Краткое изложение и комментарий

            Во многих отношениях культура детей отличается от культуры взрослых. Культура детей гораздо больше гендерно-сегрегирована, чем  культура взрослых. А также содержание детских игр передается от одного поколения детей к другому, а не от взрослых к детям. Стили взаимодействия также различны: особенно среди маленьких детей  взаимодействия являются более “физическими” (особенно среди мальчиков) и краткими, чем среди взрослых. Мы можем обнаружить, что есть много такого, происходящего на детских площадках, что невозможно понимать как результат давлеющей социализации, оказываемой взрослыми.

            Когда мы пытаемся понять воздействие таких агентов социализации, как взрослые на гендерную дифференциацию в детстве, необходимо учитывать следующий факт, приведенный в этой главе, что во многих отношениях взрослые почти одинаково относятся к детям обоих полов. Мы увидели, что реакция людей на незнакомого младенца или начинающего ходить ребенка не зависит от их предположений относительно того, является ли ребенок мальчиком или девочкой. В основном, то же самое можно сказать и о том, как родители обращаются со своими собственными сыновьями и дочерьми: они одинаково отзывчивы к мальчикам и к девочкам, одинаково нежны к ним, одинаково ограничивают их и требуют от них. Такие заключения вызваны большим количеством исследований, в которых наблюдались родители либо дома, либо в игровых лабораторных пространствах, - как они взаимодействовали с сыновьями и дочерьми, начиная с младенчества до среднего дошкольного возраста.

            Мы не видели процесс, в котором родители поощряют развитие различных, крайне типизированных по полу, личных качеств у сыновей и у дочерей: мы не видим моделей социализации, приводящих к тому, что девочки становятся более пассивными, зависимыми или общительными, а мальчики более настойчивыми. И действительно, дети обоих полов не очень различаются в глобальных  личных качествах. 

            Однако в этой модели полного сходства, можно увидеть определенные тенденции гендерной дифференциации. Родители мягче относятся к маленьким дочерям в смысле физического обращения и склонны скандалить с маленькими сыновьями. Они также утверждают власть в отношении сына, когда им нужно получить выполнение требования. С девочками родители больше говорят об эмоциях, межличностных событиях и причинах происшествий. Родители позитивней реагируют на поведение детей, соответствующее их полу, которое определено достаточно узко. Т.е. многим родителям нравится видеть девочку, играющую с куклами, притворяющуюся, что она готовит, надевает наряды или примеряет мамины туфли на высоких каблуках, или видеть маленького мальчика, играющего в ковбоя или с грузовиком и плотническими инструментами. Действительно, родители обычно дают детям типизированные по полу (наряду с  нейтральными) игрушки, и как мы увидели, родители поддерживают различные виды игр с детьми обоих полов. А также, многие родители склонны негативно реагировать на занятость ребенка деятельностью, которая, по их мнению, не соответствует их полу. Такие негативные реакции в основном направлены на мальчиков: оба родителя мягче относятся к проявлениям мальчишеских особенностей в поведении дочери, чем “неженки” в сыне. Отец строже, чем мать реагирует на межполовую активность в своих детях, особенно в сыновьях. Когда дело доходит до разграничений по полу, девочкам дается больше свободы, чем мальчикам.

            Должна заметить, что большинство различий в реакциях родителей по отношению к сыновьям и дочерям незначительны по величине (хотя, конечно, небольшие воздействия могут накапливаться и со временем действовать, как снежный ком): отношения родителей мальчиков и девочек во многом совпадают, хотя исследования непоследовательны в своих находках. Исключением является разговор об эмоциях с детьми, исследования до сих пор велись последовательно от одного к другому. Но даже в отношении этой черты социализации разница между полами не начинает приближаться к бинарной модели, установленной в партнерских отношениях.

            Нет доказательства тому, что родители оказывают прямое давление на выбор маленьких детей играть с детьми в основном того же пола. По крайней мере, в современных индустриальных обществах родители не делают этого. В домашней обстановке родители не устанавливают модель полового разделения, которое принято в обществе. Конечно, дифференциальная родительская социализация может приводить к гендерной сегрегации другим путем: если все или большинство родителей усиливают в девочках один набор характеристик и в мальчиках другой, то вероятно, дети начнут обнаруживать, что другие дети того же пола что и они, больше совместимы благодаря общим характеристикам. Ранее я отметила, что, например, бурная игра с родителями может предрасположить мальчиков к бурной, беспорядочной игре с другими мальчиками, которые, вероятно, были одинаково социализированы. Но небольшое число имеющихся доказательств до сих пор не поддерживает этот сценарий. Например, современное исследование не показывает, что число скандалов родителей с сыном связано с числом бурных, беспорядочных игр в будущем этого ребенка с ровесниками или с предпочтением ребенка играть с мальчиками.

            Когда это касается типизированного по полу давления родителей, например, предоставления игрушек, соответствующих полу, очевидно, что те дети, которые наиболее подвержены такому давлению, могли бы легче усваивать типизированные по полу предпочтения игрушек, занятий, и затем выбрать игру с детьми тех же предпочтений – с детьми того же пола. До сих пор усилия открыть такие связи не были удачны. Кажется, что отдельные дети в основном идут играть в группы, сегрегированные по полу. На самом деле, их партнерские предпочтения по игре кажутся вполне независимыми от того, как выбор игрушек и занятий типизирован по полу.

            Суммируем первый главный пункт: домашняя социализация, возможно, играет лишь незначительную роль в гендерной сегрегации. Оказывается, что индивидуальные предпочтения детей одного пола -партнеров по игре - не связаны с тем, был ли подвержен ребенок большему или меньшему типизированному по полу давлению со стороны родителей.

Говоря о стилях взаимодействия, которые развиваются в мужских versus женских игровых группах, домашняя социализация, возможно, имеет  значительное воздействие, хотя, как я покажу ниже, в этом трудно быть уверенным. Кроме большого количества скандалов, которые родители устраивают сыновьям и отчасти более терпимой позиции родителей к дракам мальчиков с ровесниками, родители используют более повелительный стиль поведения (включающий физическое наказание сыновей). И очевидно, мальчики учатся тому стилю общения, который родители используют по отношению к ним (Carli, 1995). Эта дифференцированная по полу деятельность родителей может воспитывать грубые, повелительные стили взаимодействия, которые мальчики проявляют в игровых группах. Таким же образом более частые разговоры родителей с дочерьми об эмоциях могут побуждать девочек к неконфликтным стилям, ориентированным на других людей, которые наблюдаются в женских игровых группах.

 Суммируем второй важный пункт: возможно, домашняя социализация является более важным фактором в формировании стилей взаимодействия, которые дети развивают в игровых группах одного пола, чем в создании гендерной сегрегации <..>. Те характеристики, которые развиваются в  детях обоих полов при взаимодействии с родителями, в какой-то степени могут переноситься на манеру взаимодействия с партнерами по игре одного и того же пола.

В отношении асимметрии третий важный пункт: родители, особенно отцы, проявляют большее давление на мальчиков, чтобы они были “маскулинными”, чем на девочек, чтобы те были “фемининными”. Такое поведение родителей может способствовать асимметриям, отмеченным во второй главе: мальчишеские группы сильнее и активней в проведении гендерных границ, сильнее давят друг на друга, чтобы не быть женственными. Однако не совсем ясно, каким образом оказывание большего, типизированного по полу давления родителей на мальчиков может приводить к отстранению их от родителей, так же как и от девочек.

Отметим слово “возможно” во втором пункте. Существуют некоторые вопросы, которые не позволяют нам быть уверенными в связях между социализацией дома и стилями взаимодействия в группах ровесников. Главная трудность – это вопрос о том, кто на кого влияет. В случае утверждающего власть давления родителей на мальчиков имеет место обоснованная причина полагать, что это случается, потому что мальчики чаще влезают в неприятности и они менее отзывчивы, чем девочки на мягкие формы родительского давления. Подобно этому, с мальчиками могут играть более бурно, т.к. они каким-то образом вызывают такую игру. В случае разговоров с детьми об эмоциях может существовать некая готовность девочек присоединиться к такому разговору или, по крайней мере, слушать его, что поощряет  матерей так разговаривать с дочерьми. Возможно, когда родители приспосабливают свое поведение к выделению характеристик детей, то это не столько первоначальные характеристики, сколько какие-то воздействия отношений родителей к детям, которые переносятся в группы ровесников? Я утверждаю, что взаимодействие всегда является двусторонним, каждый участник взаимодействия родителя с ребенком влияет друг на друга<...>.

Еще одна проблема состоит в том, что существуют трудности в переводе индивидуальных характеристик детей в групповой процесс. Вероятно, родители оказывают влияние только на своего собственного ребенка. Семьи значительно различаются в том, насколько строго воспитывают родители, различаются моделью и типизированными по полу стилями взаимодействия. Если родители влияют на игровые стили, возникающие в игровых группах детей одного пола, то должно быть, что те дети, чьи родители поощряли эти стили, становятся законодателями стиля в детских группах. Существует очень мало исследований по  истории социализаций тех детей, которые становятся лидерами или законодателями стилей в детских группах. Из работы В.Чарлсворта и П.Ла Френиера (Charlsworth, and LaFreniere, 1983) нам известно, что когда группа из четырех детей соревнуется за что-то ценное, то мальчики дошкольного возраста, которые лично стоят во главе, побеждают, используя стратегии мужского стиля: толкаются, угрожают, командуют. Если бы мы могли показать, что эти доминирующие мальчики вышли из тех семей, которые чаще использовали физическое наказание, больше скандалили со своими детьми, давали им только маскулинные игрушки или поощряли постоять за себя, даже если это требовало драки, тогда мы могли бы замкнуть цепь доказательств, ведущую от родительской социализации к половой дифференциации стилей взаимодействия. Пока  у нас недостаточно доказательств, чтобы позволить нам установить эту связь. Существующие корреляционные исследования не показали ясных связей между тем, что отдельные родители делают в сфере типизированного по полу давления, и тем, как сильно их собственные дети способствовали типизированным по полу стилям общения, которые характеризуют сегрегированные по полу группы ровесников.

Джудит Харис (Harris, 1995) предложила теорию групповой социализации. Она утверждает, что элементы культуры переходят от родителей как группы к детям как группе, и затем группа детей социализирует друг друга. Характеристики групп сверстников происходят от того, чему их научило поколение родителей. Но если отдельная пара родителей привила детям модели поведения, которые не соответствуют происходящему в большей культуре, то ребенок усвоит характеристики, приписанные этой большей культуре. Харис иллюстрирует этот процесс обращаясь к ребенку-иммигранту, изучающему новый язык – язык, отличный от того, на котором говорят дома. Этот ребенок слышит язык или диалект, на котором говорят в группе ровесники, это язык или диалект, которому большинство членов групп ровесников научились у своих родителей. Но передача – это групповой процесс, а не индивидуальный<..>..

Нам необходимо больше знать о том, как групповые стили взаимодействия возникают из характеристик отдельных детей, которые составляют группу. Существует ли критическая масса, т.е. достаточное количество детей, которые разделяют определенный стиль, выученный ранее, чтобы эти дети могли преуспевать в социализации других детей, а их стиль взаимодействия проникать во взаимодействия всей группы? Или это тот случай, когда дети, которые становятся законодателями стиля в группе, являются теми, кто были социализированы так, что стиль взаимодействия, представляемый ими, наилучшим образом соответствует некоторой лежащей в основе склонности, которую разделяют большинство представителей данного пола? Или же наилучшим образом соответствует стереотипам, широко представленным в культуре, что касается и соответствующих полу образцов поведения? Ясно, что это важные вопросы в программе исследований.

Самое время вновь отметить, что мой доклад пока далек от того,  чтобы быть культурным скачком. Большинство исследований, на которых базируется мой доклад, были проведены с детьми в современных индустриальных обществах. В меньших, в более традиционных социальных группах различающее воспитание мальчиков и девочек может начинаться гораздо раньше и быть более мощным<..ю>. В менее  индустриальных культурах сегрегация может поощряться через назначение различной домашней работы мальчикам и девочкам. Таким образом, они находятся в разных сферах: девочек домашняя работа держит ближе к дому, в то время как работа мальчиков, пасущих скот, держит их на расстоянии от дома. Мой доклад указывает на меньшую роль социализирующего давления взрослых в современных индустриальных обществах по сравнению с другими культурами.

            Хотя я обратила внимание на различные стили взаимодействия, возникающие в мужских и женских игровых группах, но я очень мало сказала о содержании детской игры. Здесь важно культурное влияние. В Индии маленькие девочки используют любой подручный материал: землю, песок, тесто, и притворяются, что приготавливают tortillas и готовят их на выдуманном огне в каменном очаге. В Мексике девочки играют с молотой кукурузой и делают маисовые лепешки; в Соединенных Штатах притворяются, что делают шоколадное печенье и пекут его в электрической или газовой печи. Очевидно, что содержание детской игры происходит из сценариев, предоставляемых взрослой культурой; родители могут быть главными, но не единственными, кто дает им сценарии, которые выучиваются. Определенные аспекты мужской игры, такие как битвы, героические сражения, могут быть межкультурной универсалией или чем-то вроде этого, содержание сценариев зависит от того, какое оружие присутствует в данной игре и каких культурных героев знают дети.

            Как мы увидели в начале этой главы, распространенной точкой зрения является, что мальчики и девочки расходятся в социальном поведении, т.к. взрослые по-разному к ним относятся и таким образом прививают им разные привычки, предпочтения и умения. Эта концепция является частью более общего взгляда на социализацию детей, которая проходит как процесс посредством передачи взрослыми каждому новому поколению детей тех правил, ценностей и убеждений, которые управляют социальным поведением той культуры, где растут  дети.  С этой точки зрения социализация происходит через воспитание отдельных детей. Характеристики групп – это некая сумма характеристик или усредненная характеристика отдельных детей, составляющих группу. Существует ряд причин, чтобы назвать  данный подход неудовлетворительным. Во-первых, как мы увидели, культура детей во многих отношениях не является прямым отражением культуры взрослых. Далее, гендерная сегрегация – феномен, требующий объяснений,  это отличающиеся мужская и женская культуры детей, что является групповым процессом. Мы увидели, что процессы семьи полностью не переходят в групповые процессы сверстников. Но наиболее важно то, что распространенная точка зрения на социализацию является также и статичной. Она не берет в расчет культурные изменения.

В ХХ веке мы увидели неординарные изменения в половых ролях и в отношениях между полами. Мы знаем, что некоторые социальные силы претерпели изменения: широко распространенная доступность контрацепции, образование женщин, найм женщин на работу, идеологические изменения, воплощенные в изменениях женских прав. Каждое новое поколение систематично отличается от поколения родителей. Мы можем видеть эту ситуацию почти как недостаток социализации, если мыслим в основном в понятиях межпоколенной передачи.

            Означает ли это, что я не принимаю в расчет “социализацию”, как силу, определяющую гендерную социализацию? Нет, хотя это означает, что я утверждаю более ограниченную роль родителей в социализации, чем это сделали другие. Ясно, что сверстники также играют социализирующую роль. В действительности они могут быть более активными носителями социальных изменений, чем поколение родителей. (В конце концов, многие дети достигают компьютерной грамотности или навыков в видео-играх благодаря ровесникам и отчасти старшим молодым людям, которые ближе к их возрасту, чем от компьютерно-неграмотных родителей и бабушки с дедушкой.) Но могут быть и формы прямой передачи изменяющейся гендерной идеологии и изменяющихся культурно-гендерных обычаев, которые обходят обоих родителей и ровесников.

            Мы уже увидели, поведением детей управляет не только то, чему они были непосредственно научены, но и выводы, сделанные через наблюдения окружающей культуры. Определенные культурные взгляды на гендер воплощены в мифах, играх, историях и в повседневной жизни. Они “в воздухе”, и дети их могут получить из множества источников<…>.

Перевод А.Бородиной и В.Успенской

            Во многих отношениях культура детей отличается от культуры взрослых. Культура детей гораздо больше гендерно-сегрегирована, чем  культура взрослых. А также содержание детских игр передается от одного поколения детей к другому, а не от взрослых к детям. Стили взаимодействия также различны: особенно среди маленьких детей  взаимодействия являются более “физическими” (особенно среди мальчиков) и краткими, чем среди взрослых. Мы можем обнаружить, что есть много такого, происходящего на детских площадках, что невозможно понимать как результат давлеющей социализации, оказываемой взрослыми.

            Когда мы пытаемся понять воздействие таких агентов социализации, как взрослые на гендерную дифференциацию в детстве, необходимо учитывать следующий факт, приведенный в этой главе, что во многих отношениях взрослые почти одинаково относятся к детям обоих полов. Мы увидели, что реакция людей на незнакомого младенца или начинающего ходить ребенка не зависит от их предположений относительно того, является ли ребенок мальчиком или девочкой. В основном, то же самое можно сказать и о том, как родители обращаются со своими собственными сыновьями и дочерьми: они одинаково отзывчивы к мальчикам и к девочкам, одинаково нежны к ним, одинаково ограничивают их и требуют от них. Такие заключения вызваны большим количеством исследований, в которых наблюдались родители либо дома, либо в игровых лабораторных пространствах, - как они взаимодействовали с сыновьями и дочерьми, начиная с младенчества до среднего дошкольного возраста.

            Мы не видели процесс, в котором родители поощряют развитие различных, крайне типизированных по полу, личных качеств у сыновей и у дочерей: мы не видим моделей социализации, приводящих к тому, что девочки становятся более пассивными, зависимыми или общительными, а мальчики более настойчивыми. И действительно, дети обоих полов не очень различаются в глобальных  личных качествах. 

            Однако в этой модели полного сходства, можно увидеть определенные тенденции гендерной дифференциации. Родители мягче относятся к маленьким дочерям в смысле физического обращения и склонны скандалить с маленькими сыновьями. Они также утверждают власть в отношении сына, когда им нужно получить выполнение требования. С девочками родители больше говорят об эмоциях, межличностных событиях и причинах происшествий. Родители позитивней реагируют на поведение детей, соответствующее их полу, которое определено достаточно узко. Т.е. многим родителям нравится видеть девочку, играющую с куклами, притворяющуюся, что она готовит, надевает наряды или примеряет мамины туфли на высоких каблуках, или видеть маленького мальчика, играющего в ковбоя или с грузовиком и плотническими инструментами. Действительно, родители обычно дают детям типизированные по полу (наряду с  нейтральными) игрушки, и как мы увидели, родители поддерживают различные виды игр с детьми обоих полов. А также, многие родители склонны негативно реагировать на занятость ребенка деятельностью, которая, по их мнению, не соответствует их полу. Такие негативные реакции в основном направлены на мальчиков: оба родителя мягче относятся к проявлениям мальчишеских особенностей в поведении дочери, чем “неженки” в сыне. Отец строже, чем мать реагирует на межполовую активность в своих детях, особенно в сыновьях. Когда дело доходит до разграничений по полу, девочкам дается больше свободы, чем мальчикам.

            Должна заметить, что большинство различий в реакциях родителей по отношению к сыновьям и дочерям незначительны по величине (хотя, конечно, небольшие воздействия могут накапливаться и со временем действовать, как снежный ком): отношения родителей мальчиков и девочек во многом совпадают, хотя исследования непоследовательны в своих находках. Исключением является разговор об эмоциях с детьми, исследования до сих пор велись последовательно от одного к другому. Но даже в отношении этой черты социализации разница между полами не начинает приближаться к бинарной модели, установленной в партнерских отношениях.

            Нет доказательства тому, что родители оказывают прямое давление на выбор маленьких детей играть с детьми в основном того же пола. По крайней мере, в современных индустриальных обществах родители не делают этого. В домашней обстановке родители не устанавливают модель полового разделения, которое принято в обществе. Конечно, дифференциальная родительская социализация может приводить к гендерной сегрегации другим путем: если все или большинство родителей усиливают в девочках один набор характеристик и в мальчиках другой, то вероятно, дети начнут обнаруживать, что другие дети того же пола что и они, больше совместимы благодаря общим характеристикам. Ранее я отметила, что, например, бурная игра с родителями может предрасположить мальчиков к бурной, беспорядочной игре с другими мальчиками, которые, вероятно, были одинаково социализированы. Но небольшое число имеющихся доказательств до сих пор не поддерживает этот сценарий. Например, современное исследование не показывает, что число скандалов родителей с сыном связано с числом бурных, беспорядочных игр в будущем этого ребенка с ровесниками или с предпочтением ребенка играть с мальчиками.

            Когда это касается типизированного по полу давления родителей, например, предоставления игрушек, соответствующих полу, очевидно, что те дети, которые наиболее подвержены такому давлению, могли бы легче усваивать типизированные по полу предпочтения игрушек, занятий, и затем выбрать игру с детьми тех же предпочтений – с детьми того же пола. До сих пор усилия открыть такие связи не были удачны. Кажется, что отдельные дети в основном идут играть в группы, сегрегированные по полу. На самом деле, их партнерские предпочтения по игре кажутся вполне независимыми от того, как выбор игрушек и занятий типизирован по полу.

            Суммируем первый главный пункт: домашняя социализация, возможно, играет лишь незначительную роль в гендерной сегрегации. Оказывается, что индивидуальные предпочтения детей одного пола -партнеров по игре - не связаны с тем, был ли подвержен ребенок большему или меньшему типизированному по полу давлению со стороны родителей.

Говоря о стилях взаимодействия, которые развиваются в мужских versus женских игровых группах, домашняя социализация, возможно, имеет  значительное воздействие, хотя, как я покажу ниже, в этом трудно быть уверенным. Кроме большого количества скандалов, которые родители устраивают сыновьям и отчасти более терпимой позиции родителей к дракам мальчиков с ровесниками, родители используют более повелительный стиль поведения (включающий физическое наказание сыновей). И очевидно, мальчики учатся тому стилю общения, который родители используют по отношению к ним (Carli, 1995). Эта дифференцированная по полу деятельность родителей может воспитывать грубые, повелительные стили взаимодействия, которые мальчики проявляют в игровых группах. Таким же образом более частые разговоры родителей с дочерьми об эмоциях могут побуждать девочек к неконфликтным стилям, ориентированным на других людей, которые наблюдаются в женских игровых группах.

 Суммируем второй важный пункт: возможно, домашняя социализация является более важным фактором в формировании стилей взаимодействия, которые дети развивают в игровых группах одного пола, чем в создании гендерной сегрегации <..>. Те характеристики, которые развиваются в  детях обоих полов при взаимодействии с родителями, в какой-то степени могут переноситься на манеру взаимодействия с партнерами по игре одного и того же пола.

В отношении асимметрии третий важный пункт: родители, особенно отцы, проявляют большее давление на мальчиков, чтобы они были “маскулинными”, чем на девочек, чтобы те были “фемининными”. Такое поведение родителей может способствовать асимметриям, отмеченным во второй главе: мальчишеские группы сильнее и активней в проведении гендерных границ, сильнее давят друг на друга, чтобы не быть женственными. Однако не совсем ясно, каким образом оказывание большего, типизированного по полу давления родителей на мальчиков может приводить к отстранению их от родителей, так же как и от девочек.

Отметим слово “возможно” во втором пункте. Существуют некоторые вопросы, которые не позволяют нам быть уверенными в связях между социализацией дома и стилями взаимодействия в группах ровесников. Главная трудность – это вопрос о том, кто на кого влияет. В случае утверждающего власть давления родителей на мальчиков имеет место обоснованная причина полагать, что это случается, потому что мальчики чаще влезают в неприятности и они менее отзывчивы, чем девочки на мягкие формы родительского давления. Подобно этому, с мальчиками могут играть более бурно, т.к. они каким-то образом вызывают такую игру. В случае разговоров с детьми об эмоциях может существовать некая готовность девочек присоединиться к такому разговору или, по крайней мере, слушать его, что поощряет  матерей так разговаривать с дочерьми. Возможно, когда родители приспосабливают свое поведение к выделению характеристик детей, то это не столько первоначальные характеристики, сколько какие-то воздействия отношений родителей к детям, которые переносятся в группы ровесников? Я утверждаю, что взаимодействие всегда является двусторонним, каждый участник взаимодействия родителя с ребенком влияет друг на друга<...>.

Еще одна проблема состоит в том, что существуют трудности в переводе индивидуальных характеристик детей в групповой процесс. Вероятно, родители оказывают влияние только на своего собственного ребенка. Семьи значительно различаются в том, насколько строго воспитывают родители, различаются моделью и типизированными по полу стилями взаимодействия. Если родители влияют на игровые стили, возникающие в игровых группах детей одного пола, то должно быть, что те дети, чьи родители поощряли эти стили, становятся законодателями стиля в детских группах. Существует очень мало исследований по  истории социализаций тех детей, которые становятся лидерами или законодателями стилей в детских группах. Из работы В.Чарлсворта и П.Ла Френиера (Charlsworth, and LaFreniere, 1983) нам известно, что когда группа из четырех детей соревнуется за что-то ценное, то мальчики дошкольного возраста, которые лично стоят во главе, побеждают, используя стратегии мужского стиля: толкаются, угрожают, командуют. Если бы мы могли показать, что эти доминирующие мальчики вышли из тех семей, которые чаще использовали физическое наказание, больше скандалили со своими детьми, давали им только маскулинные игрушки или поощряли постоять за себя, даже если это требовало драки, тогда мы могли бы замкнуть цепь доказательств, ведущую от родительской социализации к половой дифференциации стилей взаимодействия. Пока  у нас недостаточно доказательств, чтобы позволить нам установить эту связь. Существующие корреляционные исследования не показали ясных связей между тем, что отдельные родители делают в сфере типизированного по полу давления, и тем, как сильно их собственные дети способствовали типизированным по полу стилям общения, которые характеризуют сегрегированные по полу группы ровесников.

Джудит Харис (Harris, 1995) предложила теорию групповой социализации. Она утверждает, что элементы культуры переходят от родителей как группы к детям как группе, и затем группа детей социализирует друг друга. Характеристики групп сверстников происходят от того, чему их научило поколение родителей. Но если отдельная пара родителей привила детям модели поведения, которые не соответствуют происходящему в большей культуре, то ребенок усвоит характеристики, приписанные этой большей культуре. Харис иллюстрирует этот процесс обращаясь к ребенку-иммигранту, изучающему новый язык – язык, отличный от того, на котором говорят дома. Этот ребенок слышит язык или диалект, на котором говорят в группе ровесники, это язык или диалект, которому большинство членов групп ровесников научились у своих родителей. Но передача – это групповой процесс, а не индивидуальный<..>..

Нам необходимо больше знать о том, как групповые стили взаимодействия возникают из характеристик отдельных детей, которые составляют группу. Существует ли критическая масса, т.е. достаточное количество детей, которые разделяют определенный стиль, выученный ранее, чтобы эти дети могли преуспевать в социализации других детей, а их стиль взаимодействия проникать во взаимодействия всей группы? Или это тот случай, когда дети, которые становятся законодателями стиля в группе, являются теми, кто были социализированы так, что стиль взаимодействия, представляемый ими, наилучшим образом соответствует некоторой лежащей в основе склонности, которую разделяют большинство представителей данного пола? Или же наилучшим образом соответствует стереотипам, широко представленным в культуре, что касается и соответствующих полу образцов поведения? Ясно, что это важные вопросы в программе исследований.

Самое время вновь отметить, что мой доклад пока далек от того,  чтобы быть культурным скачком. Большинство исследований, на которых базируется мой доклад, были проведены с детьми в современных индустриальных обществах. В меньших, в более традиционных социальных группах различающее воспитание мальчиков и девочек может начинаться гораздо раньше и быть более мощным<..ю>. В менее  индустриальных культурах сегрегация может поощряться через назначение различной домашней работы мальчикам и девочкам. Таким образом, они находятся в разных сферах: девочек домашняя работа держит ближе к дому, в то время как работа мальчиков, пасущих скот, держит их на расстоянии от дома. Мой доклад указывает на меньшую роль социализирующего давления взрослых в современных индустриальных обществах по сравнению с другими культурами.

            Хотя я обратила внимание на различные стили взаимодействия, возникающие в мужских и женских игровых группах, но я очень мало сказала о содержании детской игры. Здесь важно культурное влияние. В Индии маленькие девочки используют любой подручный материал: землю, песок, тесто, и притворяются, что приготавливают tortillas и готовят их на выдуманном огне в каменном очаге. В Мексике девочки играют с молотой кукурузой и делают маисовые лепешки; в Соединенных Штатах притворяются, что делают шоколадное печенье и пекут его в электрической или газовой печи. Очевидно, что содержание детской игры происходит из сценариев, предоставляемых взрослой культурой; родители могут быть главными, но не единственными, кто дает им сценарии, которые выучиваются. Определенные аспекты мужской игры, такие как битвы, героические сражения, могут быть межкультурной универсалией или чем-то вроде этого, содержание сценариев зависит от того, какое оружие присутствует в данной игре и каких культурных героев знают дети.

            Как мы увидели в начале этой главы, распространенной точкой зрения является, что мальчики и девочки расходятся в социальном поведении, т.к. взрослые по-разному к ним относятся и таким образом прививают им разные привычки, предпочтения и умения. Эта концепция является частью более общего взгляда на социализацию детей, которая проходит как процесс посредством передачи взрослыми каждому новому поколению детей тех правил, ценностей и убеждений, которые управляют социальным поведением той культуры, где растут  дети.  С этой точки зрения социализация происходит через воспитание отдельных детей. Характеристики групп – это некая сумма характеристик или усредненная характеристика отдельных детей, составляющих группу. Существует ряд причин, чтобы назвать  данный подход неудовлетворительным. Во-первых, как мы увидели, культура детей во многих отношениях не является прямым отражением культуры взрослых. Далее, гендерная сегрегация – феномен, требующий объяснений,  это отличающиеся мужская и женская культуры детей, что является групповым процессом. Мы увидели, что процессы семьи полностью не переходят в групповые процессы сверстников. Но наиболее важно то, что распространенная точка зрения на социализацию является также и статичной. Она не берет в расчет культурные изменения.

В ХХ веке мы увидели неординарные изменения в половых ролях и в отношениях между полами. Мы знаем, что некоторые социальные силы претерпели изменения: широко распространенная доступность контрацепции, образование женщин, найм женщин на работу, идеологические изменения, воплощенные в изменениях женских прав. Каждое новое поколение систематично отличается от поколения родителей. Мы можем видеть эту ситуацию почти как недостаток социализации, если мыслим в основном в понятиях межпоколенной передачи.

            Означает ли это, что я не принимаю в расчет “социализацию”, как силу, определяющую гендерную социализацию? Нет, хотя это означает, что я утверждаю более ограниченную роль родителей в социализации, чем это сделали другие. Ясно, что сверстники также играют социализирующую роль. В действительности они могут быть более активными носителями социальных изменений, чем поколение родителей. (В конце концов, многие дети достигают компьютерной грамотности или навыков в видео-играх благодаря ровесникам и отчасти старшим молодым людям, которые ближе к их возрасту, чем от компьютерно-неграмотных родителей и бабушки с дедушкой.) Но могут быть и формы прямой передачи изменяющейся гендерной идеологии и изменяющихся культурно-гендерных обычаев, которые обходят обоих родителей и ровесников.

            Мы уже увидели, поведением детей управляет не только то, чему они были непосредственно научены, но и выводы, сделанные через наблюдения окружающей культуры. Определенные культурные взгляды на гендер воплощены в мифах, играх, историях и в повседневной жизни. Они “в воздухе”, и дети их могут получить из множества источников<…>.

Перевод А.Бородиной и В.Успенской