Обмен эмоциональными состояниями

            Хотя родители говорят об эмоциях больше с дочерьми, это не означает, что они выражают различные эмоции по отношению к дочерям и сыновьям. Как было отмечено ранее, родители проявляют нежность как к маленьким сыновьям, так и к маленьким дочерям, одинаково добры и заботливы в том отношении, что одинаково отзывчивы к просьбам дочерей и сыновей о внимании или помощи. Большинство исследований родительской отзывчивости к младенцам  и начинающим ходить детям сделаны с матерями, но то, что известно об отцах, показывает, что они тоже заботятся  как о маленьких дочерях, так и о маленьких сыновьях, проявляют  одинаковое количество отзывчивости и любви к ним. Однако, измерение родительской отзывчивости и любви является единственным способом счета; исследователи расценивают поведение родителей отдельно от синхронного поведения (или от эмоционального состояния родителей и ребенка). Недавно возрос интерес к эмоциональному взаимодействию, к разделению позитивных эмоций родителем и ребенком. Существует утверждение, что матери устанавливают более близкие или тесно связанные эмоциональные отношения с дочерьми, чем с сыновьями (Chodorow, 1978), и такая точка зрения могла бы быть поддержана, если бы наибольшая частота позитивной эмоциональной  взаимности была проявлена в паре мать-дочь.

            Ряд исследователей пытались увидеть, вовлекали ли матери детей одного пола в большей степени, чем другого в систему сопереживающих отношений. Используя детальные наблюдения взаимодействий матерей с младенцами и начинающими ходить детьми, исследователи наблюдали, чтобы увидеть, подбирают ли матери свои эмоциональные выражения к выражениям ребенка. C.Липер предполагает, что такой подбор может на самом деле быть больше между матерями и дочерьми, чем между матерями и сыновьями, но только в контексте традиционно женских занятиях.

            В общем, подбор эмоций или взаимное воздействие не проявляется в большей степени между матерьми и дочерьми, чем между матерьми и сыновьями. Исследования младенцев, проведенные Д.Хевилэнд и С.Малатеста (Haviland, and Malatesta, 1982) сообщили, что матери соответствовали таким выражениям эмоций  сыновей, как интерес, удивление, радость, больше, чем дочерей. Троник и Кон (Thronick, and Cohn, 1989, p.83) также обнаружили, что существовало большее соответствие/ синхронность матерей младенцам-сыновьям, чем младенцам-дочерям. Но когда Мартин (Martin,1981) оценивал степень, до которой матери соотносят интенсивность (и изменения интенсивности) переживаний, он не отметил никаких половых различий. В Стенфордском исследовании две группы детей в возрасте 18 месяцев наблюдались во взаимодействии с матерями, и в обеих выборках число позитивных обменов между матерью и ребенком было почти одинаковым (и отличались незначительно) для мальчиков и девочек.

            Кочанска с коллегами (Kochanska, Aksan, and Koenig, 1995; Kochanska, 1997) работали с детьми. которые были значительно старше. Они наблюдали случаи взаимодействий примерно 100 матерей с их детьми в возрасте 33 и 46 месяцев. Согласно их исследованиям, пара мать с ребенком часто проявляет позитивные эмоции одновременно. Ребенок в других ситуациях будет больше проявлять, как называет Кочанска, “согласие”, т.е. будет следовать матери с готовностью или спонтанно. Более того, эти исследователи полагают, что если дети в том возрасте, когда начинают ходить, имеют высокий уровень опыта обмена позитивным воздействием, то годом позже они будут более готовы к соединению или “внедрению” взрослых норм поведения. Группа Кочанской обнаружила, что девочки значительно чаще соглашаются и поддаются. Означает ли это, что девочки гораздо чаще, чем мальчики, разделяют позитивные эмоциональные состояния с матерями? К удивлению, нет. По крайней мере, не в выборке Кочанской, т.к. эта форма обмена была измерена. Эпизоды разделения позитивных чувств обычно были одинаковыми как в парах матери с дочерью, так и в парах матери с сыном в возрасте 33-х и 44-х месяцев.

            Межкультурные исследования также не показали большую сплоченность матери с дочерью. Дора Диен (Dien, 1992) описывает отношения между матерью и сыном в китайском обществе как более близкие, чем отношения между матерью и дочерью. У Уайтинга и Эдвардза (Whiting, and Edwards, 1988) не было точных взаимных подсчетов пар матерей и детей, но у них были подсчеты так  называемой “общительности”, которая имеет двусторонний позитивный эффект. В различных культурах, которые они изучали, матери были в равной степени “общительны” с маленькими сыновьями и дочерьми. Как мы видим, эти исследования показывают, что преобладает равная степень взаимодействующей синхронности с младенцами и начинающими ходить детьми обоих полов. Возможно, это относится и к дошкольникам, хотя доказательств для этого возраста не достаточно. Несмотря на то, что до сих пор нет доказательств гипотезе Чодороу, что матери создают более сопереживающие или тесные отношения с дочерьми, чем с сыновьями в ранние годы посредством соотнесения эмоциональных состояний к младенцу  и начинающему ходить ребенку.

            Доклад Кочанской отражает некоторые более ранние исследования, показывающие, что когда воспитывают, сопереживают и когда существует высокий уровень позитивных отношений между матерью и ребенком – это связано с высоким уровнем сопереживания и заботы о других. Это не универсальное открытие, но взятое вместе вместе с более поздней работой Кочанской, оно подчеркивает вероятность того, что маленькие девочки более открыты, чем маленькие мальчики к воздействиям родителей (особенно, возможно, матерей). Если бы связь между матерью  и дочерью была показана более близкой, более взаимно отзывчивой, чем связь между матерью и сыном, что пока не было выявлено, не было бы необходимости предполагать, что мать активней вовлекает в связи свою дочь, чем сына. Снова и снова нам кажется, что мы сталкиваемся с вопросом вроде того, что первоначально, курица или яйцо. Что первоначально определяет последующие отношения между матерью и ребенком, давление социализации матери или характеристики ребенка?

Являются ли отцы более активными в гендерной социализации, чем матери?

            В некоторых исследованиях кажется, что отцы играют роль мужчины-сверстника для сыновей: иногда они реагируют на сына так, как они общались с другими мальчиками, когда сами были маленькими. Такие родительские реакции возникают, когда мальчик очень маленький. Сравните ответ отца на начинающего ходить мальчика, когда тот падал и ударялся:

Мама говорит: “Иди сюда сладенький. Я тебя пожалею”.

Отец: “Крепись. Перестань вопить” (Gable, Belsky, and Crnic, 1993).

Возможно, этот отец думает о будущем времени, когда его сын вынужден будет справляться с высмеиванием cо стороны других мальчиков, если он станет “плаксой”. Или, возможно, отец просто реагирует так, как должен реагировать на  любые проявления мужской слабости. В любом случае, он играет более активную роль, чем мать в попытке привить сыну типично мужские манеры поведения. Мы видим то же самое в той работе, где мы сравниваем реакции матерей и отцов на своих детей в дошкольном возрасте, когда дети проигрывают сценарий, соответствующий полу или не соответствующий. Д.Ланглойс и А.Даунс (Langlois, and Downs, 1980) установили две игровые комнаты. Одна была оборудована “маскулинными” игрушками (военная игра, гараж машин, ковбойское снаряжение), а другая “фемининными” игрушками (кукольный дом, посуда, одежда).  Ребенок играл в одной из этих комнат, каждая мать и отец ребенка были введены в игру ребенка, реакции родителей наблюдались. Когда отец видел, что его сын занят фемининными занятиями, он в 5 раз сильнее проявлял негативную реакцию, чем в тех случаях, когда видел, что дочь играет с маскулинными игрушками. Матери же наоборот, были менее негативны, чем отцы к кросс-половому поведению мальчика и одинаково реагировали на то, что дочь или сын ведут себя “не соответственно их полу”.

            М.Сигал (Siegal, 1987) суммировал результаты 39 исследований, в которых можно было сравнить отцов и матерей относительно их отношения к сыновьям и дочерям. Не все исследования были последовательными, но тенденция была очевидна: отцы на самом деле больше, чем матери, делали различие между сыновьями и дочерьми. Различительное родительское поведение отцов часто принимало форму  более строгого, негативного и конфронтационного отношения к мальчикам. Но в некоторых исследованиях были также и другие тенденции: некоторые сообщали, что отцы больше интересуются мальчиками или играют с ними в более бурной или “подвижной” манере (Power, 1994). Когда мальчики достигают возраста начальной школы, отцы гораздо чаще берут их (чем дочерей) на спортивные события или играют с ними в мяч. В то же время отцы менее симпатизируют проявлениям зависимости со стороны сына, чем со стороны дочери (Russel and Russel, 1987).

            Отцы могут также играть более значительную роль, чем матери? в “феминизации” дочерей, хотя это менее понятно. В 1960-х гг.         Е.Хетерингтон (Hetherington, 1967) исследовала домашние обстоятельства, обуславливающие становление маленьких девочек особенно “женственными”. Она обнаружила, что отцам таких маленьких девочек нравились женщины, и они проявляли одобрение хорошеньких платьев и причесок, милых и привлекательных манер своих дочерей.  С тех пор не было большого интереса к этому аспекту отцовства, но нет причин полагать, что связь между отцовским одобрением женственности и развитием гендера маленьких девочек сейчас менее сильная, чем 30 лет назад.

            Мое главное заключение таково, что отцы больше, чем матери пытаются воспитывать своих сыновей. Отцы также сохраняют позицию лидерства по отношению к своим сыновьям. Отцы, разделяющие обычную модель мужской гомофобии, могут сами отчасти отдаляться от эмоционального взаимодействия с сыновьями. В некоторой степени отцы проявляют участие в вовлечении мальчиков в мужскую культуру сверстников. В то же время существуют уравновешивающие силы: отцы, конечно, знают, что их сыновья так же как и дочери маленькие и уязвимые. Таким образом, отцы сыновей грают две роли: как родитель с ребенком и как мужчина с мужчиной. Кажется вполне обоснованным то, что с младшим ребенком в большей степени должна преобладать роль родитель-ребенок. В любом случае, отцы явно чувствуют сильные узы к обоим – и сыну и дочери: узы любви и узы родства основаны на необходимости обучать, защищать и заботиться. Такие вещи мало зависят от пола ребенка, оба родителя во многом одинаково обращаются с ними.

            Мы увидели, что отцы, по крайней мере, при некоторых обстоятельствах больше утверждают власть над сыновьями, чем над дочерьми. Здесь подразумевается, что с дочерьми они “мягче”. Это может означать, что они считают мальчиков более крепкими, способными выдержать резкость, боль или что с ними необходимо обращаться, как будто они и есть крепкие, чтобы сделать их такими. Существует едва проявляющаяся модель поведения: склонность отцов к особо сильному давлению на сыновей, запрещая им проявлять слабость и признаки изнеженности. Кроме того, когда дети вырастают до младшего дошкольного возраста, каждый родитель склонен вовлекать ребенка того же пола в деятельность, присущую данному полу: матери больше вовлекают девочек в приготовление пищи (Chodorow, 1989), а отцы вовлекают сыновей в активный и зрелищный спорт. В неиндустриальных обществах отцы больше вовлекают сыновей в мужские занятия.

            Хотя родители говорят об эмоциях больше с дочерьми, это не означает, что они выражают различные эмоции по отношению к дочерям и сыновьям. Как было отмечено ранее, родители проявляют нежность как к маленьким сыновьям, так и к маленьким дочерям, одинаково добры и заботливы в том отношении, что одинаково отзывчивы к просьбам дочерей и сыновей о внимании или помощи. Большинство исследований родительской отзывчивости к младенцам  и начинающим ходить детям сделаны с матерями, но то, что известно об отцах, показывает, что они тоже заботятся  как о маленьких дочерях, так и о маленьких сыновьях, проявляют  одинаковое количество отзывчивости и любви к ним. Однако, измерение родительской отзывчивости и любви является единственным способом счета; исследователи расценивают поведение родителей отдельно от синхронного поведения (или от эмоционального состояния родителей и ребенка). Недавно возрос интерес к эмоциональному взаимодействию, к разделению позитивных эмоций родителем и ребенком. Существует утверждение, что матери устанавливают более близкие или тесно связанные эмоциональные отношения с дочерьми, чем с сыновьями (Chodorow, 1978), и такая точка зрения могла бы быть поддержана, если бы наибольшая частота позитивной эмоциональной  взаимности была проявлена в паре мать-дочь.

            Ряд исследователей пытались увидеть, вовлекали ли матери детей одного пола в большей степени, чем другого в систему сопереживающих отношений. Используя детальные наблюдения взаимодействий матерей с младенцами и начинающими ходить детьми, исследователи наблюдали, чтобы увидеть, подбирают ли матери свои эмоциональные выражения к выражениям ребенка. C.Липер предполагает, что такой подбор может на самом деле быть больше между матерями и дочерьми, чем между матерями и сыновьями, но только в контексте традиционно женских занятиях.

            В общем, подбор эмоций или взаимное воздействие не проявляется в большей степени между матерьми и дочерьми, чем между матерьми и сыновьями. Исследования младенцев, проведенные Д.Хевилэнд и С.Малатеста (Haviland, and Malatesta, 1982) сообщили, что матери соответствовали таким выражениям эмоций  сыновей, как интерес, удивление, радость, больше, чем дочерей. Троник и Кон (Thronick, and Cohn, 1989, p.83) также обнаружили, что существовало большее соответствие/ синхронность матерей младенцам-сыновьям, чем младенцам-дочерям. Но когда Мартин (Martin,1981) оценивал степень, до которой матери соотносят интенсивность (и изменения интенсивности) переживаний, он не отметил никаких половых различий. В Стенфордском исследовании две группы детей в возрасте 18 месяцев наблюдались во взаимодействии с матерями, и в обеих выборках число позитивных обменов между матерью и ребенком было почти одинаковым (и отличались незначительно) для мальчиков и девочек.

            Кочанска с коллегами (Kochanska, Aksan, and Koenig, 1995; Kochanska, 1997) работали с детьми. которые были значительно старше. Они наблюдали случаи взаимодействий примерно 100 матерей с их детьми в возрасте 33 и 46 месяцев. Согласно их исследованиям, пара мать с ребенком часто проявляет позитивные эмоции одновременно. Ребенок в других ситуациях будет больше проявлять, как называет Кочанска, “согласие”, т.е. будет следовать матери с готовностью или спонтанно. Более того, эти исследователи полагают, что если дети в том возрасте, когда начинают ходить, имеют высокий уровень опыта обмена позитивным воздействием, то годом позже они будут более готовы к соединению или “внедрению” взрослых норм поведения. Группа Кочанской обнаружила, что девочки значительно чаще соглашаются и поддаются. Означает ли это, что девочки гораздо чаще, чем мальчики, разделяют позитивные эмоциональные состояния с матерями? К удивлению, нет. По крайней мере, не в выборке Кочанской, т.к. эта форма обмена была измерена. Эпизоды разделения позитивных чувств обычно были одинаковыми как в парах матери с дочерью, так и в парах матери с сыном в возрасте 33-х и 44-х месяцев.

            Межкультурные исследования также не показали большую сплоченность матери с дочерью. Дора Диен (Dien, 1992) описывает отношения между матерью и сыном в китайском обществе как более близкие, чем отношения между матерью и дочерью. У Уайтинга и Эдвардза (Whiting, and Edwards, 1988) не было точных взаимных подсчетов пар матерей и детей, но у них были подсчеты так  называемой “общительности”, которая имеет двусторонний позитивный эффект. В различных культурах, которые они изучали, матери были в равной степени “общительны” с маленькими сыновьями и дочерьми. Как мы видим, эти исследования показывают, что преобладает равная степень взаимодействующей синхронности с младенцами и начинающими ходить детьми обоих полов. Возможно, это относится и к дошкольникам, хотя доказательств для этого возраста не достаточно. Несмотря на то, что до сих пор нет доказательств гипотезе Чодороу, что матери создают более сопереживающие или тесные отношения с дочерьми, чем с сыновьями в ранние годы посредством соотнесения эмоциональных состояний к младенцу  и начинающему ходить ребенку.

            Доклад Кочанской отражает некоторые более ранние исследования, показывающие, что когда воспитывают, сопереживают и когда существует высокий уровень позитивных отношений между матерью и ребенком – это связано с высоким уровнем сопереживания и заботы о других. Это не универсальное открытие, но взятое вместе вместе с более поздней работой Кочанской, оно подчеркивает вероятность того, что маленькие девочки более открыты, чем маленькие мальчики к воздействиям родителей (особенно, возможно, матерей). Если бы связь между матерью  и дочерью была показана более близкой, более взаимно отзывчивой, чем связь между матерью и сыном, что пока не было выявлено, не было бы необходимости предполагать, что мать активней вовлекает в связи свою дочь, чем сына. Снова и снова нам кажется, что мы сталкиваемся с вопросом вроде того, что первоначально, курица или яйцо. Что первоначально определяет последующие отношения между матерью и ребенком, давление социализации матери или характеристики ребенка?

Являются ли отцы более активными в гендерной социализации, чем матери?

            В некоторых исследованиях кажется, что отцы играют роль мужчины-сверстника для сыновей: иногда они реагируют на сына так, как они общались с другими мальчиками, когда сами были маленькими. Такие родительские реакции возникают, когда мальчик очень маленький. Сравните ответ отца на начинающего ходить мальчика, когда тот падал и ударялся:

Мама говорит: “Иди сюда сладенький. Я тебя пожалею”.

Отец: “Крепись. Перестань вопить” (Gable, Belsky, and Crnic, 1993).

Возможно, этот отец думает о будущем времени, когда его сын вынужден будет справляться с высмеиванием cо стороны других мальчиков, если он станет “плаксой”. Или, возможно, отец просто реагирует так, как должен реагировать на  любые проявления мужской слабости. В любом случае, он играет более активную роль, чем мать в попытке привить сыну типично мужские манеры поведения. Мы видим то же самое в той работе, где мы сравниваем реакции матерей и отцов на своих детей в дошкольном возрасте, когда дети проигрывают сценарий, соответствующий полу или не соответствующий. Д.Ланглойс и А.Даунс (Langlois, and Downs, 1980) установили две игровые комнаты. Одна была оборудована “маскулинными” игрушками (военная игра, гараж машин, ковбойское снаряжение), а другая “фемининными” игрушками (кукольный дом, посуда, одежда).  Ребенок играл в одной из этих комнат, каждая мать и отец ребенка были введены в игру ребенка, реакции родителей наблюдались. Когда отец видел, что его сын занят фемининными занятиями, он в 5 раз сильнее проявлял негативную реакцию, чем в тех случаях, когда видел, что дочь играет с маскулинными игрушками. Матери же наоборот, были менее негативны, чем отцы к кросс-половому поведению мальчика и одинаково реагировали на то, что дочь или сын ведут себя “не соответственно их полу”.

            М.Сигал (Siegal, 1987) суммировал результаты 39 исследований, в которых можно было сравнить отцов и матерей относительно их отношения к сыновьям и дочерям. Не все исследования были последовательными, но тенденция была очевидна: отцы на самом деле больше, чем матери, делали различие между сыновьями и дочерьми. Различительное родительское поведение отцов часто принимало форму  более строгого, негативного и конфронтационного отношения к мальчикам. Но в некоторых исследованиях были также и другие тенденции: некоторые сообщали, что отцы больше интересуются мальчиками или играют с ними в более бурной или “подвижной” манере (Power, 1994). Когда мальчики достигают возраста начальной школы, отцы гораздо чаще берут их (чем дочерей) на спортивные события или играют с ними в мяч. В то же время отцы менее симпатизируют проявлениям зависимости со стороны сына, чем со стороны дочери (Russel and Russel, 1987).

            Отцы могут также играть более значительную роль, чем матери? в “феминизации” дочерей, хотя это менее понятно. В 1960-х гг.         Е.Хетерингтон (Hetherington, 1967) исследовала домашние обстоятельства, обуславливающие становление маленьких девочек особенно “женственными”. Она обнаружила, что отцам таких маленьких девочек нравились женщины, и они проявляли одобрение хорошеньких платьев и причесок, милых и привлекательных манер своих дочерей.  С тех пор не было большого интереса к этому аспекту отцовства, но нет причин полагать, что связь между отцовским одобрением женственности и развитием гендера маленьких девочек сейчас менее сильная, чем 30 лет назад.

            Мое главное заключение таково, что отцы больше, чем матери пытаются воспитывать своих сыновей. Отцы также сохраняют позицию лидерства по отношению к своим сыновьям. Отцы, разделяющие обычную модель мужской гомофобии, могут сами отчасти отдаляться от эмоционального взаимодействия с сыновьями. В некоторой степени отцы проявляют участие в вовлечении мальчиков в мужскую культуру сверстников. В то же время существуют уравновешивающие силы: отцы, конечно, знают, что их сыновья так же как и дочери маленькие и уязвимые. Таким образом, отцы сыновей грают две роли: как родитель с ребенком и как мужчина с мужчиной. Кажется вполне обоснованным то, что с младшим ребенком в большей степени должна преобладать роль родитель-ребенок. В любом случае, отцы явно чувствуют сильные узы к обоим – и сыну и дочери: узы любви и узы родства основаны на необходимости обучать, защищать и заботиться. Такие вещи мало зависят от пола ребенка, оба родителя во многом одинаково обращаются с ними.

            Мы увидели, что отцы, по крайней мере, при некоторых обстоятельствах больше утверждают власть над сыновьями, чем над дочерьми. Здесь подразумевается, что с дочерьми они “мягче”. Это может означать, что они считают мальчиков более крепкими, способными выдержать резкость, боль или что с ними необходимо обращаться, как будто они и есть крепкие, чтобы сделать их такими. Существует едва проявляющаяся модель поведения: склонность отцов к особо сильному давлению на сыновей, запрещая им проявлять слабость и признаки изнеженности. Кроме того, когда дети вырастают до младшего дошкольного возраста, каждый родитель склонен вовлекать ребенка того же пола в деятельность, присущую данному полу: матери больше вовлекают девочек в приготовление пищи (Chodorow, 1989), а отцы вовлекают сыновей в активный и зрелищный спорт. В неиндустриальных обществах отцы больше вовлекают сыновей в мужские занятия.