В.П. ГУТНИК

К оглавлению 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
17 18 19 20 21

КОНЦЕПЦИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОГО ПОРЯДКА:

ОТЖИВШИЙ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП ИЛИ ДЕЙСТВЕННЫЙ ИНСТРУМЕНТ ИЗУЧЕНИЯ

ЭКОНОМИЧЕСКИХ СИСТЕМ?

Методологические споры среди экономистов обостряются, когда существующие

теории теряют способность объяснять ситуацию и дать хозяйствующим субъектам

(вообще всем гражданам страны) достаточно ясную ориентацию. В эпоху СССР

коктейль из толкований метода "Капитала" и аксиом "Краткого курса" вполне

удовлетворял потребность, ибо теория не предназначалась для объяснения, а

занималась обоснованием уже принятых решений.

В период трансформации экономическая теория изменила окраску, но не

методологию. Теория - в том виде, в каком она существует сегодня в России, -

исходит отнюдь не из абстрактных ("точных") моделей и не из реальных фактов,

а из политических решений и лозунгов (последние, как правило, имеют корни в

западных представлениях о рыночной экономике и демократическом государстве,

но, как правило, за ними и нет соответствующего содержания, и они играют

роль - воспользуемся словами В.С.Автономова - "декоративного украшения").

Плоха не сама по себе связь экономической теории с политикой, а

подчинение теоретического исследования политическим решениям, которые

зачастую носят невзаимосвязанный характер и преследуют в основном цели

укрепления позиций предержащих власть. В этих условиях требуется

реагирование на конкретную, спонтанно возникающую и быстро меняющуюся

ситуацию, а вовсе не выявление долгосрочных тенденций и взаимосвязей.

Поэтому заявления вошедших во власть бывших "завлабов" и докторов наук о

том, что концепции нам не нужны, совершенно объяснимы: пока будет

разрабатываться концепция, власть отнимут.

Но наука не должна понимать "реальные практические интересы

реформирующейся страны" так же, как и властные элиты. Конкретный анализ

отдельных сфер и процессов и тем более конкретные рекомендации для

экономической политики результативны лишь в той мере, в какой они опираются

на общую, комплексную теорию, описывающую (и объясняющую) хозяйственное

устройство данной страны, т.е. на теорию хозяйственного порядка.

Если прилагать к фактам "реформенного периода" неоклассическую теорию, то

возникает абсурдная ситуация: модели могут показывать, что рыночное

состояние достигнуто, спрос и предложение ведут себя так, как и положено при

свободных рыночных ценах и автономных производителях. И эти модели никак не

могут высветить тот факт, что либерализация цен упразднила

централизованно-административное ценообразование, но отнюдь не обеспечила

переход к конкурентным ценам (цены стали устанавливаться децентрализованно,

но остались административными). Освободившись формально от государственного

управления, ставшие независимыми производителями, предприятия все еще не

перешли в разряд рыночных производителей, поскольку отсутствуют важнейшие

рынки (для наших предприятий фактически не существует рынок капиталов),

важнейшие институты (так и не действует институт банкротства) и нет реальной

конкуренции (несмотря на все разговоры о разрушительной конкуренции западных

товаров).

Какой смысл применять к анализу такой ситуации формальные модели, даже

если в каких-то случаях кривые и будут описывать поведение отдельных

параметров как рыночное? Результаты могут быть анекдотичными (в этой связи

вспоминается попытка одного молодого американского профессора на базе

советских и российских статистических сборников построить модель

регионального сотрудничества среднеазиатских республик с республиками

европейской части - получилось очень эффективное разделение труда между

Россией и Таджикистаном).

Поэтому для разработки теории трансформации следует в максимальной

степени использовать достижения теории хозяйственного порядка, которая -

подобно концепциям нового институционализма - рассматривает совокупность

реальных фактов из разных сфер жизни в их взаимосвязи (одним из важнейших

является положение о "взаимозависимости порядков") и в динамике. Разумеется,

она должна применяться не сама по себе, не отдельно, а в сочетании с

основными элементами других ведущих экономических теорий. Ни одно из

направлений экономических теорий сегодня не может рассматриваться как

исчерпывающее или единственно верное.

В связи с этим возникает вопрос а существует ли на самом деле "мэйнстрим"

в экономической теории? Подсчет по количеству публикаций ученых,

принадлежащих к тому или иному направлению, и даже по количеству нобелевских

премий - не самые лучшие критерии. Видимо, следует учитывать и то, как

определенные теории воздействуют на образ (и выработку) хозяйственного и

хозяйственно-политического мышления, на принятие решений хозяйствующими

субъектами. То есть судить по качеству, а не по количеству. В этом отношении

существует несколько равнозначимых экономических теорий.

Но не менее важно принимать во внимание, что в большинстве случаев (в

различных западных университетах) "мэйнстрим" реализуется не в чистом виде

как абсолютная, всеобъемлющая теория, а как один из элементов теоретических

воззрений. Особенностью методологии экономического анализа, по крайней мере

в европейских университетах, является сочетание трех (или более)

составляющих в различной пропорции (в зависимости от университета):

- теории равновесия (неоклассический подход);

- теории предложения (монетаризм);

- новой институциональной экономики.

В Германии в большинстве случаев в качестве четвертого элемента (или

иногда в coeдинении с третьим) выступает теория хозяйственного порядка.

Вероятно, в других странах также есть специфические, опирающиеся на традиции

той или иной страны, теоретические направления, разрушающие монопольное

господство неоклассики.

Безусловно, англо-американская теоретическая экспансия, проникая и в

германские университеты, стремится к доминированию и в ряде случаев

добивается успеха. Скажем, Боннский университет находится почти под полным

влиянием формального направления экономической неоклассической теории. В

других случаях между формальным и эмпирическим направлением, с одной

стороны, и альтернативными теориями (институционализм, неокейнсианство и

др.) существует относительное равновесие (Мюнхенский, Франкфуртский

университеты). А в Марбургском университете господствует новая

институциональная экономика с ярко выраженной ордолиберальной окраской. 1)

Создается впечатление, что формальная неоклассическая теория становится

модной и в Германии, и в других европейских странах не потому, что появилась

объективная потребность в ней (скажем, со стороны экономической политики или

бизнеса), а потому, что это открывает возможность быть принятым в мировую

"элиту" экономической науки (премии, конференции, публикации, приглашения в

американские университеты). Характерно, что профессора, стремящиеся

поработать за океаном, становятся правоверными сторонниками неоклассической

теории (тем более что престижно звучит само название научного направления:

"Я - неоклассик"). Те же, кто преимущественно работают в Германии, если и

используют инструменты неоклассического анализа (наряду с другими

инструментами), то делают это для решения достаточно конкретных, тесно

связанных с практикой проблем.

Хотя я и упомянул теорию хозяйственного порядка как специфически

германский элемент экономического анализа, это вовсе не значит, что он не

применим в других странах. Будучи национальным (германским) по

происхождению, он универсален в применении, но при довольно существенной

переработке, приспосабливающей основные принципы данной теории к специфике

той или иной страны. Может существовать множество теорий хозяйственного

порядка в зависимости от страны и исторического периода. Велосипед

изобретать здесь нет надобности, но приспосабливать к особенностям

отечественных дорог и правил движения придется.

Особую значимость теория хозяйственного порядка приобретает в ситуации

существенных изменений общих условий хозяйствования и экономического

управления. Отметим, что она во многом совпадает с эволюционной

экономической теорией (отбрасывая радикальные положения некоторых

современных эволюционистов, заявляющих о невозможности изучения институтов в

силу их непрерывной и ежесекундной изменчивости), поскольку имеет стоим

предметом не только готовые хозяйственные порядки, но и процесс их

становления и изменения. А главное - она ставит вопрос о целенаправленных

действиях различных субъектов по формированию определенного порядка, т.е.

вопрос о создании порядков.

В этом отношении рискну утверждать, что теория хозяйственного порядка

(которую в Германии даже некоторые экономисты, близкие к ордолиберальному

течению, объявляют устаревшей) сейчас более важна и актуальна для

реформирующихся экономик Центральной и Восточной Европы, чем для Германии,

где господствует устоявшаяся модель социального рыночного хозяйства.

Неоклассические теории (или теории равновесия) в меньшей степени

соответствуют современному переходному периоду не только потому, что они

рассматривают моментные состояния, абстрагируясь от их изменений в реальном

времени, но и потому что исходят из наличных, уже утвердившихся рыночных

отношений. Они не приспособлены для анализа меняющихся рамочных условий, тем

более для сравнительного анализа систем и системных изменений. Эти теории

пригодны (и должны использоваться) как инструмент анализа взаимодействия

отдельных элементов рыночной модели, но не могут выработать саму эту модель

или объяснить ее становление.

Институциональный подход (равно как и теория хозяйственного порядка) как

раз и помогает обнаружить формы, к которым затем можно применять

неоклассический анализ. Разумеется, справедливо предостережение В.Автономова

о большой вероятности усвоения институционализма "на крайне поверхностном,

декоративном уровне". Тем не менее даже такой уровень может стимулировать

постепенное появление и развитие действительно серьезных и глубоких знаний и

методов институционального анализа экономики.

Хозяйственный порядок понимается как совокупность правил и норм,

установленных и принятых в данном обществе. Неразрывно с этими правилами

связаны те формы, через которые они реализуются, и механизмы, обеспечивающие

таковую реализацию. Суть концепции хозяйственного порядка в том, что не

идеологии и не производственные отношения, а принципы и правила

хозяйствования и экономического управления отличают одну экономическую

систему от другой. Число чистых ("идеальных") видов хозяйственных порядков

ограниченно, в наиболее абстрактном выражении они сводятся к двум порядкам:

меновому хозяйству и централизованно-административному хозяйству. В реальной

же действительности существует необозримое множество подвидов и переходных

форм. Теория хозяйственного порядка обеспечивает проведение научного анализа

в океане реальных фактов благодаря морфологическому принципу - выделению из

повседневной хозяйственной жизни простейших фактов, доступных для

теоретического анализа. Постепенно, в ходе рассмотрение взаимосвязей этих

простых элементов, на них наращивается "мясо" реальных деталей и

особенностей. Тем самым развивается теоретический аппарат и в то же время не

допускается отрыв от фактов повседневной хозяйственной жизни.

Таким образом, концепция хозяйственного порядка в несколько упрощенном

виде сводится к нескольким основополагающим принципам:

- совокупность всех формальных и неформальных общественных институтов

представляет собой данные для решений отдельных хозяйств. Хозяйственный

порядок может быть установлен государством или вырастать в ходе

исторического развития. Наука изучает хозяйственные порядки как реальные

типы, т.е. отражает реальность как наполненные эмпирическим содержанием и

логически систематизированные описания, применяя определенные аналитические

инструменты, выработанные при рассмотрении идеальных типов;

- реальные типы хозяйствования имеют конкретные особенности и

определяются спецификой окружающей среды (рамочных условий); рамочные

условия не остаются неизменными, происходит их естественная эволюция или

целенаправленное изменение, и вслед за ними изменяются (в той или иной мере)

способы поведения субъектов;

- отдельные элементы хозяйствования и экономической политики

взаимосвязаны; изменение одного из элементов должно учитывать реакцию

других; взаимосвязь хозяйственно-политических элементов дополняется

взаимозависимостью порядков (хозяйственного, политического, государственного

и др.). Можно говорить о принципиальной систематической взаимозависимости,

во-первых, централизованно-административного хозяйственного порядка и

авторитарной (или тоталитарной) власти, во-вторых, рыночно-конкурентного

хозяйственного порядка и демократического правового государства.

Трансформационная политика без концепции хозяйственного порядка обречена

быть "точечной политикой", затрачивающей огромные силы и средства на решение

отдельных, не взаимосвязанных задач, что обычно приводит совсем не к тем

результатам, которые ожидались.

Очевидно, что системная трансформация - комплексный процесс, поэтому ее

исследование не может быть чисто экономическим или чисто политическим.

Междисциплинарный подход -одно из важнейших условий успеха на этом поприще.

Примером может служить приватизация, представляющая собой сложнейший пучок

переплетенных явлений политического, правового, экономического и социального

характера. Кому не известно, что концепция быстрой приватизации была

направлена в основном на успех в политическом блицкриге реформаторов со

старой партийно-хозяйственной номенклатурой, а злосчастная "вторая модель

льгот" возникла отнюдь не из-за стремления обеспечить социальную

справедливость, а для нейтрализации (как минимум) или даже завоевания на

свою сторону директорского корпуса.

Равным образом в камлании по созданию финансово-промышленных групп

переплетаются чисто хозяйственные моменты (получение налоговых льгот,

дешевых кредитов, благоприятствование во внешнеэкономической сфере), моменты

хозяйственно-политические (ограничение конкуренции, возможности планирования

в достаточно больших сегментах экономики) и чисто политические (создание

базы для укрепления властных позиций авторитарных сил, ослабление

сторонников открытого общества). Границы между этими элементами, безусловно,

размыты, но было бы ошибочно сводить все к одному фактору, игнорируя

остальные как не относящиеся к предмету экономического анализа.

Важно и другое: одно дело намерения, совсем иное - реальные последствия.

Возьмем ту же приватизацию. Фактически она постепенно привела к формированию

новых правил хозяйствования (пусть даже эти правила противоречивые, неполные

и зачастую неэффективные), к новой мотивации и к возникновению потребности в

новых методах экономического регулирования, о чем еще 3-4 года назад мало

кто задумывался.

В результате этого процесса зияющие пустоты в институциональной среде

заполняются дешевыми наполнителями кустарного производства или вообще

остаются без внимания, пока не обнаружится некое "форс-мажорное"

обстоятельство и не вспыхнет очередной скандал.

Все это свидетельствует о том, что пренебрежение "взаимозависимостью

порядков" и увлечение "точечной политикой" большинством лиц, определявших и

определяющих экономическую политику - от Гайдара и Авена до Сосковца,

Панскова и Уринсона ("Двигаться от кустика к кустику"), - оборачивается

двойным "отказом" (или "провалом") - и государственной политики, и рыночных

механизмов.

Идеи теоретиков ордолиберальной "фрайбургской школы" и их современных

последователей во многом утратили актуальность даже в Германии, не говоря

уже о других развитых странах, поскольку совершенствование или частичная

модификация относительно устойчивого и достаточно эффективного

хозяйственного порядка может достигаться и другими методами, хорошо

описываемыми неоклассиками, неокейнсианцами и т.д. (бюджетное регулирование

и пр.), а более конкретное объяснение нюансов остается на долю родственных

наук (например, социологии, права) или, на худой конец, новому

институционализму. Но нельзя забывать, что глубинная основа, построенная на

принципах теории хозяйственного порядка, всегда сохраняется (хотя не всегда

бросается в глаза и не всегда осознается).

Для трансформирующейся системы теория и политика хозяйственного порядка

имеют первостепенное значение, ибо выдвигают на первый план проблему условий

(среды) хозяйствования и способов ее изменения (поведение изменяется по мере

изменения среды), а также вопрос о соотношении эволюционного и сознательного

формирования порядка. Позитивный и нормативный подходы, моделирование и

эмпирический анализ, междисциплинарные исследования и компаративистика здесь

неизбежно сплетаются. Поэтому реализация политики хозяйственного порядка в

условиях системной трансформации способна породить новые методологические

принципы и новые элементы теоретического исследования. Например, "новый

конкретный историзм" - теоретические выводы, вытекающие из анализа действия

общих принципов в особенных условиях; вообще анализ особенного сейчас мажет

принести большую пользу для развития экономического анализа и, в частности,

для теории трансформации, чем поиск абстрактных "общих закономерностей"; но,

разумеется, для успеха анализа особенных явлений и обнаружения уже в них

общего требуется овладение многообразным эмпирическим материалом, что

действительно труднее, чем построить математическую модель экономического

явления.

Многообещающим может стать в условиях трансформации микроэкономический

институциональный анализ, исследующий поведение единичных структур при

изменяющихся условиях. Брак формальной микроэкономики с микроэкономическим

институционализмом может оказаться весьма плодотворным, причем не только в

смысле решения известных проблем, но и с точки зрения постановки новых задач

исследования.

Наконец, обратим внимание на то обстоятельство, что часто не ставится

вопрос: чего, собственно, мы ждем от теории, что можно решить или понять с

ее помощью? А институциональные теории, как правило, особое внимание уделяют

проблеме "внедрения" своих результатов, а значит, заведомо ставят перед

собой цель воздействия на существующие институты или создания новых.

Теория хозяйственного порядка позволит решить и вопрос о соотношении

экономики и государства, о формах взаимодействия этих сфер (поскольку в

своем классическом варианте эта теория исходила из важнейшей роли

государства в формировании хозяйственного порядка, но одновременно

предполагала максимальное отстранение государства от регулирования

хозяйственных процессов).

Попытки улучшить реформы приданием государству несвойственных для него

функций (в том числе сохранением старых функций, перешедших из старой

системы), равно как и непосредственная интеграция государства в рынок

оборачивается деформацией рыночной системы. Исключение же государства из

процесса трансформации чревато поворотом развития в сторону, далекую от

искомого рыночного хозяйства и демократического общества.

СНОСКИ

1/ Эта теория, разработанная ордолиберальной "фрайбургской школой" в

Германии (В. 0йкен, Ф.Бем и др.), смыкается с новой институциональной

экономикой, но не совпадает с ней. Необходимо заметить, что даже наиболее

последовательные современные сторонники ордолиберализма (например, профессор

А.Шюллер) подчеркивают действенность этой концепции лишь в сочетании с иными

методами анализа, ибо теория хозяйственного порядка не смогла включить в

себя весь комплекс экономических проблем (а, возможно, с самого начала и не

претендовала на это). 2/ На эту возможность наше внимание обратил профессор

Марбургского университета А.Шюллер. В.И. КУЗНЕЦОВ

ВОЗМОЖНОСТИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО АНАЛИЗА

В отличие от неоклассицизма, институционализм рассматривает экономику не

только через призму абстрактной конструкции homo economicus, но и путем

прямого использования категории общественных институтов, в рамках которых

развертывается деятельность реальных экономических субъектов. Такой

методологический прием предоставляет аналитику дополнительные возможности

при объяснении особенностей переходной экономики.

Движение от одного экономического режима к другому неизбежно

сопровождается изменением поведения актеров, действующих на экономической

сцене. Частично такое изменение может быть спонтанным, простой реакцией на

требование изменившихся условий воспроизводства жизни. В большинстве же

случаев оно обусловлено ликвидацией старых норм экономической деятельности и

новыми законами, которые создают реформаторы. При этом смена правовой

оболочки не происходит мгновенно. Она требует времени как для самих

реформаторов (обдумывание и выбор стратегии преобразования, разработка,

формулирование и легитимация новых правил законодательными органами власти,

внедрение их в практику общественной жизни исполнительными властями), так и

для тех, кто должен ими пользоваться (знакомство, усвоение, обучение

эффективному применению, то есть постепенная интернализация общественных

ограничений индивидами, превращение их из внешних помех на пути принятия

решений во внутренние установки, в составную часть личностного менталитета).

Вообще говоря, переходное состояние экономики - во всех отношениях

чрезвычайно интересный феномен. И, пожалуй, особенно интересно, если на него

смотреть под углом взаимодействия различных институциональных форм, в

частности, официального (государственного) и обычного (неформального) права.

Дело в том, что смена правовой оболочки проходит через сравнительно

длительный этап "институционального вакуума", когда старые нормы публичного

права, которые до этого регламентировали хозяйственную деятельность,

отменяются или с молчаливого согласия властей просто перестают соблюдаться,

а новые еще не установлены или, если установлены, все еще не восприняты в

полной мере экономическими агентами как обязательное руководство к действию.

На этом своеобразном этапе безвластия, решающее значение приобретают

внутренние установки людей, привычные для них принципы общественного

поведения. В спокойные времена незаметная и, как правило, не очень большая

несостыковка официального и обычного права в годы радикальных перемен

превращается в существенную, иногда весьма острую и болезненную проблему,

подрывающую устойчивость всех общественных отношений.

Взять хотя бы для примера вопрос о смене форм собственности на средства

производства. Можно принять закон о приватизации государственных предприятий

и наделить правами собственности частных лиц. Однако, как показывает опыт,

между сменой форм собственности и эффективной сменой сознания участников

производственного процесса, сменой их экономического поведения проходит

много времени. Прежде чем новые юридические правила станут внутренней

установкой, люди преодолевают невольное чувство отторжения новых установок,

сопротивления им, нежелание расставаться с устоявшимися привычками и

понятиями. Вновь и вновь делаются попытки совместить старые каноны поведения

с новыми юридическими реалиями. Именно поэтому введение прав частной

собственности еще не гарантирует превращения командной экономики в рыночную,

если одновременно не созданы условия и специальные институты для обучения

рыночному поведению. Для понимания особенностей российской переходной

экономики любопытно воспользовавшейся институциональной схемой - "решеткой",

предложенной двумя сотрудниками германского исследовательского института

Макса Планка

1/. Они разделяют все общественные отношения между людьми на пять типов:

1) свободные конкурентные отношения между равными по своим силам

соперниками; 2) отношения, опирающиеся на внутренние нравственные установки,

присущие членам современных "цивилизованных" сообществ; 3) отношения,

направляемые укоренившимися национальными традициями и обычаями; 4)

отношения, регулируемые частными законными и незаконными образованиями,

способными при необходимости применить насилие в отношении тех, кто

отказывается следовать их недвусмысленным "рекомендациям"; 5) отношения,

регулируемые официальными государственными институтами - законами,

постановлениями, ведомствами и т.д.

Все, о чем я буду говорить дальше, не основано на строгих научных

принципах исследования. Речь пойдет в основном о нравах, морали,

неформальном поведении, теневых отношениях. Эти феномены трудно фиксировать,

еще труднее количественно измерять. Невольно приходится доверять интуиции,

отдельным примерам, приблизительным обобщениям. Естественно, что на

объективность оценок влияет также субъективность восприятия, предпочтений,

предубеждений. Это способствует одновременному хождению противоположных

взглядов на один и тот же предмет, факт иди событие.

Итак, попробую определить значение и степень влияния на экономическую

обстановку пореформенной России каждого из пяти выделенных германскими

экономистами типов поведения.

Хозяйственное поведение, соответствующее условиям совершенной

конкуренции, - редкая ситуация не только в российской, но и в западной

экономике. Она предполагает смирение предпринимателя перед рыночным уровнем

цен на производимую им продукцию, сосредоточение всех усилий на минимизации

удельных издержек производства товаров и услуг. Господствующее в нынешней

экономической литературе мнение утверждает, что российский рынок находится в

начальной стадии становления и поэтому говорить о реальности даже самой

приблизительной свободы конкуренции было бы недопустимым преувеличением. Нет

реальности, нет и соответствующего ей поведения.

Можно, тем не менее, представить себе, что когда отсутствуют условия

свободной конкуренции, хозяйственная справедливость, состоящая в обмене

товарами и услугами по принципу эквивалентности, тем не менее приблизительно

обеспечивается в том случае, когда партнеры -соперники руководствуются

одинаковыми нравственными установками. В российском случав проблема

нравственности стоит особенно остро. Во-первых, революция 1917 года оборвала

процесс развития российского общества под эгидой христианской либо другой

религиозной морали, заменив религию искусственной идеологической схемой -

так называемой коммунистической моралью. Во-вторых, воспитание новых

поколений в духе коммунизма неизменно кончалось крахом по мере взросления

молодых людей и осознания ими органически присущих советской общественной

системе лицемерия, двойного стандарта, разрыва между официальной доктриной и

реальной жизненной практикой. В-третьих, индустриализация страны, расширение

иммиграции населения и сопровождавший ее разрыв межпоколенческих связей

ослабил передачу здоровых нравственных начал от родителей к детям.

В-четвертых, две мировые, гражданская, афганская войны, массовые сталинские

репрессии внесли дополнительную жесткость и разобщенность в общественные

отношения, способствовали росту взаимной подозрительности и отчуждения.

В-пятых, в значительной степени инспирированное государством пьянство

способствовало подрыву чувства личной ответственности и семейного долга у

мужской и частично женской части населения. Совместное влияние названных

процессов заметно понизило нравственный уровень общества.

То же самое верно в отношении обычаев и традиций. По мере передвижения

населения из деревни в город, перемешивания выходцев из разных регионов

огромной страны в больших городах, образования новой профессиональной и

отраслевой структуры занятости, разрушения неформальных связей между

семьями, характерных для небольших поселенческих сообществ деревенского

типа, уменьшились возможности самостийного взаимного контроля людей за

поведением отдельных лиц, нарушающих устоявшиеся представления о

порядочности.

Параллельно ослаблению встроенных в психику общественного человека

моральных регуляторов резко возросли формальные ограничения, введенные

государством. Путем всесторонних запретов, сужения свободы самостоятельного

принятия решений власти пытались компенсировать растущую десоциологизацию

повседневной жизни людей. Однако замена принципов гражданского общества и

нравственного воспитания на голый бюрократический контроль, замена

встроенных в психику каждого человека внутренних мотивизаций на претензию

управлять им посредством наказаний еще больше подрывала общественные устои,

вносила дополнительные элементы цинизма, лицемерия, фундаментальной

жестокости в общении и одновременно отчуждала власть от "подопечной" массы

населения.

Советская власть разрушила и деформировала еще одну форму спонтанных

общественных регуляторов: частные объединения по интересам. Они были или

запрещены, или огосударствлены и идеологизированы. Зато расширилась сеть

незаконных группировок криминального типа, с которыми велась бесконечная

борьба с переменным успехом. Стоило только ее ослабить, как воздействие

уголовно-теневых образований на жизнь законопослушных людей резко возросло.

Если нарисованная выше картина российских институтов накануне радикальных

перемен хоть в какой-то мере правдоподобна, то наложение ее на события

времен горбачевской перестройки и ельцинской революции устраняет элемент

случайности у большинства особенностей

российской переходной экономики. Становится возможным рационально

объяснить причины криминализации новых хозяйственных форм и видов

деятельности. Уход государства из сферы регулирования отношений гражданского

общества вывел на поверхность скрытые до этого негативные тенденции,

характерные для предыдущего периода развития российского общества. Сама

терпимость властных структур к деструктивным силам связана со свойствами

советской партийно-хозяйственной номенклатуры, быстро переориентировавшейся

с политики "держать и не пущать" на преступное безразличие к криминальным

издержкам радикальных преобразований. 2/

Из сказанного вытекают по крайней мере три вывода для дальнейшей политики

реформирования российской экономики.

Во-первых, сделать главной стратегической задачей властей образование и

обучение населения умению жить в условиях рыночной экономики, эффективной

конкуренции и политической демократии. Правила рыночного поведения или

наследуются и передаются в рамках структур гражданского общества, или, когда

таких структур нет, сознательно и последовательно прививаются гражданам в

процессе их социализации. Россия не единственная страна, у населения которой

отсутствует поведенческая психология рыночного типа. Долг государства

состоит в том, чтобы помочь быстрейшему формированию соответствующей рынку

идеологии.

Во-вторых, власти обязаны решительно подавить асоциальные наклонности

частных группировок и организаций, поспешивших занять освобожденную

государством нишу экономической регуляции. Речь идет не только об

уголовно-мафиозных образованиях, но и о сохраненных и вновь образованных в

экономике монопольных структурах, которые нынешним законодательством

считаются незаконными.

В-третьих, раз уж признано, что оставлять "институциональный вакуум"

незаполненным опасно, государство должно на время взять на себя те

экономические функции, которые жизненно важны для нормального расширенного

воспроизводства экономической базы общества и нации, обеспечить защиту всех

здоровых частных структур, оказать первую помощь в совершенствовании их

производительного капитала, развитии научно-технического прогресса,

укреплении конкурентных методов ведения хозяйства.

СНОСКИ

1. Stefen Voigt and David Kiwit. Black Market, Mafiosi and the Prospects

for Economic Development in Russia, a Case Study on the Interplays of

External and Internal Institutions. Max Planck Institute for Research into

Economic Systems, Vena, Germany.

2. CM. (подробнее статью автора в N 9 журнала "Мировая экономика и

международные отношения" за 1996 г.