II

Есть ли противоречие внутри термина “бессознательный опыт”? Опыт че-

ловека включает в себя все, по поводу чего “он” или “некая часть его” от-

дает себе отчет, неважно, осознает ли “он” или каждая из его частей каждый уровень его осознания. Опыт его является внутренним или внешним;

касающимся его собственного тела или тела другого человека; реальным

или нереальным; частным или общим с кем-то еще. Психоаналитическое

содержание заключается в том, что наши желания открывают себя в нашем

опыте, но мы не можем распознать их. Это единственный смысл, в котором

мы бессознательны по отношению к нашему опыту. Мы неправильно ис-

толковываем его.

Но даже если мы найдем некую формулу для того, чтобы исключить ис-

пользование “бессознательного”, чтобы квалифицировать опыт непосред-

ственно, существуют некоторые моменты в статье Айзекс, являющие собой

то, что кажется практически неразрешимым. Они проходят через все пред-

ставления Айзекс и через всю психоаналитическую теорию в целом.

Вот их кристаллизация в следующем пассаже:

“В сопоставлении с внешней и телесной реальностями фантазия,

как и любая другая ментальная деятельность, есть вымысел, так

как ее нельзя потрогать, повертеть в руках или увидеть; однако

при этом она является реальной в переживании субъекта. Это

есть существующая на самом деле психическая функция, и у нее

есть реальные следствия не только во внутреннем мире психи-

ческого, но также и во внешнем мире телесного развития и пове-

дения субъекта, а следовательно, психического и телесного дру-

гих людей”.

Фантазия “реальна в переживании субъекта”. Она также является “вымыс-

лом, так как ее нельзя потрогать руками и увидеть”. Понятие указывает

одновременно на “реальный” опыт, относительно которого субъект бессоз-

нателен, и ментальную функцию, которая обладает “реальными” следстви-

ями. Эти реальные следствия есть реальный опыт. Фантазия представляет-

ся теперь причиной самой себя, как следствие, и следствием самой себя,

как причина. Возможно, здесь мы оказываемся на пороге прозрения,

ускользавшего от нас благодаря той путанице, в которую завели нас неко-

торые наши теоретические различения.

Один из источников неразберихи — это особая дихотомическая схема, в

форму которой отлита вся теория в целом. Эта особая схема порождает

разделение между “внутренним миром психического”, с одной стороны, и

“внешним миром телесного развития и поведения субъекта, а следователь-

но, психического и телесного других людей”, с другой.

Это противопоставление производит, как в статье Айзекс, так и во многих

психоаналитических работах, два находящихся в оппозиции друг к другу

пучка понятий:

внутренний в противоположность внешнему

ментальный в противоположность физическому

ментальная в противоположность внешней и телесной

деятельность реальности

вымысел в противоположность тому, что можно потрогать

руками и увидеть

психическая в противоположность физической

реальность реальности

внутренний мир в противоположность внешнему миру

психического телесного развития

субъекта, а следова"

тельно, психического

и телесного других

людей

ум в противоположность телу

В рамках этого набора различений мы должны полагать, что фантазия на-

чинается в левой части, как внутренняя ментальная деятельность и т.д., и

переходит каким-то образом в правую часть. Несмотря на странность ситу-

ации, в которой мы при этом оказываемся, нам придется предположить, что

переживание фантазии происходит только в правой части. Ведь нам было

сказано, что она переживается в рамках внешней и телесной реальности,

как собственного тела, так и тел других людей.

Понятия, подобные конверсии, — сдвиг от психического к телесному; про-

екции — сдвиг от внутреннего к внешнему, интроекции — сдвиг от внеш-

него к внутреннему, — сидят между двух стульев над бездной этого теоре-

тического разлома. Вместо описания фактов опыта они используются для

объяснения артефактов теории. Двойные ряды, а тем более эти перемеще-

ния между ними не принадлежат к тому набору фактов, который Айзекс

намеревается описывать. Случается, что человек переживает себя в терми-

нах этого набора противопоставлений. Он “чувствует”, что его “ум” содер-

жит в себе “содержания”, он заявляет, что его “тело” является “внешним”

по отношению к его “уму”. Как бы странно это ни звучало, но мы допуска-

ем, что он не лжет и тщательно выбирает выражения. Однако совсем другое дело — брать подобную форму расщепления “я” в качестве своего тео-

ретического отправного пункта.

Фантазию также можно вообразить происходящей “в уме”. Но позволи-

тельно спросить, почему мы должны мыслить ее таким образом, без того,

чтобы не попробовать покончить с самой воображаемой проблемой.

Если с самого начала не принимать такую дихотомию внутренне-менталь-

ного и внешне-физического или же отказаться от нее, то становятся видны

другие проблемы. Это не те же самые проблемы, облеченные в другие

слова. Истинная проблема состоит в том, чтобы позволить проблемам воз-

никнуть. А они смогут возникнуть, когда феномен1 не будет больше замас-

кирован ложными проблемами.

Есть ли противоречие внутри термина “бессознательный опыт”? Опыт че-

ловека включает в себя все, по поводу чего “он” или “некая часть его” от-

дает себе отчет, неважно, осознает ли “он” или каждая из его частей каждый уровень его осознания. Опыт его является внутренним или внешним;

касающимся его собственного тела или тела другого человека; реальным

или нереальным; частным или общим с кем-то еще. Психоаналитическое

содержание заключается в том, что наши желания открывают себя в нашем

опыте, но мы не можем распознать их. Это единственный смысл, в котором

мы бессознательны по отношению к нашему опыту. Мы неправильно ис-

толковываем его.

Но даже если мы найдем некую формулу для того, чтобы исключить ис-

пользование “бессознательного”, чтобы квалифицировать опыт непосред-

ственно, существуют некоторые моменты в статье Айзекс, являющие собой

то, что кажется практически неразрешимым. Они проходят через все пред-

ставления Айзекс и через всю психоаналитическую теорию в целом.

Вот их кристаллизация в следующем пассаже:

“В сопоставлении с внешней и телесной реальностями фантазия,

как и любая другая ментальная деятельность, есть вымысел, так

как ее нельзя потрогать, повертеть в руках или увидеть; однако

при этом она является реальной в переживании субъекта. Это

есть существующая на самом деле психическая функция, и у нее

есть реальные следствия не только во внутреннем мире психи-

ческого, но также и во внешнем мире телесного развития и пове-

дения субъекта, а следовательно, психического и телесного дру-

гих людей”.

Фантазия “реальна в переживании субъекта”. Она также является “вымыс-

лом, так как ее нельзя потрогать руками и увидеть”. Понятие указывает

одновременно на “реальный” опыт, относительно которого субъект бессоз-

нателен, и ментальную функцию, которая обладает “реальными” следстви-

ями. Эти реальные следствия есть реальный опыт. Фантазия представляет-

ся теперь причиной самой себя, как следствие, и следствием самой себя,

как причина. Возможно, здесь мы оказываемся на пороге прозрения,

ускользавшего от нас благодаря той путанице, в которую завели нас неко-

торые наши теоретические различения.

Один из источников неразберихи — это особая дихотомическая схема, в

форму которой отлита вся теория в целом. Эта особая схема порождает

разделение между “внутренним миром психического”, с одной стороны, и

“внешним миром телесного развития и поведения субъекта, а следователь-

но, психического и телесного других людей”, с другой.

Это противопоставление производит, как в статье Айзекс, так и во многих

психоаналитических работах, два находящихся в оппозиции друг к другу

пучка понятий:

внутренний в противоположность внешнему

ментальный в противоположность физическому

ментальная в противоположность внешней и телесной

деятельность реальности

вымысел в противоположность тому, что можно потрогать

руками и увидеть

психическая в противоположность физической

реальность реальности

внутренний мир в противоположность внешнему миру

психического телесного развития

субъекта, а следова"

тельно, психического

и телесного других

людей

ум в противоположность телу

В рамках этого набора различений мы должны полагать, что фантазия на-

чинается в левой части, как внутренняя ментальная деятельность и т.д., и

переходит каким-то образом в правую часть. Несмотря на странность ситу-

ации, в которой мы при этом оказываемся, нам придется предположить, что

переживание фантазии происходит только в правой части. Ведь нам было

сказано, что она переживается в рамках внешней и телесной реальности,

как собственного тела, так и тел других людей.

Понятия, подобные конверсии, — сдвиг от психического к телесному; про-

екции — сдвиг от внутреннего к внешнему, интроекции — сдвиг от внеш-

него к внутреннему, — сидят между двух стульев над бездной этого теоре-

тического разлома. Вместо описания фактов опыта они используются для

объяснения артефактов теории. Двойные ряды, а тем более эти перемеще-

ния между ними не принадлежат к тому набору фактов, который Айзекс

намеревается описывать. Случается, что человек переживает себя в терми-

нах этого набора противопоставлений. Он “чувствует”, что его “ум” содер-

жит в себе “содержания”, он заявляет, что его “тело” является “внешним”

по отношению к его “уму”. Как бы странно это ни звучало, но мы допуска-

ем, что он не лжет и тщательно выбирает выражения. Однако совсем другое дело — брать подобную форму расщепления “я” в качестве своего тео-

ретического отправного пункта.

Фантазию также можно вообразить происходящей “в уме”. Но позволи-

тельно спросить, почему мы должны мыслить ее таким образом, без того,

чтобы не попробовать покончить с самой воображаемой проблемой.

Если с самого начала не принимать такую дихотомию внутренне-менталь-

ного и внешне-физического или же отказаться от нее, то становятся видны

другие проблемы. Это не те же самые проблемы, облеченные в другие

слова. Истинная проблема состоит в том, чтобы позволить проблемам воз-

никнуть. А они смогут возникнуть, когда феномен1 не будет больше замас-

кирован ложными проблемами.