СТАГНАЦИЯ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ ФИЗИКИ

П

ри чтении газетных материалов, обещающих новые технологические решения на базе фундаментальной физики, может сложиться впечатление, что в этой области существует цельная теория, применение которой в перспективе обеспечит технологические прорывы. Однако каждый серьёзный физик-теоретик видит непочатый край работы и знает о хронической «оппозиции природы» его построениям.

В наши дни теоретическая физика представляет собой скорее набор сырых гипотез, принципов и приёмов решения частных задач, чем последовательную и зрелую теорию, которую отличают логическая согласованность и концептуальная автономия. Несмотря на использование самых изощрённых математических и логических спекуляций, оказалось невозможным объединение частных теоретических подходов на единой и непротиворечивой концептуальной основе. Непродуктивным оказалось и обращение с этой целью к модели Большого Взрыва.

На исходе века физическая наука перестала служить источником рациональной и материалистической составляющей мировоззрения. Её концепции не удаётся интегрировать в духовный мир рационально мыслящего человека. Одновременно она демонстрирует признаки кризиса и своего метода, и своей философии. Прекращение строительства монструозного Суперколлайдера в США и такого же Ускорительно-накопительного комплекса под Москвой говорит само за себя [1]. Ныне в этой сфере ощущается некоторая усталость мысли, концептуальные проблемы приобрели кабинетный схоластический характер. Теоретическая физика явно «остывает».

Всё сказанное выше не означает, что физика навсегда исчерпала свой прогностический потенциал. Это справедливо лишь в отношении современной постмодернистской физики. Стоящие перед нею задачи достигли такого уровня, что начинают сказываться изъяны метода физиков. Впрочем, и раньше технологические успехи физики были основаны на полу-эмпирических подходах. К примеру, как показал американский науковед Э.Янч, прогресс в 30-40-е годы в сфере технологий, использующих расщепление ядер, происходил на случайной основе [2].

Состояние стагнации фундаментальной физики последних десятилетий есть закономерное следствие потрясений, случившихся с нею в начале века и известных как революция. В методологическом отношении она имела инволюционный характер. Ближайший её культурный прототип — инволюция геоцентризма периода поздней античности. В обоих случаях методологический сдвиг был обусловлен процессами демократизации науки. После обеих инволюций познавательные установки науки оказались основаны на редукции реальности к математическим абстракциям или вненаучных позитивистских доктринах простоты и инвариантности.

Для историографии и философии физики подобная постановка вопроса абсолютно нова и обещает быть продуктивной, так как позволяет за необъяснимыми сменами парадигм естествознания увидеть закономерный социокультурный процесс и обозначить перспективы науки в следующем столетии. В этом вопросе можно опираться на результаты Питирима Сорокина по анализу эволюции познавательных моделей в истории человечества. Он убедительно показал, что научные методологические установки зависят не столько от уровня технологической и научной практики, сколько от некоторых социально-психологических обстоятельств, которые эволюционируют по мере созревания или «старения» рассматриваемой цивилизации или культурной традиции. В роковые периоды революционного срыва данные корреляции становятся особенно зримы.

СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ДИНАМИКА И НАУЧНЫЙ МЕТОД

История Нового времени — это череда трагических социальных и политических потрясений, пережитых человечеством в погоне за фетишем личной свободы. Мы знаем многочисленные примеры, когда либеральные «прогрессивные» революции оборачивались цивилизационным откатом — бунтом, войной, массовым голодом, террором и тоталитарными режимами. Данный демократически-консервативный цикл наблюдается и в больших исторических масштабах, формируя глобальную цивилизацию или культуру. В европейской истории этапы цикла оказались следующими: демократия античности — хаос эллинизма — средневековье — Возрождение — демократия Нового времени — хаос ХХ века. За Сократом следует Великий инквизитор. В коротких исторических масштабах: за графом Мирабо (Герценом) приходит Марат (Ленин).

Результаты изысканий Сорокина позволяют сделать обобщающий вывод о том, что история культур представляет собой невротическое повторение отмеченного выше социально-психологического цикла. Человечеству не удаётся разорвать этот метафизический круг исторических предписаний, так как социальная сфера остаётся ареной игры иррациональных сил человеческой души.

Для нашей темы важно, что Сорокин обнаружил параллели между мировоззренческими установками в обществе и общепринятой методологией решения не только социальных, но и естественно-научных проблем. Он писал: «...влиятельность, распространение и авторитет каждой концепции зависит во многом от характера доминирующей ментальности данной культуры в данное время» [3]. Таким образом, социальный невротический цикл «коллективного бессознательного» получает своё выражение и в эволюции научных познавательных установок.

Действительно, естествознание новой эры знало периоды резких парадигмальных изменений. Среди них можно выделить следующие: инволюция геоцентризма эллинов, реставрация системного гелиоцентризма Коперником, протестантская научная революция XVII-XVIII вв., построение ортодоксальной (системной) классической науки в XIX веке, наконец, методологический срыв в начале нашего столетия, приведший к построению модернистской квантово-релятивистской физики.

Отмеченный выше политико-культурный рефрен находит своё выражение в естественно-научном парадигмальном цикле. Демократизация научной среды неизбежно сопровождается падением методологического уровня исследований и формированием знания, смыкающегося в своей концептуальной части с паранаукой. В целом, методологические положения науки являются отражением идеологических представлений, и в этом смысле даже естественные науки имеют «идеологическое измерение».

Попробуем подойти с этой историософской меркой к истории естествознания. Рассмотрим параллели между инволюцией геоцентризма Птолемея периода поздней античности и революцией Планка, Эйнштейна, Бора и др. в физике начала нашего столетия.

ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ И ФИЗИКА

Глубоко закономерно, что парадигма современной физики была сформирована в декадентскую фазу эволюции европейского общественного сознания, которая была результатом первой мировой войны и связанных с нею потрясений. В такие исторические периоды мышление человека становится более метафизичным, чем обычно. В общественном сознании и научной среде популярны субъективно-идеалистические представления о несвязном, эклектичном мире, где царят случай и магия числа. Хаотизация социальной среды вызывает истеризацию общественного сознания и способствует усилению амбициозных устремлений в душе ученого. О том, какие страсти кипели в ту пору в респектабельной научно-технической сфере, например в Германии, красноречиво говорят трагические смерти великого учёного Л.Больцмана (1906) и талантливого изобретателя Р.Дизеля (1913).

В конце ХХ века явственно проступают причины революции в физике, и они оказываются скорее социально-психологическими, чем собственно научными. Утрата научного метода, его профанизация, построение противоречивой научной картины — это результаты демократизации научной среды после утраты национальными академиями монополии в управлении наукой. Привой демократизма на стволе ортодоксальной аристократической науки очень быстро перетянул на себя все её соки.

Отсутствие серьёзной философской культуры, слишком большие надежды на интуицию, неспособность подняться над «очевидностью» экспериментальных зависимостей — всё это признаки неорганизованной любознательности, характерной для всякой ренессансной культуры. Последняя показывает себя продуктивной в «искусствах», но демонстрирует весьма скромные возможности в построении системного знания. Поэтому не исключено, что аристократизация, герметизация науки в прошлые века и даже её сакрализация в школе Пифагора были не столько институциональным и генетическим признаком, как сообщает Ю.А. Шичалин [4], сколько эпистемологическим принципом. Пифагору приписывают запрет для учеников на пищу простолюдина — бобы и слова: «Юноши, свято блюдите в безмолвии все эти речи...». Надо полагать, в перманентно демократизирующейся Греции Пифагор не один раз мог оказаться свидетелем профанизации знания.

После работ А.Койре принято говорить о разнице ментальных структур в разные исторические эпохи, о том, что научная и вообще материальная практика играет второстепенную роль в развитии знания, что позитивизм Птолемея и Маха есть временное отступление науки от своих идеалов. Однако вненаучные причины таких отступлений остаются пока не рассмотренными, а для современной физики в этом вопросе вообще сделано исключение. Апологетический характер философии новой физики обнаруживается в том, что иррациональные признаки и концептуальные проблемы физического знания не связываются с методом его построения, но объявляются новыми принципами природы. Между тем новизна их сомнительна. Принципы, постулаты и доктрины современной физики — это римейки арсенала протонауки поздней античности, результатом которых и явилась противоречивая «картина физической реальности», не способная к объединению и развитию [5].

«АЛЬМАГЕСТ» КАК ПРЕТЕКСТ

Вернёмся на два тысячелетия назад и рассмотрим социально-психологический фон и методологическое существо процессов, произошедших в науке эллинов во времена Аполлония Пергского и Птолемея.

Обращение к материалам по социально-психологической атмосфере начала новой эры показывает, что совпадение с началом ХХ века просто поразительное. Эллинизм — это падение греческих полисов, разлагающее действие восточных монархий и восточных религий, гуманизация греческой культуры с одновременной её вульгаризацией, формирование «рыночной экономики» и «торжество чувственной истины», сказал бы Сорокин. «Планеты восстают на звёзды», — пишет Птолемей о нерегулярном «поведении» планет, используя реминисценцию, навеянную процессами в обществе.

«Наука перестала быть уделом узкого круга избранных. [...] Процветают буколика, эпиграмма, жанровые сценки и картинки. Прежняя религиозность... изменилась существенным образом. [...] Поэтому эллинизм — период религиозных поисков», — писал А.Б. Ранович [6]. На этом психологическом фоне утрачивается цельность мировосприятия, происходит заметная девальвация натурфилософии, занятие наукой превращается в промысел, приходит в упадок строгая научная традиция. Из истории науки известно, что геоцентризму Гиппарха (II в. до н.э.) и Птолемея (I-II вв. н.э.) предшествовала гелиоцентрическая система мира Аристарха Самосского (около 310-230 гг. до н.э.). С позиции историка науки — переход к геоцентризму следует расценивать как научную инволюцию. «Альмагест» Птолемея, астрологический трактат, вызванный к жизни социальным заказом, был обречён на геоцентризм. Самим Птолемеем он рассматривался как руководство к точному вычислению планетных эфемерид, необходимых для составления карты астрологических и метеорологических предсказаний. Позитивистская позиция Птолемея, отсутствие единой концепции, таким образом, были оправданы.

На рубеже XIX-XX вв. до известной степени повторилась общественная, психологическая и методологическая атмосфера эллинизма, поэтому научная революция начала века в концептуально-методологическом отношении тождественна инволюции геоцентризма в науке эллинов. Надо ли теперь говорить, что позитивистская физика нашего столетия была обязана стать антропоцентрической. Это получило своё выражение в психофизическом подходе копенгагенской школы физиков и антропном принципе [7].

Учёные поздней античности и начала нашего столетия равно оказались не способны строить системное знание. «Торжество чувственной истины» обрекало их на эмпирицизм наблюдателя, чуждого обобщениям. Знание становилось прагматическим, но фрагментарным, в итоге — противоречивым.

Интересно сравнить конкретные методы, которыми строили науку позитивисты-эллины и отцы-основатели современной физики. Научный редактор недавно изданного у нас «Альмагеста» Г.Е. Куртик о методе времён Птолемея пишет: «Астрономическая и математическая сторона дела здесь доминирует над философской. [...] В астрономии возникают целые разделы, связанные с практикой вычисления, которые вообще с философских позиций не рассматривались» [8]. Но ведь именно таким прагматическим методом Планком была построена концепция квантования [9]. На новом научном материале Планк воспроизвёл древний вычислительный метод. С эпистемологической точки зрения принципы квантования не отличаются от идеологии метода предвычисления положений планет, разработанного Птолемеем. Эллинским прототипом современных релятивистских подходов Пуанкаре-Эйнштейна может служить «релятивистская» по смыслу теорема Аполлония Пергского [10].

Таким образом, новую физику следует сопоставлять не с коперниканским периодом науки, как это принято, но с птоломеевым.

СИСТЕМНОСТЬ И ПРОТЕСТАНТИЗМ

Геоцентризм удовлетворял астрономов и мореходов в течение полутора тысяч лет. Однако гелиоцентрическая система мира Коперника, несмотря на меньшую вначале точность получаемых результатов, оказалась настолько цельной и убедительной, что сразу была признана как выдающееся научное открытие. Книга Коперника «Об обращении небесных сфер» была издана в 1543 г. в Нюрнберге.

Важно отметить, что Коперник и другие учёные (Декарт, Ньютон) в значительной мере обязаны своими научными достижениями культуре ортодоксального религиозного мышления. «С 800 до 1600 г. Италия сделала примерно от 25 до 41% всех научных открытий и изобретений в Европе», — сообщает Сорокин. Когда результаты «рациональной науки» не выдерживают сравнения с системным знанием религии, учёный пытается искать опору в её методе. По данным Московской Патриархии, 60 священников, служащих в разных приходах России, имеют дипломы выпускников Московского университета. Хрестоматийный пример осознания «порченности разума» — отречение автора данной метафоры Блеза Паскаля (1623-1662) от своих научных результатов и обращение к истине откровения. В ХХ веке оскорбительный для рационального знания агностицизм позитивистской науки подвигнул к отречению от неё другого учёного — П.А. Флоренского.

Ортодоксальное католическое течение мысли, известное как неотомизм, могло бы служить методологическим образцом для физики. После ста лет методической анархии некоторые трюизмы неотомизма выглядят откровением для представителя рациональной науки. Что же в католицизме для физиков наиболее интересно? Прежде всего, это системность знания, преемственность, запрет на демократизацию (профанизацию) учения, четкая граница между непознаваемым (онтологией, аксиоматикой) и познаваемым, сфера которого постоянно расширяется. Согласно доктрине неотомизма, результаты рационального изучения природы могут стать составной частью монотеистического культа, своеобразной натуральной теологии. Познакомиться с римско-католическими критериями научного метода познания можно по двум доступным для широкого читателя книгам историка науки и члена Папской академии наук Стэнли Яки [12].

Заметная эрозия строгого метода в религии и науке произошла с распространением протестантизма, который сыграл весьма противоречивую роль в истории культуры. С одной стороны, он раскрепостил исследовательские потенции человека Нового времени. С другой, как пишет В.Н. Катасонов, «Реформация, ведомая тем ...«нигилистическим» импульсом, который она позаимствовала в волюнтаристской традиции средневековья, не признавала онтологического достоинства за сотворёнными вещами» [13]. В этой связи не будет большим преувеличением считать, что «протестантская» наука обречена быть внесистемной, до известной степени даже иррациональной. Ибо, как отмечает М.А. Киссель [14], «в само понимание христианской веры протестантизм вносил определённый дух иррационализма, недоверия к разуму в его стремлении охватить мироздание категориальной схемой». Протестантизм (внесистемность, эмпирицизм) науки Нового времени объясняется тем, что большинство пионеров новой науки в XVII-XVIII вв. принадлежало к протестантской (самой активной) социокультурной корпорации.

В наши дни социолог Н.Е. Покровский приходит к выводу, что «столетия господства протестантской трудовой этики порядком истощили потенциал культуры» [15]. Имеются не меньшие основания утверждать, что к настоящему времени исчерпаны методологические возможности протестантской традиции в физике. Фактически уже к концу 19-го столетия это понимали Максвелл, Гельмгольц, Больцман и Умов. Каждый из них внёс заметный вклад в построение системного (ортодоксального) знания.

К сожалению, в начале века эволюционное развитие науки было сорвано. В теоретической физике случился рецидив протестантизма, на что имелись, как мы видели, свои исторические причины. Таким образом, лютеранин по происхождению — Бор является знаковой фигурой современной протестантской физики. Для общества в целом в нашем столетии протестантская (волюнтаристская) парадигма теологии обернулась волюнтаристской внесистемной методологией технократии.

РЕТРОИДЕНТИФИКАЦИЯ ФИЗИКИ И ЕЁ БУДУЩЕЕ

Повторение через две тысячи лет в современной науке стадии методологического невроза, характерной для поздней античности, говорит о том, что первичными в парадигмальном процессе оказываются не научные предпосылки, не уровень технологической или научной практики, но весьма прозаические иррациональные экзистенциальные человеческие устремления в период демократических потрясений.

Современная физика — это манифестация радикализма в науке. Между тем, для всякой интеллектуальной конструкции обязательна преемственность — необходимое условие её целостности и продуктивности. В случае квантового и релятивистского подходов данное условие было нарушено. Этим и объясняются теперешнее состояние физики и её скромные прогностические возможности. Ведь не случайно же в XVIII-XIX вв. наука добилась больших успехов, чем в ХХ, как установил П.Сорокин [16]. Двадцатому столетию нечего противопоставить систематике представителей животного и растительного миров К.Линнея (XVIII в.), периодической системе элементов Д.И. Менделеева (XIX в.) и систематике пространственных групп кристаллов Е.С. Фёдорова (XIX в.).

Высказанные здесь догадки об отождествлении современной физики с определённой метанаучной традицией открывают нам глаза на истоки её сомнительных положений. На исходе ХХ века физика — единственная сфера интеллектуальной деятельности, не прошедшая спасительной для неё демифологизации. Современное стремление к объективной реконструкции истории Европы рубежа веков рождает надежды на то, что этот процесс затронет и физику. ХХ век, в молодости разрушивший основы культурного наследия человечества, близок к возвращению к некоторым испытанным истинам. Их повторное обретение по своим масштабам сродни открытиям. Последнее в особенности справедливо в случае физики.

Ретроидентификация современной науки заставляет связывать будущее физики с её недалёким прошлым. Допланковские подходы конца XIX века — для нас не седая древность, но будущее. Таким образом, задача современной физики — чисто политическая, — реставрация.

ХХ век — это начало конца парадигмы либерализма. История явно отдаёт свои предпочтения фундаменталистским идеологиям. Косвенный признак — невинные победы «левых» и «зелёных» в странах Европы. Даже доктрина либерализма приобретает фундаменталистские черты. По-видимому, парадигмальный культурный цикл новой эры завершается. Выразительный признак культурной усталости Запада — постмодернизм в искусстве, философии и даже науке. Грядущая фундаменталистская эпоха вызовет к жизни ортодоксальную классическую науку. Признаки реставрационных процессов в физике у нас в стране и за рубежом подтверждают данный прогноз.

ЛИТЕРАТУРА

Окунь Л.Б. Современное состояние физики элементарных частиц // УФН 1998. Т.168. №6. С. 625-629.

Янч Э. Прогнозирование научно-технического прогресса. М.: «Прогресс». 1974. С. 63-68.

Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика (главы из книги). М.: ИЭ РАН. 1999. С.41. Материалы Международного научного симпозиума, посвящённого 110-летию со дня рождения П.А. Сорокина. Москва — Санкт-Петербург, 4-6 февраля 1999 г. Изд-во СПбГУП. 1999.

Шичалин Ю.А. Статус науки в орфико-пифагорейских кругах. В сб.: Философско-религиозные истоки науки. М.: «МАРТИС». 1997. С.12-43.

Низовцев В.В. Методологические параллели между современной физикой и наукой поздней античности. В сб.: Питирим Сорокин и социокультурные тенденции нашего времени. Материалы к Международному научному симпозиуму, посвящённому 110-летию со дня рождения П.А. Сорокина. Москва — Санкт-Петербург, 4-6 февраля 1999 г. Изд-во СПбГУП. 1999. С.55-56.

Ранович А.Б. Эллинизм и его историческая роль. М.-Л.: Изд-во АН СССР. 1950. С. 36-37; 286-294.

Павленко А.Н. Антропный принцип: истоки и следствия в европейской научной рациональности. В сб.: Философско-религиозные истоки науки. М.: «Мартис». 1997. С.178-218.

Куртик Г.Е. Понятие скорости в античной науке: Аристотель-Птолемей. В сб.: Исследования по истории физики и механики. 1991-1992. ИИЕТ РАН. М.: «Наука». 1997. С.219-248.

Шёпф Х.-Г. От Кирхгофа до Планка. М.: «Мир». 1981. С.49, 52.

Птолемей Клавдий. Альмагест. Математические сочинения в тринадцати книгах. М.: «Наука». 1998. III, 3.

Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М.: «Наука». 1997. С. 12.

Яки С.Л. Спаситель науки. М. 1992.; 250С.; Бог и космологи. Долгопрудный. 1993. 321С.

Катасонов В.Н. Интеллектуализм и волюнтаризм: религиозно-философский горизонт науки Нового времени. В сб.: Философско-религиозные истоки науки. М.: «Мартис». 1997. С.144-177.

М.А. Киссель. Христианская метафизика как фактор становления и прогресса науки Нового времени. Там же. С.265-318.

Покровский Н.Е. НГ-СЦЕНАРИИ. Апрель 1997 г.

Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат. 1992. С.480-486.

Раздел  VПроблемы  экономической  социологии

Соколова Л.В.,

д.э.н., профессор Государственного

университета управления

П

ри чтении газетных материалов, обещающих новые технологические решения на базе фундаментальной физики, может сложиться впечатление, что в этой области существует цельная теория, применение которой в перспективе обеспечит технологические прорывы. Однако каждый серьёзный физик-теоретик видит непочатый край работы и знает о хронической «оппозиции природы» его построениям.

В наши дни теоретическая физика представляет собой скорее набор сырых гипотез, принципов и приёмов решения частных задач, чем последовательную и зрелую теорию, которую отличают логическая согласованность и концептуальная автономия. Несмотря на использование самых изощрённых математических и логических спекуляций, оказалось невозможным объединение частных теоретических подходов на единой и непротиворечивой концептуальной основе. Непродуктивным оказалось и обращение с этой целью к модели Большого Взрыва.

На исходе века физическая наука перестала служить источником рациональной и материалистической составляющей мировоззрения. Её концепции не удаётся интегрировать в духовный мир рационально мыслящего человека. Одновременно она демонстрирует признаки кризиса и своего метода, и своей философии. Прекращение строительства монструозного Суперколлайдера в США и такого же Ускорительно-накопительного комплекса под Москвой говорит само за себя [1]. Ныне в этой сфере ощущается некоторая усталость мысли, концептуальные проблемы приобрели кабинетный схоластический характер. Теоретическая физика явно «остывает».

Всё сказанное выше не означает, что физика навсегда исчерпала свой прогностический потенциал. Это справедливо лишь в отношении современной постмодернистской физики. Стоящие перед нею задачи достигли такого уровня, что начинают сказываться изъяны метода физиков. Впрочем, и раньше технологические успехи физики были основаны на полу-эмпирических подходах. К примеру, как показал американский науковед Э.Янч, прогресс в 30-40-е годы в сфере технологий, использующих расщепление ядер, происходил на случайной основе [2].

Состояние стагнации фундаментальной физики последних десятилетий есть закономерное следствие потрясений, случившихся с нею в начале века и известных как революция. В методологическом отношении она имела инволюционный характер. Ближайший её культурный прототип — инволюция геоцентризма периода поздней античности. В обоих случаях методологический сдвиг был обусловлен процессами демократизации науки. После обеих инволюций познавательные установки науки оказались основаны на редукции реальности к математическим абстракциям или вненаучных позитивистских доктринах простоты и инвариантности.

Для историографии и философии физики подобная постановка вопроса абсолютно нова и обещает быть продуктивной, так как позволяет за необъяснимыми сменами парадигм естествознания увидеть закономерный социокультурный процесс и обозначить перспективы науки в следующем столетии. В этом вопросе можно опираться на результаты Питирима Сорокина по анализу эволюции познавательных моделей в истории человечества. Он убедительно показал, что научные методологические установки зависят не столько от уровня технологической и научной практики, сколько от некоторых социально-психологических обстоятельств, которые эволюционируют по мере созревания или «старения» рассматриваемой цивилизации или культурной традиции. В роковые периоды революционного срыва данные корреляции становятся особенно зримы.

СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ ДИНАМИКА И НАУЧНЫЙ МЕТОД

История Нового времени — это череда трагических социальных и политических потрясений, пережитых человечеством в погоне за фетишем личной свободы. Мы знаем многочисленные примеры, когда либеральные «прогрессивные» революции оборачивались цивилизационным откатом — бунтом, войной, массовым голодом, террором и тоталитарными режимами. Данный демократически-консервативный цикл наблюдается и в больших исторических масштабах, формируя глобальную цивилизацию или культуру. В европейской истории этапы цикла оказались следующими: демократия античности — хаос эллинизма — средневековье — Возрождение — демократия Нового времени — хаос ХХ века. За Сократом следует Великий инквизитор. В коротких исторических масштабах: за графом Мирабо (Герценом) приходит Марат (Ленин).

Результаты изысканий Сорокина позволяют сделать обобщающий вывод о том, что история культур представляет собой невротическое повторение отмеченного выше социально-психологического цикла. Человечеству не удаётся разорвать этот метафизический круг исторических предписаний, так как социальная сфера остаётся ареной игры иррациональных сил человеческой души.

Для нашей темы важно, что Сорокин обнаружил параллели между мировоззренческими установками в обществе и общепринятой методологией решения не только социальных, но и естественно-научных проблем. Он писал: «...влиятельность, распространение и авторитет каждой концепции зависит во многом от характера доминирующей ментальности данной культуры в данное время» [3]. Таким образом, социальный невротический цикл «коллективного бессознательного» получает своё выражение и в эволюции научных познавательных установок.

Действительно, естествознание новой эры знало периоды резких парадигмальных изменений. Среди них можно выделить следующие: инволюция геоцентризма эллинов, реставрация системного гелиоцентризма Коперником, протестантская научная революция XVII-XVIII вв., построение ортодоксальной (системной) классической науки в XIX веке, наконец, методологический срыв в начале нашего столетия, приведший к построению модернистской квантово-релятивистской физики.

Отмеченный выше политико-культурный рефрен находит своё выражение в естественно-научном парадигмальном цикле. Демократизация научной среды неизбежно сопровождается падением методологического уровня исследований и формированием знания, смыкающегося в своей концептуальной части с паранаукой. В целом, методологические положения науки являются отражением идеологических представлений, и в этом смысле даже естественные науки имеют «идеологическое измерение».

Попробуем подойти с этой историософской меркой к истории естествознания. Рассмотрим параллели между инволюцией геоцентризма Птолемея периода поздней античности и революцией Планка, Эйнштейна, Бора и др. в физике начала нашего столетия.

ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ И ФИЗИКА

Глубоко закономерно, что парадигма современной физики была сформирована в декадентскую фазу эволюции европейского общественного сознания, которая была результатом первой мировой войны и связанных с нею потрясений. В такие исторические периоды мышление человека становится более метафизичным, чем обычно. В общественном сознании и научной среде популярны субъективно-идеалистические представления о несвязном, эклектичном мире, где царят случай и магия числа. Хаотизация социальной среды вызывает истеризацию общественного сознания и способствует усилению амбициозных устремлений в душе ученого. О том, какие страсти кипели в ту пору в респектабельной научно-технической сфере, например в Германии, красноречиво говорят трагические смерти великого учёного Л.Больцмана (1906) и талантливого изобретателя Р.Дизеля (1913).

В конце ХХ века явственно проступают причины революции в физике, и они оказываются скорее социально-психологическими, чем собственно научными. Утрата научного метода, его профанизация, построение противоречивой научной картины — это результаты демократизации научной среды после утраты национальными академиями монополии в управлении наукой. Привой демократизма на стволе ортодоксальной аристократической науки очень быстро перетянул на себя все её соки.

Отсутствие серьёзной философской культуры, слишком большие надежды на интуицию, неспособность подняться над «очевидностью» экспериментальных зависимостей — всё это признаки неорганизованной любознательности, характерной для всякой ренессансной культуры. Последняя показывает себя продуктивной в «искусствах», но демонстрирует весьма скромные возможности в построении системного знания. Поэтому не исключено, что аристократизация, герметизация науки в прошлые века и даже её сакрализация в школе Пифагора были не столько институциональным и генетическим признаком, как сообщает Ю.А. Шичалин [4], сколько эпистемологическим принципом. Пифагору приписывают запрет для учеников на пищу простолюдина — бобы и слова: «Юноши, свято блюдите в безмолвии все эти речи...». Надо полагать, в перманентно демократизирующейся Греции Пифагор не один раз мог оказаться свидетелем профанизации знания.

После работ А.Койре принято говорить о разнице ментальных структур в разные исторические эпохи, о том, что научная и вообще материальная практика играет второстепенную роль в развитии знания, что позитивизм Птолемея и Маха есть временное отступление науки от своих идеалов. Однако вненаучные причины таких отступлений остаются пока не рассмотренными, а для современной физики в этом вопросе вообще сделано исключение. Апологетический характер философии новой физики обнаруживается в том, что иррациональные признаки и концептуальные проблемы физического знания не связываются с методом его построения, но объявляются новыми принципами природы. Между тем новизна их сомнительна. Принципы, постулаты и доктрины современной физики — это римейки арсенала протонауки поздней античности, результатом которых и явилась противоречивая «картина физической реальности», не способная к объединению и развитию [5].

«АЛЬМАГЕСТ» КАК ПРЕТЕКСТ

Вернёмся на два тысячелетия назад и рассмотрим социально-психологический фон и методологическое существо процессов, произошедших в науке эллинов во времена Аполлония Пергского и Птолемея.

Обращение к материалам по социально-психологической атмосфере начала новой эры показывает, что совпадение с началом ХХ века просто поразительное. Эллинизм — это падение греческих полисов, разлагающее действие восточных монархий и восточных религий, гуманизация греческой культуры с одновременной её вульгаризацией, формирование «рыночной экономики» и «торжество чувственной истины», сказал бы Сорокин. «Планеты восстают на звёзды», — пишет Птолемей о нерегулярном «поведении» планет, используя реминисценцию, навеянную процессами в обществе.

«Наука перестала быть уделом узкого круга избранных. [...] Процветают буколика, эпиграмма, жанровые сценки и картинки. Прежняя религиозность... изменилась существенным образом. [...] Поэтому эллинизм — период религиозных поисков», — писал А.Б. Ранович [6]. На этом психологическом фоне утрачивается цельность мировосприятия, происходит заметная девальвация натурфилософии, занятие наукой превращается в промысел, приходит в упадок строгая научная традиция. Из истории науки известно, что геоцентризму Гиппарха (II в. до н.э.) и Птолемея (I-II вв. н.э.) предшествовала гелиоцентрическая система мира Аристарха Самосского (около 310-230 гг. до н.э.). С позиции историка науки — переход к геоцентризму следует расценивать как научную инволюцию. «Альмагест» Птолемея, астрологический трактат, вызванный к жизни социальным заказом, был обречён на геоцентризм. Самим Птолемеем он рассматривался как руководство к точному вычислению планетных эфемерид, необходимых для составления карты астрологических и метеорологических предсказаний. Позитивистская позиция Птолемея, отсутствие единой концепции, таким образом, были оправданы.

На рубеже XIX-XX вв. до известной степени повторилась общественная, психологическая и методологическая атмосфера эллинизма, поэтому научная революция начала века в концептуально-методологическом отношении тождественна инволюции геоцентризма в науке эллинов. Надо ли теперь говорить, что позитивистская физика нашего столетия была обязана стать антропоцентрической. Это получило своё выражение в психофизическом подходе копенгагенской школы физиков и антропном принципе [7].

Учёные поздней античности и начала нашего столетия равно оказались не способны строить системное знание. «Торжество чувственной истины» обрекало их на эмпирицизм наблюдателя, чуждого обобщениям. Знание становилось прагматическим, но фрагментарным, в итоге — противоречивым.

Интересно сравнить конкретные методы, которыми строили науку позитивисты-эллины и отцы-основатели современной физики. Научный редактор недавно изданного у нас «Альмагеста» Г.Е. Куртик о методе времён Птолемея пишет: «Астрономическая и математическая сторона дела здесь доминирует над философской. [...] В астрономии возникают целые разделы, связанные с практикой вычисления, которые вообще с философских позиций не рассматривались» [8]. Но ведь именно таким прагматическим методом Планком была построена концепция квантования [9]. На новом научном материале Планк воспроизвёл древний вычислительный метод. С эпистемологической точки зрения принципы квантования не отличаются от идеологии метода предвычисления положений планет, разработанного Птолемеем. Эллинским прототипом современных релятивистских подходов Пуанкаре-Эйнштейна может служить «релятивистская» по смыслу теорема Аполлония Пергского [10].

Таким образом, новую физику следует сопоставлять не с коперниканским периодом науки, как это принято, но с птоломеевым.

СИСТЕМНОСТЬ И ПРОТЕСТАНТИЗМ

Геоцентризм удовлетворял астрономов и мореходов в течение полутора тысяч лет. Однако гелиоцентрическая система мира Коперника, несмотря на меньшую вначале точность получаемых результатов, оказалась настолько цельной и убедительной, что сразу была признана как выдающееся научное открытие. Книга Коперника «Об обращении небесных сфер» была издана в 1543 г. в Нюрнберге.

Важно отметить, что Коперник и другие учёные (Декарт, Ньютон) в значительной мере обязаны своими научными достижениями культуре ортодоксального религиозного мышления. «С 800 до 1600 г. Италия сделала примерно от 25 до 41% всех научных открытий и изобретений в Европе», — сообщает Сорокин. Когда результаты «рациональной науки» не выдерживают сравнения с системным знанием религии, учёный пытается искать опору в её методе. По данным Московской Патриархии, 60 священников, служащих в разных приходах России, имеют дипломы выпускников Московского университета. Хрестоматийный пример осознания «порченности разума» — отречение автора данной метафоры Блеза Паскаля (1623-1662) от своих научных результатов и обращение к истине откровения. В ХХ веке оскорбительный для рационального знания агностицизм позитивистской науки подвигнул к отречению от неё другого учёного — П.А. Флоренского.

Ортодоксальное католическое течение мысли, известное как неотомизм, могло бы служить методологическим образцом для физики. После ста лет методической анархии некоторые трюизмы неотомизма выглядят откровением для представителя рациональной науки. Что же в католицизме для физиков наиболее интересно? Прежде всего, это системность знания, преемственность, запрет на демократизацию (профанизацию) учения, четкая граница между непознаваемым (онтологией, аксиоматикой) и познаваемым, сфера которого постоянно расширяется. Согласно доктрине неотомизма, результаты рационального изучения природы могут стать составной частью монотеистического культа, своеобразной натуральной теологии. Познакомиться с римско-католическими критериями научного метода познания можно по двум доступным для широкого читателя книгам историка науки и члена Папской академии наук Стэнли Яки [12].

Заметная эрозия строгого метода в религии и науке произошла с распространением протестантизма, который сыграл весьма противоречивую роль в истории культуры. С одной стороны, он раскрепостил исследовательские потенции человека Нового времени. С другой, как пишет В.Н. Катасонов, «Реформация, ведомая тем ...«нигилистическим» импульсом, который она позаимствовала в волюнтаристской традиции средневековья, не признавала онтологического достоинства за сотворёнными вещами» [13]. В этой связи не будет большим преувеличением считать, что «протестантская» наука обречена быть внесистемной, до известной степени даже иррациональной. Ибо, как отмечает М.А. Киссель [14], «в само понимание христианской веры протестантизм вносил определённый дух иррационализма, недоверия к разуму в его стремлении охватить мироздание категориальной схемой». Протестантизм (внесистемность, эмпирицизм) науки Нового времени объясняется тем, что большинство пионеров новой науки в XVII-XVIII вв. принадлежало к протестантской (самой активной) социокультурной корпорации.

В наши дни социолог Н.Е. Покровский приходит к выводу, что «столетия господства протестантской трудовой этики порядком истощили потенциал культуры» [15]. Имеются не меньшие основания утверждать, что к настоящему времени исчерпаны методологические возможности протестантской традиции в физике. Фактически уже к концу 19-го столетия это понимали Максвелл, Гельмгольц, Больцман и Умов. Каждый из них внёс заметный вклад в построение системного (ортодоксального) знания.

К сожалению, в начале века эволюционное развитие науки было сорвано. В теоретической физике случился рецидив протестантизма, на что имелись, как мы видели, свои исторические причины. Таким образом, лютеранин по происхождению — Бор является знаковой фигурой современной протестантской физики. Для общества в целом в нашем столетии протестантская (волюнтаристская) парадигма теологии обернулась волюнтаристской внесистемной методологией технократии.

РЕТРОИДЕНТИФИКАЦИЯ ФИЗИКИ И ЕЁ БУДУЩЕЕ

Повторение через две тысячи лет в современной науке стадии методологического невроза, характерной для поздней античности, говорит о том, что первичными в парадигмальном процессе оказываются не научные предпосылки, не уровень технологической или научной практики, но весьма прозаические иррациональные экзистенциальные человеческие устремления в период демократических потрясений.

Современная физика — это манифестация радикализма в науке. Между тем, для всякой интеллектуальной конструкции обязательна преемственность — необходимое условие её целостности и продуктивности. В случае квантового и релятивистского подходов данное условие было нарушено. Этим и объясняются теперешнее состояние физики и её скромные прогностические возможности. Ведь не случайно же в XVIII-XIX вв. наука добилась больших успехов, чем в ХХ, как установил П.Сорокин [16]. Двадцатому столетию нечего противопоставить систематике представителей животного и растительного миров К.Линнея (XVIII в.), периодической системе элементов Д.И. Менделеева (XIX в.) и систематике пространственных групп кристаллов Е.С. Фёдорова (XIX в.).

Высказанные здесь догадки об отождествлении современной физики с определённой метанаучной традицией открывают нам глаза на истоки её сомнительных положений. На исходе ХХ века физика — единственная сфера интеллектуальной деятельности, не прошедшая спасительной для неё демифологизации. Современное стремление к объективной реконструкции истории Европы рубежа веков рождает надежды на то, что этот процесс затронет и физику. ХХ век, в молодости разрушивший основы культурного наследия человечества, близок к возвращению к некоторым испытанным истинам. Их повторное обретение по своим масштабам сродни открытиям. Последнее в особенности справедливо в случае физики.

Ретроидентификация современной науки заставляет связывать будущее физики с её недалёким прошлым. Допланковские подходы конца XIX века — для нас не седая древность, но будущее. Таким образом, задача современной физики — чисто политическая, — реставрация.

ХХ век — это начало конца парадигмы либерализма. История явно отдаёт свои предпочтения фундаменталистским идеологиям. Косвенный признак — невинные победы «левых» и «зелёных» в странах Европы. Даже доктрина либерализма приобретает фундаменталистские черты. По-видимому, парадигмальный культурный цикл новой эры завершается. Выразительный признак культурной усталости Запада — постмодернизм в искусстве, философии и даже науке. Грядущая фундаменталистская эпоха вызовет к жизни ортодоксальную классическую науку. Признаки реставрационных процессов в физике у нас в стране и за рубежом подтверждают данный прогноз.

ЛИТЕРАТУРА

Окунь Л.Б. Современное состояние физики элементарных частиц // УФН 1998. Т.168. №6. С. 625-629.

Янч Э. Прогнозирование научно-технического прогресса. М.: «Прогресс». 1974. С. 63-68.

Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика (главы из книги). М.: ИЭ РАН. 1999. С.41. Материалы Международного научного симпозиума, посвящённого 110-летию со дня рождения П.А. Сорокина. Москва — Санкт-Петербург, 4-6 февраля 1999 г. Изд-во СПбГУП. 1999.

Шичалин Ю.А. Статус науки в орфико-пифагорейских кругах. В сб.: Философско-религиозные истоки науки. М.: «МАРТИС». 1997. С.12-43.

Низовцев В.В. Методологические параллели между современной физикой и наукой поздней античности. В сб.: Питирим Сорокин и социокультурные тенденции нашего времени. Материалы к Международному научному симпозиуму, посвящённому 110-летию со дня рождения П.А. Сорокина. Москва — Санкт-Петербург, 4-6 февраля 1999 г. Изд-во СПбГУП. 1999. С.55-56.

Ранович А.Б. Эллинизм и его историческая роль. М.-Л.: Изд-во АН СССР. 1950. С. 36-37; 286-294.

Павленко А.Н. Антропный принцип: истоки и следствия в европейской научной рациональности. В сб.: Философско-религиозные истоки науки. М.: «Мартис». 1997. С.178-218.

Куртик Г.Е. Понятие скорости в античной науке: Аристотель-Птолемей. В сб.: Исследования по истории физики и механики. 1991-1992. ИИЕТ РАН. М.: «Наука». 1997. С.219-248.

Шёпф Х.-Г. От Кирхгофа до Планка. М.: «Мир». 1981. С.49, 52.

Птолемей Клавдий. Альмагест. Математические сочинения в тринадцати книгах. М.: «Наука». 1998. III, 3.

Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М.: «Наука». 1997. С. 12.

Яки С.Л. Спаситель науки. М. 1992.; 250С.; Бог и космологи. Долгопрудный. 1993. 321С.

Катасонов В.Н. Интеллектуализм и волюнтаризм: религиозно-философский горизонт науки Нового времени. В сб.: Философско-религиозные истоки науки. М.: «Мартис». 1997. С.144-177.

М.А. Киссель. Христианская метафизика как фактор становления и прогресса науки Нового времени. Там же. С.265-318.

Покровский Н.Е. НГ-СЦЕНАРИИ. Апрель 1997 г.

Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат. 1992. С.480-486.

Раздел  VПроблемы  экономической  социологии

Соколова Л.В.,

д.э.н., профессор Государственного

университета управления