По мере приближения к третьему тысячелетию множится число предсказателей и пророчеств о будущем человечества. В “Известиях” (№38 за 1998 год) с весьма любопытной статьей выступил Александр Бовин, который на этот раз подписался не как политический обозреватель, а, подчеркивая научный характер своей статьи, как академик РАЕН.

А.Бовин пишет: “Впереди, пусть извинят меня физики, нас ждет мир Ньютона, когда история станет единой и когда исторические часы во всех культурах будут показывать одно время”. Рассматривая два измерения современного кризиса: первое — отношения между социальными группами, второе — отношения между Культурой и Природой, автор делает вывод: “ Я бы рискнул предположить, что в ХХI столетии люди научатся не только гасить уже возникшие конфликты, но и предотвращать их”. Что же касается конфронтации Культуры и Природы, то автор признает, что “с усердием маньяков мы продолжаем рубить сук, на котором сидим...”. Следовательно, чтобы выжить, чтобы решить задачу номер один ХХI века — обеспечить мирное существование человека и окружающей среды, обеспечить устойчивое равновесие между ними, чтобы — вспомним Вернадского — добраться до неосферы, необходим прорыв к новой технике, переход к новому технологическому укладу”. Как обеспечить этот “прорыв”, автор не указывает.

И заканчивает Бовин на оптимистической ноте. “Преодоление кризиса цивилизации, с которым мы вступим в третье тысячелетие, не заложено в генах истории. Но возможность выйти из кризиса, перейти на новый уровень цивилизации, несомненно, есть”. Из этого “несомненно есть”, видимо, и родился бодрый заголовок статьи “В ХХI веке жить станет проще”. Не претендуя на ответ на эти весьма сложные вопросы жизни человечества, посмотрим теперь, как россияне оценивают свое настоящее (в какой-то мере и ближайшее будущее), какова динамика их страхов и тревог в конце ХХ века, какие “гены истории” отложились в них. Нет, не для того, чтобы грубо экстраполировать их на ХХI век. Просто представить себе, с каким социальным и психологическим багажом вступят соотечественники в третье тысячелетие.

*     *     *

Как отмечалось выше, в 1996 году были проведены массовые обследования (интервью) по проблемам катастрофического сознания россиян, охватывающие всю территорию страны [1]. Уже тогда, в 1996 году мы подчеркивали необходимость проанализировать катастрофическое сознание не только в статике, но и в динамике. Актуальность такого анализа в огромной степени возрастает в последние годы второго тысячелетия. Для глубокого и корректного анализа российских данных необходим не только мониторинг, но и сопоставление данных с результатами аналогичных исследований в других странах. Только благодаря таким сравнениям можно выявить, кто мы, откуда, каковы субъективные мотивы поведения индивидов и социальных групп в критической ситуации. Сейчас, когда проведены исследования в ряде стран [2], такой сравнительный анализ становится реальным.

В 1998 году проблема, связанная с выборкой, осложнилась. При сокращении финансирования, мы, естественно, не могли охватить все пять метарегионов. Пред нами стояла задача отобрать два метарегиона. При изучении интенсивности географии страхов, нами было установлено, что метарегион Юг и Юго-Запад являются лидерами по числу тревог и страхов (Юг и Юго-Запад — по 31, Центр — 8, Сибирь и Дальний Восток — 5, Поволжье и Урал — 1, Север и Северо-Запад — 0). Исходя из этих данных, было принято решение взять крайние, полярные метарегионы Юго-Запад, который лидировал по 31 показателю и Северо-Запад — 0. В этих двух метарегионах структура выборки была та же, что и в 1996 году. Плановый объем выборки — 310 человек. Реальный объем выборки составил 310 респондентов. В обработку были включены все анкеты. Все дальнейшие расчеты представлены исходя из данного количества респондентов. Эти ограничения необходимо учитывать и при интерпретации результатов.

1998 год в сравнении с 1996 годом

При проведении обследований в 1996 году нам было очевидно, что в связи с проведением выборов Президента, которые состоялись летом, а подготовка к ним шла, по сути, с начала 1996 года, мы неизбежно получим деформированные результаты, в которых отразится “промывание мозгов” через средства массовой информации. Учитывая это, мы пытались добиться получения более чистых результатов, проведя исследование в три этапа: 1/3 респондентов интервьюировались до начала избирательной кампании, другая — между первым и вторым турами, и, наконец, третья — опрашивалась после завершения избирательной кампании. Команда Ельцина добивалась своих целей не жалея сил, долларов и рублей, ибо речь шла буквально о жизни и смерти, поскольку поражение Ельцина означало для членов его команды потерю своей собственности, своих властных позиций, а может быть и перспектив существования в этой стране.

Цель, которую ставили перед собой Ельцин и поддерживавшие его “олигархи”, была достигнута. Однако после победы Ельцина, то есть при переходе от второго этапа к третьему, начинается откат, массовое разочарование, рост страхов и тревог, в том числе по самым существенным показателям: химическое и радиационное заражение земли, воздуха, продуктов, снижение жизненного уровня, полное беззаконие, криминализация, массовая безработица, коррупция властных структур, гражданские и межэтнические войны, терроризм, диктатура, американизация жизни и т.п. Люди словно очнулись от массового гипноза и вдруг вновь увидели, что все плохо и ничего не меняется.

Судя по полученным в 1998 году данным, этот процесс продолжается. Резко снизилась уверенность в своем будущем. Напротив — возросла неуверенность.

Таблица 1

Скажите, пожалуйста, в какой мере Вы уверены в своем будущем? (в %)

Как видно, общий процент уверенных в своем будущем снизился с 28,6% до 21,6%. В то же время процент неуверенных вырос с 59,1% до 66,1%. Иначе говоря, 2/3 респондентов не уверены в своем будущем.

По регионам картина вырисовывается так:

Таблица 2 (в %)

Общий процент уверенных в своем будущем сократился на Северо-Западе с 26,9% до 24,6%, а на Юго-Западе с 26,6% до 18,8%. При этом процент неуверенных вырос с 61,7% до 65,4% на Северо-Западе и с 55,8% до 66,9% на Юго-Западе.

Это касается и главных страхов, которые были фиксированы и в 1996 и в 1998 годах.

Здесь мы приведем те, которые вызывают наиболее сильную тревогу и постоянный страх.

Таблица 3 (в %)

Новый российский лидер страхов 1998 — обнищание

Как видно, одним из наиболее впечатляющих результатов исследований 1998 года в России является смена лидеров. Прежде, интерпретируя результаты 1996 года, мы писали, что для нас сюрпризом был выход на первое место экологического страха (химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов). И этим мы, вроде бы, заметно отличались от болгар. По нашим новым результатам 1998 года, оказывается, что мы приблизились к их оценкам.

В свое время мы отмечали, что последствия развала СССР должны были быть еще более катастрофичными, чем они были, а население его было бы обречено на страшный голод и вымирание, если бы из глубины веков нам не протянули руку помощи наши предки, которые колонизировали и освоили огромную территорию с величайшими запасами полезных ископаемых, прежде всего газа и нефти, которые мы теперь, по сути, меняем на продовольствие и одежду. 2/3 импорта мы оплачиваем за этот счет. Тогда мы писали: “Отнимите эти 2/3 и тогда можно представить себе реальную картину жизни в России”.

Похоже, наше невольное пророчество начинает сбываться. В значительной мере в связи с резким падением цен на нефть и газ страна оказалась в тяжелейшем экономическом и финансовом кризисе. Он сейчас стал осязаем и для самых благополучных районов страны. В том числе для столиц. Однако, похоже, что население уже в начале этого года почувствовало первые симптомы экономического и финансового неблагополучия. Уже в мае 1998 года, когда проводился опрос, произошло резкое изменение рейтинга страхов: на первое место вышло снижение жизненного уровня и обнищание. А самым страшным периодом в истории страны наши респонденты, вслед за болгарами, стали называть “настоящее время”. Чем меньше дает труба, тем ближе мы оказываемся к болгарам, тем увереннее звучат голоса тех, кто предупреждал и предупреждает, что нельзя строить жизнь такого огромного государства без развития своей собственной промышленности и сельского хозяйства, ориентируясь на кредиты и подачки международных финансовых организаций.

Впрочем, не следует и преувеличивать значение этой рокировки в группе лидеров страхов: выход на первое место снижения жизненного уровня, обнищания населения. Экологический фактор, в частности химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов, сохраняет в России очень важную роль. Так, когда мы в интервью задали своеобразный контрольный вопрос: “Укажите одно из возможных бедствий, которое представляется Вам наиболее вероятным и наиболее страшным”, на первое место вышел страх перед химическим и радиационным заражением воды, воздуха, продуктов, на второе — ядерная война и лишь на третье — снижение жизненного уровня, обнищание. В метарегионе Юго-Запад процент опасающихся химического и радиационного заражения воды, воздуха, продуктов вырос более, чем в два раза, а на Северо-Западе на 30%. Поэтому выводы, которые мы делали за 1996 год, в своей основе верны.

Действительно, из-за богатых природных ресурсов в России долгие годы существовало то легкомыслие, то хищническое отношение к ним. Судя по серьезной обеспокоенности населения, и в 1996, и в 1998 годах в России начинает складываться новое экологическое сознание. Хотя оно, как видно, не может конкурировать с обнищанием и голодом.

Самая страшная эпоха в истории России (1996 и 1998 года)

Обратимся теперь к вопросу: “Можно ли сказать, что в истории нашей страны после 1917 года были тяжелейшие периоды, если да, то могли бы Вы назвать такие периоды?”.

Таблица 4 (в %)

“Можно ли сказать, что в российской истории до 1917 года были катастрофы? Если да, то что бы Вы назвали такой катастрофой?”.

Таблица 5 (в %)

На фоне отмеченных выше чудовищных катастроф россияне отрицательно оценивали период перестройки и нынешний период в 1996 году. Он занимал третье место после Великой Отечественной войны и сталинских репрессий. Теперь в 1998 году и здесь ситуация изменилась. На первое место россияне поставили (наряду с Великой Отечественной войной) — перестройку и нынешний период.

Из катастроф до 1917 года россияне назвали в 1996 году первую мировую войну, Отечественную войну 1812 года, “все войны”, татаро-монгольское иго, 1905 год и кровавое воскресенье. Как видно, в сознании респондентов запечатлелись в основном события, связанные с войнами, революциями, когда гибли миллионы сограждан. Тем более история распорядилась так, что Россия во всех этих событиях играла одну из главных ролей, выносила на своих плечах, платила своей кровью за те тяжелейшие испытания, которые в конечном счете меняли карту Европы и всего мира.

По мере приближения к третьему тысячелетию множится число предсказателей и пророчеств о будущем человечества. В “Известиях” (№38 за 1998 год) с весьма любопытной статьей выступил Александр Бовин, который на этот раз подписался не как политический обозреватель, а, подчеркивая научный характер своей статьи, как академик РАЕН.

А.Бовин пишет: “Впереди, пусть извинят меня физики, нас ждет мир Ньютона, когда история станет единой и когда исторические часы во всех культурах будут показывать одно время”. Рассматривая два измерения современного кризиса: первое — отношения между социальными группами, второе — отношения между Культурой и Природой, автор делает вывод: “ Я бы рискнул предположить, что в ХХI столетии люди научатся не только гасить уже возникшие конфликты, но и предотвращать их”. Что же касается конфронтации Культуры и Природы, то автор признает, что “с усердием маньяков мы продолжаем рубить сук, на котором сидим...”. Следовательно, чтобы выжить, чтобы решить задачу номер один ХХI века — обеспечить мирное существование человека и окружающей среды, обеспечить устойчивое равновесие между ними, чтобы — вспомним Вернадского — добраться до неосферы, необходим прорыв к новой технике, переход к новому технологическому укладу”. Как обеспечить этот “прорыв”, автор не указывает.

И заканчивает Бовин на оптимистической ноте. “Преодоление кризиса цивилизации, с которым мы вступим в третье тысячелетие, не заложено в генах истории. Но возможность выйти из кризиса, перейти на новый уровень цивилизации, несомненно, есть”. Из этого “несомненно есть”, видимо, и родился бодрый заголовок статьи “В ХХI веке жить станет проще”. Не претендуя на ответ на эти весьма сложные вопросы жизни человечества, посмотрим теперь, как россияне оценивают свое настоящее (в какой-то мере и ближайшее будущее), какова динамика их страхов и тревог в конце ХХ века, какие “гены истории” отложились в них. Нет, не для того, чтобы грубо экстраполировать их на ХХI век. Просто представить себе, с каким социальным и психологическим багажом вступят соотечественники в третье тысячелетие.

*     *     *

Как отмечалось выше, в 1996 году были проведены массовые обследования (интервью) по проблемам катастрофического сознания россиян, охватывающие всю территорию страны [1]. Уже тогда, в 1996 году мы подчеркивали необходимость проанализировать катастрофическое сознание не только в статике, но и в динамике. Актуальность такого анализа в огромной степени возрастает в последние годы второго тысячелетия. Для глубокого и корректного анализа российских данных необходим не только мониторинг, но и сопоставление данных с результатами аналогичных исследований в других странах. Только благодаря таким сравнениям можно выявить, кто мы, откуда, каковы субъективные мотивы поведения индивидов и социальных групп в критической ситуации. Сейчас, когда проведены исследования в ряде стран [2], такой сравнительный анализ становится реальным.

В 1998 году проблема, связанная с выборкой, осложнилась. При сокращении финансирования, мы, естественно, не могли охватить все пять метарегионов. Пред нами стояла задача отобрать два метарегиона. При изучении интенсивности географии страхов, нами было установлено, что метарегион Юг и Юго-Запад являются лидерами по числу тревог и страхов (Юг и Юго-Запад — по 31, Центр — 8, Сибирь и Дальний Восток — 5, Поволжье и Урал — 1, Север и Северо-Запад — 0). Исходя из этих данных, было принято решение взять крайние, полярные метарегионы Юго-Запад, который лидировал по 31 показателю и Северо-Запад — 0. В этих двух метарегионах структура выборки была та же, что и в 1996 году. Плановый объем выборки — 310 человек. Реальный объем выборки составил 310 респондентов. В обработку были включены все анкеты. Все дальнейшие расчеты представлены исходя из данного количества респондентов. Эти ограничения необходимо учитывать и при интерпретации результатов.

1998 год в сравнении с 1996 годом

При проведении обследований в 1996 году нам было очевидно, что в связи с проведением выборов Президента, которые состоялись летом, а подготовка к ним шла, по сути, с начала 1996 года, мы неизбежно получим деформированные результаты, в которых отразится “промывание мозгов” через средства массовой информации. Учитывая это, мы пытались добиться получения более чистых результатов, проведя исследование в три этапа: 1/3 респондентов интервьюировались до начала избирательной кампании, другая — между первым и вторым турами, и, наконец, третья — опрашивалась после завершения избирательной кампании. Команда Ельцина добивалась своих целей не жалея сил, долларов и рублей, ибо речь шла буквально о жизни и смерти, поскольку поражение Ельцина означало для членов его команды потерю своей собственности, своих властных позиций, а может быть и перспектив существования в этой стране.

Цель, которую ставили перед собой Ельцин и поддерживавшие его “олигархи”, была достигнута. Однако после победы Ельцина, то есть при переходе от второго этапа к третьему, начинается откат, массовое разочарование, рост страхов и тревог, в том числе по самым существенным показателям: химическое и радиационное заражение земли, воздуха, продуктов, снижение жизненного уровня, полное беззаконие, криминализация, массовая безработица, коррупция властных структур, гражданские и межэтнические войны, терроризм, диктатура, американизация жизни и т.п. Люди словно очнулись от массового гипноза и вдруг вновь увидели, что все плохо и ничего не меняется.

Судя по полученным в 1998 году данным, этот процесс продолжается. Резко снизилась уверенность в своем будущем. Напротив — возросла неуверенность.

Таблица 1

Скажите, пожалуйста, в какой мере Вы уверены в своем будущем? (в %)

Как видно, общий процент уверенных в своем будущем снизился с 28,6% до 21,6%. В то же время процент неуверенных вырос с 59,1% до 66,1%. Иначе говоря, 2/3 респондентов не уверены в своем будущем.

По регионам картина вырисовывается так:

Таблица 2 (в %)

Общий процент уверенных в своем будущем сократился на Северо-Западе с 26,9% до 24,6%, а на Юго-Западе с 26,6% до 18,8%. При этом процент неуверенных вырос с 61,7% до 65,4% на Северо-Западе и с 55,8% до 66,9% на Юго-Западе.

Это касается и главных страхов, которые были фиксированы и в 1996 и в 1998 годах.

Здесь мы приведем те, которые вызывают наиболее сильную тревогу и постоянный страх.

Таблица 3 (в %)

Новый российский лидер страхов 1998 — обнищание

Как видно, одним из наиболее впечатляющих результатов исследований 1998 года в России является смена лидеров. Прежде, интерпретируя результаты 1996 года, мы писали, что для нас сюрпризом был выход на первое место экологического страха (химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов). И этим мы, вроде бы, заметно отличались от болгар. По нашим новым результатам 1998 года, оказывается, что мы приблизились к их оценкам.

В свое время мы отмечали, что последствия развала СССР должны были быть еще более катастрофичными, чем они были, а население его было бы обречено на страшный голод и вымирание, если бы из глубины веков нам не протянули руку помощи наши предки, которые колонизировали и освоили огромную территорию с величайшими запасами полезных ископаемых, прежде всего газа и нефти, которые мы теперь, по сути, меняем на продовольствие и одежду. 2/3 импорта мы оплачиваем за этот счет. Тогда мы писали: “Отнимите эти 2/3 и тогда можно представить себе реальную картину жизни в России”.

Похоже, наше невольное пророчество начинает сбываться. В значительной мере в связи с резким падением цен на нефть и газ страна оказалась в тяжелейшем экономическом и финансовом кризисе. Он сейчас стал осязаем и для самых благополучных районов страны. В том числе для столиц. Однако, похоже, что население уже в начале этого года почувствовало первые симптомы экономического и финансового неблагополучия. Уже в мае 1998 года, когда проводился опрос, произошло резкое изменение рейтинга страхов: на первое место вышло снижение жизненного уровня и обнищание. А самым страшным периодом в истории страны наши респонденты, вслед за болгарами, стали называть “настоящее время”. Чем меньше дает труба, тем ближе мы оказываемся к болгарам, тем увереннее звучат голоса тех, кто предупреждал и предупреждает, что нельзя строить жизнь такого огромного государства без развития своей собственной промышленности и сельского хозяйства, ориентируясь на кредиты и подачки международных финансовых организаций.

Впрочем, не следует и преувеличивать значение этой рокировки в группе лидеров страхов: выход на первое место снижения жизненного уровня, обнищания населения. Экологический фактор, в частности химическое и радиационное заражение воды, воздуха, продуктов, сохраняет в России очень важную роль. Так, когда мы в интервью задали своеобразный контрольный вопрос: “Укажите одно из возможных бедствий, которое представляется Вам наиболее вероятным и наиболее страшным”, на первое место вышел страх перед химическим и радиационным заражением воды, воздуха, продуктов, на второе — ядерная война и лишь на третье — снижение жизненного уровня, обнищание. В метарегионе Юго-Запад процент опасающихся химического и радиационного заражения воды, воздуха, продуктов вырос более, чем в два раза, а на Северо-Западе на 30%. Поэтому выводы, которые мы делали за 1996 год, в своей основе верны.

Действительно, из-за богатых природных ресурсов в России долгие годы существовало то легкомыслие, то хищническое отношение к ним. Судя по серьезной обеспокоенности населения, и в 1996, и в 1998 годах в России начинает складываться новое экологическое сознание. Хотя оно, как видно, не может конкурировать с обнищанием и голодом.

Самая страшная эпоха в истории России (1996 и 1998 года)

Обратимся теперь к вопросу: “Можно ли сказать, что в истории нашей страны после 1917 года были тяжелейшие периоды, если да, то могли бы Вы назвать такие периоды?”.

Таблица 4 (в %)

“Можно ли сказать, что в российской истории до 1917 года были катастрофы? Если да, то что бы Вы назвали такой катастрофой?”.

Таблица 5 (в %)

На фоне отмеченных выше чудовищных катастроф россияне отрицательно оценивали период перестройки и нынешний период в 1996 году. Он занимал третье место после Великой Отечественной войны и сталинских репрессий. Теперь в 1998 году и здесь ситуация изменилась. На первое место россияне поставили (наряду с Великой Отечественной войной) — перестройку и нынешний период.

Из катастроф до 1917 года россияне назвали в 1996 году первую мировую войну, Отечественную войну 1812 года, “все войны”, татаро-монгольское иго, 1905 год и кровавое воскресенье. Как видно, в сознании респондентов запечатлелись в основном события, связанные с войнами, революциями, когда гибли миллионы сограждан. Тем более история распорядилась так, что Россия во всех этих событиях играла одну из главных ролей, выносила на своих плечах, платила своей кровью за те тяжелейшие испытания, которые в конечном счете меняли карту Европы и всего мира.