32

на русского! Страшно был удивлен, когда услышал, что мы из России и как только заговорил, (неразб.) Один вопрос полетел за другим, и снова казалось мне, как тогда на (неразб.), что всегда знали друг друга. Денег этих стоила его лекция, даже больших, это почувствовали и швейцарцы. Я пошла с отцом провожать его на вокзал, и тут мы поближе познако­мились друг с другом. Он разъезжает по всей Швейцарии, но каждый раз должен запрашивать РгетйепроНге!, причем каждый раз ему ста­вится в обязанность не касаться политики. Он у них, очевидно, хорошо приписан, т. к. всегда получает разрешение. Он очень рад, что может от вас получать книги, и когда я ему сказала, какая огромная у Ник. Ал. библиотека, то хотел обязательно заехать, если будет поближе к вашим краям. Говорит очень хорошо по-немецки, только по букве п можно узнать, что он русский. Спросил меня, не очень ли ты строгая? Я удиви­лась его вопросу и сказала, что Ты добрый и милый человек. Не знаю, почему он это спросил. <...> Очень красивую характеристику он дал русской женщине и няне, первое, может быть, в назидание швейцарцам. Снова я была в России, все кругом куда-то провалилось. Очень бы хоте­лось послушать его о Толстом. Здешним, кажется, так понравился, что хотят пригласить его еще раз. Успокоилась я немного, когда сегодня утром написала ему письмо. Обещался в следующий раз зайти к нам. Ленин его спас от казни и велел убраться из России, в Германии должен был читать какие-то лекции по указу немцев и в 38 году перебрался сюда. Правда, нужно много храбрости, силы воли, чтоб в его годах принимать­ся снова и снова устраивать свою жизнь. У него три книги, написанные на немецком языке. Внешность — настоящий русский барин!»127

Вершиной философско-художественной прозы Ильина является трехтомная серия книг, связанных единым внутренним содержанием и замыслом, на немецком языке: 1. «Я всматриваюсь в жизнь. Книга раздумий»; 2. «Замирающее сердце. Книга тихих созерцаний»; 3. «Взгляд вдаль. Книга размышлений и упований».

«Эти три книги,— писал его ученик Р. М. Зиле,— представляют собою совершенно своеобразное литературное творчество: это как бы сборники не то философских эскизов, не то художественных медитаций, не то просветительно-углубленных наблюдений на самые разнообразные темы, проникнуты одним единым творческим писательским актом — ВО ВСЕМ ВИДЕТЬ И ПОКАЗАТЬ «БОЖИЙ ЛУЧ»1т.

Н. П. Полторацкий относил философские опыты Ильина к акту духовно-сердечной повседневности, к акту миросозерцания и к акту нового культурного творчества.

Не  совсем   адекватное,   или  совсем   неадекватное,   название дает

на русского! Страшно был удивлен, когда услышал, что мы из России и как только заговорил, (неразб.) Один вопрос полетел за другим, и снова казалось мне, как тогда на (неразб.), что всегда знали друг друга. Денег этих стоила его лекция, даже больших, это почувствовали и швейцарцы. Я пошла с отцом провожать его на вокзал, и тут мы поближе познако­мились друг с другом. Он разъезжает по всей Швейцарии, но каждый раз должен запрашивать РгетйепроНге!, причем каждый раз ему ста­вится в обязанность не касаться политики. Он у них, очевидно, хорошо приписан, т. к. всегда получает разрешение. Он очень рад, что может от вас получать книги, и когда я ему сказала, какая огромная у Ник. Ал. библиотека, то хотел обязательно заехать, если будет поближе к вашим краям. Говорит очень хорошо по-немецки, только по букве п можно узнать, что он русский. Спросил меня, не очень ли ты строгая? Я удиви­лась его вопросу и сказала, что Ты добрый и милый человек. Не знаю, почему он это спросил. <...> Очень красивую характеристику он дал русской женщине и няне, первое, может быть, в назидание швейцарцам. Снова я была в России, все кругом куда-то провалилось. Очень бы хоте­лось послушать его о Толстом. Здешним, кажется, так понравился, что хотят пригласить его еще раз. Успокоилась я немного, когда сегодня утром написала ему письмо. Обещался в следующий раз зайти к нам. Ленин его спас от казни и велел убраться из России, в Германии должен был читать какие-то лекции по указу немцев и в 38 году перебрался сюда. Правда, нужно много храбрости, силы воли, чтоб в его годах принимать­ся снова и снова устраивать свою жизнь. У него три книги, написанные на немецком языке. Внешность — настоящий русский барин!»127

Вершиной философско-художественной прозы Ильина является трехтомная серия книг, связанных единым внутренним содержанием и замыслом, на немецком языке: 1. «Я всматриваюсь в жизнь. Книга раздумий»; 2. «Замирающее сердце. Книга тихих созерцаний»; 3. «Взгляд вдаль. Книга размышлений и упований».

«Эти три книги,— писал его ученик Р. М. Зиле,— представляют собою совершенно своеобразное литературное творчество: это как бы сборники не то философских эскизов, не то художественных медитаций, не то просветительно-углубленных наблюдений на самые разнообразные темы, проникнуты одним единым творческим писательским актом — ВО ВСЕМ ВИДЕТЬ И ПОКАЗАТЬ «БОЖИЙ ЛУЧ»1т.

Н. П. Полторацкий относил философские опыты Ильина к акту духовно-сердечной повседневности, к акту миросозерцания и к акту нового культурного творчества.

Не  совсем   адекватное,   или  совсем   неадекватное,   название дает