Сионизм и еврейские заговоры

Что касается первой группы, то здесь вызывают страх и сильную тревогу ядерная война, терроризм, гражданские и межэтнические войны, катастрофический неурожай, меньшее число беспокоит геноцид, т.е. массовые преследования людей по этнонациональной принадлежности, конец света, диктатуры и массовые репрессии, нападение соседних государств. Во второй группе больше всего тревожат массовые эпидемии, распространение СПИДа и других смертельных заболеваний, химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов, уничтожение лесов на планете, меньше всего — перенаселение, сокращение рождаемости, истощение природных ресурсов.

Когда же мы попросили респондентов указать только одно бедствие, которое им представляется наиболее вероятным и наиболее страшным, то мы получили такую картину. Первая пятерка: ядерная война (14,6), снижение жизненного уровня, обнищание общества (9,2), гражданские и межэтнические войны (9,3), массовая безработица (7,7), химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов (7,4). Последняя пятерка: приход к власти радикальных коммунистов (2,7), захват власти в стране экстремистами или мафией (2,4), терроризм (2,0), конец света (2,2), коррупция властных структур (2,0).

Как видно из ПРИЛОЖЕНИЯ, россияне в целом так ранжировали опасности:

Химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов

Снижение жизненного уровня, обнищание общества

Полное беззаконие

Криминализация общества

Массовые эпидемии, распространение СПИДа и других смертельных заболеваний.

Надо признать, что как в оценке наиболее вероятных опасностей, так и в оценке вздорных, нелепых страхов россияне весьма трезвы и реалистичны.

Больше всего тревог и страхов связано с химическим и радиационным заражением воды, воздуха, продуктов. После Чернобыля и ряда других катастроф радиационное заражение окружающей среды перестало быть абстракцией, оно прищло почти в каждый дом, в каждую семью. Целые области подверглись облучению, сотни тысяч людей участвовали в Чернобыле в мероприятиях по ликвидации последствий взрыва на реакторе, переселении населения с зараженных мест, сооружении саркофага и т.п. За это знакомство с разбушевавшейся ядерной стихией люди заплатили своими жизнями и здоровьем. А тут стали выясняться еще почти забытые события катастрофы под Челябинском, испытания атомных и водородных бомб, в ходе которых тысячи солдат, участвовавшие в них, получили большие дозы радиации. Мы уже не говорим об огромных запасах химического оружия, которое было создано в годы холодной войны, и которое, если его не уничтожить в ближайшие годы, смертельно опасно.

На втором месте идет снижение жизненного уровня, обнищание общества. Есть все основания для такого суждения, ибо за последние годы происходило не только сокращение объема производства, но и поистине катастрофическое падение жизненного уровня населения. И это в одной из самых богатых по природным ресурсам стран мира, и, добавим, с очень высоким уровнем образования народных масс. Если сейчас еще нет голода, то это результат богатейшего наследства, которое оставили наши предки в виде огромных запасов нефти, газа и др. полезных ископаемых, за счет которых мы сейчас покрываем две трети нашего потребления. И это тревожит всех.

Россиян тревожат и страшат и экологические, и экономические вопросы. При этом они знают, что ни одна проблема не может быть решена в условиях полного беззакония. Пафос этого утверждения, конечно же, направлен прежде всего против государства, от которого респонденты себя чувствуют отчужденными, которому они не доверяют, от которого ожидают (как показывает история) любых фокусов. Тяжелейшими периодами в истории советской власти (после Великой Отечественной войны 1941-45 гг.) они считают годы сталинских репрессий.

На четвертом месте — криминализация общества. Такого разгула преступности, как сейчас, Россия не знала. Преступность растет год от года, и она как бы оправдывается официальной идеологией, средствами массовой информации, которые пропагандируют вседозволенность. На полном серьезе обсуждается вопрос о капитуляции перед мафиозными кланами. Надо, дескать, пустить их во власть и тогда они лучше, чем милиция, наведут свой мафиозный порядок.

Очень тревожат россиян массовые эпидемии, распространение СПИДа и других смертельных заболеваний. Это весьма симптоматично, поскольку здесь респонденты выступают не просто как россияне, а, если хотите, как граждане мира. В самом деле, СПИД еще не стал в России таким массовым заболеванием, как, скажем, в США. Значит нужна определенная экологическая грамотность и информированность, чтобы осознавать грозящую опасность. Здесь, видимо, положительную роль сыграли акции экологического движения в России и средства массовой информации, просвещая наше население.

То, что респондентов тревожит более всего экологический фактор, очень важно. Становится понятно, почему наиболее опасными и гибельными для себя и близких и наиболее вероятными они назвали опасности и угрозы второй экологической группы.

Обнищание (2), беззаконие (3) не требуют специальных комментариев. Об этом в основном пишут газеты и другие средства массовой информации.

Следует назвать последнюю пятерку в этом перечне страхов. Как видно, это нашествие ислама, масонство, сионизм, захват Земли инопланетянами, перенаселение. То, что сионизм идет рядом с захватом Земли инопланетянами, очень симптоматично. Это лишний раз свидетельствует о традиционной терпимости россиян и опровергает распространяемую до недавнего времени по нашим средствам массовой информации легенду о массовом антисемитизме.

Такое распределение ответов на вопросы о том, что вызывает постоянный страх и сильную тревогу, естественно сказывается и на уверенности респондентов в своем будущем. Большинство из них, скорее, не уверены (36,6) или совершенно не уверены (22,5). Вполне уверены — 86,3, скорее, уверены — 20,3. Думая о будущем, 73,3 имеют в виду себя и своих близких. Лишь 12,6 — Россию и ее граждан и 3,8 — человечество в целом.

Из тех, кто сказал, что не уверен в своем будущем, большинство (45,2) испытывают некоторое беспокойство, 38,1 — сильную тревогу и 16,7 — постоянный страх.

Большинство респондентов считают, что эту тревогу они стали испытывать за последние несколько лет (39,8), с начала реформ в стране (22,9), (21,0) полагает, что это началось с тех пор, как он (она) стал задумываться над жизнью. При этом 52,4% из них убеждены, что большинство россиян (56,8%) так же испытывают тревогу и страх.

Две трети (62,6) опрошенных, говоря о причинах страха, уверены, что он вызван своим собственным восприятием событий и угроз, и только 32,1% думают, что эти страхи, тревоги породили телевидение, радио и газеты.

Для более конкретного анализа помимо индексов катастрофизма были рассчитаны (на основе вопроса 23 интервью) коэффициенты ситуативной тревоги. При этом оказывается, что при довольно пессимистическом взгляде на будущее (не забудем, что почти 60% респондентов не уверены в своем будущем), при расчете коэффициента ситуативной тревоги 80,4% россиян находилось в рамках “нормального” состояния и лишь одна пятая в ярко выраженном дискомфортном тревожном состоянии. Отметим, что индекс катастрофизма минимален у “нетревожных”, повышается в два раза у средней группы (“небольшая тревога”) и еще в два раза у группы “тревожных”.

Специальная группа вопросов была посвящена изучению готовности респондентов в той или иной мере предотвратить грозящую катастрофу или смягчить ее последствия. Анализ показывает, что больше половины респондентов ограничивается обсуждением с родными и близкими (53,1), лишь 3,1 пытаются организовать друзей, соседей, еще меньше (1,6) стараются обратить на угрозу внимание властей или средств массовой информации (0,2). Около трети (30,0) полагают, что все бесполезно, ничего сделать нельзя. Тем не менее, если эта катастрофа произойдет, 41,3% намерены предпринять какие-то меры, чтобы ослабить эту опасность, хотя 58,7% убеждены, что от их действий ничего не зависит.

На вопрос, в какой мере вы лично готовы предпринять или уже предпринимаете какие-то усилия, чтобы обезопасить себя от преступности, — 40,2% уже предпринимают возможные меры, а 30,6% намерены так поступать, еще больший процент опрашиваемых делает все от них зависящее, чтобы предотвратить эту опасность для близких. При этом 23,6% настроены фаталистически: надо просто перетерпеть опасности и лишения.

Этот общий фон тревог и страхов, охарактеризованный выше, надо иметь в виду и при более конкретном исследовании вопросов, в частности, политических предпочтений россиян.

В связи с отношением к различным вариантам экономических преобразований: у сторонников идеалов социализма индексы катастрофизма и тревожности выше, чем у тех, кто выступает за рыночные реформы. И тем не менее индекс катастрофизма и индекс тревожности у сторонников частной собственности выше, чем у сторонников государственной собственности.

Видимо, нет уверенности, что частная собственность это всерьез и надолго, что при новом раскладе политических сил не может быть попятного движения. Больше половины респондентов (52,5%) выступают за смешанную экономику.

При анализе политических преобразований у тех, кто выступает за президентскую республику, индексы катастрофизма и тревожности ниже, чем у тех, кто выступает за парламентскую республику. У тех, кто голосовал за коммунистов в 1995 году, индексы катастрофизма и тревожности значительно выше, чем у тех, кто голосовал за “Наш дом — Россия”. Наконец, у тех, кто считает, что Президентом России должен быть Ельцин, индекс катастрофизма и тревожности значительно ниже, чем у сторонников Зюганова.

Все это в целом можно по-разному интерпретировать. Анализируя результаты первого этапа президентских выборов в России и, в частности, потерю голосов Ельциным в тех слоях и регионах, где его позиции всегда были наиболее прочными (среди москвичей, жителей европейского севера), директор ВЦИОМ Ю.А.Левада справедливо отмечал, что здесь сказалась какая-то самоуспокоенность, размягченность ельцинского электората” (39). На наш взгляд, катастрофическое сознание, свидетельство неуверенности в правильности своего выбора, своей жизненной позиции. Во всяком случае, у тех, кто уверен в своем будущем, ИК значительно меньше (0,057), чем у тех, кто неуверен (0,104). Определенное влияние на такое сознание оказывает и образование: как правило, чем выше образование, тем ниже индекс катастрофизма. Благодаря неуверенности и тревоге создается предрасположенность этой части электората к воздействию средств массовой информации. Это было в полной мере использовано Ельциным и его командой в ходе президентских выборов. Впрочем, здесь не потребовалось каких-то гигантских усилий, поскольку, по нашим данным, на вопрос, за кого вы голосовали в первом туре президентских выборов 1996 г., Ельцина хотели видеть Президентом России 38,9% против 25,0% у Зюганова.

Что касается первой группы, то здесь вызывают страх и сильную тревогу ядерная война, терроризм, гражданские и межэтнические войны, катастрофический неурожай, меньшее число беспокоит геноцид, т.е. массовые преследования людей по этнонациональной принадлежности, конец света, диктатуры и массовые репрессии, нападение соседних государств. Во второй группе больше всего тревожат массовые эпидемии, распространение СПИДа и других смертельных заболеваний, химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов, уничтожение лесов на планете, меньше всего — перенаселение, сокращение рождаемости, истощение природных ресурсов.

Когда же мы попросили респондентов указать только одно бедствие, которое им представляется наиболее вероятным и наиболее страшным, то мы получили такую картину. Первая пятерка: ядерная война (14,6), снижение жизненного уровня, обнищание общества (9,2), гражданские и межэтнические войны (9,3), массовая безработица (7,7), химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов (7,4). Последняя пятерка: приход к власти радикальных коммунистов (2,7), захват власти в стране экстремистами или мафией (2,4), терроризм (2,0), конец света (2,2), коррупция властных структур (2,0).

Как видно из ПРИЛОЖЕНИЯ, россияне в целом так ранжировали опасности:

Химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов

Снижение жизненного уровня, обнищание общества

Полное беззаконие

Криминализация общества

Массовые эпидемии, распространение СПИДа и других смертельных заболеваний.

Надо признать, что как в оценке наиболее вероятных опасностей, так и в оценке вздорных, нелепых страхов россияне весьма трезвы и реалистичны.

Больше всего тревог и страхов связано с химическим и радиационным заражением воды, воздуха, продуктов. После Чернобыля и ряда других катастроф радиационное заражение окружающей среды перестало быть абстракцией, оно прищло почти в каждый дом, в каждую семью. Целые области подверглись облучению, сотни тысяч людей участвовали в Чернобыле в мероприятиях по ликвидации последствий взрыва на реакторе, переселении населения с зараженных мест, сооружении саркофага и т.п. За это знакомство с разбушевавшейся ядерной стихией люди заплатили своими жизнями и здоровьем. А тут стали выясняться еще почти забытые события катастрофы под Челябинском, испытания атомных и водородных бомб, в ходе которых тысячи солдат, участвовавшие в них, получили большие дозы радиации. Мы уже не говорим об огромных запасах химического оружия, которое было создано в годы холодной войны, и которое, если его не уничтожить в ближайшие годы, смертельно опасно.

На втором месте идет снижение жизненного уровня, обнищание общества. Есть все основания для такого суждения, ибо за последние годы происходило не только сокращение объема производства, но и поистине катастрофическое падение жизненного уровня населения. И это в одной из самых богатых по природным ресурсам стран мира, и, добавим, с очень высоким уровнем образования народных масс. Если сейчас еще нет голода, то это результат богатейшего наследства, которое оставили наши предки в виде огромных запасов нефти, газа и др. полезных ископаемых, за счет которых мы сейчас покрываем две трети нашего потребления. И это тревожит всех.

Россиян тревожат и страшат и экологические, и экономические вопросы. При этом они знают, что ни одна проблема не может быть решена в условиях полного беззакония. Пафос этого утверждения, конечно же, направлен прежде всего против государства, от которого респонденты себя чувствуют отчужденными, которому они не доверяют, от которого ожидают (как показывает история) любых фокусов. Тяжелейшими периодами в истории советской власти (после Великой Отечественной войны 1941-45 гг.) они считают годы сталинских репрессий.

На четвертом месте — криминализация общества. Такого разгула преступности, как сейчас, Россия не знала. Преступность растет год от года, и она как бы оправдывается официальной идеологией, средствами массовой информации, которые пропагандируют вседозволенность. На полном серьезе обсуждается вопрос о капитуляции перед мафиозными кланами. Надо, дескать, пустить их во власть и тогда они лучше, чем милиция, наведут свой мафиозный порядок.

Очень тревожат россиян массовые эпидемии, распространение СПИДа и других смертельных заболеваний. Это весьма симптоматично, поскольку здесь респонденты выступают не просто как россияне, а, если хотите, как граждане мира. В самом деле, СПИД еще не стал в России таким массовым заболеванием, как, скажем, в США. Значит нужна определенная экологическая грамотность и информированность, чтобы осознавать грозящую опасность. Здесь, видимо, положительную роль сыграли акции экологического движения в России и средства массовой информации, просвещая наше население.

То, что респондентов тревожит более всего экологический фактор, очень важно. Становится понятно, почему наиболее опасными и гибельными для себя и близких и наиболее вероятными они назвали опасности и угрозы второй экологической группы.

Обнищание (2), беззаконие (3) не требуют специальных комментариев. Об этом в основном пишут газеты и другие средства массовой информации.

Следует назвать последнюю пятерку в этом перечне страхов. Как видно, это нашествие ислама, масонство, сионизм, захват Земли инопланетянами, перенаселение. То, что сионизм идет рядом с захватом Земли инопланетянами, очень симптоматично. Это лишний раз свидетельствует о традиционной терпимости россиян и опровергает распространяемую до недавнего времени по нашим средствам массовой информации легенду о массовом антисемитизме.

Такое распределение ответов на вопросы о том, что вызывает постоянный страх и сильную тревогу, естественно сказывается и на уверенности респондентов в своем будущем. Большинство из них, скорее, не уверены (36,6) или совершенно не уверены (22,5). Вполне уверены — 86,3, скорее, уверены — 20,3. Думая о будущем, 73,3 имеют в виду себя и своих близких. Лишь 12,6 — Россию и ее граждан и 3,8 — человечество в целом.

Из тех, кто сказал, что не уверен в своем будущем, большинство (45,2) испытывают некоторое беспокойство, 38,1 — сильную тревогу и 16,7 — постоянный страх.

Большинство респондентов считают, что эту тревогу они стали испытывать за последние несколько лет (39,8), с начала реформ в стране (22,9), (21,0) полагает, что это началось с тех пор, как он (она) стал задумываться над жизнью. При этом 52,4% из них убеждены, что большинство россиян (56,8%) так же испытывают тревогу и страх.

Две трети (62,6) опрошенных, говоря о причинах страха, уверены, что он вызван своим собственным восприятием событий и угроз, и только 32,1% думают, что эти страхи, тревоги породили телевидение, радио и газеты.

Для более конкретного анализа помимо индексов катастрофизма были рассчитаны (на основе вопроса 23 интервью) коэффициенты ситуативной тревоги. При этом оказывается, что при довольно пессимистическом взгляде на будущее (не забудем, что почти 60% респондентов не уверены в своем будущем), при расчете коэффициента ситуативной тревоги 80,4% россиян находилось в рамках “нормального” состояния и лишь одна пятая в ярко выраженном дискомфортном тревожном состоянии. Отметим, что индекс катастрофизма минимален у “нетревожных”, повышается в два раза у средней группы (“небольшая тревога”) и еще в два раза у группы “тревожных”.

Специальная группа вопросов была посвящена изучению готовности респондентов в той или иной мере предотвратить грозящую катастрофу или смягчить ее последствия. Анализ показывает, что больше половины респондентов ограничивается обсуждением с родными и близкими (53,1), лишь 3,1 пытаются организовать друзей, соседей, еще меньше (1,6) стараются обратить на угрозу внимание властей или средств массовой информации (0,2). Около трети (30,0) полагают, что все бесполезно, ничего сделать нельзя. Тем не менее, если эта катастрофа произойдет, 41,3% намерены предпринять какие-то меры, чтобы ослабить эту опасность, хотя 58,7% убеждены, что от их действий ничего не зависит.

На вопрос, в какой мере вы лично готовы предпринять или уже предпринимаете какие-то усилия, чтобы обезопасить себя от преступности, — 40,2% уже предпринимают возможные меры, а 30,6% намерены так поступать, еще больший процент опрашиваемых делает все от них зависящее, чтобы предотвратить эту опасность для близких. При этом 23,6% настроены фаталистически: надо просто перетерпеть опасности и лишения.

Этот общий фон тревог и страхов, охарактеризованный выше, надо иметь в виду и при более конкретном исследовании вопросов, в частности, политических предпочтений россиян.

В связи с отношением к различным вариантам экономических преобразований: у сторонников идеалов социализма индексы катастрофизма и тревожности выше, чем у тех, кто выступает за рыночные реформы. И тем не менее индекс катастрофизма и индекс тревожности у сторонников частной собственности выше, чем у сторонников государственной собственности.

Видимо, нет уверенности, что частная собственность это всерьез и надолго, что при новом раскладе политических сил не может быть попятного движения. Больше половины респондентов (52,5%) выступают за смешанную экономику.

При анализе политических преобразований у тех, кто выступает за президентскую республику, индексы катастрофизма и тревожности ниже, чем у тех, кто выступает за парламентскую республику. У тех, кто голосовал за коммунистов в 1995 году, индексы катастрофизма и тревожности значительно выше, чем у тех, кто голосовал за “Наш дом — Россия”. Наконец, у тех, кто считает, что Президентом России должен быть Ельцин, индекс катастрофизма и тревожности значительно ниже, чем у сторонников Зюганова.

Все это в целом можно по-разному интерпретировать. Анализируя результаты первого этапа президентских выборов в России и, в частности, потерю голосов Ельциным в тех слоях и регионах, где его позиции всегда были наиболее прочными (среди москвичей, жителей европейского севера), директор ВЦИОМ Ю.А.Левада справедливо отмечал, что здесь сказалась какая-то самоуспокоенность, размягченность ельцинского электората” (39). На наш взгляд, катастрофическое сознание, свидетельство неуверенности в правильности своего выбора, своей жизненной позиции. Во всяком случае, у тех, кто уверен в своем будущем, ИК значительно меньше (0,057), чем у тех, кто неуверен (0,104). Определенное влияние на такое сознание оказывает и образование: как правило, чем выше образование, тем ниже индекс катастрофизма. Благодаря неуверенности и тревоге создается предрасположенность этой части электората к воздействию средств массовой информации. Это было в полной мере использовано Ельциным и его командой в ходе президентских выборов. Впрочем, здесь не потребовалось каких-то гигантских усилий, поскольку, по нашим данным, на вопрос, за кого вы голосовали в первом туре президентских выборов 1996 г., Ельцина хотели видеть Президентом России 38,9% против 25,0% у Зюганова.