2. Постструктурализм

«Философские загадки несущественны для повседневной жизни. Это загадки языка. Инстинктивно мы употребляем язык правильно, но для интеллекта это употребление — загадка...»

(Л. Витгенштейн)

Теория Л. Альтюссера возникла как своеобразный ответ на политические запросы европейского коммунистического движения 50-х — 60-х годов и была связана с попытками приспособления западноевропейских компартий к условиям парламентаризма. Она пользовалась большой популярностью во французском обществе, обладавшем влиятельным левым движением и сталкивавшимся в этот период с острыми социальными конфликтами. В США и Великобритании она получила распространение только в середине 70-х годов, потеряв при этом большую часть своего политического содержания, слабо воздействуя на социологическое сообщество этих стран.

К середине 60-х годов коммунистические партии западноевропейских стран завершили теоретическое и тактическое приспособление к ситуации эволюционного развития представительной демократии и оказались неготовыми к перемене ситуации, выразившейся в росте «бунтарского» движения и социальных выступлений молодежи. В результате они потеряли контроль над развитием событий, утратили авторитет в молодежной и рабочей среде, играя несколько иную роль в жизни европейских стран конца 60-х годов. События 1968 г. показали, что они более стремятся к компромиссу и даже к альянсу с правоконсерватив-ными силами (как было, например, в Италии), чем можно предположить исходя из их идеологии. На уровне теории это привело к более широкой критике марксизма с различных методологических позиций.

Альтюссерианская попытка отвести критику от марксизма, декларируя возвращение к «истинному смыслу» работ К.Маркса, была поставлена под сомнение как «правыми», так и «левыми» теоретиками. Мишель Фуко, один из основателей постструктурализма выразил суть данной критики весьма образно и своеобразно. Он писал: «Тот, кто пытается противопоставить «реальную бороду» Маркса «фальшивому носу» Сталина, тот напрасно теряет время».

Андре Клакманн и группа «новых философов» создали ряд работ, целью которых являлось доказательство того, что любая попытка использования марксистских теоретических положений неизбежно ведет к диктатуре и концентрационным лагерям, а всякая попытка развития этих положений приводит к созданию очень «авторитарной» и «консервативной» модели, поскольку сама теория К. Маркса и Ф. Энгельса в своей сущности античеловечна.

Леворадикальная версия лучше всего представлена теоретиками постструктуралистского направления Жаком Деррида и Мишелем Фуко, первый из которых больше ориентируется на общефилософские проблемы, тогда как второй сосредотачивается на социальной теории.12

Постструктуралистская философия сама по себе имеет гораздо более глубокие корни, чем просто леворадикальная критика Л. Альтюссера. Многие ее положения испытали воздействие идей нигилизма, анархизма и экзистенциализма. Так, в работах и Ж. Деррида, и М. Фуко, решение тем взаимоотношения знания и власти, относительности знания, «гибели богов» во многом сходно с решениями немецкого философа Ф. Ницше.

Здесь мы вновь встречаемся с идеей того, что предмет (угол рассмотрения) создает свой объект (описываемую реальность), развиваемой в теорию «общепринятых значений». Из посылки о создаваемости объекта вытекает, что значения (понятия), используемые людьми, не могут быть каким-либо путем произведены из отношений с чем-либо, что находится вне языка. Во внешнем мире нет абсолютно ничего, что могло бы подсказать нам значение предмета и уж тем более выступить критерием проверки правильности данного значения. Такая постановка проблемы приводит Ж. Деррида к отрицанию «трансцендентального выражаемого» и созданию концепции «отсутствия значения».

Структурализм утверждает, что значение слова основано на его отношении к другим словам в соответствующей синтагме и парадигме, а не на «сущности» самого слова. Таким образом, значения как бы располагаются между слов, они более проистекают из отношений слов, чем из слов самих по себе. Значение лежит не в самом слове, а «где-то еще» — рно «отсутствует» в слове. Поскольку значения «отсутствуют» и не определяются чем-либо внешним, то воспринимаемый мир создается «в» и «из» ^ наших значений.

Термин «знак» предполагает наличие какой-либо выражаемой субстанции, чего-то, лежащего в основании знака и, следовательно, значения, которое он приобретает. В структурализме идея внутренней структуры все же оставляет знакам это впечатление «основательности». Да, те значения, которые они могут приобретать, зависят от внутренней структуры, но, несмотря на это, они остаются выражением реального внешнего мира. Постструктурализм уничтожает «основательность» знака, отказывая ему в какой бы то ни было связи с внешним миром, отбрасывая все «выражаемое» как несущественное и несуществующее. Он оставляет нас с одним единственным уровнем, лишенным «глубины» — уровнем значений, взаимодействующих хаотично. Мир представляет собой калейдоскоп значений, в который субъект должен внести некоторый порядок.

Процесс создания порядка — это процесс дифференциации хаоса значений, лежащих «между» словами, это процесс «означивания» мира, описания различий. Создавая высказывание (дискурс), мы вносим в мир мгновенный порядок, мы определяем взаимоотношения чего-либо с чем-то еще, создаем новые значения. В постструктурализме «высказывание» рассматривается как событие, и серия событий-высказываний создает личность, внося порядок в хаотический поток чувственного опыта. Высказывания не обладают фиксированным значением, их значение основано на отношении к другим высказываниям, поэтому порядок представляется в виде постоянного движения, скольжения от высказывания к высказыванию. Данное положение сходно с построениями эт-нометодологов, но оно гораздо более радикально, в том смысле, что оно отбрасывает любую возможность порядка, придавая анархическую окраску работам постструктуралистских исследователей.

Представление о хаотичности и текучести мира отрицает саму возможность социологического теоретизирования, поэтому постструктуралисты, занимающиеся социальными науками, вносят в него определенные коррективы. Они вынуждены определить для себя определенные источники порядка или, по меньшей мере, «точки», в которых значения приобретают фиксированный характер. Для создателя постструктуралистской социальной теории Мишеля Фуко такими «точками» выступает понятие «власти».

М. Фуко, в отличие от Ж. Деррида, говорит о внешнем, «внедискурсивном» мире, институциональной структуре, которая воплощает в себе «дискурсы», создающиеся и развивающиеся за ее рамками. Высказывания фиксируются властными отношениями, имманентно им присущими. Он, вслед за Ф. Ницше, переворачивает обыденное представление об отношениях власти и знания, . доказывая, что последние есть высшая власть, власть определять весь остальной мир. Таким образом, знания перестают выступать способом освобождения человека и становятся способом его порабощения. Рассматривая в своей «Истории сексуальности»'3 «викторианскую эпоху», М. Фуко утверждает, что развитие медицины и психиатрии поставило сексуальность «под контроль», выразившийся в неприличности рассуждений о сексе, пуританизме и сделавший эту эпоху символом асексуальности.

Итак, дискурсы включают в себя знание (точнее то, что М. Фуко определяет как знание), знание имманентно обладает властью. Следовательно, существуют определенные правила, содержащиеся в высказываниях, определяющие кто и в каком контексте может эти высказывания создавать. Имеющий власть (тот, кому правила, лежащие внутри высказываний, позволяют это сделать) может зафиксировать хаотически перемещающиеся значения и определить остальные субъекты и объекты в собственных понятиях. Мир, по М. Фуко, состоит из мириадов властных отношений, и каждое обладание властью порождает противодействие; поэтому мир — это мириады различных конфликтов по поводу власти.

Социологическая теория, описывающая реальный мир как создание человеческой речи, может показаться странной, но 'многие другие подходы, например этнометодология, делают» в той или иной степени тоже самое. По стратегии построения теории, постструктурализм более всего схож с теорией конфликта:

и здесь и там мы имеем дело с небольшим числом собственно теоретических предположений о высказываниях (дискурсах), значениях и власти. Они отражают на более высоком уровне абстракции все те же представления об изменчивой и калейдоскопической природе социального мира. Следующим шагом выступает описание этого мира, основанное на эмпирических обобщениях. Не случайно наиболее интересные работы М. Фуко посвящены исследованию отношений знания и власти в развитии различных наук — психиатрии, медицины, криминалистики.

«Философские загадки несущественны для повседневной жизни. Это загадки языка. Инстинктивно мы употребляем язык правильно, но для интеллекта это употребление — загадка...»

(Л. Витгенштейн)

Теория Л. Альтюссера возникла как своеобразный ответ на политические запросы европейского коммунистического движения 50-х — 60-х годов и была связана с попытками приспособления западноевропейских компартий к условиям парламентаризма. Она пользовалась большой популярностью во французском обществе, обладавшем влиятельным левым движением и сталкивавшимся в этот период с острыми социальными конфликтами. В США и Великобритании она получила распространение только в середине 70-х годов, потеряв при этом большую часть своего политического содержания, слабо воздействуя на социологическое сообщество этих стран.

К середине 60-х годов коммунистические партии западноевропейских стран завершили теоретическое и тактическое приспособление к ситуации эволюционного развития представительной демократии и оказались неготовыми к перемене ситуации, выразившейся в росте «бунтарского» движения и социальных выступлений молодежи. В результате они потеряли контроль над развитием событий, утратили авторитет в молодежной и рабочей среде, играя несколько иную роль в жизни европейских стран конца 60-х годов. События 1968 г. показали, что они более стремятся к компромиссу и даже к альянсу с правоконсерватив-ными силами (как было, например, в Италии), чем можно предположить исходя из их идеологии. На уровне теории это привело к более широкой критике марксизма с различных методологических позиций.

Альтюссерианская попытка отвести критику от марксизма, декларируя возвращение к «истинному смыслу» работ К.Маркса, была поставлена под сомнение как «правыми», так и «левыми» теоретиками. Мишель Фуко, один из основателей постструктурализма выразил суть данной критики весьма образно и своеобразно. Он писал: «Тот, кто пытается противопоставить «реальную бороду» Маркса «фальшивому носу» Сталина, тот напрасно теряет время».

Андре Клакманн и группа «новых философов» создали ряд работ, целью которых являлось доказательство того, что любая попытка использования марксистских теоретических положений неизбежно ведет к диктатуре и концентрационным лагерям, а всякая попытка развития этих положений приводит к созданию очень «авторитарной» и «консервативной» модели, поскольку сама теория К. Маркса и Ф. Энгельса в своей сущности античеловечна.

Леворадикальная версия лучше всего представлена теоретиками постструктуралистского направления Жаком Деррида и Мишелем Фуко, первый из которых больше ориентируется на общефилософские проблемы, тогда как второй сосредотачивается на социальной теории.12

Постструктуралистская философия сама по себе имеет гораздо более глубокие корни, чем просто леворадикальная критика Л. Альтюссера. Многие ее положения испытали воздействие идей нигилизма, анархизма и экзистенциализма. Так, в работах и Ж. Деррида, и М. Фуко, решение тем взаимоотношения знания и власти, относительности знания, «гибели богов» во многом сходно с решениями немецкого философа Ф. Ницше.

Здесь мы вновь встречаемся с идеей того, что предмет (угол рассмотрения) создает свой объект (описываемую реальность), развиваемой в теорию «общепринятых значений». Из посылки о создаваемости объекта вытекает, что значения (понятия), используемые людьми, не могут быть каким-либо путем произведены из отношений с чем-либо, что находится вне языка. Во внешнем мире нет абсолютно ничего, что могло бы подсказать нам значение предмета и уж тем более выступить критерием проверки правильности данного значения. Такая постановка проблемы приводит Ж. Деррида к отрицанию «трансцендентального выражаемого» и созданию концепции «отсутствия значения».

Структурализм утверждает, что значение слова основано на его отношении к другим словам в соответствующей синтагме и парадигме, а не на «сущности» самого слова. Таким образом, значения как бы располагаются между слов, они более проистекают из отношений слов, чем из слов самих по себе. Значение лежит не в самом слове, а «где-то еще» — рно «отсутствует» в слове. Поскольку значения «отсутствуют» и не определяются чем-либо внешним, то воспринимаемый мир создается «в» и «из» ^ наших значений.

Термин «знак» предполагает наличие какой-либо выражаемой субстанции, чего-то, лежащего в основании знака и, следовательно, значения, которое он приобретает. В структурализме идея внутренней структуры все же оставляет знакам это впечатление «основательности». Да, те значения, которые они могут приобретать, зависят от внутренней структуры, но, несмотря на это, они остаются выражением реального внешнего мира. Постструктурализм уничтожает «основательность» знака, отказывая ему в какой бы то ни было связи с внешним миром, отбрасывая все «выражаемое» как несущественное и несуществующее. Он оставляет нас с одним единственным уровнем, лишенным «глубины» — уровнем значений, взаимодействующих хаотично. Мир представляет собой калейдоскоп значений, в который субъект должен внести некоторый порядок.

Процесс создания порядка — это процесс дифференциации хаоса значений, лежащих «между» словами, это процесс «означивания» мира, описания различий. Создавая высказывание (дискурс), мы вносим в мир мгновенный порядок, мы определяем взаимоотношения чего-либо с чем-то еще, создаем новые значения. В постструктурализме «высказывание» рассматривается как событие, и серия событий-высказываний создает личность, внося порядок в хаотический поток чувственного опыта. Высказывания не обладают фиксированным значением, их значение основано на отношении к другим высказываниям, поэтому порядок представляется в виде постоянного движения, скольжения от высказывания к высказыванию. Данное положение сходно с построениями эт-нометодологов, но оно гораздо более радикально, в том смысле, что оно отбрасывает любую возможность порядка, придавая анархическую окраску работам постструктуралистских исследователей.

Представление о хаотичности и текучести мира отрицает саму возможность социологического теоретизирования, поэтому постструктуралисты, занимающиеся социальными науками, вносят в него определенные коррективы. Они вынуждены определить для себя определенные источники порядка или, по меньшей мере, «точки», в которых значения приобретают фиксированный характер. Для создателя постструктуралистской социальной теории Мишеля Фуко такими «точками» выступает понятие «власти».

М. Фуко, в отличие от Ж. Деррида, говорит о внешнем, «внедискурсивном» мире, институциональной структуре, которая воплощает в себе «дискурсы», создающиеся и развивающиеся за ее рамками. Высказывания фиксируются властными отношениями, имманентно им присущими. Он, вслед за Ф. Ницше, переворачивает обыденное представление об отношениях власти и знания, . доказывая, что последние есть высшая власть, власть определять весь остальной мир. Таким образом, знания перестают выступать способом освобождения человека и становятся способом его порабощения. Рассматривая в своей «Истории сексуальности»'3 «викторианскую эпоху», М. Фуко утверждает, что развитие медицины и психиатрии поставило сексуальность «под контроль», выразившийся в неприличности рассуждений о сексе, пуританизме и сделавший эту эпоху символом асексуальности.

Итак, дискурсы включают в себя знание (точнее то, что М. Фуко определяет как знание), знание имманентно обладает властью. Следовательно, существуют определенные правила, содержащиеся в высказываниях, определяющие кто и в каком контексте может эти высказывания создавать. Имеющий власть (тот, кому правила, лежащие внутри высказываний, позволяют это сделать) может зафиксировать хаотически перемещающиеся значения и определить остальные субъекты и объекты в собственных понятиях. Мир, по М. Фуко, состоит из мириадов властных отношений, и каждое обладание властью порождает противодействие; поэтому мир — это мириады различных конфликтов по поводу власти.

Социологическая теория, описывающая реальный мир как создание человеческой речи, может показаться странной, но 'многие другие подходы, например этнометодология, делают» в той или иной степени тоже самое. По стратегии построения теории, постструктурализм более всего схож с теорией конфликта:

и здесь и там мы имеем дело с небольшим числом собственно теоретических предположений о высказываниях (дискурсах), значениях и власти. Они отражают на более высоком уровне абстракции все те же представления об изменчивой и калейдоскопической природе социального мира. Следующим шагом выступает описание этого мира, основанное на эмпирических обобщениях. Не случайно наиболее интересные работы М. Фуко посвящены исследованию отношений знания и власти в развитии различных наук — психиатрии, медицины, криминалистики.