Тема 6. Философия Нового времени

1. Социокультурные и мировоззренческие черты.

Эпоха Возрождения подготовила новое время. С XIV по XVI века европейская культура пережила особый этап, где на первое место вышли ценности человека, которые частично совпали с античными идеалами гуманизма. На фоне религиозной жизни резко возрос режим светских дел. Широкое распространение получила идея пантеизма («Бог во всем»), что размыло границу между Богом и сотворенной природой. Человек начинает трактоваться как сотрудник Творца, а искусство становится основной областью творчества.

Капитализм развивает машинную технику и формирует свободную личность. Во всех областях общественной жизни старый феодализм стал уступать место юному и активному капитализму. Рыночные отношения стимулировали производство различных машин и сложных устройств в виде компаса, часов, оптических инструментов, домны, книгопечатного и ткацкого станков, огнестрельного оружия и т.п. Буржуазные революции политически и  юридически закрепляли процесс освобождения личности от скрепов корпоративных структур.

Рационализация жизни. Уже древние греки начали утверждать широкую и интенсивную рационализацию. Сделав ставку на логический разум, они формировали порядок в хозяйственной жизни (мера), политике (демократический баланс интересов), искусстве (прекрасное как гармония), науке (числа, правильные фигуры и т.п.). В средние века церковь замедлила этот процесс, но капитализм придал его возрождению новые импульсы. Хозяйственный дела подчинились точной калькуляции с расчетом спроса и предложения, дебита и кредита. В политической жизни формируются правовые законы, устанавливающие баланс интересов личности и государства. Рациональный дух проник в искусство: геометрия и алгебра помогают создать теорию свода и купола (зодчество), а в живописи рождается теория перспективы. В музыке развивается теория гармонии с понятиями контрапункта, хроматизма и энгармонизма.

Протестантизм снял запреты с научного эксперимента. Для традиционного христианства природа была священным храмом Бога, который не подлежит экспериментальным перестройкам. Иное отношение предложило протестантское вероучение. Начиная с 1518 г., М. Лютер и другие идеологи стали заявлять, что в природе нет ничего святого, священной является только душа верующего. И если окружающую природу можно уподобить мастерской, то ее экспериментальные пытки со стороны ученых вполне правомерны. Главное, чтобы отчеты о проведенных опытах были максимально честными.

Мировоззрение ученых стало сдвигаться от теизма к деизму. В средневековой науке безраздельно царил теизм, согласно этому учению Бог не только сотворил все сущее, но и управляет им. Главный способ вмешательства Творца – чудо. Если ученый начинает эксперимент, нет никаких гарантий, что божественное чудо его не расстроит. Эту угрозу сняло мировоззрение деизма (лат. deus – Бог), где, дав сотворенной природе вечные законы жизни, Бог не влияет на дальнейшее существование. Всевышний здесь напоминает часовщика, который завел мировые часы как вечную машину и в ее ход не вмешивается. Такой образ является удобным компромиссом между религией и наукой.

Смена философских авторитетов: от учения Аристотеля к идеям Платона и Демокрита. Уже в период Возрождения нарастала критика взглядов Аристотеля, которые окончательно догматизировались схоластами. Без философской картины ученые обойтись не могли, тем более, что она была весьма необходима в условиях научной революции. В центре внимания оказались учения пифагорейцев, Платона, неоплатоников и Демокрита-Эпикура. Все они утверждали высокую роль математики, что было созвучно рождающемуся научному эксперименту. Что касается атомистических представлений, то они отвечали запросам формирования механики.

Главным делом философов становится создание теории познания для новой науки. Средневековая философия была приспособлена к нуждам христианской религии. Здесь специализированная онтология довлела над остальными разделами философской мысли. В условиях потребности обоснования экспериментально-математического естествознания на первое место выходила теория познания. Ее прежние идеи нуждались в радикальном преобразовании. Вместо соотношения веры и разума, проблемы универсалий не повестку дня встали вопросы связи чувственности и интеллекта, опыта и теории. Все это и стали осмысливать философы Нового времени.

Английский мыслитель Фрэнсис Бэкон (1561-1626) сначала занимался политикой, но обстоятельст­ва сделали его философом. Его основные сочинения - "Новый Органон", "Новая Атлантида" и "Великое восстановление наук".      

 1. Критика всей традиционной  познавательной культуры. Учитывая новые реалии, Бэкон подчеркнул неперспективный характер средневе­кового познания. Если алхимики в обстановке тайны искали выдуманные эликсиры, то сейчас нужна публично открытая наука с реальными целями. Если ученые и философы прошлого все знания черпали из книг и не выходили из библиотек, то ныне нужно изучать природу  непосредственно, отвергая логику силлогизмов.

 Четыре идола препятствуют подлинному познанию, Бэкон вы­делил основные причины, породившие застой разума и опутавшие его за­блуждениями. «Идолы рода» означают то, как ошибается все человечество. Человече­ский ум подобен кривому зеркалу, которое искаженно отражает вещи. От себя люди вносят больший порядок в природу, простому они предпочита­ют сложное. Нередко воображение видит стабильность там, где ее нет. Смысл «идолов пещеры» сводится к тому,  как ошибается отдельный человек. Каждый индивид несет специфическую природу, обусловленную случайностями воспитания: он читает определенные книги и почитает только полученные авторитеты. «Идолы площади или рынка» выражают  ошибки языка, люди не могут не общаться при помощи слов. У каждого народа вещам даются разные име­на-слова, словесные определения запутывают связь разума с вещами. «Идолы театра» характеризуют типичные заблуждения посредством различных философских учений. Накоплено огромное богатство разных доктрин и эти теории закрывают от человека лик природы.

2. Новая наука должна открывать факты и формы (законы) природы в эмпирическом опыте («путь пчелы»). Очистить сознание от идолов ученые могут только в ходе прямого и непосредственного изучения естественной природы. Ее структуру Бэкон свел к двум областям: поверхностные, изменчивые явления (факты) и глубинные устойчивые, общие формы (законы). Существуют два ошибочных способа исследования. Один из них продемонстрировали ученые-схоласты, они строили свои теории, не обращаясь к фактам. Имея дело только с книгами, они были похожи на пауков, которые ткут паутину без сырья, из себя. Но возможен и путь муравья, где ученый собирает факты в беспорядочную груду и не поднимает головы к теории. Между двумя крайностями пролегает золотая середина – путь пчелы. Здесь ученый собирает факты (сбор пыльцы с цветов) и затем обобщает их в теорию (превращение пыльцы в мед). Такая эмпирия (греч. empeiria – опыт) органично сочетает фиксацию детальных явлений и проникновение в глубинные формы.

3. Индукция снимает крайности ползучего эмпиризма и спекулятивного теоретизма. Путь пчелы является научной индукцией. Ее сложность состоит в том, что факты выражают формы и в то же время скрывают их. Простая индукция через перечисление недостаточна, нужно обобщение путем исключения фактов. Оно достигается посредством таблиц присутствия, отсутствия и степеней. Когда обобщающий вывод в виде аксиомы сделан, то из нее как гипотезы предсказываются новые факты, их наличие удостоверяют поисковые эксперименты. Так происходит проверка аксиом и их утверждение.

4. Наука может стать основой будущего общества. В своем произведении «Новая Атлантида» Бэкон предложил проект общества, вся жизнь которого строится на научных знаниях. Такая утопия вытекает из его теории познания. Если истинное знание оборачивается полезным действием («знание – сила»), то опыты могут быть не только светоносными, но и плодоносными. Последние дают многообразие технологий, где научное знание воплощается в бытовую и производственную технику, а также в способы управления общественными делами. Если у Платона правителями были философы, то у Бэкона всем руководят ученые. В данном отношении современное общество выглядит намного скромнее, но роль научных экспериментов Бэкон предвосхитил правильно.

В целом концепцию Бэкона можно считать своеобразным обоснованием экспериментальной науки. Наряду с реалистическими оценками здесь есть и иллюзорные моменты. Проект очищения сознания от наличных образов утопичен, «чистым зеркалом» наш разум быть не может, ибо это был бы отказ от информационных ресурсов. Бэконовская модель индукции страдает наивностью, позднее оказалось, что самостоятельность фактов весьма относительна и существует нагруженность эмпирии теоретическими структурами.

Француз Рене Декарт (1596-1650) внес в философию строгость математики и гипотетический дух физики. Его считают отцом современной философии. Основные труды – «Рассуждение о методе», «Начала философии», «Метафизические размышления».

1. Бог сотворил протяженную материю и нематериальную душу человека. Декарт продолжил традицию религиозной философии, но придал ей новые черты. Бог создал материю в виде субстанции, протяженной в длину, ширину и глубину. Наряду с грубыми телами существует тонкий эфир, вихри которого заполняют кажущиеся пустоты и придают механическое движение всем телам. Если пустого пространства нет, то материальная природа существует как огромный часовой механизм, работа которого подчиняется законам, установленным Творцом (сохранение количества движения и инерция). Элементами материальной машины выступают растения и животные, их тела функционируют по закону рефлекса (внешний стимул вызывает определенную реакцию организма).

Что касается человека, то это единственное существо, которое сочетает две противоположные субстанции – материю и душу. Если тело представляет собой небольшую протяженную машину, то душа не имеет протяженности. Здесь явный дуализм. Тело приводится в движение толчками «животных духов» и все это происходит в рамках телесной материальности. Хотя душа расположена в «мозговой железе», она действует непространственным образом. Душа обладает особым содержанием в виде страстей, действий и разума. Первые делятся в свою очередь на чувства, провоцируемые телом (ощущения гнева, радости и т.п.), на эмоции, идущие как от тела, так и от самой души (надежда, страх, любовь и т.п.), и на моральные страсти волевого характера (щедрость, благородство и т.п.). Действия разделяются на волю как способность свободного выбора и воображение как свойство души создавать произвольные образы. Как страсти, так и действия сами по себе несамодостаточны, их хаотичность угрожает бытию человека. Если воле не придать рациональную направленность, то своей нерешительностью она напоминает флюгер в переменчивый ветер. Должный порядок и обеспечивает разум, направляющий волю в нужную сторону своими мудрыми решениями. Он способен оценивать чувственные страсти и указывать, какие эмоции нужно принять, а какие – отвергнуть и погасить. Таков рационализм Декарта.

2. Научно-философский разум следует развивать по правилам метода. Декарт полагал, что сущность разума заключена в производстве мыслей, таких рациональных образований, которые нужны для управления страстями и действиями. Очевидно, что фундамент мышления должен быть особо рациональным и это может быть лишь метод, состоящий из правил. Декарт предложил четыре основных правила метода:

Первое правило: не брать на слепую веру и сомневаться во всем (правило проблемного сомнения). Принимать за истину лишь те знания, которые представляются уму ясно и отчетливо (правило интуитивного выбора). Это правило сочетает две разные нормы, вытекающие из одного утверждения – «истину составляют ясные и отчетливые знания». Если ориентироваться на признание конечных результатов, то правило сомнения заставит отбросить многие неясные представления. Но если речь идет о научном мышлении, то ученый выберет другую стратегию – оценивать неотчетливые образы как проблемные и делать из них исходные предметы мышления. Здесь правило сомнения близко по своему смыслу к совету Сократа «чтобы мыслить, надо сначала сомневаться». Но когда проблема поставлена, ее надо решать определенным методом. И вот здесь тезис о ясности и отчетливости истины оборачивается другим правилом – в качестве метода надо использовать ясные и отчетливые идеи. На этот поиск и на такое оценочное действие способна лишь интуиция как «естественный свет разума». Для нее истины прозрачны без дополнительных усилий. В свете рациональной ясности и отчетливости они предстают как самоочевидные и их можно привлечь в роли метода решения.

Второе правило: следует разделять проблему на столько частей, сколько требуется для ее решения (правило анализа). Речь идет о том, что в науке и философии сначала выдвигаются сложные и комплексные тема. Их осмысление показывает сочетание многих и разных аспектов. После этого разумно выделить простые и односторонние задачи, что и делает аналитический ум. Ему каждая отдельная задача представляется уже ясной и готовой к решению.

Третье правило: нужно располагать мысли в дедуктивном порядке, начиная с общих и простых, заканчивая частными и сложными выводами (правило дедукции). Когда аспектные задачи выделены, их следует ранжировать, то есть определить расположение первых, последующих и конечных. Здесь Декарт рассуждает как математик, полагая самое общее более простым, а частное – боле сложным. Если универсальные задачи будут исходными, то и их решения станут отправными пунктами дедуктивной мысли в виде цепочки положений. Конечный вывод может иметь такой сугубо частный характер и он удален от интуитивной идеи, что превращается в гипотезу, которая нуждается в экспериментальной проверке. Это происходит в физике и других опытных науках.

Четвертое правило: в конце исследования делать всеохватывающие перечни и обзоры (правило синтеза). Данный совет очевиден, ибо предполагает своеобразный возврат к началу познавательного цикла. Исходная проблема несла в себе неясную сложность и в ходе решения ее удалось представить многообразием ясных результатов. Но в итоге надо получить отчетливую систему, где каждый промежуточный продукт займет свое место. Данный эффект и обеспечивает синтез.

3. «Я мыслю, следовательно, я существую» и другие врожденные истины на фоне методического сомнения. Достоинства любого метода выявляются в ходе его использования. Поскольку первое правило Декарт считает основным, он применил его ко всей наличной интеллектуальной культуре. Если обозреть всю старую философию, то обилие разнородных учений грешит неясностью и вызывает законное сомнение. Казалось бы, логика отличается отчетливыми правилами и ясными ходами, но она не способна к открытию новых истин, ее место ограничено школьным обучением. У математического знания есть строгое доказательство и ряд несомненных истин, но и здесь существуют свои недостатки. Арифметика, геометрия и алгебра не связаны единым методом, что является проблемным состоянием. Итак, вся культура общества сомнительна.

Но если все внимание сфокусировать на содержании индивидуального разума? Оно имеет два явных источника: собственное творчество и заимствование извне. Первое ненадежно своей очевидной производностью, второе строится на вере в чужой авторитет и свидетельстве чувственного опыта. Если верования противоречат правилу сомнения, то чувственность обманчива. И вот на этом широком фоне ненадежности начинает выделяться интеллектуальный факт «я мыслю, я существую». Когда к нему применяется правило сомнения, он выдерживает испытание. Здесь ничего не говорится о содержании мышления, только констатируется несомненность акта мысли как такового. Интуиция признает его ясность и отчетливость. «Я мыслю, я существую» есть тот здравый смысл или разум, который присущ всем нормальным людям. Но что является источником этой истины, если человек и материя им не являются? Это может быть только Бог, не способный обманывать человека. Сотворив душу, Он вложил в нее ряд истин, которые выступают врожденными (идея Бога и т.п.). Открытые интуицией, они становятся началом дедуктивной мысли.

4. Если наука должна стремиться к объективному знанию, то практике нужно научиться конструировать машины. В философии Декарта человек стал полноправным субъектом. Хотя он и порожден Богом и наделен божественным знанием, в остальном он вполне самостоятелен. Если материя понижена за счет удаления из нее жизненных потенций, то человек возвышен до статуса земного творца. В научном познании ученый противостоит материальному объекту и способен ресурсами чувств, воли и разума получить нужные истины, на которых не остается следов активности души. Декарт дал разрешение как на экспериментальную, так и на технологическую пытку природы. Если естественная машина безжизненна, то построение искусственных механизмов не меняет сути внешнего мира. Здесь лежат истоки как наших технологических достижений, так и корни современной экологической проблемы, где искусственное стало «грязью» на теле природы.

Современные оценки взглядов Р. Декарта весьма различны. Некоторые мыслители полагают, что с него началось грехопадение западной философии. По мнению М. Хайдеггера, Декарт ввел противопоставление субъекта объекту и, тем самым разрушил былое бытие человека в мире. Американский постмодернист Р. Рорти упрекает Картезия в создании модели сознания как «зеркала природы», заложившей традицию искаженного представления сознания. Другие философы (Э. Гуссерль, М. Мамардашвили и т.д.) видят в Декарте основоположника современной философии. Уже сам этот спор говорит о фундаментальном вкладе французского мыслителя в идейный багаж культуры.

Джордж Беркли (1685-1753) преподавал различные гуманитарные дисци­плины в Ирландии и Англии, был епископом англиканской церкви. Глав­ные сочинения - "Три разговора между Гиласом и Филонусом", "Трактат о принципах человеческого знания".

 Бог породил души людей и непрерывно посылает впечатления для чувственного вос­приятия. Философия Беркли имеет явную религиозную основу. Бог здесь признан в качестве Творца всего сущего. Но это сущее сведено к чувст­вующим душам, ибо вместо тел и вещей фигурируют чувственные впечатления, которые направляются Творцом в души людей. Онтология здесь пред­ставлена только идеей Бога, а философия сведена к субъективистской тео­рии познания.

  Существовать, значит, быть воспринимаемым. Этот сенсуализм уточняет религиозно-субъективистскую позицию Беркли. Для него главным идейным противником был материализм, представители которого склонялись к атеизму. Если противовесом Бога выступает материя, то необходимо дискредитировать это понятие. Материалисты исходят из того, что признают существование материальных вещей вне сознания. Этот тезис Беркли подверг критике, используя главный довод – «все человек познает своей чувственной душой».

Пространство и время пребывают в нашей душе. Бытие вне души включает в себя самостоятельное существование протяженности и времени. Но это вовсе не так, заявляет Беркли. Быть протяженным телом, значит, иметь пространственные характеристики – длину, ширину, высоту. Но эти свойства человек может познать только своим чувственным аппаратом. Так, расстояния, величину и положение предметов мы оцениваем посредством зрения. У каждого индивида складывается свой опыт видения и это подтверждает обычная жизнь. Так же обстоит дело и со временем. Если мы не ощущаем длительность, то она не существует. Наша душа не сомневается в том, что время страданий больше времени удовольствий.

Деление на первичные и вторичные качества иллюзорно. Материалисты утверждают, что материальные тела состоят из «первичных качеств», которые существуют объективно: движения и покой, тепло и холод, свет и темнота и т.п. Результатами их воздействия на человека выступают «вторичные качества», имеющие субъективный характер – цвет, звук, вкус и т.п. Беркли предлагает свои контраргументы. В познании объективное лишено смысла без субъективного. Если человеческая душа не будет заниматься «объективными» и «первичными» качествами, они просто не будут для нас существовать. Так, холодна или тепла вода, это мы оцениваем руками, опуская пальцы в воду. Соответствующая степень ощущения дает нам право на разумное заключение. Насколько тело тяжелее, можно узнать осязанием и мышечным напряжением, которое сопротивляется тяжести. О движении тела мы судим, если меняется цветовой фон контура тела. Свои примеры Беркли резюмирует выводом – все качества тел являются чувственными и пребывают в душе человека.

На фоне единичных ощущений общая абстракция материи есть опасная иллюзия. Если У. Оккам признавал существование единичных материальных тел, сотворенных Богом, то Беркли их отверг. Оккам полагал, что разум человека способен конструировать обще-абстрактные понятия: «вещь», «существо», «человек» и т.п., имеющие положительный смысл для общества. Эту позицию Беркли отрицает. Согласно его номинализму, душа способна принимать от Бога только единичные ощущения и восприятия, ибо других «идей» он нам и не посылает. Каждый человек имеет дело не с водой вообще, а с водой, которую он пьет. Мы воспринимаем не запах как таковой, а этот запах только испеченного хлеба. Но люди изобрели словесный язык для общения друг с другом. Каждое слово имеет общий характер и в силу этого слова не способны выразить единичное и единственное содержание ощущений. В обычной и практической жизни, разговаривая друг с другом, собеседники всегда предполагают ущербность слов и корректируют их своим чувственно-конкретным опытом. Если употребляется такая общая идея, как «вишня», то это означает, что за данным словом стоит множество воспринятых единичных вишней. Данная ситуация нормальна и правомерна.

Однако здравый смысл теряется в философии и науке, полагает Беркли. Мыслители и теоретики не занимаются конкретной жизнью и языковая культура берет в них верх. Игнорируя ощущения, философ приписывает общим словам самостоятельные значения и на этом пути рождаются абстрактные понятия: «бытие», «движение» и т.п. Они могут стать опасными ошибками, ибо за ними не предполагаются реальные ощущения. Так, понятие «материи» абстрактно, так как «подкреплено» лишь иллюзорными обобщениями типа «объективная протяженность» и «первичные качества». Такое понятие потеряло связь с чувственным опытом и вдохновляет атеистов. Беркли считал, что ученые-теоретики также идут по опасной стезе. Так, И. Ньютон ввел абстракции: «бесконечно малая величина», «гравитационная сила», «атом», «абсолютное пространство» и абсолютное время». У всех этих понятий нет должной связи с ощущениями и восприятиями, они являются ошибочными абстракциями.

Номинализм Беркли, сопряженный с особым сенсуализмом, во многом ретрограден. Он ставит под вопрос по сути дела любую высокую теорию. И все же здесь есть элемент важной проблемности – «Может ли развитая теория терять связь с эмпирическим опытом?». Данная тема проявит свою актуальность в науке XX века. Сейчас мы уже знаем, что нападки Беркли на ньютоновские абстракции в большинстве случаев оказались несостоятельными, но его нигилизм в отношении «абсолютного пространства» и абсолютного времени» оправдал себя. Уже одно это должно вызывать уважение, тем более, что опыт Беркли по прививке субъективизме к идее Бога так и остался уникальным.

   Дэвид Юм (1711-1776) сделал субъективистский сенсуализм Беркли вполне последовательным. Основное сочинение шотландского философа – «Трактат о человеческой природе».

1. Со всей уверенностью философ может рассуждать только о содержании человеческого сознания. Юм устранил все представления об определенности чего-то внешнего и выходящего за рамки человеческой психики. Для него Бог, мировой разум, материя оказались проблематичными в одинаковой степени. Если впечатления - ощущения «первоначально возникают в душе от неизвестных причин», то внешний мир для человека принципиально закрыт и остается лишь детально разобраться в своей внутренней природе. Она же совпадает с сознанием, которое находится всегда при нас и открыто для исследования.

2. Исходное содержание сознания сводится к впечатлениям и идеям. Все, что появляется в человеческой душе, Юм делит на две группы по их интенсивности. Сильные и яркие ощущения, восприятия и эмоции он называет «впечатлениями», а слабые образы этих впечатлений в уме – «идеями». Если впечатления выражают чувствование, то идеи – мышление. Юм подчеркивает их сходство и соответствие. Если мы закрываем глаза и думаем о своей комнате, идеи являются точными образами или копиями испытанных ранее впечатлений цвета, размеров и т.п. Такая связь отражения сохраняется и в случае сложных (составных) впечатлений и идей. Итак, сначала появляются впечатления и уже после них идеи, вторые обязательно зависят от первых. Кроме впечатлений - ощущений существуют впечатления рефлексии, которые вызываются идеями. Если впечатления от съеденного яблока отлились в идею яблока, то через некоторое время она способна вызвать новые впечатления – желание вкушать яблоко и надежду радоваться приятным вкусом. Если жизнь души начинается с чувственных впечатлений и заканчивается ими, то позиция Юма – явный сенсуализм.

3. Воображение устанавливает между идеями ассоциативные связи. Душа имеет две коренные способности – память и воображение. Если первое хранит и воспроизводит идеи, то второе занято их объединением и комбинированием. Деятельность воображения представлена ассоциацией или психической активностью установления связей идей, напоминающей своеобразное притяжение. Здесь нет жесткого и автоматического соединения и существует весьма свободное связывание  в форме мягко действующей силы. Выделяются три ведущие формы ассоциации: сходство, смежность в пространстве и времени, причина и действие. Без особых затруднений мы переходим от одной идеи к другой, если они похожи друг на друга. Допустим, мы видим яблоко, собаку и вишню, то склонны объединять только яблоко и вишню на основании их сходства (круглые фрукты). Если мы видим вершину горы, то представляем у нее склоны и основание, воспринимая день, предполагаем и наступление ночи. Здесь налицо смежность в пространстве и времени. Когда мы видим дым, то ранее расцениваем его как действие, причиной которого является огонь. Таким образом, Юм полагает, что ассоциация устанавливает устойчивые связи идей и лежит в основе всех привычек человека.

         4. Чувство веры устанавливает необходимую связь между причиной и действием, признает внешние объекты и тем самым помогает опыту поддерживать привычный порядок жизни.

         Особую ценность для человека представляет собой причинность. Именно, она связывает жизненно важные явления из настоящего в будущее. Хотя мы живем всегда в настоящем, но ориентируемся на будущие состояния. К примеру, из чувственного опыта мы знаем, что вода, которую мы пьем, есть причина, вызывающая действие – удовлетворение потребности нашего организма. Если мы пьем воду сейчас, то надеемся на то, что в ближайшем будущем потребность будет снова удовлетворена. В прошлом опыте все такие случаи были положительными. Но Юм вопрошает: «На каком основании наша уверенность?» Если брать частое повторение следования действия (чувство удовлетворения) из причины (акт выпивания воды), то это прошлое не гарантирует повторения в будущем.

Юм выделяет в причинно-следственной связи моменты: 1) смежность и последовательность; 2) необходимая связь (регулярный переход причины из настоящего в будущее действие). Если первое чувственный опыт удостоверяет, то второе ему не под силу: причина указывается впечатлением, но для будущего действия впечатления еще нет. Вот здесь и выручает особая ассоциация, которая превращает прошлые случаи в общую схему, где впечатление причины вызывает умственную идею действия. Такая связь представляется еще индивидуальной привычкой и чтобы снять с нее подозрения в произвольной игре воображения, сознание закрепляет ее верой. Ожидание определенного события здесь уже зиждется на уверенности в необходимой связи причины и следствия: если я сейчас пью воду, то скоро обязательно буду ею насыщен.

Вера, укореняющая личные привычки в общезначимые и обязательные связи, является особым чувством. Здесь отсутствуют логические рассуждения и другие выкладки ума, вместо этого действует психика, закрепляя своими состояниями те ассоциации идей, которые важны для жизни. Все тела и вещи, которые обычный человек считает внешними, на самом деле являются собраниями впечатлений и идей. Хлеб, вода, яблоки, дома и другие объекты существуют не вне нас, а в нашем сознании. Иллюзия внешнего бытия не опасна простому человеку, но философ должен понимать, что все телесные объекты и сам человек  как «Я» не являются реальностями, самостоятельными от чувственного опыта. Если «Я» как непрерывно существующий дух не представлен конкретными впечатлениями, то нет нужды считать эту идею реальной. Наше сознание напоминает театр, на сцене которого появляются и исчезают актеры в виде различных восприятий. Этот калейдоскоп впечатлений и идей и есть дух или личность, само же помещение театра вместе со сценой представляют собой иллюзию. Однако большинство людей считает, что внешние объекты и «Я» как сознание имеют место. Такое положение дел объясняет психическое состояние «веры», это она закрепляет ассоциативные продукты воображения в качестве объектов и субъекта. Для повседневной жизни они удобны, ибо создают иллюзию постоянной и непрерывной реальности. Иметь дело с нею куда предпочтительнее, чем пребывать в потоке разрозненных и изменчивых впечатлений. Итак, вера закрепляет искусственную конструкцию внешнего мира как театра и «Я» как его постоянного зрителя.

5. Свобода человека иллюзорна, ибо разум является рабом страстей. Коренными состояниями человеческой природы Юм считал удовольствие и страдание. На этой жизненной основе существуют страсти-аффекты. Одни из них прямо и непосредственно вырастают из телесности – страх, радость, желание, неприязнь и т.п. Косвенными чувствами выступают любовь, ненависть, честолюбие и другие впечатления, проявляющие зависимость от прямых страстей. Воля родственна аффектам в том отношении, что, как и они, она не зависит от разума и живет сама по себе. Однако игра страстей управляет волей и если предполагается свобода выбора, то это означает лишь отсутствие внешнего для человека принуждения. Но поскольку чувства всегда действуют как внутренние побудительные силы, то полная свобода воли невозможна. Если разум и внешние факторы не могут управлять волей, то аффекты определяют ее направленность и ее действия.

По мнению Юма, разум бессилен и в отношении морали. Здесь не требуется открывать истину и разоблачать заблуждения, истоки наших нравственных поступков заключены в специфических чувствах. Если мы переживаем особое удовольствие от добродетели и болезненно воспринимаем тот или иной порок, то в самих этих чувствах существует моральная оценка одобрения или неодобрения. Нравственные чувства бескорыстны и мы способны отделять свой прагматический интерес от моральной оценки. Допустим, некий мужчина является врагом, но мы признаем у него наличие таких хороших качеств, как: благородство, честность и т.п., которые делают его джентльменом.

Среди множества моральных чувств Юм выделял сочувствие. В общении людей друг с другом симпатия и добродушие заразительны, если к Вам относятся с приятной веселостью, то и мы подпадаем под это очарование и отвечаем тем же. Что же касается религии, то ее корневой системой является страх перед смертью. Человека всегда будет тревожить его будущая жизнь и образ Бога стал неким гарантом для верующего.

Взгляды Д. Юма существенно повлияли на идеи И. Канта и они во многом определили особенности современной философии субъективизма. Его ассоцианизм стал важным этапом истории психологии.

Притчи и истории

Однажды к французскому философу и писателю Вольтеру (1694-1778) явился какой-то господин, отрекомендовавшийся литератором. «Я имею честь, – говорил он, – быть членом Шадонской академии, а Вы знаете, что она – дочь Парижской академии». «О, да, – отвечал Вольтер, – и притом образцовая дочь, потому что никогда она еще не подавала повода, чтобы о ней заговорили».

«Какая разница между хорошим и прекрасным?» – спрашивали Вольтера. «Хорошее требует доказательств, а прекрасное его не требует», – ответил он.

Однажды французский философ Фонтенель (XVIII в.) сидел за столом с весьма недалекими и заносчивыми молодыми людьми. За обедом зашел разговор о разных способах выражать одну и ту же мысль. Юноши приступили к Фонтенелю с вопросом, как правильнее сказать: «Дайте нам пить» или «Принесите нам пить». «Для вас, – ответил им философ, – не годятся оба эти выражения; вы должны говорить: «Поведите нас на водопой».

Увидев двух ссорящихся, Гёте заметил: «Из двух ссорящихся виновен тот, кто умнее».

Во времена Великой французской революции буйно настроенная толпа окружила одного аббата с криком: «На фонарь!» Священник спокойно обратился к толпе: «Ну, вы повесите меня вместо фонаря, и от этого вам светлее станет?» Толпа расхохоталась и оставила его в живых. 

Литература

Реале, Дж.,  Антисери, Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 3. Новое время [Текст] / Дж. Реале, Д. Антисери. – СПб., 1996.

Скирбекк, Г., Гилье, Н. История философии. Учеб. пособие [Текст] / Г. Скирбекк, Н. Гилье. – М., 2000.

1. Социокультурные и мировоззренческие черты.

Эпоха Возрождения подготовила новое время. С XIV по XVI века европейская культура пережила особый этап, где на первое место вышли ценности человека, которые частично совпали с античными идеалами гуманизма. На фоне религиозной жизни резко возрос режим светских дел. Широкое распространение получила идея пантеизма («Бог во всем»), что размыло границу между Богом и сотворенной природой. Человек начинает трактоваться как сотрудник Творца, а искусство становится основной областью творчества.

Капитализм развивает машинную технику и формирует свободную личность. Во всех областях общественной жизни старый феодализм стал уступать место юному и активному капитализму. Рыночные отношения стимулировали производство различных машин и сложных устройств в виде компаса, часов, оптических инструментов, домны, книгопечатного и ткацкого станков, огнестрельного оружия и т.п. Буржуазные революции политически и  юридически закрепляли процесс освобождения личности от скрепов корпоративных структур.

Рационализация жизни. Уже древние греки начали утверждать широкую и интенсивную рационализацию. Сделав ставку на логический разум, они формировали порядок в хозяйственной жизни (мера), политике (демократический баланс интересов), искусстве (прекрасное как гармония), науке (числа, правильные фигуры и т.п.). В средние века церковь замедлила этот процесс, но капитализм придал его возрождению новые импульсы. Хозяйственный дела подчинились точной калькуляции с расчетом спроса и предложения, дебита и кредита. В политической жизни формируются правовые законы, устанавливающие баланс интересов личности и государства. Рациональный дух проник в искусство: геометрия и алгебра помогают создать теорию свода и купола (зодчество), а в живописи рождается теория перспективы. В музыке развивается теория гармонии с понятиями контрапункта, хроматизма и энгармонизма.

Протестантизм снял запреты с научного эксперимента. Для традиционного христианства природа была священным храмом Бога, который не подлежит экспериментальным перестройкам. Иное отношение предложило протестантское вероучение. Начиная с 1518 г., М. Лютер и другие идеологи стали заявлять, что в природе нет ничего святого, священной является только душа верующего. И если окружающую природу можно уподобить мастерской, то ее экспериментальные пытки со стороны ученых вполне правомерны. Главное, чтобы отчеты о проведенных опытах были максимально честными.

Мировоззрение ученых стало сдвигаться от теизма к деизму. В средневековой науке безраздельно царил теизм, согласно этому учению Бог не только сотворил все сущее, но и управляет им. Главный способ вмешательства Творца – чудо. Если ученый начинает эксперимент, нет никаких гарантий, что божественное чудо его не расстроит. Эту угрозу сняло мировоззрение деизма (лат. deus – Бог), где, дав сотворенной природе вечные законы жизни, Бог не влияет на дальнейшее существование. Всевышний здесь напоминает часовщика, который завел мировые часы как вечную машину и в ее ход не вмешивается. Такой образ является удобным компромиссом между религией и наукой.

Смена философских авторитетов: от учения Аристотеля к идеям Платона и Демокрита. Уже в период Возрождения нарастала критика взглядов Аристотеля, которые окончательно догматизировались схоластами. Без философской картины ученые обойтись не могли, тем более, что она была весьма необходима в условиях научной революции. В центре внимания оказались учения пифагорейцев, Платона, неоплатоников и Демокрита-Эпикура. Все они утверждали высокую роль математики, что было созвучно рождающемуся научному эксперименту. Что касается атомистических представлений, то они отвечали запросам формирования механики.

Главным делом философов становится создание теории познания для новой науки. Средневековая философия была приспособлена к нуждам христианской религии. Здесь специализированная онтология довлела над остальными разделами философской мысли. В условиях потребности обоснования экспериментально-математического естествознания на первое место выходила теория познания. Ее прежние идеи нуждались в радикальном преобразовании. Вместо соотношения веры и разума, проблемы универсалий не повестку дня встали вопросы связи чувственности и интеллекта, опыта и теории. Все это и стали осмысливать философы Нового времени.

Английский мыслитель Фрэнсис Бэкон (1561-1626) сначала занимался политикой, но обстоятельст­ва сделали его философом. Его основные сочинения - "Новый Органон", "Новая Атлантида" и "Великое восстановление наук".      

 1. Критика всей традиционной  познавательной культуры. Учитывая новые реалии, Бэкон подчеркнул неперспективный характер средневе­кового познания. Если алхимики в обстановке тайны искали выдуманные эликсиры, то сейчас нужна публично открытая наука с реальными целями. Если ученые и философы прошлого все знания черпали из книг и не выходили из библиотек, то ныне нужно изучать природу  непосредственно, отвергая логику силлогизмов.

 Четыре идола препятствуют подлинному познанию, Бэкон вы­делил основные причины, породившие застой разума и опутавшие его за­блуждениями. «Идолы рода» означают то, как ошибается все человечество. Человече­ский ум подобен кривому зеркалу, которое искаженно отражает вещи. От себя люди вносят больший порядок в природу, простому они предпочита­ют сложное. Нередко воображение видит стабильность там, где ее нет. Смысл «идолов пещеры» сводится к тому,  как ошибается отдельный человек. Каждый индивид несет специфическую природу, обусловленную случайностями воспитания: он читает определенные книги и почитает только полученные авторитеты. «Идолы площади или рынка» выражают  ошибки языка, люди не могут не общаться при помощи слов. У каждого народа вещам даются разные име­на-слова, словесные определения запутывают связь разума с вещами. «Идолы театра» характеризуют типичные заблуждения посредством различных философских учений. Накоплено огромное богатство разных доктрин и эти теории закрывают от человека лик природы.

2. Новая наука должна открывать факты и формы (законы) природы в эмпирическом опыте («путь пчелы»). Очистить сознание от идолов ученые могут только в ходе прямого и непосредственного изучения естественной природы. Ее структуру Бэкон свел к двум областям: поверхностные, изменчивые явления (факты) и глубинные устойчивые, общие формы (законы). Существуют два ошибочных способа исследования. Один из них продемонстрировали ученые-схоласты, они строили свои теории, не обращаясь к фактам. Имея дело только с книгами, они были похожи на пауков, которые ткут паутину без сырья, из себя. Но возможен и путь муравья, где ученый собирает факты в беспорядочную груду и не поднимает головы к теории. Между двумя крайностями пролегает золотая середина – путь пчелы. Здесь ученый собирает факты (сбор пыльцы с цветов) и затем обобщает их в теорию (превращение пыльцы в мед). Такая эмпирия (греч. empeiria – опыт) органично сочетает фиксацию детальных явлений и проникновение в глубинные формы.

3. Индукция снимает крайности ползучего эмпиризма и спекулятивного теоретизма. Путь пчелы является научной индукцией. Ее сложность состоит в том, что факты выражают формы и в то же время скрывают их. Простая индукция через перечисление недостаточна, нужно обобщение путем исключения фактов. Оно достигается посредством таблиц присутствия, отсутствия и степеней. Когда обобщающий вывод в виде аксиомы сделан, то из нее как гипотезы предсказываются новые факты, их наличие удостоверяют поисковые эксперименты. Так происходит проверка аксиом и их утверждение.

4. Наука может стать основой будущего общества. В своем произведении «Новая Атлантида» Бэкон предложил проект общества, вся жизнь которого строится на научных знаниях. Такая утопия вытекает из его теории познания. Если истинное знание оборачивается полезным действием («знание – сила»), то опыты могут быть не только светоносными, но и плодоносными. Последние дают многообразие технологий, где научное знание воплощается в бытовую и производственную технику, а также в способы управления общественными делами. Если у Платона правителями были философы, то у Бэкона всем руководят ученые. В данном отношении современное общество выглядит намного скромнее, но роль научных экспериментов Бэкон предвосхитил правильно.

В целом концепцию Бэкона можно считать своеобразным обоснованием экспериментальной науки. Наряду с реалистическими оценками здесь есть и иллюзорные моменты. Проект очищения сознания от наличных образов утопичен, «чистым зеркалом» наш разум быть не может, ибо это был бы отказ от информационных ресурсов. Бэконовская модель индукции страдает наивностью, позднее оказалось, что самостоятельность фактов весьма относительна и существует нагруженность эмпирии теоретическими структурами.

Француз Рене Декарт (1596-1650) внес в философию строгость математики и гипотетический дух физики. Его считают отцом современной философии. Основные труды – «Рассуждение о методе», «Начала философии», «Метафизические размышления».

1. Бог сотворил протяженную материю и нематериальную душу человека. Декарт продолжил традицию религиозной философии, но придал ей новые черты. Бог создал материю в виде субстанции, протяженной в длину, ширину и глубину. Наряду с грубыми телами существует тонкий эфир, вихри которого заполняют кажущиеся пустоты и придают механическое движение всем телам. Если пустого пространства нет, то материальная природа существует как огромный часовой механизм, работа которого подчиняется законам, установленным Творцом (сохранение количества движения и инерция). Элементами материальной машины выступают растения и животные, их тела функционируют по закону рефлекса (внешний стимул вызывает определенную реакцию организма).

Что касается человека, то это единственное существо, которое сочетает две противоположные субстанции – материю и душу. Если тело представляет собой небольшую протяженную машину, то душа не имеет протяженности. Здесь явный дуализм. Тело приводится в движение толчками «животных духов» и все это происходит в рамках телесной материальности. Хотя душа расположена в «мозговой железе», она действует непространственным образом. Душа обладает особым содержанием в виде страстей, действий и разума. Первые делятся в свою очередь на чувства, провоцируемые телом (ощущения гнева, радости и т.п.), на эмоции, идущие как от тела, так и от самой души (надежда, страх, любовь и т.п.), и на моральные страсти волевого характера (щедрость, благородство и т.п.). Действия разделяются на волю как способность свободного выбора и воображение как свойство души создавать произвольные образы. Как страсти, так и действия сами по себе несамодостаточны, их хаотичность угрожает бытию человека. Если воле не придать рациональную направленность, то своей нерешительностью она напоминает флюгер в переменчивый ветер. Должный порядок и обеспечивает разум, направляющий волю в нужную сторону своими мудрыми решениями. Он способен оценивать чувственные страсти и указывать, какие эмоции нужно принять, а какие – отвергнуть и погасить. Таков рационализм Декарта.

2. Научно-философский разум следует развивать по правилам метода. Декарт полагал, что сущность разума заключена в производстве мыслей, таких рациональных образований, которые нужны для управления страстями и действиями. Очевидно, что фундамент мышления должен быть особо рациональным и это может быть лишь метод, состоящий из правил. Декарт предложил четыре основных правила метода:

Первое правило: не брать на слепую веру и сомневаться во всем (правило проблемного сомнения). Принимать за истину лишь те знания, которые представляются уму ясно и отчетливо (правило интуитивного выбора). Это правило сочетает две разные нормы, вытекающие из одного утверждения – «истину составляют ясные и отчетливые знания». Если ориентироваться на признание конечных результатов, то правило сомнения заставит отбросить многие неясные представления. Но если речь идет о научном мышлении, то ученый выберет другую стратегию – оценивать неотчетливые образы как проблемные и делать из них исходные предметы мышления. Здесь правило сомнения близко по своему смыслу к совету Сократа «чтобы мыслить, надо сначала сомневаться». Но когда проблема поставлена, ее надо решать определенным методом. И вот здесь тезис о ясности и отчетливости истины оборачивается другим правилом – в качестве метода надо использовать ясные и отчетливые идеи. На этот поиск и на такое оценочное действие способна лишь интуиция как «естественный свет разума». Для нее истины прозрачны без дополнительных усилий. В свете рациональной ясности и отчетливости они предстают как самоочевидные и их можно привлечь в роли метода решения.

Второе правило: следует разделять проблему на столько частей, сколько требуется для ее решения (правило анализа). Речь идет о том, что в науке и философии сначала выдвигаются сложные и комплексные тема. Их осмысление показывает сочетание многих и разных аспектов. После этого разумно выделить простые и односторонние задачи, что и делает аналитический ум. Ему каждая отдельная задача представляется уже ясной и готовой к решению.

Третье правило: нужно располагать мысли в дедуктивном порядке, начиная с общих и простых, заканчивая частными и сложными выводами (правило дедукции). Когда аспектные задачи выделены, их следует ранжировать, то есть определить расположение первых, последующих и конечных. Здесь Декарт рассуждает как математик, полагая самое общее более простым, а частное – боле сложным. Если универсальные задачи будут исходными, то и их решения станут отправными пунктами дедуктивной мысли в виде цепочки положений. Конечный вывод может иметь такой сугубо частный характер и он удален от интуитивной идеи, что превращается в гипотезу, которая нуждается в экспериментальной проверке. Это происходит в физике и других опытных науках.

Четвертое правило: в конце исследования делать всеохватывающие перечни и обзоры (правило синтеза). Данный совет очевиден, ибо предполагает своеобразный возврат к началу познавательного цикла. Исходная проблема несла в себе неясную сложность и в ходе решения ее удалось представить многообразием ясных результатов. Но в итоге надо получить отчетливую систему, где каждый промежуточный продукт займет свое место. Данный эффект и обеспечивает синтез.

3. «Я мыслю, следовательно, я существую» и другие врожденные истины на фоне методического сомнения. Достоинства любого метода выявляются в ходе его использования. Поскольку первое правило Декарт считает основным, он применил его ко всей наличной интеллектуальной культуре. Если обозреть всю старую философию, то обилие разнородных учений грешит неясностью и вызывает законное сомнение. Казалось бы, логика отличается отчетливыми правилами и ясными ходами, но она не способна к открытию новых истин, ее место ограничено школьным обучением. У математического знания есть строгое доказательство и ряд несомненных истин, но и здесь существуют свои недостатки. Арифметика, геометрия и алгебра не связаны единым методом, что является проблемным состоянием. Итак, вся культура общества сомнительна.

Но если все внимание сфокусировать на содержании индивидуального разума? Оно имеет два явных источника: собственное творчество и заимствование извне. Первое ненадежно своей очевидной производностью, второе строится на вере в чужой авторитет и свидетельстве чувственного опыта. Если верования противоречат правилу сомнения, то чувственность обманчива. И вот на этом широком фоне ненадежности начинает выделяться интеллектуальный факт «я мыслю, я существую». Когда к нему применяется правило сомнения, он выдерживает испытание. Здесь ничего не говорится о содержании мышления, только констатируется несомненность акта мысли как такового. Интуиция признает его ясность и отчетливость. «Я мыслю, я существую» есть тот здравый смысл или разум, который присущ всем нормальным людям. Но что является источником этой истины, если человек и материя им не являются? Это может быть только Бог, не способный обманывать человека. Сотворив душу, Он вложил в нее ряд истин, которые выступают врожденными (идея Бога и т.п.). Открытые интуицией, они становятся началом дедуктивной мысли.

4. Если наука должна стремиться к объективному знанию, то практике нужно научиться конструировать машины. В философии Декарта человек стал полноправным субъектом. Хотя он и порожден Богом и наделен божественным знанием, в остальном он вполне самостоятелен. Если материя понижена за счет удаления из нее жизненных потенций, то человек возвышен до статуса земного творца. В научном познании ученый противостоит материальному объекту и способен ресурсами чувств, воли и разума получить нужные истины, на которых не остается следов активности души. Декарт дал разрешение как на экспериментальную, так и на технологическую пытку природы. Если естественная машина безжизненна, то построение искусственных механизмов не меняет сути внешнего мира. Здесь лежат истоки как наших технологических достижений, так и корни современной экологической проблемы, где искусственное стало «грязью» на теле природы.

Современные оценки взглядов Р. Декарта весьма различны. Некоторые мыслители полагают, что с него началось грехопадение западной философии. По мнению М. Хайдеггера, Декарт ввел противопоставление субъекта объекту и, тем самым разрушил былое бытие человека в мире. Американский постмодернист Р. Рорти упрекает Картезия в создании модели сознания как «зеркала природы», заложившей традицию искаженного представления сознания. Другие философы (Э. Гуссерль, М. Мамардашвили и т.д.) видят в Декарте основоположника современной философии. Уже сам этот спор говорит о фундаментальном вкладе французского мыслителя в идейный багаж культуры.

Джордж Беркли (1685-1753) преподавал различные гуманитарные дисци­плины в Ирландии и Англии, был епископом англиканской церкви. Глав­ные сочинения - "Три разговора между Гиласом и Филонусом", "Трактат о принципах человеческого знания".

 Бог породил души людей и непрерывно посылает впечатления для чувственного вос­приятия. Философия Беркли имеет явную религиозную основу. Бог здесь признан в качестве Творца всего сущего. Но это сущее сведено к чувст­вующим душам, ибо вместо тел и вещей фигурируют чувственные впечатления, которые направляются Творцом в души людей. Онтология здесь пред­ставлена только идеей Бога, а философия сведена к субъективистской тео­рии познания.

  Существовать, значит, быть воспринимаемым. Этот сенсуализм уточняет религиозно-субъективистскую позицию Беркли. Для него главным идейным противником был материализм, представители которого склонялись к атеизму. Если противовесом Бога выступает материя, то необходимо дискредитировать это понятие. Материалисты исходят из того, что признают существование материальных вещей вне сознания. Этот тезис Беркли подверг критике, используя главный довод – «все человек познает своей чувственной душой».

Пространство и время пребывают в нашей душе. Бытие вне души включает в себя самостоятельное существование протяженности и времени. Но это вовсе не так, заявляет Беркли. Быть протяженным телом, значит, иметь пространственные характеристики – длину, ширину, высоту. Но эти свойства человек может познать только своим чувственным аппаратом. Так, расстояния, величину и положение предметов мы оцениваем посредством зрения. У каждого индивида складывается свой опыт видения и это подтверждает обычная жизнь. Так же обстоит дело и со временем. Если мы не ощущаем длительность, то она не существует. Наша душа не сомневается в том, что время страданий больше времени удовольствий.

Деление на первичные и вторичные качества иллюзорно. Материалисты утверждают, что материальные тела состоят из «первичных качеств», которые существуют объективно: движения и покой, тепло и холод, свет и темнота и т.п. Результатами их воздействия на человека выступают «вторичные качества», имеющие субъективный характер – цвет, звук, вкус и т.п. Беркли предлагает свои контраргументы. В познании объективное лишено смысла без субъективного. Если человеческая душа не будет заниматься «объективными» и «первичными» качествами, они просто не будут для нас существовать. Так, холодна или тепла вода, это мы оцениваем руками, опуская пальцы в воду. Соответствующая степень ощущения дает нам право на разумное заключение. Насколько тело тяжелее, можно узнать осязанием и мышечным напряжением, которое сопротивляется тяжести. О движении тела мы судим, если меняется цветовой фон контура тела. Свои примеры Беркли резюмирует выводом – все качества тел являются чувственными и пребывают в душе человека.

На фоне единичных ощущений общая абстракция материи есть опасная иллюзия. Если У. Оккам признавал существование единичных материальных тел, сотворенных Богом, то Беркли их отверг. Оккам полагал, что разум человека способен конструировать обще-абстрактные понятия: «вещь», «существо», «человек» и т.п., имеющие положительный смысл для общества. Эту позицию Беркли отрицает. Согласно его номинализму, душа способна принимать от Бога только единичные ощущения и восприятия, ибо других «идей» он нам и не посылает. Каждый человек имеет дело не с водой вообще, а с водой, которую он пьет. Мы воспринимаем не запах как таковой, а этот запах только испеченного хлеба. Но люди изобрели словесный язык для общения друг с другом. Каждое слово имеет общий характер и в силу этого слова не способны выразить единичное и единственное содержание ощущений. В обычной и практической жизни, разговаривая друг с другом, собеседники всегда предполагают ущербность слов и корректируют их своим чувственно-конкретным опытом. Если употребляется такая общая идея, как «вишня», то это означает, что за данным словом стоит множество воспринятых единичных вишней. Данная ситуация нормальна и правомерна.

Однако здравый смысл теряется в философии и науке, полагает Беркли. Мыслители и теоретики не занимаются конкретной жизнью и языковая культура берет в них верх. Игнорируя ощущения, философ приписывает общим словам самостоятельные значения и на этом пути рождаются абстрактные понятия: «бытие», «движение» и т.п. Они могут стать опасными ошибками, ибо за ними не предполагаются реальные ощущения. Так, понятие «материи» абстрактно, так как «подкреплено» лишь иллюзорными обобщениями типа «объективная протяженность» и «первичные качества». Такое понятие потеряло связь с чувственным опытом и вдохновляет атеистов. Беркли считал, что ученые-теоретики также идут по опасной стезе. Так, И. Ньютон ввел абстракции: «бесконечно малая величина», «гравитационная сила», «атом», «абсолютное пространство» и абсолютное время». У всех этих понятий нет должной связи с ощущениями и восприятиями, они являются ошибочными абстракциями.

Номинализм Беркли, сопряженный с особым сенсуализмом, во многом ретрограден. Он ставит под вопрос по сути дела любую высокую теорию. И все же здесь есть элемент важной проблемности – «Может ли развитая теория терять связь с эмпирическим опытом?». Данная тема проявит свою актуальность в науке XX века. Сейчас мы уже знаем, что нападки Беркли на ньютоновские абстракции в большинстве случаев оказались несостоятельными, но его нигилизм в отношении «абсолютного пространства» и абсолютного времени» оправдал себя. Уже одно это должно вызывать уважение, тем более, что опыт Беркли по прививке субъективизме к идее Бога так и остался уникальным.

   Дэвид Юм (1711-1776) сделал субъективистский сенсуализм Беркли вполне последовательным. Основное сочинение шотландского философа – «Трактат о человеческой природе».

1. Со всей уверенностью философ может рассуждать только о содержании человеческого сознания. Юм устранил все представления об определенности чего-то внешнего и выходящего за рамки человеческой психики. Для него Бог, мировой разум, материя оказались проблематичными в одинаковой степени. Если впечатления - ощущения «первоначально возникают в душе от неизвестных причин», то внешний мир для человека принципиально закрыт и остается лишь детально разобраться в своей внутренней природе. Она же совпадает с сознанием, которое находится всегда при нас и открыто для исследования.

2. Исходное содержание сознания сводится к впечатлениям и идеям. Все, что появляется в человеческой душе, Юм делит на две группы по их интенсивности. Сильные и яркие ощущения, восприятия и эмоции он называет «впечатлениями», а слабые образы этих впечатлений в уме – «идеями». Если впечатления выражают чувствование, то идеи – мышление. Юм подчеркивает их сходство и соответствие. Если мы закрываем глаза и думаем о своей комнате, идеи являются точными образами или копиями испытанных ранее впечатлений цвета, размеров и т.п. Такая связь отражения сохраняется и в случае сложных (составных) впечатлений и идей. Итак, сначала появляются впечатления и уже после них идеи, вторые обязательно зависят от первых. Кроме впечатлений - ощущений существуют впечатления рефлексии, которые вызываются идеями. Если впечатления от съеденного яблока отлились в идею яблока, то через некоторое время она способна вызвать новые впечатления – желание вкушать яблоко и надежду радоваться приятным вкусом. Если жизнь души начинается с чувственных впечатлений и заканчивается ими, то позиция Юма – явный сенсуализм.

3. Воображение устанавливает между идеями ассоциативные связи. Душа имеет две коренные способности – память и воображение. Если первое хранит и воспроизводит идеи, то второе занято их объединением и комбинированием. Деятельность воображения представлена ассоциацией или психической активностью установления связей идей, напоминающей своеобразное притяжение. Здесь нет жесткого и автоматического соединения и существует весьма свободное связывание  в форме мягко действующей силы. Выделяются три ведущие формы ассоциации: сходство, смежность в пространстве и времени, причина и действие. Без особых затруднений мы переходим от одной идеи к другой, если они похожи друг на друга. Допустим, мы видим яблоко, собаку и вишню, то склонны объединять только яблоко и вишню на основании их сходства (круглые фрукты). Если мы видим вершину горы, то представляем у нее склоны и основание, воспринимая день, предполагаем и наступление ночи. Здесь налицо смежность в пространстве и времени. Когда мы видим дым, то ранее расцениваем его как действие, причиной которого является огонь. Таким образом, Юм полагает, что ассоциация устанавливает устойчивые связи идей и лежит в основе всех привычек человека.

         4. Чувство веры устанавливает необходимую связь между причиной и действием, признает внешние объекты и тем самым помогает опыту поддерживать привычный порядок жизни.

         Особую ценность для человека представляет собой причинность. Именно, она связывает жизненно важные явления из настоящего в будущее. Хотя мы живем всегда в настоящем, но ориентируемся на будущие состояния. К примеру, из чувственного опыта мы знаем, что вода, которую мы пьем, есть причина, вызывающая действие – удовлетворение потребности нашего организма. Если мы пьем воду сейчас, то надеемся на то, что в ближайшем будущем потребность будет снова удовлетворена. В прошлом опыте все такие случаи были положительными. Но Юм вопрошает: «На каком основании наша уверенность?» Если брать частое повторение следования действия (чувство удовлетворения) из причины (акт выпивания воды), то это прошлое не гарантирует повторения в будущем.

Юм выделяет в причинно-следственной связи моменты: 1) смежность и последовательность; 2) необходимая связь (регулярный переход причины из настоящего в будущее действие). Если первое чувственный опыт удостоверяет, то второе ему не под силу: причина указывается впечатлением, но для будущего действия впечатления еще нет. Вот здесь и выручает особая ассоциация, которая превращает прошлые случаи в общую схему, где впечатление причины вызывает умственную идею действия. Такая связь представляется еще индивидуальной привычкой и чтобы снять с нее подозрения в произвольной игре воображения, сознание закрепляет ее верой. Ожидание определенного события здесь уже зиждется на уверенности в необходимой связи причины и следствия: если я сейчас пью воду, то скоро обязательно буду ею насыщен.

Вера, укореняющая личные привычки в общезначимые и обязательные связи, является особым чувством. Здесь отсутствуют логические рассуждения и другие выкладки ума, вместо этого действует психика, закрепляя своими состояниями те ассоциации идей, которые важны для жизни. Все тела и вещи, которые обычный человек считает внешними, на самом деле являются собраниями впечатлений и идей. Хлеб, вода, яблоки, дома и другие объекты существуют не вне нас, а в нашем сознании. Иллюзия внешнего бытия не опасна простому человеку, но философ должен понимать, что все телесные объекты и сам человек  как «Я» не являются реальностями, самостоятельными от чувственного опыта. Если «Я» как непрерывно существующий дух не представлен конкретными впечатлениями, то нет нужды считать эту идею реальной. Наше сознание напоминает театр, на сцене которого появляются и исчезают актеры в виде различных восприятий. Этот калейдоскоп впечатлений и идей и есть дух или личность, само же помещение театра вместе со сценой представляют собой иллюзию. Однако большинство людей считает, что внешние объекты и «Я» как сознание имеют место. Такое положение дел объясняет психическое состояние «веры», это она закрепляет ассоциативные продукты воображения в качестве объектов и субъекта. Для повседневной жизни они удобны, ибо создают иллюзию постоянной и непрерывной реальности. Иметь дело с нею куда предпочтительнее, чем пребывать в потоке разрозненных и изменчивых впечатлений. Итак, вера закрепляет искусственную конструкцию внешнего мира как театра и «Я» как его постоянного зрителя.

5. Свобода человека иллюзорна, ибо разум является рабом страстей. Коренными состояниями человеческой природы Юм считал удовольствие и страдание. На этой жизненной основе существуют страсти-аффекты. Одни из них прямо и непосредственно вырастают из телесности – страх, радость, желание, неприязнь и т.п. Косвенными чувствами выступают любовь, ненависть, честолюбие и другие впечатления, проявляющие зависимость от прямых страстей. Воля родственна аффектам в том отношении, что, как и они, она не зависит от разума и живет сама по себе. Однако игра страстей управляет волей и если предполагается свобода выбора, то это означает лишь отсутствие внешнего для человека принуждения. Но поскольку чувства всегда действуют как внутренние побудительные силы, то полная свобода воли невозможна. Если разум и внешние факторы не могут управлять волей, то аффекты определяют ее направленность и ее действия.

По мнению Юма, разум бессилен и в отношении морали. Здесь не требуется открывать истину и разоблачать заблуждения, истоки наших нравственных поступков заключены в специфических чувствах. Если мы переживаем особое удовольствие от добродетели и болезненно воспринимаем тот или иной порок, то в самих этих чувствах существует моральная оценка одобрения или неодобрения. Нравственные чувства бескорыстны и мы способны отделять свой прагматический интерес от моральной оценки. Допустим, некий мужчина является врагом, но мы признаем у него наличие таких хороших качеств, как: благородство, честность и т.п., которые делают его джентльменом.

Среди множества моральных чувств Юм выделял сочувствие. В общении людей друг с другом симпатия и добродушие заразительны, если к Вам относятся с приятной веселостью, то и мы подпадаем под это очарование и отвечаем тем же. Что же касается религии, то ее корневой системой является страх перед смертью. Человека всегда будет тревожить его будущая жизнь и образ Бога стал неким гарантом для верующего.

Взгляды Д. Юма существенно повлияли на идеи И. Канта и они во многом определили особенности современной философии субъективизма. Его ассоцианизм стал важным этапом истории психологии.

Притчи и истории

Однажды к французскому философу и писателю Вольтеру (1694-1778) явился какой-то господин, отрекомендовавшийся литератором. «Я имею честь, – говорил он, – быть членом Шадонской академии, а Вы знаете, что она – дочь Парижской академии». «О, да, – отвечал Вольтер, – и притом образцовая дочь, потому что никогда она еще не подавала повода, чтобы о ней заговорили».

«Какая разница между хорошим и прекрасным?» – спрашивали Вольтера. «Хорошее требует доказательств, а прекрасное его не требует», – ответил он.

Однажды французский философ Фонтенель (XVIII в.) сидел за столом с весьма недалекими и заносчивыми молодыми людьми. За обедом зашел разговор о разных способах выражать одну и ту же мысль. Юноши приступили к Фонтенелю с вопросом, как правильнее сказать: «Дайте нам пить» или «Принесите нам пить». «Для вас, – ответил им философ, – не годятся оба эти выражения; вы должны говорить: «Поведите нас на водопой».

Увидев двух ссорящихся, Гёте заметил: «Из двух ссорящихся виновен тот, кто умнее».

Во времена Великой французской революции буйно настроенная толпа окружила одного аббата с криком: «На фонарь!» Священник спокойно обратился к толпе: «Ну, вы повесите меня вместо фонаря, и от этого вам светлее станет?» Толпа расхохоталась и оставила его в живых. 

Литература

Реале, Дж.,  Антисери, Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 3. Новое время [Текст] / Дж. Реале, Д. Антисери. – СПб., 1996.

Скирбекк, Г., Гилье, Н. История философии. Учеб. пособие [Текст] / Г. Скирбекк, Н. Гилье. – М., 2000.