2.3.1. Степень регулярности

Итак, нас интересуют в первую очередь регулярные семантические деривации.

Т.е. в каталог не включаются семантические сдвиги, произошедшие в силу

случайных причин, каких-то казусов – как лингвистического, так и

экстралингвистического свойства. Примером первого может служить

семантическая эволюция русского слова довлеть, которое в современном языке

приобрело значение ‘психологически давить, тяготеть’ – одновременно с

появлением управления <над кем-то>. Этот сдвиг произошел, очевидно, в

результате действия аналогии со стороны словообразовательной модели,

представленной в словах типа терпеть – терпение, стареть – старение и т.п.,

под влиянием которой возникла пара довлеть – давление (чередование о/а в

глагольных основах встречается достаточно часто). В основе семантического

развития слова довлеть лежит, таким образом, случайное обстоятельство –

фонетическое сходство основ со значением ‘давить’ и ‘быть достаточным’ (тем

самым это не есть собственно семантическая деривация – скорее вытеснение

одного значения другим).

На другом полюсе находятся семантические деривации, обладающие

наибольшей регулярностью. Сюда относятся некоторые из семантических

дериваций, происходящих при грамматикализации значений, выражаемых

исходно лексическими средствами, – таких как ‘держать’ → ‘иметь’; ‘хотеть’ →

[вспомогательный глагол в буд. времени]; развитие эпистемического значения у

модальных глаголов может и должен, метафорический перенос у

прилагательных типа высокий и низкий, светлый и темный, синэстетические

сдвиги у слов типа мякгий, сладкий, яркий, тихий и некоторые другие. Подобные семантические деривации могут быть отражены в каталоге не в самую первую

очередь – поскольку их существование и так хорошо известно.

Итак, в центре нашего внимания находятся р е г у л я р н ы е , и при этом н е

т р и в и а л ь н ы е семантические сдвиги, воспроизводимые в разных языках и/или

в разных словах одного языка. Возникает вопрос: как опознать семантические

деривации, удовлетворяющие данным условиям? Самое простое – ввести

требование, чтобы для каждой каталогизируемой семантической деривации

приводилось как минимум две ее реализации. Т.е., например, для деривации

№9. ‘время’ ↔ ‘погода’

имеются реализации:

франц. temps ‘время’, ‘погода’

сербохорв. vrime ‘время’, ‘погода’ [Толстой 1997б: 50]

русск. время в языке Пушкина, имевшее значение не только ‘время’, но и

‘погода’, ср.: ｫБарин, не прикажешь ли воротиться? [...] Время ненадежно:

ветер слегка подымается; – вишь, как он сметает порошуｻ (ｫКапитанская

дочкаｻ). Значение ‘погода’ впоследствии было утрачено8.

В связи с этим примером естественно возникает подозрение, не является

ли значение ‘погода’ у русского слова время семантической калькой с

французского. На проблеме семантического калькирования мы остановимся

позднее (раздел 2.4); пока отметим лишь, что даже если это калька, то это не

означает, что такое слово не следует включать в каталог – хотя бы потому, что

факт калькирования часто бывает невозможно или очень трудно установить.

Однако это обстоятельство несколько ｫразмываетｻ требование, чтобы реализаций

у каждой семантической деривации было как минимум две, поскольку они могут

оказаться просто репродукцией одной и той же реализации. Аналогичная

репродукция, помимо семантического калькирования, происходит при обычном

заимствовании (ср. семантическую деривацию № 13), а также в

близкородственных языках, когда каждое из слов-потомков просто наследует

полисемию, присутствовавшую в слове-предке. С другой стороны, может так

оказаться, что вторая реализация, необходимая для включения некоторой

семантической деривации в каталог, просто пока ｫне встретиласьｻ, а на самом

деле является весьма частой. По этим двум причинам требование о необходимости как минимум двух реализаций для каждой семантической

деривации не является жестким.

Итак, нас интересуют в первую очередь регулярные семантические деривации.

Т.е. в каталог не включаются семантические сдвиги, произошедшие в силу

случайных причин, каких-то казусов – как лингвистического, так и

экстралингвистического свойства. Примером первого может служить

семантическая эволюция русского слова довлеть, которое в современном языке

приобрело значение ‘психологически давить, тяготеть’ – одновременно с

появлением управления <над кем-то>. Этот сдвиг произошел, очевидно, в

результате действия аналогии со стороны словообразовательной модели,

представленной в словах типа терпеть – терпение, стареть – старение и т.п.,

под влиянием которой возникла пара довлеть – давление (чередование о/а в

глагольных основах встречается достаточно часто). В основе семантического

развития слова довлеть лежит, таким образом, случайное обстоятельство –

фонетическое сходство основ со значением ‘давить’ и ‘быть достаточным’ (тем

самым это не есть собственно семантическая деривация – скорее вытеснение

одного значения другим).

На другом полюсе находятся семантические деривации, обладающие

наибольшей регулярностью. Сюда относятся некоторые из семантических

дериваций, происходящих при грамматикализации значений, выражаемых

исходно лексическими средствами, – таких как ‘держать’ → ‘иметь’; ‘хотеть’ →

[вспомогательный глагол в буд. времени]; развитие эпистемического значения у

модальных глаголов может и должен, метафорический перенос у

прилагательных типа высокий и низкий, светлый и темный, синэстетические

сдвиги у слов типа мякгий, сладкий, яркий, тихий и некоторые другие. Подобные семантические деривации могут быть отражены в каталоге не в самую первую

очередь – поскольку их существование и так хорошо известно.

Итак, в центре нашего внимания находятся р е г у л я р н ы е , и при этом н е

т р и в и а л ь н ы е семантические сдвиги, воспроизводимые в разных языках и/или

в разных словах одного языка. Возникает вопрос: как опознать семантические

деривации, удовлетворяющие данным условиям? Самое простое – ввести

требование, чтобы для каждой каталогизируемой семантической деривации

приводилось как минимум две ее реализации. Т.е., например, для деривации

№9. ‘время’ ↔ ‘погода’

имеются реализации:

франц. temps ‘время’, ‘погода’

сербохорв. vrime ‘время’, ‘погода’ [Толстой 1997б: 50]

русск. время в языке Пушкина, имевшее значение не только ‘время’, но и

‘погода’, ср.: ｫБарин, не прикажешь ли воротиться? [...] Время ненадежно:

ветер слегка подымается; – вишь, как он сметает порошуｻ (ｫКапитанская

дочкаｻ). Значение ‘погода’ впоследствии было утрачено8.

В связи с этим примером естественно возникает подозрение, не является

ли значение ‘погода’ у русского слова время семантической калькой с

французского. На проблеме семантического калькирования мы остановимся

позднее (раздел 2.4); пока отметим лишь, что даже если это калька, то это не

означает, что такое слово не следует включать в каталог – хотя бы потому, что

факт калькирования часто бывает невозможно или очень трудно установить.

Однако это обстоятельство несколько ｫразмываетｻ требование, чтобы реализаций

у каждой семантической деривации было как минимум две, поскольку они могут

оказаться просто репродукцией одной и той же реализации. Аналогичная

репродукция, помимо семантического калькирования, происходит при обычном

заимствовании (ср. семантическую деривацию № 13), а также в

близкородственных языках, когда каждое из слов-потомков просто наследует

полисемию, присутствовавшую в слове-предке. С другой стороны, может так

оказаться, что вторая реализация, необходимая для включения некоторой

семантической деривации в каталог, просто пока ｫне встретиласьｻ, а на самом

деле является весьма частой. По этим двум причинам требование о необходимости как минимум двух реализаций для каждой семантической

деривации не является жестким.