Тип ДОН КИХОТ

Интуитивно‑логический экстраверт

Петр

– Выучитесь или работаете?

– И то, и то. То есть скорее я работаю, нежели учусь.

– А где вы учитесь?

– МГУ. На филфаке.

– Раз вы работаете, значит, сессия у вас в последнюю очередь, да?

– Ну, как сказать… Я пока еще об этом не думал. То есть вот скоро будут экзамены, тогда и разберемся.

– А на каком вы курсе?

– На пятом. Но я не работал тогда так, как сейчас.

– И тогда вы, конечно, сидели все четыре дня перед экзаменом, учили материал…

– Никогда! Никогда в жизни!

(Хорошо выраженная иррациональность: нет четких планов распределения времени между работой и учебой, внимание переключается по ситуации.)

– А как же?

– Я вообще очень часто не готовился к экзаменам, сдавал их на пятерки.

– А как это?

– Ну, очень часто можно прийти – экзамен, допустим, сдавать вечером – а можно прийти с утра. Я же, как бы, могу там почитать перед экзаменом что‑то…

– Ну не всякий же раз бывает, что билет попадет именно тот, который вы успели прочитать утром?

– Нет, но мне всегда удавалось. Ни разу не было, чтобы мне… У меня только вот в прошлом семестре так получилось, что… я даже готовился, на самом деле… ну как‑то там вот не повезло мне. А так я всю жизнь сдавал экзамены… вот к первой сессии я очень сильно готовился, а потом перестал готовиться, потому что понял, что могу и так сдавать экзамены.

– Объясните тогда, что вам подсказывает, какой билет прочитать. Ведь вы же не всегда первый билет читаете – когда первый, когда двадцатый…

– Ну вот один раз… просто на первой сессии у меня такая дурацкая ситуация получилась… там был у нас экзамен по общей фонетике, который очень сложным оказался. Я написал… вот сорок билетов, написал сорок «бомб». А потом… потом… оказалось… ну, один билет я знал. И мне попался именно этот билет. И даже «бомбы» не понадобились.

(Интуиция возможностей как основа личности помогает почувствовать, где «повезет», и не совершать «лишних» усилий. Видно, что Петя научился ей доверять.)

– Вы, наверное, Петя, не билеты учите, а просто темы читаете, и вам попадается билет по какой‑то теме…

– Нет, просто если я понимаю, что я в эту тему как‑то въезжаю… но вот, например, по математике так не получается. По математике я прихожу, мне дают задачи… Да, у нас высшая математика, потому что лингвистика… ее у нас специфически преподают, и специфические экзамены… и, ну как бы, я решаю, сижу… Мы все вместе решаем эти задачи.

– А это преподаватель разрешает, или вы как‑то сами так?

– Ну, когда потихонечку, ну, а иногда у преподавателей слов не хватает нас как‑то пресечь – они с мехмата… Нет, они тоже, конечно, такие… приученные как‑то. Ну, в общем, про сессию… что мы там говорили‑то, а‑а, как я сессию сдаю?

(Иррациональное построение фраз (незаконченные отрывочные предложения) и перескакивание с одной темы разговора на другую. Потом трудно вспомнить, о чем шел разговор.)

– А что вы такое можете сдавать, чтобы не читать книжки?

– У меня французский и немецкий вот так в сессию всегда идут; французский я хорошо раньше начинал учить, потом забросил, потому что я все… как бы так вот стал учить, как я вам рассказал… Просто если у нас учиться и всем вот этим заниматься… Для меня, мне кажется, это бесполезно. Вот, допустим, мы едем летом в экспедицию, и то, что мы на своем опыте получаем, – это намного важнее, чем если бы я вот выучил все билеты и все экзамены и помнил до сих пор все билеты, которые я сдавал, например, во вторую сессию, по какой‑нибудь там… автоматической обработке естественного языка. А если я сам посидел, какую‑то программу написал, это совершенно другой опыт, чем выучить билеты.

(Фоновая логика действий не требует долгих объяснений. Она быстро на практике постигает особенности любого метода работы.)

– А вы и в экспедиции ездите? С какой целью?

– Изучать грамматику языка.

– А куда?

– Последняя экспедиция была… карачаево‑балкарский язык.

– А как вы туда ехали?

– От Нальчика… вверх, в горы, два часа на автобусе. Там большой… четыре тысячи человек аул, самый крайний в Балкарии. Оттуда дорога в Северную Осетию уже идет. На высоте полторы тысячи метров находится.

(Экстравертное описание места с привлечениемобъективных параметров.)

– И вы просто приехали в незнакомое место…

– Ну, как, люди же были… Нам для полевого изучения языка нужен информант. Человек, у которого родной язык – тот, который мы изучаем, и который может с нами изъясняться на том языке, который мы понимаем. У каждого есть своя тема. Допустим, есть люди, которые занимаются глаголами. Есть люди, которые занимаются существительными. И вот им нравится этим заниматься, и они много лет этим занимаются. Вот я, например, занимаюсь глаголом, морфологией глагола. У меня была тема «Семантика реципрока». Есть такие конструкции… вот в русском – конструкция «друг друга». Можно говорить о семантике этой конструкции. И вот в балкарском языке очень интересно оказалось… Но в принципе я ехал туда не этим заниматься, а так получилось, что этим занимался.

– Вам вообще интересно то, чем вы занимаетесь?

– Мне интересно… так получается, что когда я в экспедиции, мне очень интересно все это собирать, интересно общаться, и очень интересно думать о том, что получается, а когда я приезжаю в Москву, у меня столько всяких других дел, что мне уже какие‑то статьи писать…

– А вообще обобщать, анализировать, структурировать, писать, потом описывать это все…

– Когда начинаю писать, то уже интересно становится. А сесть и начать – это совершенно невозможно.

– Заканчивать неинтересно?

– Нет, заканчивать как раз интересно. Вот начинать невозможно. Невозможно сесть.

(Человек, у которого воля – всего лишь ролевая функция, не всегда способен взять себя в руки и заставить работать. Особенно когда никто за это не похвалит.)

– А если сел?

– А если сел, то могу, в принципе, за две ночи все из себя выдавить.

– А как вы считаете, что важнее – чтобы статья, которую вы написали, была интересной или чтобы она была логичной?

– Ну, вот люди, которые ходили на мои доклады, говорят, что это очень смешно. В смысле, что я очень смешно как‑то рассказываю. Но мне кажется, что чего‑то не хватает всегда. Что вроде все какое‑то стройное должно быть, и вот какие‑то… гармонии всего… Ну, это очень сложно объяснить… Я вот занимаюсь лингвистикой, и мне очень интересно собирать материал, но я ни разу не добился того, чего мне хочется. Чтобы какое‑то было соответствие, однозначное соответствие того, что я собрал, допустим, какому‑то универсальному правилу, универсальной иерархии. Вот такого у меня нет.

– То есть, когда вы собираете глаголы какого‑то языка, они должны быть в гармонии с чем – с глаголами русского языка?

– Нет. Ну, я вам тогда расскажу, что для меня гармония. Гармония в языке, в частном случае. Я занимаюсь такой вещью, как деривационные аспектуальные категории. Объясняю, что это такое. Деривация – это когда одно…

Есть словоизменение, а есть словообразование. И словоизменение – это если есть у нас словоформа, например, Вася, и мы ее изменяем – Васю, Васей. Есть словообразование, когда мы от слова Вася образуем новое слово Васечка, Васин, Васек и так далее.

С глаголами то же самое. Есть словоизменение и словообразование. То есть мы можем взять глагол «глядеть» и сказать – я гляжу, он глядит – и это будет словоизменение. А словообразование – это я возьму глагол «глядеть» и сделаю из него слово «поглядывать». Это, как вы понимаете, другое.

И еще есть у нас такая вещь, как вид. В русском языке вид – это нетипично. То, что называют видом в русском языке, так называемый славянский вид – совершенный/несовершенный. Вообще вот если точнее… допустим, проформа несовершенного вида – это абстрактное понятие. Про глаголы говорят, что они несовершенного вида, только потому, что у них есть какая‑то форма. А вообще нет никакого понятия, допустим, несовершенного вида, как…

Я вот так рассказываю, а на самом деле меня лингвистика очень мало интересует, я уже полгода ею не занимался, просто вот раз об этом речь зашла… Значит… вообще вид, допустим, если взять английский язык, там то, что называют время, вот это вот tense, как говорят, вид и время выражаются в одной форме. В общем, вид как более широкое понятие, это, допустим, перфект, имперфект, продолженный вид, более широкое понятие, чем в русском языке. Просто я объясняю.

И, значит, есть… такой мы нашли вид в тюркских языках, про него где‑то там упоминалось в разных грамматиках, такой вид как бы, я его назвал «дефектов». То есть прибавляется суффикс к глаголу. Берется, допустим, чувашский глагол, и к нему прибавляется суффикс «калла». И с этим суффиксом глагол может значить, что какой‑то субъект делает действие, которое обозначено в глагольной основе, редко, либо он делает это плохо, либо он это делает нехотя, либо он изображает, только делает вид, что он это делает. И, прибавляясь к определенному глаголу, он может выражать некоторые из этих значений. То есть с некоторым глаголом он обозначает «иногда» и «плохо». С некоторым глаголом «иногда» и «недолго», и так далее. Что для меня стройно – если бы я мог взять глагол, взять его лексическое значение и по нему предсказать, с какими значениями суффикса «калла» он может сочетаться. Вот, но я этого не сделал. Это сделал мой научный руководитель Сергей Георгиевич Татевосов, который там иерархию какую‑то построил, но меня она не убеждает почему‑то. Потому что я вижу исключения. Вот говорят, что исключения подтверждают правила. Я считаю, что исключения правила опровергают, и никаких исключений не должно быть.

(Экстравертная интуиция настроена на решение уникальных и объемных задач. Универсальная гармония всех языков – как раз подходящая тема.)

– Вообще, или только в языке?

– Ну, если правило есть и есть исключения, значит, какое это правило?

– Ну, это же в арифметике, а язык растет себе как чертополох под забором, там же это не так стройно.

– Да, не так стройно, но все объясняется. Все можно объяснить. Вот я, допустим, детям четыре года преподавал русский язык в школе. Есть такие вещи в русском языке – берешь, открываешь учебник, и там написано: это исключение! Я любое исключение могу объяснить из исторической фонетики, исторической морфологии…

(Творческая формальная логика позволяет усмотреть причинно‑следственные связи между очень отдаленными явлениями.)

– А какого возраста дети?

– У меня сначала был седьмой, десятый и одиннадцатый класс. Десятый и одиннадцатый – было идеально совершенно.

– А школа обычная?

– Нет, школа была такая… смешная, там в одиннадцатом классе было шесть человек. Я лежал в гамаке, диктовал им диктант…

– А что за школа‑то такая?

– Смешная школа, она как бы, по всем предметам такая продвинутая. Я там сам учился, а потом меня взяли туда русский язык преподавать, потому что моя преподавательница в декрет ушла, потом за границу уехала. Сейчас она вернулась.

В общем, я четыре года там преподавал. Сначала потому что просто некому было преподавать, а потом меня оставили, потому что там собирают всяких людей таких… У нас, например, в школе нет ни одного человека с педагогическим образованием. Там, допустим, двадцать человек преподавателей, из них пятнадцать мужчин. Там с седьмого класса школа. Просто отбирают очень сильно, конкурс довольно большой.

– Лицей?

– Нет, не лицей… ну, лицей. Ну, вот мне достались в прошлом году переростки, то есть из седьмого в седьмой поступали дети, совершенно с катушек съехавшие. Ну, как‑то мне с ними было сложно, и не только мне. Я как‑то очень так лояльно отношусь, мне бы с ними пива попить, а не русский… В этом году почему‑то их заставили называть меня на «вы», по имени‑отчеству… Ну, так как‑то решили, что… пора уже… но как‑то… наоборот, все хуже получается.

– А как у вас с ними общаться получается?

– Они… кто‑нибудь пошутит какую‑то шуточку дурацкую, мне, по идее, надо сказать: «Вася, веди себя спокойно» – а мне тоже смешно, я тоже с ними смеюсь. Ну, дисциплина была, но, в основном, только если попросить, например… директора нашей школы посидеть на уроке, чтобы они себя потише вели. Но детям вроде нравилось у меня учиться – мне так казалось.

(Этика отношений – болевая точка. Трудно оценить отношение окружающих к себе и еще труднее его регулировать.)

– То есть эти двадцать восемь орфограмм русского языка вам удавалось в них вколотить?

– Ну, кому как. Некоторым приходилось по пять, десять раз объяснять одно и то же.

– Вы прямо одно и то же им объясняете?

– Ну, я пытаюсь им аргументировано объяснять. Мне почему еще сложно преподавать в школе – я понимаю, что вот школьная программа, она как‑то обманывает детей, она как‑то вот недоговаривает очень много. Я должен говорить… мне иногда просто приходится говорить неправильные вещи. В нашей школе преподают почти по университетской программе – тот же русский язык. Но все равно некоторые вещи… я чувствую… вот, я могу объяснить, но я знаю, что для этого им нужно прочитать, скажем, курс древнерусского языка.

– Но, может быть, нужно где‑то остановиться?

– Но они же спрашивают – почему?

– Ну, вот приходит трехлетний ребенок к маме и спрашивает: «А откуда я взялся?»

– Надо рассказать!

– Мама говорит: из роддома. Ну и ладно. Он же еще многого не понимает!

– Ну не могу же я недоговаривать! Я ведь должен их чему‑то научить? Они меня спрашивают: почему, ну мне надо им объяснить правило, ну мне сейчас сложно привести пример! Некоторым и правда было интересно.

(Интуиция возможностей – основа личности – обеспечивает целостное видение языка в его развитии и взаимодействии с другими языками. Трудно ограничиться одним фрагментом, все время хочется расширять его рамки до целого.)

– Петя, вот развлекаться у вас времени совсем нет – учитесь, работаете. А какая‑нибудь компания своя есть?

– Постоянно.

– А по вечерам, в будний день, вы готовы куда‑нибудь сорваться?

– Ну, вечером‑то я срываюсь с работы! А из дома мне бывает сложно уйти, а бывает, очень хочется уйти куда‑нибудь.

– Одному или с компанией?

– Одному иногда хочется, хочется совершить какой‑нибудь поступок. Не, один раз я очень классно по Москве целую ночь гулял. Плеер слушал, пиво пил. Вот, но так редко бывает. Мне еще снятся сны – рассказать вам? Вот, бывает, что я чего‑то не знаю, но, например, мне хочется узнать. Или мне люди чего‑то не говорят; я могу во сне увидеть то, что от меня скрывают, то, чего я никак не мог узнать. То есть я вижу что‑то во сне и думаю: «Вот, наверное, так». А потом, бывает, через полгода оказывается, что так оно и было. Но это обычно что‑то неприятное для меня.

– А если раздается звонок телефона, вы можете себе представить, кто вам звонит?

– Ну, я почти всегда узнаю.

– А бывает, что вы подумали о ком‑то, и тут же он где‑то в пределах минуты звонит?

– У меня часто бывает, на работе я с кем‑то говорю… Бывает, только начинаю о каком‑то человеке говорить, а он подходит, сзади по плечу хлопает. В последнее время такое очень часто.

(Сильная интуиция позволяет получать информацию буквально «из воздуха». Важно уметь пользоваться, доверять своим «прозрениям».)

– А вы где работаете?

– В Международном общественном комитете России в объединенной Европе. Я директор по связям с общественностью.

– И как, вам нравится?

– Ну, вообще довольно тяжело, потому что мне, например, очень сложно позвонить незнакомому человеку. Я могу час сидеть и думать – вот, мне надо позвонить этому человеку. Мне так стремно! А потом звоню и совершенно нормально с ним разговариваю.

(Болевая точка – этика отношений: трудно прогнозировать, как будет протекать разговор с незнакомым человеком. Опасение негативных сюжетов тормозит действие.)

Любопытные моменты из других интервью людей этого типа

Петя П. Быстро проявилась иррациональность. Он не строит планы, не имеет мечты (хотя быстрый ответ на этот вопрос может показаться рациональным). Разница в том, что у рационала нет мечты потому, что предыдущая осуществилась, а новая еще не принята, а у иррационала потому, что она ему не нужна.

Логика была видна в стремлении все объяснить до конца. А слабая этика проявилась в ответе на вопрос о том, устает ли он от общения. Он сказал, что устает, так как надо следить за разговором. ГАМЛЕТЫ просто зависли от недоумения. Для них вписаться в разговор не составляет труда (с сильной бессознательной этикой отношений).

Интуиция проявилась в скорости реакции и в мечте о самом вкусном‑превкусном блюде, которым вдруг оказался шоколад. Сенсорики опять удивлялись.

Отметили:

1. Огромную скорость усвоения информации людьми этого типа (вплоть до ответов на еще не высказанные вопросы).

2. Видимость интроверсии из‑за сложностей в общении (значит, вопросы должны быть на панорамный обзор, а не на общительность).

Петя П. (тот же, но в другой группе). Сначала несколько сбивала с толку его постоянная смешливость. Но скорость ответов и отвращение к построению планов показали иррациональную интуицию. Опаздывает. Но если девушка уже ждала его 40 минут, то, стало быть, настолько хорошо относится, что можно подходить без опаски. Логика.

Экстраверсия проявилась в описании своей комнаты. «Существует некий план этого беспорядка, и я четко знаю, где данный журнал может быть, а где не может». Но долго искать журнал он, конечно же, не будет – что время терять?

Оля. Интуитивная логика была видна, скорее, по слабому проявлению сенсорики (трудно, например, одеться по погоде) и этики (непонятно, почему обиделась подружка – хорошо, что всегда объясняет).

Иррациональность – в отсутствии планов, в отрывистой речи, в пластике.

Экстраверсия была проявлена в описании Сингапура: «Это другой мир, там другие люди…», в манере искать потерянные вещи, всех при этом призывая к помощи, в нежелании оставаться одной хоть на несколько часов – «угнетает».

Конфликты с преподавателями, «если меня или родителей оскорбляют, то я могу ответить теми же словами», показывают проявление ролевой волевой сенсорики.

Владимир Владимирович. Доктор нетрадиционной медицины. Захват информации необыкновенно широкий, нигде не переходящий в конкретику. Еще в девятом классе начал ходить на курсы экстрасенсорики и телепатии. Потом стал врачом. И вот удачно совмещает. Ребята заслушались, настолько необычным и интересным было повествование. Черная интуиция иногда способна заворожить оригинальными подходами, неожиданными ракурсами уже известного.

Наташа. Иррациональность выявилась при обсуждении с Виталием (ЖУКОВ) способа выбора маршрута. «Обдумываю. В том смысле, что я представляю, куда я должна попасть».

Интуиция проявилась там же. Все представления – в общем, всё – в целом, а в итоге все сходится куда надо. Но вещи могут теряться или оказаться не там, где ожидала.

В логике просто невозможно было усомниться – все ответы были обоснованы и объяснены до полной ясности позиции. «Если на фирме принято увольнять людей, не справившихся с работой, я его, конечно, уволю. Но я бы не стала давать человеку задание, которое не соответствует его возможностям».

Экстраверсия была налицо и в обобщенных высказываниях, и в поведении.

Антон (ДОН КИХОТ) уже с первой фразы забеспокоился. Потом принял живое участие в беседе. Потом стал молча указывать на себя и веселиться – быстро отреагировал на родную речь. А сама Наташа спросила, не знали ли они ее тип заранее. Мы сказали, что это другие люди, другая группа. Она удивилась, но приняла к сведению. Для ДОН КИХОТА эта и предыдущая группы ничем не отличались друг от друга.

Характерные высказывания людей типа ДОН КИХОТ

Мне много пришлось учиться, я много читаю, но мне почему‑то кажется, что вся эта информация как‑то ложится в одном направлении, вся как‑то об одном…

*

Я всегда обдумываю маршрут. Ну, то есть я, конечно, представляю, куда я должна попасть…

*

Рассеянный человек регулярно теряет вещи, а я – периодически. Могу объяснить разницу.

*

Готовить или убираться? Лучше, наверное, готовить – больше дифирамбов можно услышать.

*

Я всегда стремлюсь к иррациональности. А принято считать, что надо ставить цель.

*

Есть такое понятие: мертвый сезон, стадион без футбола, ноябрьский пляж в Адлере… Я люблю пустой вагон. Я вижу следы того, что здесь происходило. Я вижу – здесь хлопушка, здесь был танец, здесь была несчастная любовь.

*

В детстве мне нравилось приходить в школу раньше всех. Я стояла одна в пустом коридоре и с каким‑то непонятным чувством восторга представляла себе, как через несколько мгновений здесь будет многолюдно и шумно.

Маленький ДОН КИХОТ

Пете 3 года:

– Мама, а что такое система?

Мама‑ДЖЕК подробно объясняет малышу:

– Это логическая цепь, где связаны все элементы. Вместе они образуют целое. По одному элементу можно сказать, что будут делать другие.

Уже в этом возрасте Петя был в состоянии выслушать такие объяснения.

*

Пете 6 лет:

– Я понял, что 2+2+2 – это все равно, что 3+3!

*

– Если посчитать щетинки на сапожной щетке вдоль и поперек – по количеству в ряду – и умножить, это будет столько же, как если их все пересчитать.

Интуитивно‑логический экстраверт

Петр

– Выучитесь или работаете?

– И то, и то. То есть скорее я работаю, нежели учусь.

– А где вы учитесь?

– МГУ. На филфаке.

– Раз вы работаете, значит, сессия у вас в последнюю очередь, да?

– Ну, как сказать… Я пока еще об этом не думал. То есть вот скоро будут экзамены, тогда и разберемся.

– А на каком вы курсе?

– На пятом. Но я не работал тогда так, как сейчас.

– И тогда вы, конечно, сидели все четыре дня перед экзаменом, учили материал…

– Никогда! Никогда в жизни!

(Хорошо выраженная иррациональность: нет четких планов распределения времени между работой и учебой, внимание переключается по ситуации.)

– А как же?

– Я вообще очень часто не готовился к экзаменам, сдавал их на пятерки.

– А как это?

– Ну, очень часто можно прийти – экзамен, допустим, сдавать вечером – а можно прийти с утра. Я же, как бы, могу там почитать перед экзаменом что‑то…

– Ну не всякий же раз бывает, что билет попадет именно тот, который вы успели прочитать утром?

– Нет, но мне всегда удавалось. Ни разу не было, чтобы мне… У меня только вот в прошлом семестре так получилось, что… я даже готовился, на самом деле… ну как‑то там вот не повезло мне. А так я всю жизнь сдавал экзамены… вот к первой сессии я очень сильно готовился, а потом перестал готовиться, потому что понял, что могу и так сдавать экзамены.

– Объясните тогда, что вам подсказывает, какой билет прочитать. Ведь вы же не всегда первый билет читаете – когда первый, когда двадцатый…

– Ну вот один раз… просто на первой сессии у меня такая дурацкая ситуация получилась… там был у нас экзамен по общей фонетике, который очень сложным оказался. Я написал… вот сорок билетов, написал сорок «бомб». А потом… потом… оказалось… ну, один билет я знал. И мне попался именно этот билет. И даже «бомбы» не понадобились.

(Интуиция возможностей как основа личности помогает почувствовать, где «повезет», и не совершать «лишних» усилий. Видно, что Петя научился ей доверять.)

– Вы, наверное, Петя, не билеты учите, а просто темы читаете, и вам попадается билет по какой‑то теме…

– Нет, просто если я понимаю, что я в эту тему как‑то въезжаю… но вот, например, по математике так не получается. По математике я прихожу, мне дают задачи… Да, у нас высшая математика, потому что лингвистика… ее у нас специфически преподают, и специфические экзамены… и, ну как бы, я решаю, сижу… Мы все вместе решаем эти задачи.

– А это преподаватель разрешает, или вы как‑то сами так?

– Ну, когда потихонечку, ну, а иногда у преподавателей слов не хватает нас как‑то пресечь – они с мехмата… Нет, они тоже, конечно, такие… приученные как‑то. Ну, в общем, про сессию… что мы там говорили‑то, а‑а, как я сессию сдаю?

(Иррациональное построение фраз (незаконченные отрывочные предложения) и перескакивание с одной темы разговора на другую. Потом трудно вспомнить, о чем шел разговор.)

– А что вы такое можете сдавать, чтобы не читать книжки?

– У меня французский и немецкий вот так в сессию всегда идут; французский я хорошо раньше начинал учить, потом забросил, потому что я все… как бы так вот стал учить, как я вам рассказал… Просто если у нас учиться и всем вот этим заниматься… Для меня, мне кажется, это бесполезно. Вот, допустим, мы едем летом в экспедицию, и то, что мы на своем опыте получаем, – это намного важнее, чем если бы я вот выучил все билеты и все экзамены и помнил до сих пор все билеты, которые я сдавал, например, во вторую сессию, по какой‑нибудь там… автоматической обработке естественного языка. А если я сам посидел, какую‑то программу написал, это совершенно другой опыт, чем выучить билеты.

(Фоновая логика действий не требует долгих объяснений. Она быстро на практике постигает особенности любого метода работы.)

– А вы и в экспедиции ездите? С какой целью?

– Изучать грамматику языка.

– А куда?

– Последняя экспедиция была… карачаево‑балкарский язык.

– А как вы туда ехали?

– От Нальчика… вверх, в горы, два часа на автобусе. Там большой… четыре тысячи человек аул, самый крайний в Балкарии. Оттуда дорога в Северную Осетию уже идет. На высоте полторы тысячи метров находится.

(Экстравертное описание места с привлечениемобъективных параметров.)

– И вы просто приехали в незнакомое место…

– Ну, как, люди же были… Нам для полевого изучения языка нужен информант. Человек, у которого родной язык – тот, который мы изучаем, и который может с нами изъясняться на том языке, который мы понимаем. У каждого есть своя тема. Допустим, есть люди, которые занимаются глаголами. Есть люди, которые занимаются существительными. И вот им нравится этим заниматься, и они много лет этим занимаются. Вот я, например, занимаюсь глаголом, морфологией глагола. У меня была тема «Семантика реципрока». Есть такие конструкции… вот в русском – конструкция «друг друга». Можно говорить о семантике этой конструкции. И вот в балкарском языке очень интересно оказалось… Но в принципе я ехал туда не этим заниматься, а так получилось, что этим занимался.

– Вам вообще интересно то, чем вы занимаетесь?

– Мне интересно… так получается, что когда я в экспедиции, мне очень интересно все это собирать, интересно общаться, и очень интересно думать о том, что получается, а когда я приезжаю в Москву, у меня столько всяких других дел, что мне уже какие‑то статьи писать…

– А вообще обобщать, анализировать, структурировать, писать, потом описывать это все…

– Когда начинаю писать, то уже интересно становится. А сесть и начать – это совершенно невозможно.

– Заканчивать неинтересно?

– Нет, заканчивать как раз интересно. Вот начинать невозможно. Невозможно сесть.

(Человек, у которого воля – всего лишь ролевая функция, не всегда способен взять себя в руки и заставить работать. Особенно когда никто за это не похвалит.)

– А если сел?

– А если сел, то могу, в принципе, за две ночи все из себя выдавить.

– А как вы считаете, что важнее – чтобы статья, которую вы написали, была интересной или чтобы она была логичной?

– Ну, вот люди, которые ходили на мои доклады, говорят, что это очень смешно. В смысле, что я очень смешно как‑то рассказываю. Но мне кажется, что чего‑то не хватает всегда. Что вроде все какое‑то стройное должно быть, и вот какие‑то… гармонии всего… Ну, это очень сложно объяснить… Я вот занимаюсь лингвистикой, и мне очень интересно собирать материал, но я ни разу не добился того, чего мне хочется. Чтобы какое‑то было соответствие, однозначное соответствие того, что я собрал, допустим, какому‑то универсальному правилу, универсальной иерархии. Вот такого у меня нет.

– То есть, когда вы собираете глаголы какого‑то языка, они должны быть в гармонии с чем – с глаголами русского языка?

– Нет. Ну, я вам тогда расскажу, что для меня гармония. Гармония в языке, в частном случае. Я занимаюсь такой вещью, как деривационные аспектуальные категории. Объясняю, что это такое. Деривация – это когда одно…

Есть словоизменение, а есть словообразование. И словоизменение – это если есть у нас словоформа, например, Вася, и мы ее изменяем – Васю, Васей. Есть словообразование, когда мы от слова Вася образуем новое слово Васечка, Васин, Васек и так далее.

С глаголами то же самое. Есть словоизменение и словообразование. То есть мы можем взять глагол «глядеть» и сказать – я гляжу, он глядит – и это будет словоизменение. А словообразование – это я возьму глагол «глядеть» и сделаю из него слово «поглядывать». Это, как вы понимаете, другое.

И еще есть у нас такая вещь, как вид. В русском языке вид – это нетипично. То, что называют видом в русском языке, так называемый славянский вид – совершенный/несовершенный. Вообще вот если точнее… допустим, проформа несовершенного вида – это абстрактное понятие. Про глаголы говорят, что они несовершенного вида, только потому, что у них есть какая‑то форма. А вообще нет никакого понятия, допустим, несовершенного вида, как…

Я вот так рассказываю, а на самом деле меня лингвистика очень мало интересует, я уже полгода ею не занимался, просто вот раз об этом речь зашла… Значит… вообще вид, допустим, если взять английский язык, там то, что называют время, вот это вот tense, как говорят, вид и время выражаются в одной форме. В общем, вид как более широкое понятие, это, допустим, перфект, имперфект, продолженный вид, более широкое понятие, чем в русском языке. Просто я объясняю.

И, значит, есть… такой мы нашли вид в тюркских языках, про него где‑то там упоминалось в разных грамматиках, такой вид как бы, я его назвал «дефектов». То есть прибавляется суффикс к глаголу. Берется, допустим, чувашский глагол, и к нему прибавляется суффикс «калла». И с этим суффиксом глагол может значить, что какой‑то субъект делает действие, которое обозначено в глагольной основе, редко, либо он делает это плохо, либо он это делает нехотя, либо он изображает, только делает вид, что он это делает. И, прибавляясь к определенному глаголу, он может выражать некоторые из этих значений. То есть с некоторым глаголом он обозначает «иногда» и «плохо». С некоторым глаголом «иногда» и «недолго», и так далее. Что для меня стройно – если бы я мог взять глагол, взять его лексическое значение и по нему предсказать, с какими значениями суффикса «калла» он может сочетаться. Вот, но я этого не сделал. Это сделал мой научный руководитель Сергей Георгиевич Татевосов, который там иерархию какую‑то построил, но меня она не убеждает почему‑то. Потому что я вижу исключения. Вот говорят, что исключения подтверждают правила. Я считаю, что исключения правила опровергают, и никаких исключений не должно быть.

(Экстравертная интуиция настроена на решение уникальных и объемных задач. Универсальная гармония всех языков – как раз подходящая тема.)

– Вообще, или только в языке?

– Ну, если правило есть и есть исключения, значит, какое это правило?

– Ну, это же в арифметике, а язык растет себе как чертополох под забором, там же это не так стройно.

– Да, не так стройно, но все объясняется. Все можно объяснить. Вот я, допустим, детям четыре года преподавал русский язык в школе. Есть такие вещи в русском языке – берешь, открываешь учебник, и там написано: это исключение! Я любое исключение могу объяснить из исторической фонетики, исторической морфологии…

(Творческая формальная логика позволяет усмотреть причинно‑следственные связи между очень отдаленными явлениями.)

– А какого возраста дети?

– У меня сначала был седьмой, десятый и одиннадцатый класс. Десятый и одиннадцатый – было идеально совершенно.

– А школа обычная?

– Нет, школа была такая… смешная, там в одиннадцатом классе было шесть человек. Я лежал в гамаке, диктовал им диктант…

– А что за школа‑то такая?

– Смешная школа, она как бы, по всем предметам такая продвинутая. Я там сам учился, а потом меня взяли туда русский язык преподавать, потому что моя преподавательница в декрет ушла, потом за границу уехала. Сейчас она вернулась.

В общем, я четыре года там преподавал. Сначала потому что просто некому было преподавать, а потом меня оставили, потому что там собирают всяких людей таких… У нас, например, в школе нет ни одного человека с педагогическим образованием. Там, допустим, двадцать человек преподавателей, из них пятнадцать мужчин. Там с седьмого класса школа. Просто отбирают очень сильно, конкурс довольно большой.

– Лицей?

– Нет, не лицей… ну, лицей. Ну, вот мне достались в прошлом году переростки, то есть из седьмого в седьмой поступали дети, совершенно с катушек съехавшие. Ну, как‑то мне с ними было сложно, и не только мне. Я как‑то очень так лояльно отношусь, мне бы с ними пива попить, а не русский… В этом году почему‑то их заставили называть меня на «вы», по имени‑отчеству… Ну, так как‑то решили, что… пора уже… но как‑то… наоборот, все хуже получается.

– А как у вас с ними общаться получается?

– Они… кто‑нибудь пошутит какую‑то шуточку дурацкую, мне, по идее, надо сказать: «Вася, веди себя спокойно» – а мне тоже смешно, я тоже с ними смеюсь. Ну, дисциплина была, но, в основном, только если попросить, например… директора нашей школы посидеть на уроке, чтобы они себя потише вели. Но детям вроде нравилось у меня учиться – мне так казалось.

(Этика отношений – болевая точка. Трудно оценить отношение окружающих к себе и еще труднее его регулировать.)

– То есть эти двадцать восемь орфограмм русского языка вам удавалось в них вколотить?

– Ну, кому как. Некоторым приходилось по пять, десять раз объяснять одно и то же.

– Вы прямо одно и то же им объясняете?

– Ну, я пытаюсь им аргументировано объяснять. Мне почему еще сложно преподавать в школе – я понимаю, что вот школьная программа, она как‑то обманывает детей, она как‑то вот недоговаривает очень много. Я должен говорить… мне иногда просто приходится говорить неправильные вещи. В нашей школе преподают почти по университетской программе – тот же русский язык. Но все равно некоторые вещи… я чувствую… вот, я могу объяснить, но я знаю, что для этого им нужно прочитать, скажем, курс древнерусского языка.

– Но, может быть, нужно где‑то остановиться?

– Но они же спрашивают – почему?

– Ну, вот приходит трехлетний ребенок к маме и спрашивает: «А откуда я взялся?»

– Надо рассказать!

– Мама говорит: из роддома. Ну и ладно. Он же еще многого не понимает!

– Ну не могу же я недоговаривать! Я ведь должен их чему‑то научить? Они меня спрашивают: почему, ну мне надо им объяснить правило, ну мне сейчас сложно привести пример! Некоторым и правда было интересно.

(Интуиция возможностей – основа личности – обеспечивает целостное видение языка в его развитии и взаимодействии с другими языками. Трудно ограничиться одним фрагментом, все время хочется расширять его рамки до целого.)

– Петя, вот развлекаться у вас времени совсем нет – учитесь, работаете. А какая‑нибудь компания своя есть?

– Постоянно.

– А по вечерам, в будний день, вы готовы куда‑нибудь сорваться?

– Ну, вечером‑то я срываюсь с работы! А из дома мне бывает сложно уйти, а бывает, очень хочется уйти куда‑нибудь.

– Одному или с компанией?

– Одному иногда хочется, хочется совершить какой‑нибудь поступок. Не, один раз я очень классно по Москве целую ночь гулял. Плеер слушал, пиво пил. Вот, но так редко бывает. Мне еще снятся сны – рассказать вам? Вот, бывает, что я чего‑то не знаю, но, например, мне хочется узнать. Или мне люди чего‑то не говорят; я могу во сне увидеть то, что от меня скрывают, то, чего я никак не мог узнать. То есть я вижу что‑то во сне и думаю: «Вот, наверное, так». А потом, бывает, через полгода оказывается, что так оно и было. Но это обычно что‑то неприятное для меня.

– А если раздается звонок телефона, вы можете себе представить, кто вам звонит?

– Ну, я почти всегда узнаю.

– А бывает, что вы подумали о ком‑то, и тут же он где‑то в пределах минуты звонит?

– У меня часто бывает, на работе я с кем‑то говорю… Бывает, только начинаю о каком‑то человеке говорить, а он подходит, сзади по плечу хлопает. В последнее время такое очень часто.

(Сильная интуиция позволяет получать информацию буквально «из воздуха». Важно уметь пользоваться, доверять своим «прозрениям».)

– А вы где работаете?

– В Международном общественном комитете России в объединенной Европе. Я директор по связям с общественностью.

– И как, вам нравится?

– Ну, вообще довольно тяжело, потому что мне, например, очень сложно позвонить незнакомому человеку. Я могу час сидеть и думать – вот, мне надо позвонить этому человеку. Мне так стремно! А потом звоню и совершенно нормально с ним разговариваю.

(Болевая точка – этика отношений: трудно прогнозировать, как будет протекать разговор с незнакомым человеком. Опасение негативных сюжетов тормозит действие.)

Любопытные моменты из других интервью людей этого типа

Петя П. Быстро проявилась иррациональность. Он не строит планы, не имеет мечты (хотя быстрый ответ на этот вопрос может показаться рациональным). Разница в том, что у рационала нет мечты потому, что предыдущая осуществилась, а новая еще не принята, а у иррационала потому, что она ему не нужна.

Логика была видна в стремлении все объяснить до конца. А слабая этика проявилась в ответе на вопрос о том, устает ли он от общения. Он сказал, что устает, так как надо следить за разговором. ГАМЛЕТЫ просто зависли от недоумения. Для них вписаться в разговор не составляет труда (с сильной бессознательной этикой отношений).

Интуиция проявилась в скорости реакции и в мечте о самом вкусном‑превкусном блюде, которым вдруг оказался шоколад. Сенсорики опять удивлялись.

Отметили:

1. Огромную скорость усвоения информации людьми этого типа (вплоть до ответов на еще не высказанные вопросы).

2. Видимость интроверсии из‑за сложностей в общении (значит, вопросы должны быть на панорамный обзор, а не на общительность).

Петя П. (тот же, но в другой группе). Сначала несколько сбивала с толку его постоянная смешливость. Но скорость ответов и отвращение к построению планов показали иррациональную интуицию. Опаздывает. Но если девушка уже ждала его 40 минут, то, стало быть, настолько хорошо относится, что можно подходить без опаски. Логика.

Экстраверсия проявилась в описании своей комнаты. «Существует некий план этого беспорядка, и я четко знаю, где данный журнал может быть, а где не может». Но долго искать журнал он, конечно же, не будет – что время терять?

Оля. Интуитивная логика была видна, скорее, по слабому проявлению сенсорики (трудно, например, одеться по погоде) и этики (непонятно, почему обиделась подружка – хорошо, что всегда объясняет).

Иррациональность – в отсутствии планов, в отрывистой речи, в пластике.

Экстраверсия была проявлена в описании Сингапура: «Это другой мир, там другие люди…», в манере искать потерянные вещи, всех при этом призывая к помощи, в нежелании оставаться одной хоть на несколько часов – «угнетает».

Конфликты с преподавателями, «если меня или родителей оскорбляют, то я могу ответить теми же словами», показывают проявление ролевой волевой сенсорики.

Владимир Владимирович. Доктор нетрадиционной медицины. Захват информации необыкновенно широкий, нигде не переходящий в конкретику. Еще в девятом классе начал ходить на курсы экстрасенсорики и телепатии. Потом стал врачом. И вот удачно совмещает. Ребята заслушались, настолько необычным и интересным было повествование. Черная интуиция иногда способна заворожить оригинальными подходами, неожиданными ракурсами уже известного.

Наташа. Иррациональность выявилась при обсуждении с Виталием (ЖУКОВ) способа выбора маршрута. «Обдумываю. В том смысле, что я представляю, куда я должна попасть».

Интуиция проявилась там же. Все представления – в общем, всё – в целом, а в итоге все сходится куда надо. Но вещи могут теряться или оказаться не там, где ожидала.

В логике просто невозможно было усомниться – все ответы были обоснованы и объяснены до полной ясности позиции. «Если на фирме принято увольнять людей, не справившихся с работой, я его, конечно, уволю. Но я бы не стала давать человеку задание, которое не соответствует его возможностям».

Экстраверсия была налицо и в обобщенных высказываниях, и в поведении.

Антон (ДОН КИХОТ) уже с первой фразы забеспокоился. Потом принял живое участие в беседе. Потом стал молча указывать на себя и веселиться – быстро отреагировал на родную речь. А сама Наташа спросила, не знали ли они ее тип заранее. Мы сказали, что это другие люди, другая группа. Она удивилась, но приняла к сведению. Для ДОН КИХОТА эта и предыдущая группы ничем не отличались друг от друга.

Характерные высказывания людей типа ДОН КИХОТ

Мне много пришлось учиться, я много читаю, но мне почему‑то кажется, что вся эта информация как‑то ложится в одном направлении, вся как‑то об одном…

*

Я всегда обдумываю маршрут. Ну, то есть я, конечно, представляю, куда я должна попасть…

*

Рассеянный человек регулярно теряет вещи, а я – периодически. Могу объяснить разницу.

*

Готовить или убираться? Лучше, наверное, готовить – больше дифирамбов можно услышать.

*

Я всегда стремлюсь к иррациональности. А принято считать, что надо ставить цель.

*

Есть такое понятие: мертвый сезон, стадион без футбола, ноябрьский пляж в Адлере… Я люблю пустой вагон. Я вижу следы того, что здесь происходило. Я вижу – здесь хлопушка, здесь был танец, здесь была несчастная любовь.

*

В детстве мне нравилось приходить в школу раньше всех. Я стояла одна в пустом коридоре и с каким‑то непонятным чувством восторга представляла себе, как через несколько мгновений здесь будет многолюдно и шумно.

Маленький ДОН КИХОТ

Пете 3 года:

– Мама, а что такое система?

Мама‑ДЖЕК подробно объясняет малышу:

– Это логическая цепь, где связаны все элементы. Вместе они образуют целое. По одному элементу можно сказать, что будут делать другие.

Уже в этом возрасте Петя был в состоянии выслушать такие объяснения.

*

Пете 6 лет:

– Я понял, что 2+2+2 – это все равно, что 3+3!

*

– Если посчитать щетинки на сапожной щетке вдоль и поперек – по количеству в ряду – и умножить, это будет столько же, как если их все пересчитать.