Социальная активность.

Поведение респондентов, их социальная активность позволяет рассматривать катастрофическое сознание на более высоком уровне, чем эмоциональное поведение. В этом отношении респондентов можно разделить на три группы:

Пассивные. Многие респонденты не могут внятно ответить на вопрос, предпринимают ли они что-нибудь, чтобы предотвратить возможные опасности (отвечают «не знаю» или говорят на другую тему), или заявляют, что ничего не делали и не будут потому, что не могут. Причины самые разнообразные: «не могу сам себя оценить», «я слишком старый», «ну, я же женщина», «я нерешительный человек», «я на пенсии». Некоторые считают, что это работа правительства: «все должно делать оно», «я верил Боневу». Верующие целиком полагаются на божью волю.

Активные. Это наиболее разнородная группа. В ней присутствуют чистые индивидуалисты — «только бы я выжил», «думаю лишь о своей семье», «уеду за город», коллективисты-общественники – «приму участие в митингах», «буду протестовать всеми доступными мне средствами», просветители – «всем буду рассказывать, что делать», агрессоры – «только силой» и альтруисты – «буду всем помогать». Есть примеры так называемой «активной пассивности» — «уеду из Болгарии как можно дальше». Некоторые сказали, что примут меры, в зависимости от того, какая опасность будет им угрожать: экономическая – «искать работу, дополнительный заработок», преступность – «приобрету оружие», «поставлю железную дверь».

Безразличные. Типичными для этой группы ответами стали: «когда наступит, тогда и буду думать». Часто эта группа респондентов апеллирует к молодому поколению – «все должна делать молодежь».

Полученные данные говорят о том, что большинство не имеет четкой позиции. Разница в ответах отражает различную природу страхов. Как правило, ответ «это от меня не зависит» относится к вопросу о ядерной войне, природных бедствиях или же об экологических катастрофах и массовых эпидемиях и идеологических бедствиях – нашествие ислама и пр. Нельзя здесь и не упомянуть о роли прессы. СМИ чаще всего просто констатируют факты, а не дают советов, что делать в подобных ситуациях.

Социальная активность респондентов в Болгарии и России (%).

Практически по всем параметрам болгарские респонденты проявляют большую социальную активность по сравнению с россиянами в достижении личного и общественного благополучия. Особенно по отношению к безработице, экологии и обнищанию.

Социальная активность по отношению к преступности, экологическим катастрофам, безработице и обнищанию.

Преступность — одна из наиболее серьезных для болгар опасностей, поэтому отношение к ней очень показательно.

В какой мере Вы лично готовы предпринять или уже предпринимаете какие-то усилия, чтобы обезопасить себя от преступности? (%)

Ответы на вопрос «В какой мере Вы лично готовы предпринимать или уже предпринимаете какие-то меры, чтобы обезопасить себя от с преступности?» различны. От 12% до 25% опрашиваемых ответили: «делаю это сейчас и намерен(а) так поступать». Активная позиция характерна для 20-53% болгарских респондентов. В два раза меньше людей занимает пассивную позицию. Сравним Болгарию и Россию.

Это касается действий, предпринимаемых респондентами в настоящее время. 58,9% болгарских респондентов уже предпринимают все возможное, чтобы оградить себя от этой опасности (среди россиян – только 40,2%). 56,7% болгарских респондентов уже делают все от них зависящее, чтобы обезопасить своих близких (среди россиян – 37,9%). 20,6% болгарских респондентов делают все возможное, чтобы предотвратить эту опасность для всего народа (среди россиян – 4,6%). 23% болгарских респондентов объединяются с другими (среди россиян –7,5%).

Болгары значительно активнее россиян. Хотя этот вывод и относителен: по своим размерам страны не сопоставимы. И соответственно по преступности. Странным показалось бы заявление российских респондентов о том, что они делают все возможное, чтобы предотвратить эту опасность для русского народа. Кроме того, более длительный и более тяжелый период тоталитаризма значительно снизил социальную активность россиян.

Отношение к экологическим катастрофам близко к отношению к преступности, но есть и особенности. Проявилась интересная закономерность: чем сильнее люди борются с проблемой, уже сейчас или только намереваются, тем меньше их степень обеспокоенности. Это по отношению к преступности. С экологией все наоборот: чем выше уровень тревоги – тем сильнее люди борются с проблемой или, по крайней мере, стараются. Причина явления в самой природе бедствий. Глобальные проблемы нельзя решить просто укрепив дверь или купив пистолет.

В отношении мер, применяемых для противостояния с безработицей, различия между Россией и Болгарией наиболее заметны. На это есть свои причины. В Болгарии с начала эпохи реформ прочно вошли в социальную жизнь забастовки, митинги и разного рода протесты. Естественно, социальная активность болгар выше. Никто уже не полагается на социальные льготы, это было модно несколько лет назад. Преобладание в болгарском варианте ответов «это меня не беспокоит» говорит просто о том, что в болгарской выборке преобладают пенсионеры, а в российской – женщины. Однако пенсионеры утверждают, что будут поддерживать тех, кто «будет бороться с безработицей».

В какой мере Вы лично готовы предпринять или уже предпринимаете какие-то усилия, чтобы обезопасить себя от загрязнения окружающей среды?(%).

Что Вы будете делать, если останетесь без работы? (%)

Если Вам недостаточно доходов от основной работы, то какие пути Вы используете, чтобы поддержать нормальный уровень жизни, какие способы могли бы использовать, если потребуется, какие не стали бы использовать вовсе?(%).

2/3 респондентов занимают по этому поводу активную позицию, 1/5 – не могут определиться, так как не уверены в своем будущем, 13% ощущают свою беспомощность. Большой процент болгарских респондентов ощущают на сегодняшний день свою несостоятельность и вынуждены продавать свою собственность и искать помощи у родных и близких.

В обеих странах люди готовы обрабатывать свои приусадебные участки и заготовлять продукты питания (1/2 болгарских респондентов и 2/3 российских уже делают это), если это поможет им хоть как-то улучшить качество жизни. Тот факт, что городские жители придают такое важное значение своим загородным участкам, просто для того, чтобы выжить, уже говорит о катастрофической ситуации. На втором месте по степени важности для респондентов помощь родственников. Основное отличие между Болгарией и Россией связано с отношением опрашиваемых к денежным вкладам и операциям с ценными бумагами. В три раза больше болгарских респондентов полагаются на этот способ поддержания нормального уровня жизни (Болгария – 20,9%, Россия – 6,4%). Каждый пятый болгарин уже использует эти возможности, каждый четвертый намеревается в ближайшем будущем. В России инфляция развивалась более стремительно и моментально «съела» все сбережения, тогда как в Болгарии правительство сейчас уже старается контролировать этот процесс. В России основная часть доходов населения связана с приработками.2/3 болгарских респондентов ответило, что «это не для меня».

Для болгар более приемлемы другие меры – продажа имущества, обращение за помощью к родственникам.

Практически по всем параметрам болгарские респонденты в настоящее время проявляют большую социальную активность в достижении личного и общественного благополучия. Однако все эти оценки достаточно субъективны. Россия не сравнима по размерам и населению с Болгарией. Длительный и жесткий период тоталитаризма, военного режима приучил российских граждан к социальной пассивности.

В ситуации, которая сложилась в исследуемых странах, неизбежен политический экстремизм, тоска по сильной руке, по деспоту, который, наконец, наведет порядок и накормит людей. Болгарские исследователи отмечают экстремизм и “синих”, и “красных”. Да и в России все больше начинают преуспевать деятели, которые обещают железной рукой навести порядок. Катастрофизм стимулирует жестокость, насилие, преступность, а рядом с ними мистицизм: прорицатели, гадалки, сектанты всех оттенков. Господство частных интересов ведет к росту индивидуализма. В утрате чувства коллективизма видят респонденты одну из серьезных опасностей. Но не все так просто. В Болгарии катастрофы, поставившие народ на грань выживания, как это не парадоксально, стимулируют своеобразный микроколлективизм. Сплачиваются семьи для коллективного выживания, улучшаются отношения между родителями и детьми, то есть все-таки на этом уровне происходит своеобразное объединение людей.

Резко обострились этнические отношения между болгарами-христианами, болгарами-мусульманами, турками и румынами. Результатом этого является не только общий рост напряженности, катастрофизм усиливает миграцию, особенно турков и молодежи, что существенно ослабляет экономический потенциал страны. К тому же эмиграция создает проблемы в других странах и усложняет международное положение Болгарии, что не может не сказываться на резком уменьшении притока иностранных инвестиций, которых и так крайне мало. Недоверие к власти и экономическая нестабильность усиливают недоверие к системе сбережений, способствует их оттоку из банков, что также подрывает возможность экономического роста.

Мы уже отмечали, что уровень страхов и тревог в Болгарии все же ниже, чем в России. Высшая степень обеспокоенности здесь связана с индивидуальными страхами. Глобальные страхи — (экология, рождаемость и т.п.) на втором месте. Больше всего обеспокоены самые незащищенные слои общества — пенсионеры, этнические группы, женщины.

Болгарские исследователи приходят к выводу, что катастрофичность сознания усиливается. Это находится в центре политической борьбы. Катастрофические ожидания ведут к катастрофическим результатам. При этом крайнее преувеличение страхов в одном ведет к тому, что забывают о более грозных опасностях, которые надвигаются к концу второго тысячелетия.

*     *     *

Сравнительное русско-болгарское исследование катастрофического сознания показывает не только общие тенденции страхов и тревог, но и их специфику. Начиная это теоретико-эмпирическое исследование, нас, естественно, беспокоил вопрос: в какой мере страхи отражают реалии жизни? Здесь было немало сомнений. Уверенность мы стали обретать изучая географию страхов и тревог, определяя эпицентры катастрофического сознания в России. После получения весьма серьезных исследований болгарских социологов мы укрепились в мысли о том, что за цифрами, характеризующими страхи, скрываются политические, исторические и геополитические реалии. Перед нами как бы раскрылись особенности исторических путей этих стран, их трудное, кровавое прошлое, их не вселяющее надежд настоящее. Поразительно, как точна, реалистична и долгая, и короткая память у народов, которые в исследовании были представлены нашими респондентами. Нет, нельзя согласиться с тем, что главный урок истории в том, что она ничему не учит. Ее уроки запечатлеваются в памяти народа и на уровне сознания, и на уровне подсознания, и наглядно проявляются в иерархии страхов, в коэффициентах катастрофичности, и, видимо, служат ориентирами для выживания в самых невероятных условиях.

Видимо, с этими данными полезно ознакомиться политикам самых разных направлений, чтобы представить себе, чем живут люди за пределами “Садового кольца”. В этих материалах содержится бескомпромиссная критика политики коммунистов, которые превратили великую Россию в империю страха.

Данные сравнительного российско-болгарского исследования дают материал для размышлений и нашим радикалам-демократам. Какие права человека?! Какая демократия?! Когда 2/3 населения находится в состоянии сильной тревоги, постоянного страха от опасностей, которых они в принципе не должны были бы бояться в нормальном обществе. Когда, как в Болгарии, они считают свою современную жизнь самой страшной катастрофой за всю ее историю. Когда россияне, осознавшие не только последствия Чернобыля, но то, что они буквально обложены неисчислимыми запасами химического, биологического, ядерного оружия, которое не уничтожается и каждодневно грозит планетарными катастрофами.

Цифры, характеризующие катастрофическое сознание населения, — это реальные показатели демократизации не по лозунгам и не по выкрикам вождей, а по истинным переживаниям людей.

Пока страхи так велики, о какой демократизации можно говорить? Тем более, что речь идет не о каких-то геологических опасностях, таящихся в недрах планеты, а о соблюдении тех, весьма простых истин, к которым призывал 2000 лет назад Христос в Нагорной проповеди.

Поведение респондентов, их социальная активность позволяет рассматривать катастрофическое сознание на более высоком уровне, чем эмоциональное поведение. В этом отношении респондентов можно разделить на три группы:

Пассивные. Многие респонденты не могут внятно ответить на вопрос, предпринимают ли они что-нибудь, чтобы предотвратить возможные опасности (отвечают «не знаю» или говорят на другую тему), или заявляют, что ничего не делали и не будут потому, что не могут. Причины самые разнообразные: «не могу сам себя оценить», «я слишком старый», «ну, я же женщина», «я нерешительный человек», «я на пенсии». Некоторые считают, что это работа правительства: «все должно делать оно», «я верил Боневу». Верующие целиком полагаются на божью волю.

Активные. Это наиболее разнородная группа. В ней присутствуют чистые индивидуалисты — «только бы я выжил», «думаю лишь о своей семье», «уеду за город», коллективисты-общественники – «приму участие в митингах», «буду протестовать всеми доступными мне средствами», просветители – «всем буду рассказывать, что делать», агрессоры – «только силой» и альтруисты – «буду всем помогать». Есть примеры так называемой «активной пассивности» — «уеду из Болгарии как можно дальше». Некоторые сказали, что примут меры, в зависимости от того, какая опасность будет им угрожать: экономическая – «искать работу, дополнительный заработок», преступность – «приобрету оружие», «поставлю железную дверь».

Безразличные. Типичными для этой группы ответами стали: «когда наступит, тогда и буду думать». Часто эта группа респондентов апеллирует к молодому поколению – «все должна делать молодежь».

Полученные данные говорят о том, что большинство не имеет четкой позиции. Разница в ответах отражает различную природу страхов. Как правило, ответ «это от меня не зависит» относится к вопросу о ядерной войне, природных бедствиях или же об экологических катастрофах и массовых эпидемиях и идеологических бедствиях – нашествие ислама и пр. Нельзя здесь и не упомянуть о роли прессы. СМИ чаще всего просто констатируют факты, а не дают советов, что делать в подобных ситуациях.

Социальная активность респондентов в Болгарии и России (%).

Практически по всем параметрам болгарские респонденты проявляют большую социальную активность по сравнению с россиянами в достижении личного и общественного благополучия. Особенно по отношению к безработице, экологии и обнищанию.

Социальная активность по отношению к преступности, экологическим катастрофам, безработице и обнищанию.

Преступность — одна из наиболее серьезных для болгар опасностей, поэтому отношение к ней очень показательно.

В какой мере Вы лично готовы предпринять или уже предпринимаете какие-то усилия, чтобы обезопасить себя от преступности? (%)

Ответы на вопрос «В какой мере Вы лично готовы предпринимать или уже предпринимаете какие-то меры, чтобы обезопасить себя от с преступности?» различны. От 12% до 25% опрашиваемых ответили: «делаю это сейчас и намерен(а) так поступать». Активная позиция характерна для 20-53% болгарских респондентов. В два раза меньше людей занимает пассивную позицию. Сравним Болгарию и Россию.

Это касается действий, предпринимаемых респондентами в настоящее время. 58,9% болгарских респондентов уже предпринимают все возможное, чтобы оградить себя от этой опасности (среди россиян – только 40,2%). 56,7% болгарских респондентов уже делают все от них зависящее, чтобы обезопасить своих близких (среди россиян – 37,9%). 20,6% болгарских респондентов делают все возможное, чтобы предотвратить эту опасность для всего народа (среди россиян – 4,6%). 23% болгарских респондентов объединяются с другими (среди россиян –7,5%).

Болгары значительно активнее россиян. Хотя этот вывод и относителен: по своим размерам страны не сопоставимы. И соответственно по преступности. Странным показалось бы заявление российских респондентов о том, что они делают все возможное, чтобы предотвратить эту опасность для русского народа. Кроме того, более длительный и более тяжелый период тоталитаризма значительно снизил социальную активность россиян.

Отношение к экологическим катастрофам близко к отношению к преступности, но есть и особенности. Проявилась интересная закономерность: чем сильнее люди борются с проблемой, уже сейчас или только намереваются, тем меньше их степень обеспокоенности. Это по отношению к преступности. С экологией все наоборот: чем выше уровень тревоги – тем сильнее люди борются с проблемой или, по крайней мере, стараются. Причина явления в самой природе бедствий. Глобальные проблемы нельзя решить просто укрепив дверь или купив пистолет.

В отношении мер, применяемых для противостояния с безработицей, различия между Россией и Болгарией наиболее заметны. На это есть свои причины. В Болгарии с начала эпохи реформ прочно вошли в социальную жизнь забастовки, митинги и разного рода протесты. Естественно, социальная активность болгар выше. Никто уже не полагается на социальные льготы, это было модно несколько лет назад. Преобладание в болгарском варианте ответов «это меня не беспокоит» говорит просто о том, что в болгарской выборке преобладают пенсионеры, а в российской – женщины. Однако пенсионеры утверждают, что будут поддерживать тех, кто «будет бороться с безработицей».

В какой мере Вы лично готовы предпринять или уже предпринимаете какие-то усилия, чтобы обезопасить себя от загрязнения окружающей среды?(%).

Что Вы будете делать, если останетесь без работы? (%)

Если Вам недостаточно доходов от основной работы, то какие пути Вы используете, чтобы поддержать нормальный уровень жизни, какие способы могли бы использовать, если потребуется, какие не стали бы использовать вовсе?(%).

2/3 респондентов занимают по этому поводу активную позицию, 1/5 – не могут определиться, так как не уверены в своем будущем, 13% ощущают свою беспомощность. Большой процент болгарских респондентов ощущают на сегодняшний день свою несостоятельность и вынуждены продавать свою собственность и искать помощи у родных и близких.

В обеих странах люди готовы обрабатывать свои приусадебные участки и заготовлять продукты питания (1/2 болгарских респондентов и 2/3 российских уже делают это), если это поможет им хоть как-то улучшить качество жизни. Тот факт, что городские жители придают такое важное значение своим загородным участкам, просто для того, чтобы выжить, уже говорит о катастрофической ситуации. На втором месте по степени важности для респондентов помощь родственников. Основное отличие между Болгарией и Россией связано с отношением опрашиваемых к денежным вкладам и операциям с ценными бумагами. В три раза больше болгарских респондентов полагаются на этот способ поддержания нормального уровня жизни (Болгария – 20,9%, Россия – 6,4%). Каждый пятый болгарин уже использует эти возможности, каждый четвертый намеревается в ближайшем будущем. В России инфляция развивалась более стремительно и моментально «съела» все сбережения, тогда как в Болгарии правительство сейчас уже старается контролировать этот процесс. В России основная часть доходов населения связана с приработками.2/3 болгарских респондентов ответило, что «это не для меня».

Для болгар более приемлемы другие меры – продажа имущества, обращение за помощью к родственникам.

Практически по всем параметрам болгарские респонденты в настоящее время проявляют большую социальную активность в достижении личного и общественного благополучия. Однако все эти оценки достаточно субъективны. Россия не сравнима по размерам и населению с Болгарией. Длительный и жесткий период тоталитаризма, военного режима приучил российских граждан к социальной пассивности.

В ситуации, которая сложилась в исследуемых странах, неизбежен политический экстремизм, тоска по сильной руке, по деспоту, который, наконец, наведет порядок и накормит людей. Болгарские исследователи отмечают экстремизм и “синих”, и “красных”. Да и в России все больше начинают преуспевать деятели, которые обещают железной рукой навести порядок. Катастрофизм стимулирует жестокость, насилие, преступность, а рядом с ними мистицизм: прорицатели, гадалки, сектанты всех оттенков. Господство частных интересов ведет к росту индивидуализма. В утрате чувства коллективизма видят респонденты одну из серьезных опасностей. Но не все так просто. В Болгарии катастрофы, поставившие народ на грань выживания, как это не парадоксально, стимулируют своеобразный микроколлективизм. Сплачиваются семьи для коллективного выживания, улучшаются отношения между родителями и детьми, то есть все-таки на этом уровне происходит своеобразное объединение людей.

Резко обострились этнические отношения между болгарами-христианами, болгарами-мусульманами, турками и румынами. Результатом этого является не только общий рост напряженности, катастрофизм усиливает миграцию, особенно турков и молодежи, что существенно ослабляет экономический потенциал страны. К тому же эмиграция создает проблемы в других странах и усложняет международное положение Болгарии, что не может не сказываться на резком уменьшении притока иностранных инвестиций, которых и так крайне мало. Недоверие к власти и экономическая нестабильность усиливают недоверие к системе сбережений, способствует их оттоку из банков, что также подрывает возможность экономического роста.

Мы уже отмечали, что уровень страхов и тревог в Болгарии все же ниже, чем в России. Высшая степень обеспокоенности здесь связана с индивидуальными страхами. Глобальные страхи — (экология, рождаемость и т.п.) на втором месте. Больше всего обеспокоены самые незащищенные слои общества — пенсионеры, этнические группы, женщины.

Болгарские исследователи приходят к выводу, что катастрофичность сознания усиливается. Это находится в центре политической борьбы. Катастрофические ожидания ведут к катастрофическим результатам. При этом крайнее преувеличение страхов в одном ведет к тому, что забывают о более грозных опасностях, которые надвигаются к концу второго тысячелетия.

*     *     *

Сравнительное русско-болгарское исследование катастрофического сознания показывает не только общие тенденции страхов и тревог, но и их специфику. Начиная это теоретико-эмпирическое исследование, нас, естественно, беспокоил вопрос: в какой мере страхи отражают реалии жизни? Здесь было немало сомнений. Уверенность мы стали обретать изучая географию страхов и тревог, определяя эпицентры катастрофического сознания в России. После получения весьма серьезных исследований болгарских социологов мы укрепились в мысли о том, что за цифрами, характеризующими страхи, скрываются политические, исторические и геополитические реалии. Перед нами как бы раскрылись особенности исторических путей этих стран, их трудное, кровавое прошлое, их не вселяющее надежд настоящее. Поразительно, как точна, реалистична и долгая, и короткая память у народов, которые в исследовании были представлены нашими респондентами. Нет, нельзя согласиться с тем, что главный урок истории в том, что она ничему не учит. Ее уроки запечатлеваются в памяти народа и на уровне сознания, и на уровне подсознания, и наглядно проявляются в иерархии страхов, в коэффициентах катастрофичности, и, видимо, служат ориентирами для выживания в самых невероятных условиях.

Видимо, с этими данными полезно ознакомиться политикам самых разных направлений, чтобы представить себе, чем живут люди за пределами “Садового кольца”. В этих материалах содержится бескомпромиссная критика политики коммунистов, которые превратили великую Россию в империю страха.

Данные сравнительного российско-болгарского исследования дают материал для размышлений и нашим радикалам-демократам. Какие права человека?! Какая демократия?! Когда 2/3 населения находится в состоянии сильной тревоги, постоянного страха от опасностей, которых они в принципе не должны были бы бояться в нормальном обществе. Когда, как в Болгарии, они считают свою современную жизнь самой страшной катастрофой за всю ее историю. Когда россияне, осознавшие не только последствия Чернобыля, но то, что они буквально обложены неисчислимыми запасами химического, биологического, ядерного оружия, которое не уничтожается и каждодневно грозит планетарными катастрофами.

Цифры, характеризующие катастрофическое сознание населения, — это реальные показатели демократизации не по лозунгам и не по выкрикам вождей, а по истинным переживаниям людей.

Пока страхи так велики, о какой демократизации можно говорить? Тем более, что речь идет не о каких-то геологических опасностях, таящихся в недрах планеты, а о соблюдении тех, весьма простых истин, к которым призывал 2000 лет назад Христос в Нагорной проповеди.