Социальный капитал, мобилизованный писателями-психологами

Известно, что стратегия реконверсии, описанная выше, имела успех: в 1888 г. де Вогюэ принят во Французскую академию, за ним — Лоти (1891), Брюнетьер (1894), Бурже (1895), Лемэтр и Франс (1896), Эрвье (1900), Баре (1906). Эдуард Род, по совету Бурже, отказывается менять национальность (как это сделал другой швейцарский писатель Шербюлье, получивший гражданство в 1880 г. и избранный в 1881 г.) для того, чтобы иметь возможность быть избранным. Для объяснения процесса реконверсии после сказанного о социальных условиях его протекания необходимо напомнить о возможностях, которыми располагала новая школа при своем возникновении. Ее самый верный союзник, Брюнетьер, занимал пост секретаря редакции «Ревю де де монд» (ее директором он станет в 1893 г.), 18 сотрудников которой являлись членами Французской академии. С другой стороны, Лемэтр в «Журналь де деба» и Франс после 1886 в «Тамп», а до этого в «Универ иллюстре» занимают посты, позволяющие им легитимировать литературную деятельность путем взаимных похвал, не оставшихся незамеченными современниками. Так, Франс прославляет талант Жюля Лемэтра, который в свою очередь без всяких колебаний заверяет, что мышление Франса «слагается из всей интеллектуальной работы столетия». Именно этот символический капитал служит стартовой точкой для формирования данной группы писателей: молодое поколение романистов-психологов, восхищаясь положением своих старших товарищей, способствует его укреплению, последние же взамен облегчают карьеру своих молодых последователей (приведём в этой связи выражение из письма Барре Анатолю Франсу: «Остаюсь вашим молодым последователем»).

В 1887 г. Брюнетьер даже начинает угрожать своей отставкой с поста секретаря, если проза Эрвье, уже однажды отвергнутая, не будет опубликована в «Ревю де де монд». Эти позиции, занятые в прессе, дополняются поддержкой со стороны религии и политики. В противоположность натурализму, психологизму удается найти сторонников в лице католической церкви при посредничестве Эжена-Мельтиора де Вогюэ, который в 1891 г. добивается у Папы частной аудиенции для Дежардена. Факт слияния религиозной и культурной законности — значительное событие своего времени. Это произошло вследствие того, что защитники спиритуализма составили большинство во Французской академии, находившейся под сильным влиянием католической партии.

Еще одним важным аргументом данной литературной стратегии является то, что такие авторы, как Бурже, Брюнетьер, Лоти, поддержанный при избрании монархической фракцией академиков, а также де Вогюэ выражают поддержку политических партий консерваторов и реакционеров, достаточно представленных в Академии. Чтобы дополнить рассуждения по поводу социального капитала, мобилизованного этими писателями, необходимо отметить, что де Вогюэ занимал должность секретаря посольства в Санкт-Петербурге с 1876 по 1882 гг. (именно в должности дипломата он был избран в 1888 г. в Академию) и что Брюнетьер назначается в 1886 г. на должность доктора наук в Высшей педагогической школе (ENS). He вызывает сомнений, что это положение, из которого Брюнетьер в свою очередь извлекает пользу, выступая в роли «проводника молодежи» после смерти Тэна и Ренана (соответственно 1893 и 1892 гг.), способствует возрастанию значения его литературных привязанностей.

В деле узаконения романа необходимо подчеркнуть роль, выполняемую парижскими салонами, в которые Эрвье сохранил право на вход, обеспеченное ему короткой карьерой высокопоставленного чиновника. Большинство его союзников играет в них после 1885 г. господствующую роль.

Анатоль Франс — почетный гость салона м-м де Кайаве, где он сменяет Виктора Брошара, историка, специалиста по греческим скептикам, в роли блестящего собеседника. Как пишет Жак Сиффель, с приходом критика «Тамп» м-м де Кайаве становится эксклюзивной обладательницей так долго разыскиваемой звезды. Каждое воскресенье около пяти часов в большой галерее второго этажа начинается прием. Г-н Франс, за которым хозяйка следит взглядом, с удовольствием стоит спиной к камину, и вот она адресует ему обычное: месье, расскажите-ка. Жюль Лемэтр занимает такое же важное положение в салоне м-м де Луан, которая, по словам Рене Петера, учит его «более раскрепощенной манере держать себя, искусству скрывать недоверие, которое он испытывает к самому себе, под узлом более искушенного галстука или под более властным лорнетом». M-м Каза д’Анвер помогает Полю Бурже добиться успеха — Полю Бурже, «безупречному джентльмену с английским шиком, дерзким моноклем, тростниковой тросточкой с золотым набалдашником, изящным галстуком, тонким бельем».

M-м де Пьербур является тайной советчицей Поля Бурже, охарактеризованного одним из биографов так: «безупречный пробор, сильно напомаженные волосы». И, наконец, Пьер Лоти, пользующийся дружбой и советами м-м Адам, которая умеет ему вовремя напомнить, что членство в академии обязывает к определенной манере поведения. И поддержкой графини Дианы де Возак, чей салон он любит посещать вместе с Салли Прюдомом. Все эти салоны действуют как организации по предварительному набору кадров во Французскую академию.

Романисты-психологи, особенно те из них, которым нужно было забыть о своем мелкобуржуазном происхождении, учатся там сообразовывать свой телесный экзис с ролью, к которой они стремились, и формируют капитал отношений, от которого зависит исход академических выборов.

Известно, что стратегия реконверсии, описанная выше, имела успех: в 1888 г. де Вогюэ принят во Французскую академию, за ним — Лоти (1891), Брюнетьер (1894), Бурже (1895), Лемэтр и Франс (1896), Эрвье (1900), Баре (1906). Эдуард Род, по совету Бурже, отказывается менять национальность (как это сделал другой швейцарский писатель Шербюлье, получивший гражданство в 1880 г. и избранный в 1881 г.) для того, чтобы иметь возможность быть избранным. Для объяснения процесса реконверсии после сказанного о социальных условиях его протекания необходимо напомнить о возможностях, которыми располагала новая школа при своем возникновении. Ее самый верный союзник, Брюнетьер, занимал пост секретаря редакции «Ревю де де монд» (ее директором он станет в 1893 г.), 18 сотрудников которой являлись членами Французской академии. С другой стороны, Лемэтр в «Журналь де деба» и Франс после 1886 в «Тамп», а до этого в «Универ иллюстре» занимают посты, позволяющие им легитимировать литературную деятельность путем взаимных похвал, не оставшихся незамеченными современниками. Так, Франс прославляет талант Жюля Лемэтра, который в свою очередь без всяких колебаний заверяет, что мышление Франса «слагается из всей интеллектуальной работы столетия». Именно этот символический капитал служит стартовой точкой для формирования данной группы писателей: молодое поколение романистов-психологов, восхищаясь положением своих старших товарищей, способствует его укреплению, последние же взамен облегчают карьеру своих молодых последователей (приведём в этой связи выражение из письма Барре Анатолю Франсу: «Остаюсь вашим молодым последователем»).

В 1887 г. Брюнетьер даже начинает угрожать своей отставкой с поста секретаря, если проза Эрвье, уже однажды отвергнутая, не будет опубликована в «Ревю де де монд». Эти позиции, занятые в прессе, дополняются поддержкой со стороны религии и политики. В противоположность натурализму, психологизму удается найти сторонников в лице католической церкви при посредничестве Эжена-Мельтиора де Вогюэ, который в 1891 г. добивается у Папы частной аудиенции для Дежардена. Факт слияния религиозной и культурной законности — значительное событие своего времени. Это произошло вследствие того, что защитники спиритуализма составили большинство во Французской академии, находившейся под сильным влиянием католической партии.

Еще одним важным аргументом данной литературной стратегии является то, что такие авторы, как Бурже, Брюнетьер, Лоти, поддержанный при избрании монархической фракцией академиков, а также де Вогюэ выражают поддержку политических партий консерваторов и реакционеров, достаточно представленных в Академии. Чтобы дополнить рассуждения по поводу социального капитала, мобилизованного этими писателями, необходимо отметить, что де Вогюэ занимал должность секретаря посольства в Санкт-Петербурге с 1876 по 1882 гг. (именно в должности дипломата он был избран в 1888 г. в Академию) и что Брюнетьер назначается в 1886 г. на должность доктора наук в Высшей педагогической школе (ENS). He вызывает сомнений, что это положение, из которого Брюнетьер в свою очередь извлекает пользу, выступая в роли «проводника молодежи» после смерти Тэна и Ренана (соответственно 1893 и 1892 гг.), способствует возрастанию значения его литературных привязанностей.

В деле узаконения романа необходимо подчеркнуть роль, выполняемую парижскими салонами, в которые Эрвье сохранил право на вход, обеспеченное ему короткой карьерой высокопоставленного чиновника. Большинство его союзников играет в них после 1885 г. господствующую роль.

Анатоль Франс — почетный гость салона м-м де Кайаве, где он сменяет Виктора Брошара, историка, специалиста по греческим скептикам, в роли блестящего собеседника. Как пишет Жак Сиффель, с приходом критика «Тамп» м-м де Кайаве становится эксклюзивной обладательницей так долго разыскиваемой звезды. Каждое воскресенье около пяти часов в большой галерее второго этажа начинается прием. Г-н Франс, за которым хозяйка следит взглядом, с удовольствием стоит спиной к камину, и вот она адресует ему обычное: месье, расскажите-ка. Жюль Лемэтр занимает такое же важное положение в салоне м-м де Луан, которая, по словам Рене Петера, учит его «более раскрепощенной манере держать себя, искусству скрывать недоверие, которое он испытывает к самому себе, под узлом более искушенного галстука или под более властным лорнетом». M-м Каза д’Анвер помогает Полю Бурже добиться успеха — Полю Бурже, «безупречному джентльмену с английским шиком, дерзким моноклем, тростниковой тросточкой с золотым набалдашником, изящным галстуком, тонким бельем».

M-м де Пьербур является тайной советчицей Поля Бурже, охарактеризованного одним из биографов так: «безупречный пробор, сильно напомаженные волосы». И, наконец, Пьер Лоти, пользующийся дружбой и советами м-м Адам, которая умеет ему вовремя напомнить, что членство в академии обязывает к определенной манере поведения. И поддержкой графини Дианы де Возак, чей салон он любит посещать вместе с Салли Прюдомом. Все эти салоны действуют как организации по предварительному набору кадров во Французскую академию.

Романисты-психологи, особенно те из них, которым нужно было забыть о своем мелкобуржуазном происхождении, учатся там сообразовывать свой телесный экзис с ролью, к которой они стремились, и формируют капитал отношений, от которого зависит исход академических выборов.