ИСКУССТВО В ТВОРЧЕСКОМ НАСЛЕДИИ ПИТИРИМА СОРОКИНА

В

 канун третьего тысячелетия все чаще внимание теоретиков привлекают вопросы, еще недавно полагаемые хрестоматийными. Мы переживаем «кризис идентичности» практически всех форм культуры, в том числе искусства и осознающей его теории. Дискуссии по проблемам искусствознания и эстетики выявили их неспособность истолковать искусство как форму жизни человеческого духа, как «говорящее и выразительное бытие» (М.М. Бахтин). В этой ситуации особый интерес представляет анализ творческого наследия Питирима Сорокина. Труды выдающегося русского мыслителя, синтезирующие философско-теоретический, исторический и социологический подходы, пронизаны подлинно гуманитарным пониманием культуры. Именно культура превращает социальное пространство в «человеческий мир», кризис культуры — есть кризис жизни.

В исследовании сложной целостности общественной жизни и культуры как реального фундамента любой социальной системы необходимым составляющим элементом выступает искусство. В «Общедоступном учебнике социологии» искусство понимается как средство удовлетворения наших чувственно-эмоциональных потребностей, инструмент возбуждения и подавления эмоций, определяющих поведение человека и влияющих на всю общественную жизнь. К художественной сфере П.Сорокин обращается постоянно, не только в случае ее анализа как специального предмета исследования. Гомер, Шекспир, Гюго, Достоевский, Гончаров, Куприн, Чехов, Чайковский, Левитан — эти имена встречаем мы на страницах, посвященных толкованию основных социологических понятий, форм морали и поведения. В публичной лекции, прочитанной в г. Устюг, творчество Метерлинка и Верхарна рассматривается как выражение дум и настроений определенного времени. Термин «культурная атональность», введенный в теоретический оборот П.Сорокиным, несомненно, представляет собой аналог атональной музыки Арнольда Шенберга. В автобиографической книге «Дальняя дорога», отмечая вкусовое неприятие определенных музыкальных произведений (авангард, джаз), Сорокин оговаривает возможность и необходимость специально-целевого восприятия: «как социолог, я вынужден время от времени слушать их. Ведь они — зеркало поспешного смятения умов, анархии стандартов, социальных антагонизмов…» [1. C.235]. Поскольку в любой сфере культуры совокупность свойств, норм, ценностей образует функционально интегрированные комплексы, представление о культурном целом предполагает пристальный социологический анализ специфических сегментов культуры. С другой стороны, Сорокин подчеркивает, что все многообразие его работ по философии, теории культуры, социологии, искусствоведению, психологии, политологии есть выражение идей целостной теоретической концепции, наиболее полно реализованной в его знаменитой четырехтомной «Социальной и культурной динамике» (1937-1941гг.). Открывается этот труд 745-страничным томом «Изменение форм искусства».

Трем типам культуры (чувственной, идеациональной и интегральной) соответствуют типы искусства. Понимание искусства в контексте определенного типа культуры предполагает осмысление доминирующей роли сверхсистемы культуры по отношению к художественным сюжетам, формам, стилю. Чувственное искусство ориентировано на эмпирический мир чувств, воспроизводит являющийся мир, осваивая его во всем многообразии. Именно в системе этого искусства формируется стремление к постоянной изменчивости, новизне, но в «перестойной фазе» (выражение П.Сорокина) все явственнее начинается процесс разрушения культурной целостности, художественная сфера отделяется от религии, науки, философии, морали, замыкаясь в границах «искусства для искусства». Идеациональное искусство имеет дело со сверхчувственным трансцендентальным миром. Это искусство не интересуется событиями и фактами чувственного мира, не стремится развлекать и доставлять удовольствие. Оно направлено к Богу, к душе, к общению души с Богом и с самой собой. Это искусство символично, ибо чувственный мир — лишь знак сверхчувственной реальности. И, наконец, третий тип культуры — интегральный. Этот, промежуточный между чувственным и идеациональным тип культуры и искусства, хотя и является основным, но появляется редко и живет коротко. В этом типе культуры в центре внимания как эмпирические, так и сверхэмпирические аспекты реальности-ценности. Здесь гармонично сотрудничают друг с другом наука, философия, религия, искусство, а в последнем уживаются реалистический, символический и аллегорический стили.

Особый интерес представляет анализ современного кризисного состояния искусства. Необходимо различать глубину и верность понимания общих тенденций развития культуры и возможную субъективность в оценке отдельных явлений. Сорокин сам признавал, что, хотя его пристрастия в искусстве достаточно широки, они вместе с тем консервативны. Вряд ли можно согласиться с отнесением музыки Прокофьева и Шостаковича к модернизму, с включением в общий поток «вульгарной», «монотонной», «отталкивающей» «так называемой популярной музыки» джаза и спиричуэлс. Отмеченные исследователем в средние века достижения и недуги художественной культуры ныне, на исходе двадцатого столетия, могут быть уточнены, скорректированы, но нельзя не согласиться с ними по существу. Речь идет о необыкновенном многообразии современного искусства, его проникновении во все аспекты жизни и влиянии на различные продукты цивилизации, о массовой доступности как характеристической черте современной культуры, усиленной техническими возможностями тиражирования и трансляции. Сорокин отмечает облагораживающее воздействие этого искусства на современного человека. Однако «симптомы усталости и дезинтеграции» обнаруживаются уже в конце девятнадцатого века. Гедонистическая функция искусства трансформируется до простого чувственного наслаждения, (как пишет П.Сорокин, — уровня «вино — женщина — песня»). Обращенность в чувственный мир оборачивается иллюзорным его воспроизведением безотносительно к постижению сути, интерес к патологии и негативным сторонам жизни становится самодовлеющим, а специализация и профессионализация творчества все больше изолирует художника от культурной общности. Искусство начинает служить не Богу Любви, но Сатане (впрочем, эти тенденции равно характеризуют современную науку, философию, религию, право, этику).

Процессу распада и дезинтеграции противостоит «мобилизация оппозиционных сил». В столкновениях и борьбе, охватившей все сферы социальной жизни, наши умы и души, идет медленное формирование нового, интегрального строя, объединяющего все формы культуры на основе высших ценностей Истины — Добра — Красоты. Именно в этом типе культуры, наряду с сохраняемым ценностным отношением к чувственным и умопостигаемым сторонам мира, особый интерес вызывают возможности освоения сверхчувственной и сверхрациональной реальности, а они связаны в первую очередь с интуицией-вдохновением великих художников. Разумеется, не только их (П.Сорокин говорит о пророчествах великих моральных и религиозных лидеров, о прозрениях философов), но именно искусство обращено к миру в целом, в искусстве явственнее, чем где-либо, человек-художник воспринимается как (со)участник космических творческих сил. Неизъяснимое на понятийном языке это единство с космосом вполне конкретно переживается. В этом типе культуры актуализируется все лучшее из предшествующих цивилизаций. Никогда прежде человеку не было открыто в таком объеме искусство Большого Пространства и Времени. Еще в 1922г. в работе «Начало великой ревизии» П.Сорокин, понимая природу катастрофического мироощущения времени, оспаривал тезис о гибели культуры. В «Динамике» он вводит понятие «энергия культуры», связывая с ним идею о максимальном развитии в культуре и культурой человеческих возможностей. Трагическая ситуация времени лишний раз заставляет нас осознать важность «задачи альтруистической трансформации человечества и всего человеческого универсума» [2. C.319]. Любопытно признание Сорокина относительно биографичности интегрального мировоззрения — он создал его, «чтобы пройти сквозь хаос вакханалии бездуховности и не изменить себе…» [1. С.237]. Теоретическое понимание сущности искусства и культуры (что они есть) неотделимы для мыслителя от императива (какими они должны быть), хотя он нигде не формулирует это положение. Контроль в культуре осуществляется не внешним насилием, а глубоко интериоризованными религиозными, этическими и другими ценностями. Нравственный смысл культуры и искусства — жизнеподдержание, а основная сила, способная сделать эту жизнь счастливой, — любовь между людьми, альтруизм. Любовь объединяет, противостоит хаосу и разрушению. П.Сорокин возглавляет не совсем обычный проект, реализуемый в исследовательском центре Гарвардского университета — «Мистическая энергия любви». Изучаются различные источники любви и пути ее «более эффективного производства». Один из важнейших источников («гигантская энергетическая установка») — искусство. В одной из последних своих книг (1964 г.) в ряду имен героев, оказывавших влияние на миллионы людей — Будды, Иисуса, Св. Франциска Ассизского и Ганди, — мы находим Гомера, Шекспира, Баха, Бетховена. Речь идет не о каких-то внехудожественных влияниях («Поэт в России больше, чем поэт»), но об актуализации художественным гением скрытых потенциалов реальности, о трансформации эстетической энергии в энергию любви («вдохновляющее воздействие изящных искусств»).

Исследования искусства научной ценностью обладают только тогда, когда есть уверенность, что искусство правильно идентифицируется. Классификация искусства невозможна без его квалификации. Никакая логика не в состоянии идентифицировать искусство вне соответствующего его переживания. Для П.Сорокина с детства до последних дней искусство было дорого и близко. Разумеется, общение с искусством было его сердечной привязанностью, а не профессиональным делом, но он прекрасно понимал, сколь значима эта область личностной культуры для гуманитария. Жизненный путь ученого не первичен и не вторичен по отношению к научному творчеству, а составляет с ним единое целое. Это органическое состояние человека, живущего и проживающего жизнь во всем ее объеме, то, что М.М. Бахтин называл «единством обымания» реального бытия и специализированной деятельности — традиция русской гуманитарной культуры, не только не утраченная П.Сорокиным в эмиграции, но, несомненно, развитая в американский период творчества. В целостном процессе «творчества — жизнепроживания» неразрывны отношения ученого к миру и к самому себе, ответственность перед наукой и перед жизнью, творение научных трудов и самого себя, следование неизбежной логике истории и единоборство с обстоятельствами. Творческая деятельность Питирима Сорокина — органическая составляющая его жизненного пути, поступок в масштабе жизни, форма нравственного поведения.

И последнее. Творческая деятельность Питирима Сорокина — органическая составляющая его жизненного пути, поступок в масштабе жизни, форма нравственного поведения. В целостном процессе «творчества — жизнепроживания» неразрывны отношения ученого к миру и к самому себе, ответственность перед наукой и перед жизнью, творение научных трудов и самого себя, следование неизбежной логике истории и единоборство с обстоятельствами. Жизненный путь ученого не первичен и не вторичен по отношению к научному творчеству, а составляет с ним единое целое. Это органическое состояние человека, живущего и проживающего жизнь во всем ее объеме, то, что М.М. Бахтин называл «единством обымания» реального бытия и специализированной деятельности, — традиция русской гуманитарной культуры, не только не утраченная П.Сорокиным в эмиграции, но, несомненно, развитая в американский период творчества.

Подводя итоги своей жизни, выдающийся мыслитель отмечает, что моральные заповеди христианства (особенно Нагорная проповедь) обусловили его нравственные ценности в ранней молодости и на всю жизнь и именно в них корни Гарвардского исследовательского центра по созидательному альтруизму, созданного им в 1949 году. В его мировоззрении Бог и природа, красота и правда, наука, искусство и этика — «одно гармоничное целое» [1. С.34]. Эти особенности творческого наследия Сорокина особенно значимы в сфере его суждений об искусстве, авторитетность которых определяется собственным художественным опытом, качеством вкуса.

Классификация искусства, конечно, возможна и на уровне формального знания, но научной ценностью она обладает только тогда, когда есть уверенность, что искусство правильно классифицируется.

Никакая логика не в состоянии идентифицировать искусство вне соответствующего его переживания (Т.Адорно как-то заметил, что Кант был последним в истории философии мыслителем, способным дать серьезную трактовку эстетических проблем, не будучи тонким ценителем искусства. Почему это было возможно — особый разговор). Для П.Сорокина с детства до последнего дня искусство было дорого и близко. Пение в церкви не только стимулировало любовь к лирике, но настолько профессионализировало его в этой области, что он стал регентом церковного и руководителем школьных хоров. Знакомство с главным дирижером Бостонского симфонического оркестра, выдающимся музыкантом Кусевицким переросло в дружбу на всю жизнь и способствовало сближению с выдающимися композиторами и исполнителями (С.В. Рахманиновым, А.Т. Гречаниновым, Н.А. Малько). Обладая фонотекой, включавшей почти все лучшие произведения мировой музыки, он постоянно ее слушал, даже выработал привычку ставить специально подобранные записи во время работы. В ранние годы он прочел Пушкина, Гоголя, Тургенева, Диккенса, дружил с литераторами в России, Чехии, Америке, долго общался с О.Хаксли. Всю жизнь посещал выставки, ходил в театр и кино, следил за развитием современных художественных направлений. Разумеется, общение с искусством было его сердечной привязанностью, а не профессиональным делом, но он прекрасно понимал, сколь значима эта область личностной культуры для гуманитария.

В учебные планы созданного им в начале 30-х годов факультета социологии он включил ряд лекционных курсов по литературе и искусству, которые читали лучшие специалисты университета.

Выдающийся русский мыслитель остался в истории гуманитарной культуры не только замечательными трудами, он сам — Питирим Александрович Сорокин как лицо, индивидуальность — часть этой культуры, в известном смысле — ее норма.

ЛИТЕРАТУРА

Сорокин П. Дальняя дорога. М., 1992.

Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. М., Наука, 1994.

Пищулин С.Н.,

к.соц.н., ст. препод.

В

 канун третьего тысячелетия все чаще внимание теоретиков привлекают вопросы, еще недавно полагаемые хрестоматийными. Мы переживаем «кризис идентичности» практически всех форм культуры, в том числе искусства и осознающей его теории. Дискуссии по проблемам искусствознания и эстетики выявили их неспособность истолковать искусство как форму жизни человеческого духа, как «говорящее и выразительное бытие» (М.М. Бахтин). В этой ситуации особый интерес представляет анализ творческого наследия Питирима Сорокина. Труды выдающегося русского мыслителя, синтезирующие философско-теоретический, исторический и социологический подходы, пронизаны подлинно гуманитарным пониманием культуры. Именно культура превращает социальное пространство в «человеческий мир», кризис культуры — есть кризис жизни.

В исследовании сложной целостности общественной жизни и культуры как реального фундамента любой социальной системы необходимым составляющим элементом выступает искусство. В «Общедоступном учебнике социологии» искусство понимается как средство удовлетворения наших чувственно-эмоциональных потребностей, инструмент возбуждения и подавления эмоций, определяющих поведение человека и влияющих на всю общественную жизнь. К художественной сфере П.Сорокин обращается постоянно, не только в случае ее анализа как специального предмета исследования. Гомер, Шекспир, Гюго, Достоевский, Гончаров, Куприн, Чехов, Чайковский, Левитан — эти имена встречаем мы на страницах, посвященных толкованию основных социологических понятий, форм морали и поведения. В публичной лекции, прочитанной в г. Устюг, творчество Метерлинка и Верхарна рассматривается как выражение дум и настроений определенного времени. Термин «культурная атональность», введенный в теоретический оборот П.Сорокиным, несомненно, представляет собой аналог атональной музыки Арнольда Шенберга. В автобиографической книге «Дальняя дорога», отмечая вкусовое неприятие определенных музыкальных произведений (авангард, джаз), Сорокин оговаривает возможность и необходимость специально-целевого восприятия: «как социолог, я вынужден время от времени слушать их. Ведь они — зеркало поспешного смятения умов, анархии стандартов, социальных антагонизмов…» [1. C.235]. Поскольку в любой сфере культуры совокупность свойств, норм, ценностей образует функционально интегрированные комплексы, представление о культурном целом предполагает пристальный социологический анализ специфических сегментов культуры. С другой стороны, Сорокин подчеркивает, что все многообразие его работ по философии, теории культуры, социологии, искусствоведению, психологии, политологии есть выражение идей целостной теоретической концепции, наиболее полно реализованной в его знаменитой четырехтомной «Социальной и культурной динамике» (1937-1941гг.). Открывается этот труд 745-страничным томом «Изменение форм искусства».

Трем типам культуры (чувственной, идеациональной и интегральной) соответствуют типы искусства. Понимание искусства в контексте определенного типа культуры предполагает осмысление доминирующей роли сверхсистемы культуры по отношению к художественным сюжетам, формам, стилю. Чувственное искусство ориентировано на эмпирический мир чувств, воспроизводит являющийся мир, осваивая его во всем многообразии. Именно в системе этого искусства формируется стремление к постоянной изменчивости, новизне, но в «перестойной фазе» (выражение П.Сорокина) все явственнее начинается процесс разрушения культурной целостности, художественная сфера отделяется от религии, науки, философии, морали, замыкаясь в границах «искусства для искусства». Идеациональное искусство имеет дело со сверхчувственным трансцендентальным миром. Это искусство не интересуется событиями и фактами чувственного мира, не стремится развлекать и доставлять удовольствие. Оно направлено к Богу, к душе, к общению души с Богом и с самой собой. Это искусство символично, ибо чувственный мир — лишь знак сверхчувственной реальности. И, наконец, третий тип культуры — интегральный. Этот, промежуточный между чувственным и идеациональным тип культуры и искусства, хотя и является основным, но появляется редко и живет коротко. В этом типе культуры в центре внимания как эмпирические, так и сверхэмпирические аспекты реальности-ценности. Здесь гармонично сотрудничают друг с другом наука, философия, религия, искусство, а в последнем уживаются реалистический, символический и аллегорический стили.

Особый интерес представляет анализ современного кризисного состояния искусства. Необходимо различать глубину и верность понимания общих тенденций развития культуры и возможную субъективность в оценке отдельных явлений. Сорокин сам признавал, что, хотя его пристрастия в искусстве достаточно широки, они вместе с тем консервативны. Вряд ли можно согласиться с отнесением музыки Прокофьева и Шостаковича к модернизму, с включением в общий поток «вульгарной», «монотонной», «отталкивающей» «так называемой популярной музыки» джаза и спиричуэлс. Отмеченные исследователем в средние века достижения и недуги художественной культуры ныне, на исходе двадцатого столетия, могут быть уточнены, скорректированы, но нельзя не согласиться с ними по существу. Речь идет о необыкновенном многообразии современного искусства, его проникновении во все аспекты жизни и влиянии на различные продукты цивилизации, о массовой доступности как характеристической черте современной культуры, усиленной техническими возможностями тиражирования и трансляции. Сорокин отмечает облагораживающее воздействие этого искусства на современного человека. Однако «симптомы усталости и дезинтеграции» обнаруживаются уже в конце девятнадцатого века. Гедонистическая функция искусства трансформируется до простого чувственного наслаждения, (как пишет П.Сорокин, — уровня «вино — женщина — песня»). Обращенность в чувственный мир оборачивается иллюзорным его воспроизведением безотносительно к постижению сути, интерес к патологии и негативным сторонам жизни становится самодовлеющим, а специализация и профессионализация творчества все больше изолирует художника от культурной общности. Искусство начинает служить не Богу Любви, но Сатане (впрочем, эти тенденции равно характеризуют современную науку, философию, религию, право, этику).

Процессу распада и дезинтеграции противостоит «мобилизация оппозиционных сил». В столкновениях и борьбе, охватившей все сферы социальной жизни, наши умы и души, идет медленное формирование нового, интегрального строя, объединяющего все формы культуры на основе высших ценностей Истины — Добра — Красоты. Именно в этом типе культуры, наряду с сохраняемым ценностным отношением к чувственным и умопостигаемым сторонам мира, особый интерес вызывают возможности освоения сверхчувственной и сверхрациональной реальности, а они связаны в первую очередь с интуицией-вдохновением великих художников. Разумеется, не только их (П.Сорокин говорит о пророчествах великих моральных и религиозных лидеров, о прозрениях философов), но именно искусство обращено к миру в целом, в искусстве явственнее, чем где-либо, человек-художник воспринимается как (со)участник космических творческих сил. Неизъяснимое на понятийном языке это единство с космосом вполне конкретно переживается. В этом типе культуры актуализируется все лучшее из предшествующих цивилизаций. Никогда прежде человеку не было открыто в таком объеме искусство Большого Пространства и Времени. Еще в 1922г. в работе «Начало великой ревизии» П.Сорокин, понимая природу катастрофического мироощущения времени, оспаривал тезис о гибели культуры. В «Динамике» он вводит понятие «энергия культуры», связывая с ним идею о максимальном развитии в культуре и культурой человеческих возможностей. Трагическая ситуация времени лишний раз заставляет нас осознать важность «задачи альтруистической трансформации человечества и всего человеческого универсума» [2. C.319]. Любопытно признание Сорокина относительно биографичности интегрального мировоззрения — он создал его, «чтобы пройти сквозь хаос вакханалии бездуховности и не изменить себе…» [1. С.237]. Теоретическое понимание сущности искусства и культуры (что они есть) неотделимы для мыслителя от императива (какими они должны быть), хотя он нигде не формулирует это положение. Контроль в культуре осуществляется не внешним насилием, а глубоко интериоризованными религиозными, этическими и другими ценностями. Нравственный смысл культуры и искусства — жизнеподдержание, а основная сила, способная сделать эту жизнь счастливой, — любовь между людьми, альтруизм. Любовь объединяет, противостоит хаосу и разрушению. П.Сорокин возглавляет не совсем обычный проект, реализуемый в исследовательском центре Гарвардского университета — «Мистическая энергия любви». Изучаются различные источники любви и пути ее «более эффективного производства». Один из важнейших источников («гигантская энергетическая установка») — искусство. В одной из последних своих книг (1964 г.) в ряду имен героев, оказывавших влияние на миллионы людей — Будды, Иисуса, Св. Франциска Ассизского и Ганди, — мы находим Гомера, Шекспира, Баха, Бетховена. Речь идет не о каких-то внехудожественных влияниях («Поэт в России больше, чем поэт»), но об актуализации художественным гением скрытых потенциалов реальности, о трансформации эстетической энергии в энергию любви («вдохновляющее воздействие изящных искусств»).

Исследования искусства научной ценностью обладают только тогда, когда есть уверенность, что искусство правильно идентифицируется. Классификация искусства невозможна без его квалификации. Никакая логика не в состоянии идентифицировать искусство вне соответствующего его переживания. Для П.Сорокина с детства до последних дней искусство было дорого и близко. Разумеется, общение с искусством было его сердечной привязанностью, а не профессиональным делом, но он прекрасно понимал, сколь значима эта область личностной культуры для гуманитария. Жизненный путь ученого не первичен и не вторичен по отношению к научному творчеству, а составляет с ним единое целое. Это органическое состояние человека, живущего и проживающего жизнь во всем ее объеме, то, что М.М. Бахтин называл «единством обымания» реального бытия и специализированной деятельности — традиция русской гуманитарной культуры, не только не утраченная П.Сорокиным в эмиграции, но, несомненно, развитая в американский период творчества. В целостном процессе «творчества — жизнепроживания» неразрывны отношения ученого к миру и к самому себе, ответственность перед наукой и перед жизнью, творение научных трудов и самого себя, следование неизбежной логике истории и единоборство с обстоятельствами. Творческая деятельность Питирима Сорокина — органическая составляющая его жизненного пути, поступок в масштабе жизни, форма нравственного поведения.

И последнее. Творческая деятельность Питирима Сорокина — органическая составляющая его жизненного пути, поступок в масштабе жизни, форма нравственного поведения. В целостном процессе «творчества — жизнепроживания» неразрывны отношения ученого к миру и к самому себе, ответственность перед наукой и перед жизнью, творение научных трудов и самого себя, следование неизбежной логике истории и единоборство с обстоятельствами. Жизненный путь ученого не первичен и не вторичен по отношению к научному творчеству, а составляет с ним единое целое. Это органическое состояние человека, живущего и проживающего жизнь во всем ее объеме, то, что М.М. Бахтин называл «единством обымания» реального бытия и специализированной деятельности, — традиция русской гуманитарной культуры, не только не утраченная П.Сорокиным в эмиграции, но, несомненно, развитая в американский период творчества.

Подводя итоги своей жизни, выдающийся мыслитель отмечает, что моральные заповеди христианства (особенно Нагорная проповедь) обусловили его нравственные ценности в ранней молодости и на всю жизнь и именно в них корни Гарвардского исследовательского центра по созидательному альтруизму, созданного им в 1949 году. В его мировоззрении Бог и природа, красота и правда, наука, искусство и этика — «одно гармоничное целое» [1. С.34]. Эти особенности творческого наследия Сорокина особенно значимы в сфере его суждений об искусстве, авторитетность которых определяется собственным художественным опытом, качеством вкуса.

Классификация искусства, конечно, возможна и на уровне формального знания, но научной ценностью она обладает только тогда, когда есть уверенность, что искусство правильно классифицируется.

Никакая логика не в состоянии идентифицировать искусство вне соответствующего его переживания (Т.Адорно как-то заметил, что Кант был последним в истории философии мыслителем, способным дать серьезную трактовку эстетических проблем, не будучи тонким ценителем искусства. Почему это было возможно — особый разговор). Для П.Сорокина с детства до последнего дня искусство было дорого и близко. Пение в церкви не только стимулировало любовь к лирике, но настолько профессионализировало его в этой области, что он стал регентом церковного и руководителем школьных хоров. Знакомство с главным дирижером Бостонского симфонического оркестра, выдающимся музыкантом Кусевицким переросло в дружбу на всю жизнь и способствовало сближению с выдающимися композиторами и исполнителями (С.В. Рахманиновым, А.Т. Гречаниновым, Н.А. Малько). Обладая фонотекой, включавшей почти все лучшие произведения мировой музыки, он постоянно ее слушал, даже выработал привычку ставить специально подобранные записи во время работы. В ранние годы он прочел Пушкина, Гоголя, Тургенева, Диккенса, дружил с литераторами в России, Чехии, Америке, долго общался с О.Хаксли. Всю жизнь посещал выставки, ходил в театр и кино, следил за развитием современных художественных направлений. Разумеется, общение с искусством было его сердечной привязанностью, а не профессиональным делом, но он прекрасно понимал, сколь значима эта область личностной культуры для гуманитария.

В учебные планы созданного им в начале 30-х годов факультета социологии он включил ряд лекционных курсов по литературе и искусству, которые читали лучшие специалисты университета.

Выдающийся русский мыслитель остался в истории гуманитарной культуры не только замечательными трудами, он сам — Питирим Александрович Сорокин как лицо, индивидуальность — часть этой культуры, в известном смысле — ее норма.

ЛИТЕРАТУРА

Сорокин П. Дальняя дорога. М., 1992.

Сорокин П. Главные тенденции нашего времени. М., Наука, 1994.

Пищулин С.Н.,

к.соц.н., ст. препод.