УРОКИ ЦЕНТРОБАНКОВ

К оглавлению1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 
119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 
136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 
153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 
170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 

Вопрос о том, откуда берется инфляция, давно закрыт — она является результатом денежной политики. Точно так же не обсуждается вопрос: может ли денежная политика повлиять на реальные переменные — прежде всего занятость и потребление — в долгосрочной перспективе? Не может. Так было не всегда — до 70-х годов прошлого века правительства верили, что, печатая деньги, можно добиться не только краткосрочного увеличения занятости и выпуска, но и сохранять это увеличение в течение нескольких лет.

Это заблуждение играло не самую важную роль вплоть до окончания в 1973 году действия Бреттон-Вудской системы, фиксировавшей обменные курсы валют и, значит, ограничивающей возможности «печатного станка». Если обменный курс зафиксирован, то печатать деньги по своей воле невозможно — это будет либо менять курс, либо вымывать валютные резервы Центробанка. Но после 1973 года ограничение перестало действовать, и правительства стали вовсю эксплуатировать так называемую кривую Филлипса — зависимость между инфляцией и занятостью. Чем выше инфляция, тем выше занятость, подсказывала теория. Однако быстро растущие цены и продолжающаяся безработица показали, что этой зависимости больше нет. Устанавливая цены, фирмы ориентируются не на текущие показатели денежной политики, а на те, которых они ожидают.

Теория «естественного уровня» безработицы, разработанная независимо чикагским экономистом Милтоном Фридманом и Эдмундом Фелпсом из Йеля, помогла сформулировать урок. Денежная политика — например, снижение ставок дисконтирования — может оказывать продолжительное влияние на реальную экономику только тогда, когда экономика не находится в равновесии: потенциальный выпуск (при тех же условиях) превышает реальный. Еще более ценным был следующий вывод. Единственное, чем может и должен заниматься Центральный банк, — сдерживать инфляцию. Наконец, теория «межвременной несостоятельности денежной политики» Финна Кидланда и Эдварда Прескотта из Университета Карнеги-Меллона в США подтвердила то, что давно знали практики: для борьбы с инфляцией Центральный банк должен быть независимым от политических властей.

К середине 1980-х, устав от постоянного повышения цен, большинство стран последовало рекомендациям экономистов. И результаты оказались действительно впечатляющими. В развитых странах инфляция, которая двадцать лет назад составляла 9 процентов в год, в начале XXI века удерживается на уровне 2 процентов. Еще больше впечатляют достижения развивающихся стран: со среднего значения в 30 процентов в начале 1980-х инфляция упала до 6 процентов в 2000–2004 годах. В 1990–1994 годах средний уровень инфляции превышал 230 процентов в Латинской Америке и 360 процентов в бывших социалистических экономиках. Всего десять лет спустя средняя инфляция в обоих регионах не превышала 10 процентов. Если все дело в умениях центробанков и организации их работы — им есть чем похвастаться.

Следуя примеру Новой Зеландии, принявшей такую практику в 1990 году, многие страны начали использовать «прямое таргетирование инфляции», при котором заранее объявляется уровень инфляции, к которому стремится ЦБ, и потом ЦБ старается поддерживать именно такой уровень. Впрочем, даже главный энтузиаст таргетирования Ларе Свенссон из Принстона признает, что на практике центральные банки, придерживающиеся этой политики, следят также и за реальным выпуском — особенно если он ниже потенциального уровня73.

Основным инструментом политики Центробанка в случае инфляционного таргетирования является номинальная ставка процента и, конечно, прогноз. Центральный банк Новой Зеландии публикует предсказания инфляции с 1998 года, а с 2005-го ЦБ Норвегии стал публиковать трехгодичные прогнозы. Однако прогноз прогнозом, но банкиры предпочитают не давать клятвенных обещаний, ведь оптимальная политика может потребовать определенной коррекции курса. Так что перед каждым регулярным заседанием, на котором денежные власти решают, стоит ли менять процентную ставку, участники рынка пытаются угадать, какое будет принято решение. Было замечено, скажем, что перед каждым повышением ставок Европейским ЦБ его председатель Клод Трише употреблял слово «бдительность».

В развитых странах, где у денежных властей есть сложившаяся репутация, они могут слегка отклоняться от объявленных цифр, не боясь вызвать инфляционные ожидания, но для банкиров в развивающихся странах репутация намного важнее, чем некоторый разрыв между потенциальным и реальным выпуском. Если фирмы и люди сочтут, что Центральный банк недостаточно независим от политического давления — даже потенциально! — все пойдет насмарку. Самый современный метод экономической политики основан на прозрачности — от ЦБ требуются двух-трехлетние прогнозы ключевых параметров и четкое следование собственным прогнозам — и на доверии экономических субъектов74. Именно поэтому Россия не переходит к таргетированию инфляции: независимость Центрального банка, обеспеченная законодательно, не так очевидна на практике. При инфляционном таргетировании последствия того, что Центральный банк пожертвовал борьбой с инфляцией ради пожеланий популярного политического лидера, были бы особенно неприятными. Впрочем, угроза политического давления — не чисто российский феномен.

Вопрос о том, откуда берется инфляция, давно закрыт — она является результатом денежной политики. Точно так же не обсуждается вопрос: может ли денежная политика повлиять на реальные переменные — прежде всего занятость и потребление — в долгосрочной перспективе? Не может. Так было не всегда — до 70-х годов прошлого века правительства верили, что, печатая деньги, можно добиться не только краткосрочного увеличения занятости и выпуска, но и сохранять это увеличение в течение нескольких лет.

Это заблуждение играло не самую важную роль вплоть до окончания в 1973 году действия Бреттон-Вудской системы, фиксировавшей обменные курсы валют и, значит, ограничивающей возможности «печатного станка». Если обменный курс зафиксирован, то печатать деньги по своей воле невозможно — это будет либо менять курс, либо вымывать валютные резервы Центробанка. Но после 1973 года ограничение перестало действовать, и правительства стали вовсю эксплуатировать так называемую кривую Филлипса — зависимость между инфляцией и занятостью. Чем выше инфляция, тем выше занятость, подсказывала теория. Однако быстро растущие цены и продолжающаяся безработица показали, что этой зависимости больше нет. Устанавливая цены, фирмы ориентируются не на текущие показатели денежной политики, а на те, которых они ожидают.

Теория «естественного уровня» безработицы, разработанная независимо чикагским экономистом Милтоном Фридманом и Эдмундом Фелпсом из Йеля, помогла сформулировать урок. Денежная политика — например, снижение ставок дисконтирования — может оказывать продолжительное влияние на реальную экономику только тогда, когда экономика не находится в равновесии: потенциальный выпуск (при тех же условиях) превышает реальный. Еще более ценным был следующий вывод. Единственное, чем может и должен заниматься Центральный банк, — сдерживать инфляцию. Наконец, теория «межвременной несостоятельности денежной политики» Финна Кидланда и Эдварда Прескотта из Университета Карнеги-Меллона в США подтвердила то, что давно знали практики: для борьбы с инфляцией Центральный банк должен быть независимым от политических властей.

К середине 1980-х, устав от постоянного повышения цен, большинство стран последовало рекомендациям экономистов. И результаты оказались действительно впечатляющими. В развитых странах инфляция, которая двадцать лет назад составляла 9 процентов в год, в начале XXI века удерживается на уровне 2 процентов. Еще больше впечатляют достижения развивающихся стран: со среднего значения в 30 процентов в начале 1980-х инфляция упала до 6 процентов в 2000–2004 годах. В 1990–1994 годах средний уровень инфляции превышал 230 процентов в Латинской Америке и 360 процентов в бывших социалистических экономиках. Всего десять лет спустя средняя инфляция в обоих регионах не превышала 10 процентов. Если все дело в умениях центробанков и организации их работы — им есть чем похвастаться.

Следуя примеру Новой Зеландии, принявшей такую практику в 1990 году, многие страны начали использовать «прямое таргетирование инфляции», при котором заранее объявляется уровень инфляции, к которому стремится ЦБ, и потом ЦБ старается поддерживать именно такой уровень. Впрочем, даже главный энтузиаст таргетирования Ларе Свенссон из Принстона признает, что на практике центральные банки, придерживающиеся этой политики, следят также и за реальным выпуском — особенно если он ниже потенциального уровня73.

Основным инструментом политики Центробанка в случае инфляционного таргетирования является номинальная ставка процента и, конечно, прогноз. Центральный банк Новой Зеландии публикует предсказания инфляции с 1998 года, а с 2005-го ЦБ Норвегии стал публиковать трехгодичные прогнозы. Однако прогноз прогнозом, но банкиры предпочитают не давать клятвенных обещаний, ведь оптимальная политика может потребовать определенной коррекции курса. Так что перед каждым регулярным заседанием, на котором денежные власти решают, стоит ли менять процентную ставку, участники рынка пытаются угадать, какое будет принято решение. Было замечено, скажем, что перед каждым повышением ставок Европейским ЦБ его председатель Клод Трише употреблял слово «бдительность».

В развитых странах, где у денежных властей есть сложившаяся репутация, они могут слегка отклоняться от объявленных цифр, не боясь вызвать инфляционные ожидания, но для банкиров в развивающихся странах репутация намного важнее, чем некоторый разрыв между потенциальным и реальным выпуском. Если фирмы и люди сочтут, что Центральный банк недостаточно независим от политического давления — даже потенциально! — все пойдет насмарку. Самый современный метод экономической политики основан на прозрачности — от ЦБ требуются двух-трехлетние прогнозы ключевых параметров и четкое следование собственным прогнозам — и на доверии экономических субъектов74. Именно поэтому Россия не переходит к таргетированию инфляции: независимость Центрального банка, обеспеченная законодательно, не так очевидна на практике. При инфляционном таргетировании последствия того, что Центральный банк пожертвовал борьбой с инфляцией ради пожеланий популярного политического лидера, были бы особенно неприятными. Впрочем, угроза политического давления — не чисто российский феномен.