемый уголовным законом интерес будет поставлен в опас­ность причинения ему вреда. Гораздо лучше поймать потенциаль­ного преступника еще до того, как у него возникает шанс подойти слишком близко к успеху в совершении задуманного преступле­ния. Представители западных правовых систем в своем большин­стве соглашаются с тем, что следует различать по меньшей мере две вещи — приготовление к преступлению и покушение на него. Простое приготовление не наказывается2. В правовых системах бывших коммунистических стран, в частности в праве современ­ной России, выдвинута точка зрения, отвергающая даже это ограничение.

См.: § 22 УК ФРГ: «Лицо совершает покушение на преступление, если в соответствии с его умыслом оно начинает реализацию деяния, квалифицируемого как преступление» (гиг Verwirklichung des Tabestands ansetzt); ст. 16 (1) УК Испании (принцип исполнения преступления).

2 См., напр., английский закон о покушении на уголовное преступление 1981 г., в ст. 1 которого говорится: «Покушение означает действие, которое является большим, чем просто приготовление к совершению преступления».

Это не совсем верно. Действительно, советское уголовное право (УК РСФСР 1960 г.) провозглашало общую наказуемость приготовления к преступлению. Однако в судебной практике дела такого рода были крайне редки. В принципе в опублико­ванной судебной практике того времени встречались лишь три разновидности реально наказуемого приготовления к преступ­лению: к убийству, к изнасилованию и хищению имущества. В теории уголовного права еще в начале 60-х гг. высказывались предложения об отмене общей наказуемости приготовления к преступлению^. УК РФ допускает уголовную ответственность лишь за приготовление к тяжким и особо тяжким преступле­ниям (ч. 2 ст. 30). Правда, это более широкая ответствен­ность, чем, например, по Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., которое предусматривало наказание за приготовление лишь в единичных случаях: к мятежу, фаль­шивомонетничеству, убийству и поджогу. Однако надо иметь в виду, что само по себе отнесение готовящегося преступления к тяжкому или особо тяжкому еще не предрешает вопроса о фактической уголовной ответственности за приготовление к этим преступлениям. Дело в том, что и приготовление к ним вполне может (и чаще всего так и бывает) подпадать под ч. 2 ст.  14 УК РФ, устанавливающую, что не является преступ­лением действие или бездействие, хотя формально и содержа­щее признаки какого-либо деяния, предусмотренного уголовным законом,  но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности. Такая малозначительность примени­тельно к приготовлению к преступлению может выразиться либо в малозначительности самих приготовительных дейст­вий, либо в их значительной отдаленности от последующего покушения на преступление или доведения преступления до конца. Например, лицо, желая в будущем совершить убийство своего супруга,  приобретает для этого шнур,  которым оно намерено удавить потерпевшего. Формально такие действия вполне могут быть отнесены к разновидности приготовления как умышленного создания условий для совершения убийства в виде приобретения орудия совершения преступления. Однако

1   См.: Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М, 1961. С. 509.

416

Глава X. Оконченное и неоконченное преступление

Глава X. Оконченное и неоконченное преступление

417

трудности исполнения такого намерения и отдаленность этих действий от непосредственного исполнения задуманного пре­ступления, отсутствие непосредственной опасности для по­терпевшего превращает их в малозначительные, не представ­ляющие общественной опасности. Нельзя не учитывать при этом и трудности процессуального доказывания, поскольку само по себе приобретение шнура еще не свидетельствует об умысле лица на убийство (для этого требуются еще и другие доказательства).

В статье 5.01 (1) Примерного уголовного кодекса порог поку­шения на преступление передвинут настолько далеко («лицо яв­ляется виновным в покушении на совершение преступления... если оно... предпринимает существенный шаг в направлении соверше­ния преступления»), что практически любого действия (с наличи­ем в нем умысла) будет достаточно для возбуждения преследова­ния. Законы некоторых штатов оправдывают проведение арестов и осуждение лиц по сути за любое действие, развивающее преступ­ный план1. Тенденция защищать общество от причинения ему вреда привела к установлению ответственности за действия по реализации преступных планов на еще более ранней стадии, т.е. до наступления преступных последствий.

Формулировка Примерного уголовного кодекса свидетельст­вует о том, что расширение пределов уголовной ответствен­ности за неоконченное преступление может и не зависеть от того, объявляется по уголовному закону наказуемость приго­товления или нет. То есть дело может заключаться в форму­лировке ответственности за покушение, фактически охваты­вающее и приготовительные действия. Разве приобретение лицом огнестрельного оружия для убийства не есть его ■«суще­ственный шаг» в направлении совершения преступления (по Примерному уголовному кодексу)? По российскому уголовному праву приготовлением к преступлению признаются прииска­ние, изготовление или приспособление лицом средств или ору­дий совершения преступления, приискание соучастников пре­ступления, сговор на совершение преступления либо иное умыш-

1   См.,   напр.,   Уголовный  кодекс  штата   Иллинойс  (ст.. 8-4  (а),   а  также законодательство штата Орегон (ст. 161.405).

ленное создание условий для совершения преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по независящим от этого лица обстоятельствам (ч. 1 ст. 30 УК РФ). Сравне­ние этой формулировки понятия приготовления к преступле­нию с формулировкой Примерного уголовного кодекса приводит к выводу не о том, что приготовление к преступлению ненака­зуемо по Примерному уголовному кодексу, а о том, что россий­ское понимание приготовления к преступлению может погло­щаться формулировкой Примерного кодекса о покушении на преступление. И даже более — то, что в УК РФ образует разновидность приготовления к преступлению, по американско­му уголовному праву (и не только в соответствии с Примерным уголовным кодексом,  но и, например, по Уголовному кодексу штата Нью Йорк),  например, может рассматриваться как оконченное преступление. Получается, что и здесь непреодоли­мая «стена» между указанными позициями на этот счет была искусственно создана в десятилетия «холодной» войны. На самом деле такой стены нет, а есть опять-таки законодатель­ные традиции, лишь на первый взгляд противоречащие друг другу.   И следовательно,   несмотря  на  внешние различия в уголовно-правовых формулировках, конкретное поведение лица, выразившееся в той или иной разновидности приготовления к преступлению, будет признано преступным и российским су­дьей (в рамках приготовления к преступлению), и американ­ским (в рамках покугиения на преступление). В связи с чем большую проблему я вижу в ограничении сферы наказуемости как приготовительных действий, так и покушения на преступ­ление действиями,  представляющими действительную опас­ность.

Нельзя считать уголовно наказуемым одно лишь обнаруже­ние умысла. Это связано с тем, что, как отмечалось выше, в основу уголовной ответственности кладется только деяние, опасное во внешнем выражении, т.е. опасное для интересов личности, общества и государства (разумеется, с учетом необходимого виновного отношения). Все, что не выражено в деянии (действии или бездействии), находится вне сферы уголовно-правового регулирования, является безразличным для уголовного права и не может влечь уголовной ответственности. Этот ставший ныне аксиомой постулат сформулирован еще

14- 1147

418

Глава X. Оконченное и неоконченное преступление

Глава X. Оконченное и неоконченное преступление

419

французскими просветителями XVIII в. Так, Монтескье ут­верждал: «Законы должны наказывать одни только преступные действия»'1. Развивая эту мысль, один из крупных российских юристов начала XIX в. А. Куницын решительно выступил против наказуемости обнаружения умысла: «Одно намерение, за которым еще не последовало никакого вредного действия, не дает властителю права употреблять за оное наказание, ибо права других нарушают не помышления, а дела»1. Эта же мысль в поэтической форме была выражена Пушкиным в «Борисе Годунове»:

«Твои дела, деянъя судят люди, Намеренья единый видит Бог»3.

С другой стороны, поскольку в российском уголовном праве ответственность за приготовление к преступлению, во-пер­вых, не абсолютна, а относительна (наступает далеко не за каждое преступление и по закону, и фактически), и во-вторых, резко отличается по размеру наказания (согласно ст. 66 УК РФ «срок и размер наказания за приготовление к преступлению не может превышать половины максимального срока или раз­мера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного... за оконченное преступление», а «срок или размер наказания за покушение на преступление не может превышать трех четвер­тей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного... за оконченное преступление»), постольку является важным определение юридического разли­чия между приготовлением и покушением. Специфическое со­держание указанных двух разновидностей неоконченного пре­ступления относится к их объективным признакам и субъек­тивной стороне. Так, при приготовлении к преступлению еще отсутствует непосредственное воздействие на объект заду­манного преступления. Например, лицо приобрело автогенный аппарат, которым намеревалось вскрыть сейф в учреждении, где, по его убеждению, находилась значительная сумма денег (допустим, для выдачи заработной платы сотрудникам этого учреждения). Объектом будущей кражи является чужая соб-

'   Монтескье Ш. О существе законсш. М., 1870. С. 141.

2              Куницын А. Право естественное. СПб., 1818. С. 34.

3              Пушкин АС.Собр. соч.: В 10 т. М., 1975. Т. 4. С. 219.

ственностъ, однако приобретенное орудие преступления еще не означает непосредственного воздействия на такой охраняемый уголовным законом объект (интерес), как собственность. Кроме того, любые приготовительные действия образуют объ­ективную сторону приготовления к преступлению (как эле­мент состава приготовления), однако они не входят в объек­тивную сторону готовящегося преступления. Например, лицо готовится совершить убийство. И в этих целях приобретает нож. Объективную сторону убийства (как элемента состава этого преступления) составляет насильственное лишение жизни другого человека. Приобретение же ножа еще не образу­ет объективной стороны убийства. Таким образом, состав приготовления к преступлению характеризуется собственной (самостоятельной) объективной стороной. С субъектив7юй стороны приготовление к преступлению характеризуется умышленной виной лишь в виде прямого умысла. Лицо, совершая приготовление к преступлению, сознает общественную опас­ность своих действий, предвидит возможность или неизбеж­ность совершения с их помощью задуманного им преступления и желает его совершения.

В отличие от приготовления покушением на преступление по российскому уголовному праву признаются умышленные действия (бездействие) лица, непосредственно направленные на совершение преступления, если при этом оно не было дове­дено до конца по не зависящим от этого лица обстоятельствам (ч. 3 ст. 30 УК РФ). Судебная практика знает самые разно­образные случаи покушения на преступление. Например, вор с целью кражи проник в квартиру, но был задержан вернувшими­ся жильцами. Насильник не смог осуществить свои намерения из-за решительного сопротивления потерпевшей. Преступник с целью убийства выстрелил в потерпевшего, но промахнулся. Все эти случаи и образуют покушение на преступление.

И если приготовление к преступлению создает лишь условия для совершения задуманного преступления, то покушение со­здает реальную (конкретную) опасность причинения вреда реальному (конкретному) объекту посягательства. В связи с этим объективная сторона покушения на преступление харак­теризуется следующими моментами:

1) в отличие от приготовления к преступлению при поку­шении субъект оказывает непосредственное воздействие на

420

Глава X. Оконченное и неоконченное преступление

Глава X. Оконченное и неоконченное преступление

421

объект совершаемого преступления. Преступник выстрелил в потерпевшего, но промахнулся. Это означает, что в момент выстрела (пусть в конечном счете и неточного) жизнь потер­певшего подвергалась непосредственной и реальной опасности;

2) в отличие от приготовления к преступлению при поку­шении лицо совершает действие (бездействие), непосредствен­но направленное на совершение задуманного преступления. Тем самым оно начинает или продолжает выполнение объективной стороны задуманного им преступления. Вор пытался вскрыть сейф с деньгами, но был задержан. Попытка вскрыть сейф есть выполнение объективной стороны кражи как тайного хищения чужого имущества. В этом отношении заслуживает внимания разъяснение понятия покушения в практике российского право­судия по уголовным делам прошлого века. Совершенное лицом деяние признавалось покушением на преступление тогда, когда оно (деяние) «входило в состав законных признаков данного преступления^.

Поэтому, чтобы отграничить покушение на преступление от приготовления к нему, необходимо установить, является ли совершенное деяние частью объективной стороны готовяще­гося или совершаемого преступления. Дело в том, что одни и те же действия в зависимости от характера совершаемого преступления могут быть как покушением на преступление, так и приготовлением к нему. Например, проникновение в квартиру с целью кражи — покушение на кражу, а проникно­вение туда же с целью убийства — приготовление к убийству. В первом случае проникновение в квартиру есть часть тайного хищения чужого имущества как объективной стороны преступ­ления. Во втором случае совершенное деяние не входит в объективную сторону убийства, следовательно, «не дотягива­ет» до стадии покушения.

В отличие от оконченного преступления действие (бездей­ствие), образующее покушение на преступление, не было дове­дено до конца по не зависящим от лица обстоятельствам. Незавершенность деяния при покушении и является главным признаком, отличающим его от оконченного преступления. Определение того,  завершено ли деяние,  зависит,  в первую

Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 301.

очередь, от законодательно очерченной специфики объективной стороны совершаемого преступления. При покушении на пре­ступление с материальным составом отсутствует предусмот­ренный диспозицией уголовного закона преступный результат (при краже или грабеже субъект не может завладеть чужим имуществом, при попытке убийства не наступает смерть потерпевшего и т.д.). Однако покушение на преступление с материальным составом не означает, что при этом обязатель­но отсутствуют любые преступные последствия. Последние могут наступить, но это не те последствия, которых добивал­ся преступник с которыми уголовный закон связывает ответ­ственность за данное преступление. Допустим, преступник с целью убийства нанес потерпевшему ножевое ранение в грудь, но причинил лишь вред здоровью средней тяжести. В этом случае ответственность наступает не за причинение такого вреда здоровью, а именно за покушение на убийство.

Покушение на преступление с формальным составом харак­теризуется неполным выполнением действий, предусмотрен­ных уголовным законом. Например, насильнику не удалось совершить половой акт. Покушение невозможно в преступле­ниях с формальным составом, совершаемых путем бездейст­вия. В них поведение лица до момента совершения преступле­ния, выразившегося в бездействии, не имеет уголовно-правового значения, а после этого приобретает значение оконченного преступления (например, оставление в опасности — ст. 125 УК РФ, отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показа­ний — ст. 308 УК РФ, неисполнение приговора, решения суда или иного судебного акта — ст. 315 УК РФ). Покушение невозможно и в тех случаях, когда уголовный закон для состава оконченного преступления считает достаточным совершение деяния, содержащего угрозу наступления определенных послед­ствий (так, в соответствии с ч. 1 ст. 247 УК РФ уголовно наказуемым является нарушение, например, правил хранения экологически опасных веществ и отходов, если это создало угрозу причинения вреда здоровью людей или окружающей среде).

Субъективная сторона покушения на преступление харак­теризуется умышленной виной. Теория уголовного права и судебная практика исходят из того, что покушение на пре-

422

Глава X. Оконченное и неоконченное преступление

§ 1. Выявление первичного (основного) правонарушения

423

ступление возможно лишь с прямым умыслом и невозможно с косвенным умыслом (такую позицию, например, занимает Вер­ховный Суд РФ Ж