17

одолевая, творит сама свое поражение, и рок увлечет ее в пропасть. Победил тот, кто своим деянием явил силу духа и воли; кто показал, что умеет любить нечто больше жизни и больше себя; кто показал, что страх не влечет его к покорности; кто своим деянием проявил и пробудил в ду­шах непоколебимую волю к грядущей победе. <...> Ваш подвиг — не дело единого дня; ваша победа не преходяща; ваша смерть дала вам бессмертие. Пока Россия будет жить, вас будут помнить и вами будут гордиться. Мы скажем о вас нашим детям и внукам; и они услы­шат ваш голос и поймут ваше деяние. Они поймут, что вы жили любовью к тому, что воистину стоит любить; они поймут, что вы умерли за то, за что воистину стоило умереть. Они будут учиться у вас этой любви и этой смерти.

Вы победили, друзья и братья. И на вашей победе мы возродим Россию»91.

«Оставаясь в Москве,— писал позже генерал А. фон Лампе,— Иван Александрович Ильин тотчас же установил связь с генералом Алексеевым (организатором белого движения на Юге России.— Ю. Л.) и беззаветно отдался делу Белых»92. В 1918 году его трижды подвер­гали аресту (15 апреля — за ордером № 682, 11 августа — за ордером № 15936, 3 ноября— за ордером № 9356) и содержали в застенках ВЧК в общей сложности около двух месяцев. Он проходил по делу № 93 американского гражданина Бари В. А., штабс-капитана Кривошеи-на В. В., Халафова К. М., приват-доцента Ильина И. А. и др., обвиняв­шихся в принадлежности к контрреволюционной организации, именуе­мой «Добровольческая армия». Ильин, в частности, обвинялся в том, что вступил в московскую организацию «Добровольческой армии», заве­довал ее Петроградским отделением и снабжал таковое деньгами, полу­ченными от Бари. Его дважды судили (30 ноября на заседании прези­диума коллегии отдела по борьбе с контрреволюцией и 28 декабря в Московском революционном трибунале) и оба раза он был оправдан за недоказанностью обвинения. И все-таки тот год, по мнению Ильина, был относительно спокойным: «Коммунисты,— вспоминает он,— не сразу принялись за нас: целый год им было не до университета. Было только две попытки «заманить», две ставки на продажность. Одна — в «Общест­ве младших преподавателей», где небольшая группа большевиков, человека три, буйно требовала «классовой» борьбы с профессорами и «демократической реформы» университета, суля от имени власти позорные прибавки к жалованью; буйство встретило должный отпор. Другая — в совете профессоров: коммунисты хотели «признания» и «сотрудничества» и предлагали «новые ставки» (инфляция была в пол­ном ходу). Помню негодующие, презрительные речи профессоров: «Будем голодать,— говорил один, ныне покойный,— но не примем ту-

одолевая, творит сама свое поражение, и рок увлечет ее в пропасть. Победил тот, кто своим деянием явил силу духа и воли; кто показал, что умеет любить нечто больше жизни и больше себя; кто показал, что страх не влечет его к покорности; кто своим деянием проявил и пробудил в ду­шах непоколебимую волю к грядущей победе. <...> Ваш подвиг — не дело единого дня; ваша победа не преходяща; ваша смерть дала вам бессмертие. Пока Россия будет жить, вас будут помнить и вами будут гордиться. Мы скажем о вас нашим детям и внукам; и они услы­шат ваш голос и поймут ваше деяние. Они поймут, что вы жили любовью к тому, что воистину стоит любить; они поймут, что вы умерли за то, за что воистину стоило умереть. Они будут учиться у вас этой любви и этой смерти.

Вы победили, друзья и братья. И на вашей победе мы возродим Россию»91.

«Оставаясь в Москве,— писал позже генерал А. фон Лампе,— Иван Александрович Ильин тотчас же установил связь с генералом Алексеевым (организатором белого движения на Юге России.— Ю. Л.) и беззаветно отдался делу Белых»92. В 1918 году его трижды подвер­гали аресту (15 апреля — за ордером № 682, 11 августа — за ордером № 15936, 3 ноября— за ордером № 9356) и содержали в застенках ВЧК в общей сложности около двух месяцев. Он проходил по делу № 93 американского гражданина Бари В. А., штабс-капитана Кривошеи-на В. В., Халафова К. М., приват-доцента Ильина И. А. и др., обвиняв­шихся в принадлежности к контрреволюционной организации, именуе­мой «Добровольческая армия». Ильин, в частности, обвинялся в том, что вступил в московскую организацию «Добровольческой армии», заве­довал ее Петроградским отделением и снабжал таковое деньгами, полу­ченными от Бари. Его дважды судили (30 ноября на заседании прези­диума коллегии отдела по борьбе с контрреволюцией и 28 декабря в Московском революционном трибунале) и оба раза он был оправдан за недоказанностью обвинения. И все-таки тот год, по мнению Ильина, был относительно спокойным: «Коммунисты,— вспоминает он,— не сразу принялись за нас: целый год им было не до университета. Было только две попытки «заманить», две ставки на продажность. Одна — в «Общест­ве младших преподавателей», где небольшая группа большевиков, человека три, буйно требовала «классовой» борьбы с профессорами и «демократической реформы» университета, суля от имени власти позорные прибавки к жалованью; буйство встретило должный отпор. Другая — в совете профессоров: коммунисты хотели «признания» и «сотрудничества» и предлагали «новые ставки» (инфляция была в пол­ном ходу). Помню негодующие, презрительные речи профессоров: «Будем голодать,— говорил один, ныне покойный,— но не примем ту-