ЗАСТАРЕЛЫЙ НЕДУГ

В январе 2007 года Москву посетил знаменитый обозреватель New York Times Томас Фридман, автор концепции «плоского мира», состоящей в том, что весь мир сейчас — единая конкурентная среда. Фридман представлял русское издание своей книги, которая так и называлась — «Плоский мир»62. Первая же его колонка после возвращения была посвящена России: в ней пересказывалась история, которую Фридману рассказал Владимир May, ректор Академии народного хозяйства, одного из ведущих московских вузов.

История такая. К середине 1960-х экономика нашей страны, которая после смерти Сталина в 1953 году росла ударными темпами, стала заметно пробуксовывать. Только что пришедшее к власти новое поколение руководителей разработало план экономической реформы. Однако нашлось неожиданное препятствие: свежеоткрытые газовые и нефтяные месторождения Западной Сибири. Появился источник богатства, позволивший сначала отложить, а после резкого повышения мировых цен на нефть в 1974 году и вовсе забыть о реформах. Зачем что-то реформировать, если богатство просто бьет из-под земли?

А когда в 1985 году мировые цены упали, страна оказалась к этому не готова: от привычки затыкать нефтегазовыми деньгами возникающие провалы так сразу не избавишься. Например, в течение 1974–1985 годов темпы роста в сельском хозяйстве отставали не только от развитых стран, но и от среднемировых, а если бы не канадская пшеница — то есть, в конечном счете, та же самая нефть, на деньги от продажи которой она закупалась, — пришлось бы гораздо раньше всерьез взяться за восстановление сельского хозяйства, так и не оправившегося от последствий коллективизации в конце 1920-х — начале 1930-х годов.

Фридману пример Советского Союза понадобился, чтобы указать на то, что в таком же положении, как наша страна в 1970-х, сейчас находится Иран: бонус, свалившийся с неба (а точнее, бьющий из-под земли), позволяет одновременно проводить агрессивную внешнюю политику и не заботиться об экономическом развитии дома. Однако что нам Иран? Гораздо более интересный вопрос состоит в том, не столкнулась ли с той же проблемой Россия, в которой период бурного роста в начале XXI века пришелся на период высоких цен на основную статью экспорта — нефть и газ. Если «ресурсное проклятие», как назвал его английский специалист по экономической географии Ричард Аути, или «парадокс изобилия» — выражение американского политолога Терри Карл, — действительно существует, то это как раз самый подходящий момент, чтобы поразить Россию.

В январе 2007 года Москву посетил знаменитый обозреватель New York Times Томас Фридман, автор концепции «плоского мира», состоящей в том, что весь мир сейчас — единая конкурентная среда. Фридман представлял русское издание своей книги, которая так и называлась — «Плоский мир»62. Первая же его колонка после возвращения была посвящена России: в ней пересказывалась история, которую Фридману рассказал Владимир May, ректор Академии народного хозяйства, одного из ведущих московских вузов.

История такая. К середине 1960-х экономика нашей страны, которая после смерти Сталина в 1953 году росла ударными темпами, стала заметно пробуксовывать. Только что пришедшее к власти новое поколение руководителей разработало план экономической реформы. Однако нашлось неожиданное препятствие: свежеоткрытые газовые и нефтяные месторождения Западной Сибири. Появился источник богатства, позволивший сначала отложить, а после резкого повышения мировых цен на нефть в 1974 году и вовсе забыть о реформах. Зачем что-то реформировать, если богатство просто бьет из-под земли?

А когда в 1985 году мировые цены упали, страна оказалась к этому не готова: от привычки затыкать нефтегазовыми деньгами возникающие провалы так сразу не избавишься. Например, в течение 1974–1985 годов темпы роста в сельском хозяйстве отставали не только от развитых стран, но и от среднемировых, а если бы не канадская пшеница — то есть, в конечном счете, та же самая нефть, на деньги от продажи которой она закупалась, — пришлось бы гораздо раньше всерьез взяться за восстановление сельского хозяйства, так и не оправившегося от последствий коллективизации в конце 1920-х — начале 1930-х годов.

Фридману пример Советского Союза понадобился, чтобы указать на то, что в таком же положении, как наша страна в 1970-х, сейчас находится Иран: бонус, свалившийся с неба (а точнее, бьющий из-под земли), позволяет одновременно проводить агрессивную внешнюю политику и не заботиться об экономическом развитии дома. Однако что нам Иран? Гораздо более интересный вопрос состоит в том, не столкнулась ли с той же проблемой Россия, в которой период бурного роста в начале XXI века пришелся на период высоких цен на основную статью экспорта — нефть и газ. Если «ресурсное проклятие», как назвал его английский специалист по экономической географии Ричард Аути, или «парадокс изобилия» — выражение американского политолога Терри Карл, — действительно существует, то это как раз самый подходящий момент, чтобы поразить Россию.