1.2. Обращение к диахронии

Обращение к фактам диахронии в рамках синхронного исследования

обусловлено, очевидно, происходящей в настоящий момент сменой научной

парадигмы, характеризуемой у с т а н о в к о й н а о б ъ я с н и т е л ь н о с т ь , в связи

с которой ｫоказался преодолен негласный запрет на использование данных

истории языка при синхронном анализе: ведь, в конечном счете, постоянное

изменение языка является одной из существенных особенностей его

функционирования, поэтому полное описание языка должно учитывать и

диахронические аспектыｻ [Плунгян 1998, 325]. ｫДля когнитивной теории

диахронический аспект описания языка становится едва ли не более важным, чем

синхронный аспект: во многом возвращаясь к принципам лингвистики XIX в., это

направление провозглашает, что для понимания того, как устроен язык, и для

объяснения языковых явлений апелляция к происхождению этих фактов

становится одним из основных исследовательских приемовｻ [там же, с. 355].

Характерно обращение к диахроническому материалу в последних работах ряда

исследователей синхронной семантики – ср., например работы [Урысон 1998] и

[Яковлева 1998], где рассматриваются многочисленные примеры того, как слово

изменило свой исконный смысл, но ｫпомнитｻ нечто из своего прошлого, и эта

ｫпамятьｻ влияет на его употребление. Ср., с другой стороны, понимание

этимологии как науки о м о т и в а ц и о н н ы х с в я з я х и о с н о в а х

н о м и н а ц и и в [Херберман 1999].

Можно привести еще целый ряд высказываний авторов разных направ-

лений на тему о том, что синхронная полисемия представляет собою не что иное

эта внутренняя форма плохо распознается, и поэтому термин представляется неудачным.

как проекцию диахронического развития на синхронную плоскость, или, по

выражению из [Толстой 1997: 15], ｫразвернутую в пространстве диахрониюｻ:

ｫВ синхроническом тождестве слова есть отголосок его прежних

изменений и намеки на будущее развитие. Следовательно, синхроническое и

диахроническое – лишь разные стороны одного и того же исторического

процесса. Динамика настоящего – порыв в будущее. Соотношение значений в

современном употреблении слова, их иерархия, их фразеологические контексты и

их экспрессивная оценка – всегда заключают в себе диахронические отложения

прошлых эпохｻ [Виноградов 1994: 17];

ｫЗнание эволюции значения слова небезразлично для понимания его

нынешней природы и структуры, поэтому суждение этимологии, должно

интересовать, и оно так или иначе интересует, специалиста по современной

лингвистической семантике, иначе проигрывает лингвистическая семантикаｻ

[Трубачев 1976: 148];

ｫ...разрыв между синхронией и диахронией в области лексической

семантики представляется искусственным... Вместе с тем, очевидна назревшая

необходимость последовательного сближения синхронных и диахронных

семасиологических исследованийｻ [Бабаева 1998: 94];

ｫТо, что обращение к историческому прошлому слова может помочь в

уяснении его смысла, закономерностей употребления и на синхронном уровне, не

нуждается в особых доказательствахｻ [Яковлева 1998: 43]2,

и т.п.

Можно было бы возразить, что семантические компоненты, представ-

ляющие ｫпамять словаｻ, ｫкультурную памятьｻ и т.п., присутствуют в значении

слова имплицитно и обнаруживают себя лишь при каких-то специальных

условиях – обычно под давлением контекста и прежде всего при употреблении

языка в поэтической функции по Якобсону, т.е. в поэзии, в речевых играх и т.п.

Действительно, учет этих факторов в какой-то мере является вопросом общей

идеологической установки исследователя. Однако, даже __________если считать

необходимым – и возможным – жестко отграничить изучение коммуникативной

функции языка от поэтической, то как быть с тем, что помимо перечисленных

выше ｫтонкихｻ обстоятельств, имеется такое банальное, как, например,

словообразование, в котором последовательно и регулярно сохраняется старое

значение слова (факт более чем общеизвестный, однако сторонниками резкого

противопоставления синхронии и диахронии почему-то игнорируемый)?

2 Это при том, что еще относительно недавно идея обращения к диахронии в синхронном

описании воспринималась как ｫеретическаяｻ (ср. выражение ｫнегласный запретｻ в

цитированном выше высказывании В.А. Плунгяна).

Итак, отношения семантической производности, связывающие между собой

разные значения одного слова на уровне синхронной полисемии, и отношения

между значениями слова в разные моменты его истории представляют собой одно

и то же явление, которое мы будем называть семантической деривацией.

Наибольший интерес для нас представляют случаи регулярной семантической

деривации, воспроизводимой независимо в истории разных слов и разных языков.

Примером такой регулярно воспроизводимой семантической деривации может

служить неоднократно обсуждавшийся переход

№1. ‘схватить’ → ‘понять’,

произошедший исторически, например, в русском глаголе понять, лат.

comprehendo и concipio, итал.capire и воспроизведенный в англ. to catch, to capture

и франц. saisir и др. в форме синхронной полисемии.

Менее тривиальный пример – семантическая деривация

№2. ‘пустой’ → ‘тщетный’.

Она представлена, в частности, в историческом семантическом развитии русского

слова тщетный (ср. [Шимчук 1991]); одновременно семантическая деривация

‘пустой’ –> ‘тщетный’ воспроизводится в форме синхронной полисемии,

например, русского слова пустой, ср. пустая затея, впустую; ср. также

полисемию лат. vanum.

Однако чуть более внимательный анализ материала показывает, что задача

объединения синхронных и диахронических отношений семантической

деривации является в некотором смысле искусственной. На самом деле проблема

скорее в обратном – как их различить (к счастью, нам не предстоит ее решать).

Дело в том, что между диахронической и синхронной семантической деривацией

имеются промежуточные случаи, и граница здесь в достаточной мере условна.

Так, если для неискушенного носителя русского языка слово понять, по-

видимому, не связывается с поймать и вообще с идеей ‘схватить’ (т.е. здесь мы

имеем дело с чисто диахронической деривацией), то глаголы уловить и

схватывать, которые тоже содержат семантическую деривацию №1 (ср.: я не

уловил смысла его слов; он схватывает все на лету) безусловно однозначно

ассоциируются с ловить и схватить. При этом глаголы ловить и схватить

имеют в современном языке только ｫпрямоеｻ, а уловить и схватывать – только

ｫпереносноеｻ значение3. Тем самым, трудно сказать, имеем ли мы в данном

случае дело с синхронной или диахронической семантической деривацией.

3 Точнее говоря, глагол несов. вида схватывать в некоторых значениях (напр., о

судороге) образует ｫтривиальнуюｻ видовую пару с глаголом схватить (т.е. он может

иметь то же значение, что схватить, но только в контексте многократности и наст.

Обращение к фактам диахронии в рамках синхронного исследования

обусловлено, очевидно, происходящей в настоящий момент сменой научной

парадигмы, характеризуемой у с т а н о в к о й н а о б ъ я с н и т е л ь н о с т ь , в связи

с которой ｫоказался преодолен негласный запрет на использование данных

истории языка при синхронном анализе: ведь, в конечном счете, постоянное

изменение языка является одной из существенных особенностей его

функционирования, поэтому полное описание языка должно учитывать и

диахронические аспектыｻ [Плунгян 1998, 325]. ｫДля когнитивной теории

диахронический аспект описания языка становится едва ли не более важным, чем

синхронный аспект: во многом возвращаясь к принципам лингвистики XIX в., это

направление провозглашает, что для понимания того, как устроен язык, и для

объяснения языковых явлений апелляция к происхождению этих фактов

становится одним из основных исследовательских приемовｻ [там же, с. 355].

Характерно обращение к диахроническому материалу в последних работах ряда

исследователей синхронной семантики – ср., например работы [Урысон 1998] и

[Яковлева 1998], где рассматриваются многочисленные примеры того, как слово

изменило свой исконный смысл, но ｫпомнитｻ нечто из своего прошлого, и эта

ｫпамятьｻ влияет на его употребление. Ср., с другой стороны, понимание

этимологии как науки о м о т и в а ц и о н н ы х с в я з я х и о с н о в а х

н о м и н а ц и и в [Херберман 1999].

Можно привести еще целый ряд высказываний авторов разных направ-

лений на тему о том, что синхронная полисемия представляет собою не что иное

эта внутренняя форма плохо распознается, и поэтому термин представляется неудачным.

как проекцию диахронического развития на синхронную плоскость, или, по

выражению из [Толстой 1997: 15], ｫразвернутую в пространстве диахрониюｻ:

ｫВ синхроническом тождестве слова есть отголосок его прежних

изменений и намеки на будущее развитие. Следовательно, синхроническое и

диахроническое – лишь разные стороны одного и того же исторического

процесса. Динамика настоящего – порыв в будущее. Соотношение значений в

современном употреблении слова, их иерархия, их фразеологические контексты и

их экспрессивная оценка – всегда заключают в себе диахронические отложения

прошлых эпохｻ [Виноградов 1994: 17];

ｫЗнание эволюции значения слова небезразлично для понимания его

нынешней природы и структуры, поэтому суждение этимологии, должно

интересовать, и оно так или иначе интересует, специалиста по современной

лингвистической семантике, иначе проигрывает лингвистическая семантикаｻ

[Трубачев 1976: 148];

ｫ...разрыв между синхронией и диахронией в области лексической

семантики представляется искусственным... Вместе с тем, очевидна назревшая

необходимость последовательного сближения синхронных и диахронных

семасиологических исследованийｻ [Бабаева 1998: 94];

ｫТо, что обращение к историческому прошлому слова может помочь в

уяснении его смысла, закономерностей употребления и на синхронном уровне, не

нуждается в особых доказательствахｻ [Яковлева 1998: 43]2,

и т.п.

Можно было бы возразить, что семантические компоненты, представ-

ляющие ｫпамять словаｻ, ｫкультурную памятьｻ и т.п., присутствуют в значении

слова имплицитно и обнаруживают себя лишь при каких-то специальных

условиях – обычно под давлением контекста и прежде всего при употреблении

языка в поэтической функции по Якобсону, т.е. в поэзии, в речевых играх и т.п.

Действительно, учет этих факторов в какой-то мере является вопросом общей

идеологической установки исследователя. Однако, даже __________если считать

необходимым – и возможным – жестко отграничить изучение коммуникативной

функции языка от поэтической, то как быть с тем, что помимо перечисленных

выше ｫтонкихｻ обстоятельств, имеется такое банальное, как, например,

словообразование, в котором последовательно и регулярно сохраняется старое

значение слова (факт более чем общеизвестный, однако сторонниками резкого

противопоставления синхронии и диахронии почему-то игнорируемый)?

2 Это при том, что еще относительно недавно идея обращения к диахронии в синхронном

описании воспринималась как ｫеретическаяｻ (ср. выражение ｫнегласный запретｻ в

цитированном выше высказывании В.А. Плунгяна).

Итак, отношения семантической производности, связывающие между собой

разные значения одного слова на уровне синхронной полисемии, и отношения

между значениями слова в разные моменты его истории представляют собой одно

и то же явление, которое мы будем называть семантической деривацией.

Наибольший интерес для нас представляют случаи регулярной семантической

деривации, воспроизводимой независимо в истории разных слов и разных языков.

Примером такой регулярно воспроизводимой семантической деривации может

служить неоднократно обсуждавшийся переход

№1. ‘схватить’ → ‘понять’,

произошедший исторически, например, в русском глаголе понять, лат.

comprehendo и concipio, итал.capire и воспроизведенный в англ. to catch, to capture

и франц. saisir и др. в форме синхронной полисемии.

Менее тривиальный пример – семантическая деривация

№2. ‘пустой’ → ‘тщетный’.

Она представлена, в частности, в историческом семантическом развитии русского

слова тщетный (ср. [Шимчук 1991]); одновременно семантическая деривация

‘пустой’ –> ‘тщетный’ воспроизводится в форме синхронной полисемии,

например, русского слова пустой, ср. пустая затея, впустую; ср. также

полисемию лат. vanum.

Однако чуть более внимательный анализ материала показывает, что задача

объединения синхронных и диахронических отношений семантической

деривации является в некотором смысле искусственной. На самом деле проблема

скорее в обратном – как их различить (к счастью, нам не предстоит ее решать).

Дело в том, что между диахронической и синхронной семантической деривацией

имеются промежуточные случаи, и граница здесь в достаточной мере условна.

Так, если для неискушенного носителя русского языка слово понять, по-

видимому, не связывается с поймать и вообще с идеей ‘схватить’ (т.е. здесь мы

имеем дело с чисто диахронической деривацией), то глаголы уловить и

схватывать, которые тоже содержат семантическую деривацию №1 (ср.: я не

уловил смысла его слов; он схватывает все на лету) безусловно однозначно

ассоциируются с ловить и схватить. При этом глаголы ловить и схватить

имеют в современном языке только ｫпрямоеｻ, а уловить и схватывать – только

ｫпереносноеｻ значение3. Тем самым, трудно сказать, имеем ли мы в данном

случае дело с синхронной или диахронической семантической деривацией.

3 Точнее говоря, глагол несов. вида схватывать в некоторых значениях (напр., о

судороге) образует ｫтривиальнуюｻ видовую пару с глаголом схватить (т.е. он может

иметь то же значение, что схватить, но только в контексте многократности и наст.