3.1. Небо-дао-мудрость. Даосское знание, равное незнанию

Чтобы понять учение древних китайских философов, в том числе и Конфуция, надо войти в иную, неевропейскую культуру с ее своеобразным мировоззрением и собственной системой ценностей. В Китае, например, нет и не было представления о боге-творце, создающем мир, о боге как личности, «отце», к которому можно обращаться «отче наш, который на небе…». Вместо этого в Китае с древних времен сложился культ Неба, который просуществовал почти до нашего времени. В китайской традиции не было развитых представлений о загробном мире, о бессмертии души, внимание, как правило, было сосредоточено на земных делах, жизненных проблемах, управлении обществом и государством. Поэтому китайскую культуру часто называют «рационалистической». Мир в ней рассматривается как естественный процесс «самоизменений». Но парадокс в том, что эта «рационалистическая» культура не создала науки и технической цивилизации.

Причина этого, видимо, также и в особенностях мировоззрения, в тех представлениях о мире и человеке, которые были созданы философской мыслью в Китае. Поскольку духовная культура Китая нам все еще по большей части не знакома, попытаемся раскрыть основные особенности традиционного китайского мировоззрения.

Философская мысль в Китае формировалась примерно в тот же исторический период, что и в Греции. VIII – VI века до н.э. можно считать периодом предфилософии, когда совершался переход от мифологических представлений о мире к философии. Представления древних китайцев о мире, обществе и человеке изложены в исторических памятниках «И-цзин» («Книга перемен») и «Ши-цзин» («Книга песен»). В этих книгах – истоки позднейших философских учений о «первостихиях» мира, о силах «инь» и «ян», о Небе и Дао.

Небо (тянь) становится в Китае верховным божеством. Культ Неба постепенно сливается с культом верховного предка Шан-Ди. Представление о Небе включало в себя представление:

о верховном владыке;

судьбе;

первопричине и первооснове всего;

природе, окружающем мире в целом.

Отсюда термин «Поднебесная» (тянься), обозначающий страну, государство Китай. В книге «Ши-цзин» говорится, что Небо осуществляет наблюдение за народом, ведает справедливостью, посылает устойчивые или неустойчивые урожаи. Без Неба погибнет народ. От милости Неба зависит его судьба. Примерно в Х веке до н.э. в период Чжоу формируется идея о мандате Неба (тянь-мин), согласно которой Небо вручает мандат на управление Поднебесной добродетельному правителю и может лишить его мандата, права на власть, если он не сумеет создать порядок в Поднебесной. Именно особое качество «дэ», которое переводится как «благо», «одаренность», «добродетель», делает правителя способным управлять. Эта особая сила, даруемая правителю Небом, как бы частица силы самого Неба.

Небо выступало также в качестве «образца»: «Тело и правила жизни всем людям дает», - говорится в древней «Книге песен» («Ши-цзин»). Эта идея развивается во многих философских учениях. Мо-цзы, младший современник Конфуция, утверждал: «При выполнении дел в Поднебесной нельзя обойтись без подражания образцу… Нет ничего более подходящего, чем принять за образец Небо. Действия Неба обширны и бескорыстны. Оно щедро и не кичится своими достоинствами, его слияние длительно и неослабевающе»(73,1,.с.178-179).

Образ Неба в философских учениях древнего Китая подвергается значительному изменению по сравнению с теми представлениями, которые выражены в «Книге песен». Если в философских учениях Небо облагорожено, представлено как благо, то в более ранней «Книге песен» говорится о жестокости Неба, посылающего несчастия без разбора на виновных и невиновных: «Велик ты, Неба высший свод! Но ты не милостив и шлешь и смерть и глад на наш народ, везде в стране чинишь грабеж!» (73,1,с.85). Тем самым мир, в котором живет индивид, приобретает черты абсурдности, неразумности. Он непонятен человеку, поскольку «Высшего Неба деяния неведомы нам».Ощущение несправедливости судьбы, когда невиновные страдают, а высшая реальность молчит или, наоборот, заставляет человека страдать, проявляется во многих литературных памятниках этого периода, созданных в различных регионах мира: в Древней Греции, на Ближнем Востоке, в Египте, в Китае. Это признак разрушения традиции и становления «свободного» индивида, о чем уже было сказано. Философия изменяет образ мира, делает мир разумным и упорядоченным. Он предстает затем в качестве «образца» порядка и разумности для человека: в качестве Неба (в китайской философии), божественного космоса (в древнегреческой философии).

Таким образом, в древней китайской культуре высшая реальность, направляющая все изменения в мире – это Небо как первопредок, божество, судьба, первоначало, вся природа в целом. Небо - не просто природа в нашем понимании, а «Верховный предок», божество. Предки, согласно мифологическому сознанию, выступают как создатели порядка, установившие обычаи, ритуалы. Поэтому Небо, как «Верховный предок» - источник порядка в мире. Оно не обладает собственной волей и не правит подобно христианскому богу, который может по желанию остановить солнце или еще как-нибудь проявить свою волю. Небо и мир – одно целое, как были единым целым  в мифе предки, живущие сородичи и весь окружающий мир. «Верховный предок» устанавливает обычаи и ритуалы, Путь (Дао), которому все в мире следует. Следование Пути и есть порядок, потеря Пути – беспутство, смута, беспорядок.

Второе важнейшее понятие древнекитайской мысли – Дао, которое чаще всего переводится как «Путь». Ему дают различные характеристики: бесформенное, не имеющее четких границ, творящее все вещи, но вещью не являющееся, то, что все обнимает, все покрывает и поддерживает, все пронизывает и т.д. Дао – упорядочивающая сила, изначальный порядок, свойственный всему в мире: есть Дао земли и Неба, и есть человеческое Дао. Небу и Дао, как правило, приписывают одни и те же свойства, т.е. мир как целое и сила, им управляющая, еще слабо различаются, они почти тождественны.

Рассмотрим представление о мире и человеке, характерное для всей древнекитайской культуры.

Мир как целое

Учение о Дао – даосизм, создавалось старшим современником Конфуция Лао Цзы (VI век до н.э.), которому приписывается авторство трактата «Дао-дэ цзин». Все китайские мудрецы были приверженцами учения о Дао. Это основа китайского миропонимания, представления о мире и месте в нем человека, воплощение древней китайской мудрости.

Становление мира в даосизме описывается как его рождение из первоначального хаоса.  «В то время когда небо и земля еще не обрели формы, все было парение и брожение, струилось и текло. Назову это - Великий Свет. Дао возникло в пустоте и туманности. Пустота и туманность породили пространство и время. Пространство и время породили эфир (ци). Эфир разделился: чистый и светлый взметнулся вверх и образовал небо, тяжелый и мутный сгустился и образовал землю. Соединившись в одно частицы цзин неба и земли образовали инь и ян. Их концентрированные частицы образовали четыре времени года. Рассеянные частицы цзин четырех времен года образовали тьму вещей»(175,с.35). Далее идет образование огня и солнца, воды и луны, затем звезд и созвездий. Это один из вариантов происхождения бытия.

Возникновение мира описывается, тем самым, как переход небытия в бытие, бесформенного – во множество форм. Но этот процесс никогда не заканчивается, а превращается в постоянный кругооборот, движение из небытия в бытие и обратно, где «начало и конец не имеют грани», «начало и конец подобны кольцу». Небытие не просто отсутствие всего. Оно выступает как Великое Единое, источник всякой формы и определенности.

Какую же роль играет в мире Дао? Дао выступает как порождающее начало, «рождает тьму вещей», «делает вещи вещами». «Дао… одно устанавливается и тьма вещей родится». Дао выражает активность бытия, его динамику. «Дао покрывает небо, поддерживает землю, развертывает четыре стороны света… сообщается с бесформенным, бежит источником, бьет ключом. Пустое, постепенно наполняется. Клокочет и бурлит. Встанет между небом и землей и наполнит все пространство. Раздает и не иссякает. Нет для него ни утра ни вечера. Растянутое - покрывает шесть сторон, свернутое – не заполнит и ладони. Сжатое - способно расправляться, темное – способно быть светлым, слабое – способно быть сильным, мягкое – способно быть твердым. Горы благодаря ему высоки, пучины благодаря ему глубоки, звери благодаря ему бегают, птицы благодаря ему летают, солнце и луна благодаря ему светят, звездный хоровод благодаря ему движется».(175,с.44)

Дао, таким образом, - это источник изменения, движения, потенция, которая все в себе содержит, рождает тьму вещей.

Мир в целом – это «естественная самопроизвольность», ритм жизни, смена сезонов, рождение и смерть, возникновение и уничтожение, процесс изменения, превращения Единого, причем все происходит естественно, «само собой». Здесь нет разделения на то, что изменяется (материальное начало) и что изменяет, движет (разумное начало). Такое разделение только намечается, поскольку Дао–Путь не отделен от мира, а содержится в нем и содержит мир в себе. Древнекитайской культуре чуждо свойственное европейской культуре противопоставление активного разумного начала и пассивной материи, бессмертной души и смертного тела, выраженное в учениях Сократа, Платона, Аристотеля.

В китайской культуре мир – единое целое, постоянный переход небытия в бытие и обратно, возникновение форм и исчезновение, в котором «тьма превращений, сотни изменений вольно текут, ни на чем не задерживаясь». Это «вольное», «самопроизвольное» течение, изменение в мире не подчинено отделенному от мира разуму. Оно подчиняется Дао. Но Дао не разум, как мысль, размышление, слово-логос, а Путь, судьба, внутренняя потенция, свойственная всем вещам и неотделимая от них.

Мудрость

Даосский мудрец «странствует сердцем у начала вещей», он проникает в «Небесную глубину», чтобы прозреть «смутные», «утонченные», «сокровенные» семена-истоки всех вещей, всех превращений бытия. У истоков всего он находит первозданный хаос «небесной пустоты», незыблемый покой. Этот первозданный хаос Великой Пустоты связан с бытием вещей как «корень» и «ветви». Они, в сущности, едины, т.е. жизнь в своем пределе, в свободном проявлении представляет собой бесконечное богатство разнообразия, неисчерпаемость превращений Единого, Великой Пустоты. Мудрость в том, чтобы ощутить свою незначительность и ничтожность, а также незначительность и ничтожность всякой отдельной вещи перед Единым движением мира. В то же время причастность к этому Единому дает подлинное освобождение, возвращение к своей изначальной природе и объединение с той главной силой, Дао, которая направляет поток становления. Мудрость восстанавливает присущую человеку от природы гармонию внешнего и внутреннего, которая нарушается, если человек следует только своим чувствам. Чувства не дают истинного представления о мире. Мир, воспринимаемый чувствами, представляется множеством форм, изменчивым, непрочным. Перед внутренним взором мудреца мир предстает как единый, целостный, покоящийся на прочной основе. Мудрость в том, чтобы постигнуть те силы, которые направляют поток становления и следовать им.

Мудрец – это «проникший в Дао», «овладевший Дао», «достигший высшего Дао», он причастен к миру вечного, тому, что неподвержено изменениям и концентрируется в пустоте, в ничто. Мудрость – стремление «вернуть свою природу к изначалу и странствовать сердцем в пустоте». Мудрец «всматривается в темный мрак, вслушивается в беззвучное». Он «упорядочивает свое внутреннее, и не знает, что такое внешнее… Воплотив корень, обняв разум, странствует в пространстве между небом и землей. Свободный бродит за пределами пыльного мира. Поэтому жизнь и смерть для него одинаково велики и не производят в нем изменений. Хотя и покрывается небом и кормится землей, но не зависим от них. Его способность к постижению не имеет изъяна, он не загрязняет себя вещами. Подобные ему… забывают о пяти внутренних органах, сокращают значение для себя тела. Не учатся, а знают, не смотрят, а видят, не занимаются делами, а достигают успеха, не управляют, а все разъясняется. Вещи не могут его взволновать. Жемчуг и кораллы равны для него мелкой гальке; самые почитаемые и самые известные люди для него все равно, что проезжий гость… Жизнь и смерть для него только превращение, тьма вещей – только один из родов явлений. Он объединяется с безыскусственностью Великого хаоса и устанавливается в центре Совершенной чистоты. Поэтому спит без сновидений, ум его молчит, его земная душа в покое, его небесная душа не волнуется. Сладко спит в обители Великой тьмы и пробуждается в световом пространстве»(175,с.66).

Если мудрость охарактеризовать в целом, не обращая внимание на яркие образы и метафоры, то это прежде всего постижение постоянства, возвращение к «самопризвольной естественности» жизни, освобождение от «тьмы вещей», установление гармонии внутреннего и внешнего, нарушаемой страстями. «Сущностей бесконечно много, а каждая возвращается, приходя к своему корню. Приход к корню выражается покоем». Это «возвращение судьбы выражается постоянством. Знание постоянства выражается просветлением. Не зная постоянства, суетится, создавая неудачи». Таким образом, знание Дао – знание постоянства, «приход к корню», к Великой Пустоте.

Если в греческой философии «постоянство» - это божественная и неизменная идея, форма вещи, ее вид, то в даосской традиции постоянство – постоянный переход небытия в бытие, бесформенной пустоты в тьму вещей и обратно. Мир подобен волнующемуся морю, на поверхности которого движение волн, игра форм, света и тени, разнообразие цветов, а в глубине покой и отсутствие всяких форм.

Греческая философия сосредоточена на форме, здесь мышление направлено на познание видов и родов бытия, их классификацию, определение. В даосизме мышление, не задерживаясь на отдельных, неустойчивых формах, обращается к Великой Пустоте, Первозданному Хаосу, Единому, останавливаясь на нем. Найдя опору мышление замирает. Дальше задача мудреца в том, чтобы уподобиться Единому, не говорить, не думать, а действовать, то есть жить, подчиняясь потоку «самопроизвольной естественности». Действие здесь равно недеянию, поскольку если находишься в мировом потоке, то какое в нем возможно действие? Познай свою ничтожность, стань частицей этого естественного движения, соединись с ним в своем сознании, ощути себя таким же великим и бесстрастным и обретешь внутренний покой и  свободу. Обычный человек, волнуемый чувствами и страстями, суетится, идет против Дао, вместо того, чтобы следовать ему.

Даосский мудрец, достигающий Дао, воплощает в себе идеал человеческой жизни. Его мудрость и просветленность, свойственные только избранным, приводят к гармонии с миром, гармонии внутреннего и внешнего. Эта гармония человека и мира была, по мнению даосов, изначально присуща людям древности: «Настоящие люди древности не знали, что такое радоваться жизни или отворачиваться от смерти, не гордились появлением на свет и не противились уходу из мира. Отрешенные они приходили, отрешенные уходили, не доискиваясь до начала, не устремляясь мыслью к концу, радуясь тому, что даровано им, и самозабвенно возвращаясь к своему естеству. Разум их погружен в забытье, облик бесстрастен, чело величественно. Прохладные как осень и теплые как весна, они следовали в своих чувствах течению времен года. Они жили в беспредельной гармонии с миром, и никто не знал, где положен им предел…»(6,с.14).

Известный даосский афоризм гласит: «знающий не говорит, а говорящий не знает». Здесь образцом выступает Небо, которое ничего не говорит, но «идут, сменяясь времена года, рождаются вещи». «Незнание» мудреца – это как бы предел знания, поскольку предел всех вещей – Великая Пустота, о которой ничего нельзя сказать. Дао не имеет образа, вкуса, цвета или запаха. Его можно только почувствовать, как музыканты чувствуют ритм. Мудрец и есть как бы камертон, откликающийся на ритм мировой гармонии и тем самым проникающий в Дао. «Недеяние» мудреца означает следование мировой гармонии, ненарушение ее. Согласно учению о Дао лучший правитель тот, присутствие которого не замечается, который правит, не вмешиваясь в ход событий. «Недеяние» не означает, что следовать Дао просто. Только мудрец может познать Дао, законы мировой гармонии и распространить их в государстве. Собственно, знать Дао – это знать древний ритуал, установленный совершенномудрыми предками и упорядочить жизнь в соответствии с ритуалом. В этом отличие древней китайской культуры от греческой, в которой достижение порядка в мире основывается не на древнем ритуале, а на разуме, открывающем истину и преобразующем мир на основе нового знания. В Китае преобладало стремление сохранить традиции, стабильность, неизменность, следовать обычаям предков.

Даосизм и греческая философия

В греческой философии и даосизме мышление направлено к одной цели – это поиск устойчивого в изменчивом, единого во многом, но акценты в них расставлены различно. В греческой философии (Платон, Аристотель) единое, неизменное бытие – идея, форма, в даосизме – Дао как вместилище всего, Великая Пустота, и одновременно - источник изменений.

Две культуры как бы спорят друг с другом в понимании истоков бытия. Греческая философия основу всего видит в форме, даосизм – в пустоте, окружающей форму и делающей ее возможной: «прорубают двери и окна, делая комнату. Наличие в ней отсутствия делает возможным применение комнаты,» - говорит легендарный основатель даосизма Лао-Цзы(6,с.28). Согласно Аристотелю, не пустота, а наличие определенной формы делает дом домом. Он отрицает существование пустоты, небытия в мире. Мир есть разнообразие форм, воплощенных в материи.

Даосский мудрец, уподобляясь Дао, приходит к небытию, к Великой Пустоте и «недеянию», равному «самопроизвольной естественности».

Греческий философ занят познанием идей-форм, родов и видов бытия, приходит, тем самым, к познанию реальных предметов и создает основы науки.

В греческой философии активное упорядочивающее начало – божественный разум – отделено от материального, изменчивого бытия. Так творец-ремесленник отделен от материала, над которым он работает. Отсюда свойственная европейской культуре направленность на активное преобразование мира, стремление подчинить окружающий материальный мир человеческому разуму, придать ему разумную форму, переделать его, изменить с помощью науки и техники. В европейской культуре разум рассматривается как свойство человека и только человека. В этом он подобен богу и выделен среди остального неразумного мира. Человек, как и бог, способен творить, создавать новые формы, упорядочивать мир.

В даосизме нет этой разделенности мира на разум и материю. Мир воспринимается как единый поток возникновения и уничтожения форм, как «самопроизвольная естественность». Великая Пустота, Единое, Дао, хотя и противопоставляются множеству вещей по линии «единое - многое», «изменяющееся - неизменное», но они, в сущности, не отделены от «тьмы вещей», едины как «корень и ветви». Отсутствие противопоставления «материальное - идеальное», «душа - тело», отсутствие бога-творца, демиурга, упорядочивающего бесформенную материю – характерные особенности древнекитайской мысли. Они свидетельствуют о ее близости традиционному мифу с его невыделенностью человека из природы, отсутствием четких граней между различными формами бытия. Не высший разум, а ритуал является здесь основным средством упорядочивания жизни человека и мира в целом. Собственно, Дао – это небесный предок, «прародитель», «материнская утроба», все вмещающая. Одновременно – Путь, ритуал, унаследованный от предков. Ритуальность и господство «образца» выражены в том, что «человек следует Земле, Земля следует Небу, Небо следует Дао, а Дао следует естественности». В другом переводе это звучит так: «Для человека образец – Земля. Для Земли образец – Небо. Для Неба образец – Путь. Для Пути образец – самопроизвольная естественность» (6, с. 36). Человек с его разумом не выделен из других сфер бытия, он часть единого целого, единого тела мира.

Человек

Идея единства человека и мира, образующих целостный организм, была одной из основных идей китайской философии на всех этапах ее развития. Конфуцианец 16-го века Ван Ян Мин отмечал: «Великие люди полагают небо, землю и тьму вещей единым телом». «Гуманный человек» «полностью составляет единое тело со всей тьмой вещей» (111,с.142), единое тело с «камнем и черепицей». «Великий человек» - это тот, кто ощущает свое единство со всем миром и мир становится его «большим телом». «Следующий своему великому телу – это великий человек, следующий своему ничтожному телу – ничтожный человек», - говорил Мэн-цзы, один из последователей Конфуция(111,с.143).

Главный орган человеческого тела – сердце. Оно является «мыслящим» органом, духовным центром, сосредоточием психической деятельности, мысли, чувства, воли. Сердце в китайской традиции обозначает личностное начало в человеке, субъекта. В европейской культуре, - в греческой философии, а затем в христианстве, - возникает совершенно иное представление об отношении тела и духа, материального и идеального, объекта и субъекта.

Невыделенность человека из окружающего мира, о котором уже было сказано, проявляется в его единотелесности со всем миром, «с птицами и зверями, травами и деревьями, небом и землей, навями и духами». Сердце человека – внутри его тела, тело – внутри большого мира. Собственно, - это одно большое тело, поэтому сердце реагирует на все изменения в мире. Даже «при виде разрушения камня и черепицы сердце обязательно испытывает озабоченность и сожаление». «Великий человек» соединяет свою деятельность с деятельностью всего мира, большого тела, наблюдает небо и землю, реки и моря, сообразуется с четырьмя временами года, с расположением облаков и движением ветров, не опутывает своего сердца хитроумием и эгоцентризмом. «Великий человек вверяет  свою телесную форму небу и земле, тогда вся тьма вещей пребывает в полноте, согласует свое сердце с горами и морями, и тогда государство и семья пребывают в богатстве»(111,с.144). Отсюда особая миссия «великого человека» или «совершенномудрого»: настраивая свое сердце на мировой ритм, ощущая мировую гармонию, Дао, он распространяет эту гармонию в мире, упорядочивая его, и выполняет, тем самым, функцию Дао.

Уже было сказано о том, что в китайской традиции нет противопоставленности духовного, как высшего разумного начала, материальному, как низменному, характерного для европейской культуры. В китайской культуре мир – целостность, «великое тело», ему не противостоит никакой дух, высший разум, бог. Точно так же и в человеке не противопоставляется разум, душа и тело. Человек – это совокупность органов, центральное место среди которых занимает сердце. Как было сказано, в сердце сосредоточена психическая деятельность – мысли, чувства, желания. Но эта психическая деятельность не есть особый, «внутренний мир» человека, его душа, имеющая с телом чисто внешнюю связь. Приоритет духовного над телесным – одна из основных идей европейской культуры, в которой тело – объект, а мышление, дух – субъект. Поэтому Декарт в своих размышлениях говорит: «Мы легко допускаем, что даже у нас самих нет тела». Но при этом субъект, мыслящее Я, вполне сохраняется.

В китайской традиции это в принципе невозможно, поскольку сердце не может существовать без тела и вне тела. Оно может занимать в теле центральную позицию и управлять им, но это только особый орган среди других органов тела. И в этом смысле человеческое сердце не отличается от «сердца» других животных, растений и т.д. «Наше собственное сердце то же, что сердца птиц и зверей, трав и деревьев». Между человеком и животным нет резкой грани, как в европейской, христианской культуре, где только человек наделен разумом и бессмертной душой. По мнению китайских мыслителей «различие человека с птицами и зверями совсем незначительно, простонародье утрачивает его, а благородный муж сохраняет»(111,с.148). Здесь различие не в том, что человек имеет сознание, а животные - не имеют. «То, что делает любого человека человеком – это благопристойность-этикет и долг-справедливость», которые «имеют начало в правильном облике тела, ровном выражении лица, тактичном ведении разговора», - записано в конфуцианском трактате «Ли-цзи»(111,с.148). Поэтому тот, кто ведет себя непристойно, не соблюдает этикет, не учится, «становится хуже бездушной твари». Выделенность человека из «тьмы вещей», животных и растений определяется его «срединным положением» между Небом и землей. Человек находится в центре мироздания, как сердце – в центре тела. « Человек – это сердце неба, земли и тьмы вещей. Сердце – это хозяин неба, земли и тьмы вещей»(111,с.150).

Но человек - «хозяин» неба и земли не в том смысле, что может произвольно распоряжаться ими, использовать все по своему усмотрению, как Адам в христианстве, созданный по образу и подобию бога, получает землю, растения и животных в свое владение. Человек в китайской культуре - часть великого тела мира. Он способен улавливать его ритм, гармонию, Путь, Дао и следовать этому пути. Улавливая Дао, Путь Неба, человек становится «подобным Небу», он может управлять «тьмой вещей», устанавливать мир и порядок в Поднебесной.

Функцию посредника между Небом и землей, передающего «приказы» Неба, в Китае традиционно выполнял император. Он считался ответственным за мир и процветание в Поднебесной. Позднее, с распространением конфуцианства, эту роль берут на себя «совершенномудрые», «благородные мужи», постигшие Дао и воплотившие его в своей жизни. Согласно конфуцианству, постичь Дао - означает знать традицию, ритуал-этикет и не отступать от него. Это в корне отличается от европейской культуры, где уже Сократом было провозглашено, что человек должен подчиняться только своему разуму. Различие, разделившее две культуры, заложено уже здесь. Это - отношение к традиции. В Китае «совершенномудрые» являются знатоками старины, древнего ритуала, этикета, а Дао-Путь - символ этого ритуала. В Греции философы ставят своей целью открыть мировой закон, познать мир с помощью разума. Они разрушают традицию, ставя на ее место познающий разум.

В даосизме много непривычного для человека европейской культуры, основы которой были заложены античностью и христианством. В христианской культуре мир рассматривается как неодушевленная материя. Он хотя и создан богом, но достаточно несовершенен, греховен, как несовершенен и греховен сам человек. Жизненная цель для человека оказывается противоречивой: он должен трудиться, в поте лица добывать хлеб свой и обустраивать свою земную жизнь, но при этом помнить о ее временности и ничтожности, заботиться о душе и жизни вечной.

В учении о Дао, прежде всего, нет этой разорванности, дуализма земного и неземного, естественного и сверхъестественного. Даосизм - учение о мире как «самопроизвольной естественности». Это умение почувствовать и оценить все то, что существует «само по себе», как растет и увядает трава, рождаются и живут звери и птицы, сменяются времена года и т. д. Человек - часть этого мирового целого, и главное его умение - не затемнять суетностью, умничаньем, насилием, искусственностью это движение бытия, слиться с ним, подчинить свое сердце его гармонии, обрести полноту бытия через «самоустранение». Отсюда - идея «недеяния», столь необычная для европейской культуры. Но «недеяние» не означает пассивность и бездействие. Это следование «естественности», ритму мировых процеcсов, следование Дао, что предполагает настроенность человека на мировой ритм, самосовершенствование через физические и дыхательные упражнения, диету, прием снадобий, медитацию и воинскую тренировку. Позднее это все оформится в особую духовно-телесную практику даосизма, существовавшую в даосских школах, обеспечивавших «передачу Дао» от учителя к ученику. Поэтому даосизм не столько учение о мире, доктрина, сколько практика пробуждения особого внутреннего настроя индивида, особого мироощущения, которое трудно передается словами. В «Дао-де цзин» сказано: «Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает» (73, с 131). Внутреннее чувство (радость, любовь, сочувствие) нельзя передать словами, их надо самому переживать. Даосизм как учение и особая практика позволяет человеку так изменить свой внутренний мир, чтобы отказаться от всего призрачного и суетного и ощутить полноту бытия, радость жизни. Эта направленность на изменение себя, своего внутреннего состояния, а не внешнего мира, который изменяется «самопроизвольно», естественно, отличает «восточную» культуру от «западной». Даосизм - попытка уйти от двойственности добра и  зла, прекрасного и безобразного, допустимого и недопустимого, преодолеть рассудочное расчленение мира на противоположности. Мир предстает как Единое, тождественное Небытию, Пустоте. Человеку в этом мире не к чему стремиться, не к чему «привязываться». Жизнь утрачивает характер напряженного движения к цели, становится «игрой», в которой важен и ценен сам процесс, а не результат. В игре главное - реакция на ситуацию. Так и жизнь превращается в естественный процесс, спонтанное реагирование на различные ситуации, не опосредованное «измеряющей» и «взвешивающей» работой рассудка. Это возвращение к «естественной простоте» людей древности, которые, по мнению даосов,  не знали разделения на добро и зло, справедливое и несправедливое, жили в соответствии с природным ритмом. Здесь расхождение даосизма с конфуцианством.

Чтобы понять учение древних китайских философов, в том числе и Конфуция, надо войти в иную, неевропейскую культуру с ее своеобразным мировоззрением и собственной системой ценностей. В Китае, например, нет и не было представления о боге-творце, создающем мир, о боге как личности, «отце», к которому можно обращаться «отче наш, который на небе…». Вместо этого в Китае с древних времен сложился культ Неба, который просуществовал почти до нашего времени. В китайской традиции не было развитых представлений о загробном мире, о бессмертии души, внимание, как правило, было сосредоточено на земных делах, жизненных проблемах, управлении обществом и государством. Поэтому китайскую культуру часто называют «рационалистической». Мир в ней рассматривается как естественный процесс «самоизменений». Но парадокс в том, что эта «рационалистическая» культура не создала науки и технической цивилизации.

Причина этого, видимо, также и в особенностях мировоззрения, в тех представлениях о мире и человеке, которые были созданы философской мыслью в Китае. Поскольку духовная культура Китая нам все еще по большей части не знакома, попытаемся раскрыть основные особенности традиционного китайского мировоззрения.

Философская мысль в Китае формировалась примерно в тот же исторический период, что и в Греции. VIII – VI века до н.э. можно считать периодом предфилософии, когда совершался переход от мифологических представлений о мире к философии. Представления древних китайцев о мире, обществе и человеке изложены в исторических памятниках «И-цзин» («Книга перемен») и «Ши-цзин» («Книга песен»). В этих книгах – истоки позднейших философских учений о «первостихиях» мира, о силах «инь» и «ян», о Небе и Дао.

Небо (тянь) становится в Китае верховным божеством. Культ Неба постепенно сливается с культом верховного предка Шан-Ди. Представление о Небе включало в себя представление:

о верховном владыке;

судьбе;

первопричине и первооснове всего;

природе, окружающем мире в целом.

Отсюда термин «Поднебесная» (тянься), обозначающий страну, государство Китай. В книге «Ши-цзин» говорится, что Небо осуществляет наблюдение за народом, ведает справедливостью, посылает устойчивые или неустойчивые урожаи. Без Неба погибнет народ. От милости Неба зависит его судьба. Примерно в Х веке до н.э. в период Чжоу формируется идея о мандате Неба (тянь-мин), согласно которой Небо вручает мандат на управление Поднебесной добродетельному правителю и может лишить его мандата, права на власть, если он не сумеет создать порядок в Поднебесной. Именно особое качество «дэ», которое переводится как «благо», «одаренность», «добродетель», делает правителя способным управлять. Эта особая сила, даруемая правителю Небом, как бы частица силы самого Неба.

Небо выступало также в качестве «образца»: «Тело и правила жизни всем людям дает», - говорится в древней «Книге песен» («Ши-цзин»). Эта идея развивается во многих философских учениях. Мо-цзы, младший современник Конфуция, утверждал: «При выполнении дел в Поднебесной нельзя обойтись без подражания образцу… Нет ничего более подходящего, чем принять за образец Небо. Действия Неба обширны и бескорыстны. Оно щедро и не кичится своими достоинствами, его слияние длительно и неослабевающе»(73,1,.с.178-179).

Образ Неба в философских учениях древнего Китая подвергается значительному изменению по сравнению с теми представлениями, которые выражены в «Книге песен». Если в философских учениях Небо облагорожено, представлено как благо, то в более ранней «Книге песен» говорится о жестокости Неба, посылающего несчастия без разбора на виновных и невиновных: «Велик ты, Неба высший свод! Но ты не милостив и шлешь и смерть и глад на наш народ, везде в стране чинишь грабеж!» (73,1,с.85). Тем самым мир, в котором живет индивид, приобретает черты абсурдности, неразумности. Он непонятен человеку, поскольку «Высшего Неба деяния неведомы нам».Ощущение несправедливости судьбы, когда невиновные страдают, а высшая реальность молчит или, наоборот, заставляет человека страдать, проявляется во многих литературных памятниках этого периода, созданных в различных регионах мира: в Древней Греции, на Ближнем Востоке, в Египте, в Китае. Это признак разрушения традиции и становления «свободного» индивида, о чем уже было сказано. Философия изменяет образ мира, делает мир разумным и упорядоченным. Он предстает затем в качестве «образца» порядка и разумности для человека: в качестве Неба (в китайской философии), божественного космоса (в древнегреческой философии).

Таким образом, в древней китайской культуре высшая реальность, направляющая все изменения в мире – это Небо как первопредок, божество, судьба, первоначало, вся природа в целом. Небо - не просто природа в нашем понимании, а «Верховный предок», божество. Предки, согласно мифологическому сознанию, выступают как создатели порядка, установившие обычаи, ритуалы. Поэтому Небо, как «Верховный предок» - источник порядка в мире. Оно не обладает собственной волей и не правит подобно христианскому богу, который может по желанию остановить солнце или еще как-нибудь проявить свою волю. Небо и мир – одно целое, как были единым целым  в мифе предки, живущие сородичи и весь окружающий мир. «Верховный предок» устанавливает обычаи и ритуалы, Путь (Дао), которому все в мире следует. Следование Пути и есть порядок, потеря Пути – беспутство, смута, беспорядок.

Второе важнейшее понятие древнекитайской мысли – Дао, которое чаще всего переводится как «Путь». Ему дают различные характеристики: бесформенное, не имеющее четких границ, творящее все вещи, но вещью не являющееся, то, что все обнимает, все покрывает и поддерживает, все пронизывает и т.д. Дао – упорядочивающая сила, изначальный порядок, свойственный всему в мире: есть Дао земли и Неба, и есть человеческое Дао. Небу и Дао, как правило, приписывают одни и те же свойства, т.е. мир как целое и сила, им управляющая, еще слабо различаются, они почти тождественны.

Рассмотрим представление о мире и человеке, характерное для всей древнекитайской культуры.

Мир как целое

Учение о Дао – даосизм, создавалось старшим современником Конфуция Лао Цзы (VI век до н.э.), которому приписывается авторство трактата «Дао-дэ цзин». Все китайские мудрецы были приверженцами учения о Дао. Это основа китайского миропонимания, представления о мире и месте в нем человека, воплощение древней китайской мудрости.

Становление мира в даосизме описывается как его рождение из первоначального хаоса.  «В то время когда небо и земля еще не обрели формы, все было парение и брожение, струилось и текло. Назову это - Великий Свет. Дао возникло в пустоте и туманности. Пустота и туманность породили пространство и время. Пространство и время породили эфир (ци). Эфир разделился: чистый и светлый взметнулся вверх и образовал небо, тяжелый и мутный сгустился и образовал землю. Соединившись в одно частицы цзин неба и земли образовали инь и ян. Их концентрированные частицы образовали четыре времени года. Рассеянные частицы цзин четырех времен года образовали тьму вещей»(175,с.35). Далее идет образование огня и солнца, воды и луны, затем звезд и созвездий. Это один из вариантов происхождения бытия.

Возникновение мира описывается, тем самым, как переход небытия в бытие, бесформенного – во множество форм. Но этот процесс никогда не заканчивается, а превращается в постоянный кругооборот, движение из небытия в бытие и обратно, где «начало и конец не имеют грани», «начало и конец подобны кольцу». Небытие не просто отсутствие всего. Оно выступает как Великое Единое, источник всякой формы и определенности.

Какую же роль играет в мире Дао? Дао выступает как порождающее начало, «рождает тьму вещей», «делает вещи вещами». «Дао… одно устанавливается и тьма вещей родится». Дао выражает активность бытия, его динамику. «Дао покрывает небо, поддерживает землю, развертывает четыре стороны света… сообщается с бесформенным, бежит источником, бьет ключом. Пустое, постепенно наполняется. Клокочет и бурлит. Встанет между небом и землей и наполнит все пространство. Раздает и не иссякает. Нет для него ни утра ни вечера. Растянутое - покрывает шесть сторон, свернутое – не заполнит и ладони. Сжатое - способно расправляться, темное – способно быть светлым, слабое – способно быть сильным, мягкое – способно быть твердым. Горы благодаря ему высоки, пучины благодаря ему глубоки, звери благодаря ему бегают, птицы благодаря ему летают, солнце и луна благодаря ему светят, звездный хоровод благодаря ему движется».(175,с.44)

Дао, таким образом, - это источник изменения, движения, потенция, которая все в себе содержит, рождает тьму вещей.

Мир в целом – это «естественная самопроизвольность», ритм жизни, смена сезонов, рождение и смерть, возникновение и уничтожение, процесс изменения, превращения Единого, причем все происходит естественно, «само собой». Здесь нет разделения на то, что изменяется (материальное начало) и что изменяет, движет (разумное начало). Такое разделение только намечается, поскольку Дао–Путь не отделен от мира, а содержится в нем и содержит мир в себе. Древнекитайской культуре чуждо свойственное европейской культуре противопоставление активного разумного начала и пассивной материи, бессмертной души и смертного тела, выраженное в учениях Сократа, Платона, Аристотеля.

В китайской культуре мир – единое целое, постоянный переход небытия в бытие и обратно, возникновение форм и исчезновение, в котором «тьма превращений, сотни изменений вольно текут, ни на чем не задерживаясь». Это «вольное», «самопроизвольное» течение, изменение в мире не подчинено отделенному от мира разуму. Оно подчиняется Дао. Но Дао не разум, как мысль, размышление, слово-логос, а Путь, судьба, внутренняя потенция, свойственная всем вещам и неотделимая от них.

Мудрость

Даосский мудрец «странствует сердцем у начала вещей», он проникает в «Небесную глубину», чтобы прозреть «смутные», «утонченные», «сокровенные» семена-истоки всех вещей, всех превращений бытия. У истоков всего он находит первозданный хаос «небесной пустоты», незыблемый покой. Этот первозданный хаос Великой Пустоты связан с бытием вещей как «корень» и «ветви». Они, в сущности, едины, т.е. жизнь в своем пределе, в свободном проявлении представляет собой бесконечное богатство разнообразия, неисчерпаемость превращений Единого, Великой Пустоты. Мудрость в том, чтобы ощутить свою незначительность и ничтожность, а также незначительность и ничтожность всякой отдельной вещи перед Единым движением мира. В то же время причастность к этому Единому дает подлинное освобождение, возвращение к своей изначальной природе и объединение с той главной силой, Дао, которая направляет поток становления. Мудрость восстанавливает присущую человеку от природы гармонию внешнего и внутреннего, которая нарушается, если человек следует только своим чувствам. Чувства не дают истинного представления о мире. Мир, воспринимаемый чувствами, представляется множеством форм, изменчивым, непрочным. Перед внутренним взором мудреца мир предстает как единый, целостный, покоящийся на прочной основе. Мудрость в том, чтобы постигнуть те силы, которые направляют поток становления и следовать им.

Мудрец – это «проникший в Дао», «овладевший Дао», «достигший высшего Дао», он причастен к миру вечного, тому, что неподвержено изменениям и концентрируется в пустоте, в ничто. Мудрость – стремление «вернуть свою природу к изначалу и странствовать сердцем в пустоте». Мудрец «всматривается в темный мрак, вслушивается в беззвучное». Он «упорядочивает свое внутреннее, и не знает, что такое внешнее… Воплотив корень, обняв разум, странствует в пространстве между небом и землей. Свободный бродит за пределами пыльного мира. Поэтому жизнь и смерть для него одинаково велики и не производят в нем изменений. Хотя и покрывается небом и кормится землей, но не зависим от них. Его способность к постижению не имеет изъяна, он не загрязняет себя вещами. Подобные ему… забывают о пяти внутренних органах, сокращают значение для себя тела. Не учатся, а знают, не смотрят, а видят, не занимаются делами, а достигают успеха, не управляют, а все разъясняется. Вещи не могут его взволновать. Жемчуг и кораллы равны для него мелкой гальке; самые почитаемые и самые известные люди для него все равно, что проезжий гость… Жизнь и смерть для него только превращение, тьма вещей – только один из родов явлений. Он объединяется с безыскусственностью Великого хаоса и устанавливается в центре Совершенной чистоты. Поэтому спит без сновидений, ум его молчит, его земная душа в покое, его небесная душа не волнуется. Сладко спит в обители Великой тьмы и пробуждается в световом пространстве»(175,с.66).

Если мудрость охарактеризовать в целом, не обращая внимание на яркие образы и метафоры, то это прежде всего постижение постоянства, возвращение к «самопризвольной естественности» жизни, освобождение от «тьмы вещей», установление гармонии внутреннего и внешнего, нарушаемой страстями. «Сущностей бесконечно много, а каждая возвращается, приходя к своему корню. Приход к корню выражается покоем». Это «возвращение судьбы выражается постоянством. Знание постоянства выражается просветлением. Не зная постоянства, суетится, создавая неудачи». Таким образом, знание Дао – знание постоянства, «приход к корню», к Великой Пустоте.

Если в греческой философии «постоянство» - это божественная и неизменная идея, форма вещи, ее вид, то в даосской традиции постоянство – постоянный переход небытия в бытие, бесформенной пустоты в тьму вещей и обратно. Мир подобен волнующемуся морю, на поверхности которого движение волн, игра форм, света и тени, разнообразие цветов, а в глубине покой и отсутствие всяких форм.

Греческая философия сосредоточена на форме, здесь мышление направлено на познание видов и родов бытия, их классификацию, определение. В даосизме мышление, не задерживаясь на отдельных, неустойчивых формах, обращается к Великой Пустоте, Первозданному Хаосу, Единому, останавливаясь на нем. Найдя опору мышление замирает. Дальше задача мудреца в том, чтобы уподобиться Единому, не говорить, не думать, а действовать, то есть жить, подчиняясь потоку «самопроизвольной естественности». Действие здесь равно недеянию, поскольку если находишься в мировом потоке, то какое в нем возможно действие? Познай свою ничтожность, стань частицей этого естественного движения, соединись с ним в своем сознании, ощути себя таким же великим и бесстрастным и обретешь внутренний покой и  свободу. Обычный человек, волнуемый чувствами и страстями, суетится, идет против Дао, вместо того, чтобы следовать ему.

Даосский мудрец, достигающий Дао, воплощает в себе идеал человеческой жизни. Его мудрость и просветленность, свойственные только избранным, приводят к гармонии с миром, гармонии внутреннего и внешнего. Эта гармония человека и мира была, по мнению даосов, изначально присуща людям древности: «Настоящие люди древности не знали, что такое радоваться жизни или отворачиваться от смерти, не гордились появлением на свет и не противились уходу из мира. Отрешенные они приходили, отрешенные уходили, не доискиваясь до начала, не устремляясь мыслью к концу, радуясь тому, что даровано им, и самозабвенно возвращаясь к своему естеству. Разум их погружен в забытье, облик бесстрастен, чело величественно. Прохладные как осень и теплые как весна, они следовали в своих чувствах течению времен года. Они жили в беспредельной гармонии с миром, и никто не знал, где положен им предел…»(6,с.14).

Известный даосский афоризм гласит: «знающий не говорит, а говорящий не знает». Здесь образцом выступает Небо, которое ничего не говорит, но «идут, сменяясь времена года, рождаются вещи». «Незнание» мудреца – это как бы предел знания, поскольку предел всех вещей – Великая Пустота, о которой ничего нельзя сказать. Дао не имеет образа, вкуса, цвета или запаха. Его можно только почувствовать, как музыканты чувствуют ритм. Мудрец и есть как бы камертон, откликающийся на ритм мировой гармонии и тем самым проникающий в Дао. «Недеяние» мудреца означает следование мировой гармонии, ненарушение ее. Согласно учению о Дао лучший правитель тот, присутствие которого не замечается, который правит, не вмешиваясь в ход событий. «Недеяние» не означает, что следовать Дао просто. Только мудрец может познать Дао, законы мировой гармонии и распространить их в государстве. Собственно, знать Дао – это знать древний ритуал, установленный совершенномудрыми предками и упорядочить жизнь в соответствии с ритуалом. В этом отличие древней китайской культуры от греческой, в которой достижение порядка в мире основывается не на древнем ритуале, а на разуме, открывающем истину и преобразующем мир на основе нового знания. В Китае преобладало стремление сохранить традиции, стабильность, неизменность, следовать обычаям предков.

Даосизм и греческая философия

В греческой философии и даосизме мышление направлено к одной цели – это поиск устойчивого в изменчивом, единого во многом, но акценты в них расставлены различно. В греческой философии (Платон, Аристотель) единое, неизменное бытие – идея, форма, в даосизме – Дао как вместилище всего, Великая Пустота, и одновременно - источник изменений.

Две культуры как бы спорят друг с другом в понимании истоков бытия. Греческая философия основу всего видит в форме, даосизм – в пустоте, окружающей форму и делающей ее возможной: «прорубают двери и окна, делая комнату. Наличие в ней отсутствия делает возможным применение комнаты,» - говорит легендарный основатель даосизма Лао-Цзы(6,с.28). Согласно Аристотелю, не пустота, а наличие определенной формы делает дом домом. Он отрицает существование пустоты, небытия в мире. Мир есть разнообразие форм, воплощенных в материи.

Даосский мудрец, уподобляясь Дао, приходит к небытию, к Великой Пустоте и «недеянию», равному «самопроизвольной естественности».

Греческий философ занят познанием идей-форм, родов и видов бытия, приходит, тем самым, к познанию реальных предметов и создает основы науки.

В греческой философии активное упорядочивающее начало – божественный разум – отделено от материального, изменчивого бытия. Так творец-ремесленник отделен от материала, над которым он работает. Отсюда свойственная европейской культуре направленность на активное преобразование мира, стремление подчинить окружающий материальный мир человеческому разуму, придать ему разумную форму, переделать его, изменить с помощью науки и техники. В европейской культуре разум рассматривается как свойство человека и только человека. В этом он подобен богу и выделен среди остального неразумного мира. Человек, как и бог, способен творить, создавать новые формы, упорядочивать мир.

В даосизме нет этой разделенности мира на разум и материю. Мир воспринимается как единый поток возникновения и уничтожения форм, как «самопроизвольная естественность». Великая Пустота, Единое, Дао, хотя и противопоставляются множеству вещей по линии «единое - многое», «изменяющееся - неизменное», но они, в сущности, не отделены от «тьмы вещей», едины как «корень и ветви». Отсутствие противопоставления «материальное - идеальное», «душа - тело», отсутствие бога-творца, демиурга, упорядочивающего бесформенную материю – характерные особенности древнекитайской мысли. Они свидетельствуют о ее близости традиционному мифу с его невыделенностью человека из природы, отсутствием четких граней между различными формами бытия. Не высший разум, а ритуал является здесь основным средством упорядочивания жизни человека и мира в целом. Собственно, Дао – это небесный предок, «прародитель», «материнская утроба», все вмещающая. Одновременно – Путь, ритуал, унаследованный от предков. Ритуальность и господство «образца» выражены в том, что «человек следует Земле, Земля следует Небу, Небо следует Дао, а Дао следует естественности». В другом переводе это звучит так: «Для человека образец – Земля. Для Земли образец – Небо. Для Неба образец – Путь. Для Пути образец – самопроизвольная естественность» (6, с. 36). Человек с его разумом не выделен из других сфер бытия, он часть единого целого, единого тела мира.

Человек

Идея единства человека и мира, образующих целостный организм, была одной из основных идей китайской философии на всех этапах ее развития. Конфуцианец 16-го века Ван Ян Мин отмечал: «Великие люди полагают небо, землю и тьму вещей единым телом». «Гуманный человек» «полностью составляет единое тело со всей тьмой вещей» (111,с.142), единое тело с «камнем и черепицей». «Великий человек» - это тот, кто ощущает свое единство со всем миром и мир становится его «большим телом». «Следующий своему великому телу – это великий человек, следующий своему ничтожному телу – ничтожный человек», - говорил Мэн-цзы, один из последователей Конфуция(111,с.143).

Главный орган человеческого тела – сердце. Оно является «мыслящим» органом, духовным центром, сосредоточием психической деятельности, мысли, чувства, воли. Сердце в китайской традиции обозначает личностное начало в человеке, субъекта. В европейской культуре, - в греческой философии, а затем в христианстве, - возникает совершенно иное представление об отношении тела и духа, материального и идеального, объекта и субъекта.

Невыделенность человека из окружающего мира, о котором уже было сказано, проявляется в его единотелесности со всем миром, «с птицами и зверями, травами и деревьями, небом и землей, навями и духами». Сердце человека – внутри его тела, тело – внутри большого мира. Собственно, - это одно большое тело, поэтому сердце реагирует на все изменения в мире. Даже «при виде разрушения камня и черепицы сердце обязательно испытывает озабоченность и сожаление». «Великий человек» соединяет свою деятельность с деятельностью всего мира, большого тела, наблюдает небо и землю, реки и моря, сообразуется с четырьмя временами года, с расположением облаков и движением ветров, не опутывает своего сердца хитроумием и эгоцентризмом. «Великий человек вверяет  свою телесную форму небу и земле, тогда вся тьма вещей пребывает в полноте, согласует свое сердце с горами и морями, и тогда государство и семья пребывают в богатстве»(111,с.144). Отсюда особая миссия «великого человека» или «совершенномудрого»: настраивая свое сердце на мировой ритм, ощущая мировую гармонию, Дао, он распространяет эту гармонию в мире, упорядочивая его, и выполняет, тем самым, функцию Дао.

Уже было сказано о том, что в китайской традиции нет противопоставленности духовного, как высшего разумного начала, материальному, как низменному, характерного для европейской культуры. В китайской культуре мир – целостность, «великое тело», ему не противостоит никакой дух, высший разум, бог. Точно так же и в человеке не противопоставляется разум, душа и тело. Человек – это совокупность органов, центральное место среди которых занимает сердце. Как было сказано, в сердце сосредоточена психическая деятельность – мысли, чувства, желания. Но эта психическая деятельность не есть особый, «внутренний мир» человека, его душа, имеющая с телом чисто внешнюю связь. Приоритет духовного над телесным – одна из основных идей европейской культуры, в которой тело – объект, а мышление, дух – субъект. Поэтому Декарт в своих размышлениях говорит: «Мы легко допускаем, что даже у нас самих нет тела». Но при этом субъект, мыслящее Я, вполне сохраняется.

В китайской традиции это в принципе невозможно, поскольку сердце не может существовать без тела и вне тела. Оно может занимать в теле центральную позицию и управлять им, но это только особый орган среди других органов тела. И в этом смысле человеческое сердце не отличается от «сердца» других животных, растений и т.д. «Наше собственное сердце то же, что сердца птиц и зверей, трав и деревьев». Между человеком и животным нет резкой грани, как в европейской, христианской культуре, где только человек наделен разумом и бессмертной душой. По мнению китайских мыслителей «различие человека с птицами и зверями совсем незначительно, простонародье утрачивает его, а благородный муж сохраняет»(111,с.148). Здесь различие не в том, что человек имеет сознание, а животные - не имеют. «То, что делает любого человека человеком – это благопристойность-этикет и долг-справедливость», которые «имеют начало в правильном облике тела, ровном выражении лица, тактичном ведении разговора», - записано в конфуцианском трактате «Ли-цзи»(111,с.148). Поэтому тот, кто ведет себя непристойно, не соблюдает этикет, не учится, «становится хуже бездушной твари». Выделенность человека из «тьмы вещей», животных и растений определяется его «срединным положением» между Небом и землей. Человек находится в центре мироздания, как сердце – в центре тела. « Человек – это сердце неба, земли и тьмы вещей. Сердце – это хозяин неба, земли и тьмы вещей»(111,с.150).

Но человек - «хозяин» неба и земли не в том смысле, что может произвольно распоряжаться ими, использовать все по своему усмотрению, как Адам в христианстве, созданный по образу и подобию бога, получает землю, растения и животных в свое владение. Человек в китайской культуре - часть великого тела мира. Он способен улавливать его ритм, гармонию, Путь, Дао и следовать этому пути. Улавливая Дао, Путь Неба, человек становится «подобным Небу», он может управлять «тьмой вещей», устанавливать мир и порядок в Поднебесной.

Функцию посредника между Небом и землей, передающего «приказы» Неба, в Китае традиционно выполнял император. Он считался ответственным за мир и процветание в Поднебесной. Позднее, с распространением конфуцианства, эту роль берут на себя «совершенномудрые», «благородные мужи», постигшие Дао и воплотившие его в своей жизни. Согласно конфуцианству, постичь Дао - означает знать традицию, ритуал-этикет и не отступать от него. Это в корне отличается от европейской культуры, где уже Сократом было провозглашено, что человек должен подчиняться только своему разуму. Различие, разделившее две культуры, заложено уже здесь. Это - отношение к традиции. В Китае «совершенномудрые» являются знатоками старины, древнего ритуала, этикета, а Дао-Путь - символ этого ритуала. В Греции философы ставят своей целью открыть мировой закон, познать мир с помощью разума. Они разрушают традицию, ставя на ее место познающий разум.

В даосизме много непривычного для человека европейской культуры, основы которой были заложены античностью и христианством. В христианской культуре мир рассматривается как неодушевленная материя. Он хотя и создан богом, но достаточно несовершенен, греховен, как несовершенен и греховен сам человек. Жизненная цель для человека оказывается противоречивой: он должен трудиться, в поте лица добывать хлеб свой и обустраивать свою земную жизнь, но при этом помнить о ее временности и ничтожности, заботиться о душе и жизни вечной.

В учении о Дао, прежде всего, нет этой разорванности, дуализма земного и неземного, естественного и сверхъестественного. Даосизм - учение о мире как «самопроизвольной естественности». Это умение почувствовать и оценить все то, что существует «само по себе», как растет и увядает трава, рождаются и живут звери и птицы, сменяются времена года и т. д. Человек - часть этого мирового целого, и главное его умение - не затемнять суетностью, умничаньем, насилием, искусственностью это движение бытия, слиться с ним, подчинить свое сердце его гармонии, обрести полноту бытия через «самоустранение». Отсюда - идея «недеяния», столь необычная для европейской культуры. Но «недеяние» не означает пассивность и бездействие. Это следование «естественности», ритму мировых процеcсов, следование Дао, что предполагает настроенность человека на мировой ритм, самосовершенствование через физические и дыхательные упражнения, диету, прием снадобий, медитацию и воинскую тренировку. Позднее это все оформится в особую духовно-телесную практику даосизма, существовавшую в даосских школах, обеспечивавших «передачу Дао» от учителя к ученику. Поэтому даосизм не столько учение о мире, доктрина, сколько практика пробуждения особого внутреннего настроя индивида, особого мироощущения, которое трудно передается словами. В «Дао-де цзин» сказано: «Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает» (73, с 131). Внутреннее чувство (радость, любовь, сочувствие) нельзя передать словами, их надо самому переживать. Даосизм как учение и особая практика позволяет человеку так изменить свой внутренний мир, чтобы отказаться от всего призрачного и суетного и ощутить полноту бытия, радость жизни. Эта направленность на изменение себя, своего внутреннего состояния, а не внешнего мира, который изменяется «самопроизвольно», естественно, отличает «восточную» культуру от «западной». Даосизм - попытка уйти от двойственности добра и  зла, прекрасного и безобразного, допустимого и недопустимого, преодолеть рассудочное расчленение мира на противоположности. Мир предстает как Единое, тождественное Небытию, Пустоте. Человеку в этом мире не к чему стремиться, не к чему «привязываться». Жизнь утрачивает характер напряженного движения к цели, становится «игрой», в которой важен и ценен сам процесс, а не результат. В игре главное - реакция на ситуацию. Так и жизнь превращается в естественный процесс, спонтанное реагирование на различные ситуации, не опосредованное «измеряющей» и «взвешивающей» работой рассудка. Это возвращение к «естественной простоте» людей древности, которые, по мнению даосов,  не знали разделения на добро и зло, справедливое и несправедливое, жили в соответствии с природным ритмом. Здесь расхождение даосизма с конфуцианством.