ДНЕВНИК ПОЛИТИКА <№> 724

Стоило И. А. Ильину поставить и в определенном христиан­ском смысле разрешить проблему противления злу силою, чтобы вызвать возражения и даже обвинения в том, что он «новоявлен­ный тактический последователь большевиков».

Так, буквально так написано в «Последних новостях» в статье И. П. Демидова «Творимая легенда».

Это было бы смешно, если бы не было весьма грустно, ибо озна­чает явное и объективное недомыслие. В самом деле, тут что-то просто недодумано, более того — недочувствовано. Большевики тем сильны и ужасны, что у них не только одна «тактика», как часто бывает у П. Н. Милюкова и его последователей, а целое мировоззре­ние (я это пытался выяснить и подчеркнуть в предисловии к «Черной Книге»25). Мы понимаем — и говорили об этом, — что христианство можно понимать в смысле непротивленства и абсо­лютной отрешенности от государственности. Так понимал его Лев Толстой, но он имел последовательность и мужество не признавать никакого церковного (и в том числе православного) ни учения, ни предания. Вместо того чтобы рассказывать о грехах кресто­носцев вещи, известные из Иловайского26, пусть И. П. Демидов объяснит себе и нам, какой — с его точки зрения — меч благо­словлял Преподобный Сергий Радонежский и каким мечом сражались иноки Пересвет и Ослябя? Я беру самые понятные русскому сердцу примеры.

Это не ради полемики обращаемый к И. П. Демидову, а основной и роковой вопрос, без решения которого не могут себе найти покоя многие православные души.

Эти души не могут выносить «двойной бухгалтерии», совмещаю­щей религиозное горение с безразличным отношением к родине и государственности. Но г. Демидов не способен ни в точной форме поставить, ни до конца продумать этого вопроса, ибо в момент роко­вой исторической схватки христианского мира с сатанинской силой он в идеях И. А. Ильина видит прежде всего «освящение лика мо­нархии» и от этого, как «республиканец» и «демократ», приходит в священный ужас. Тут обнаруживается — в который раз! — что у церковно-религиозного аполитизма есть какое-то странное и ро­ковое касание к определенным политическим настроениям и по­строениям. Здесь скрыты большие идейные трудности и огромные опасности, как церковные, так и политические. К ним, вероятно, нам придется еще не раз возвращаться.

Стоило И. А. Ильину поставить и в определенном христиан­ском смысле разрешить проблему противления злу силою, чтобы вызвать возражения и даже обвинения в том, что он «новоявлен­ный тактический последователь большевиков».

Так, буквально так написано в «Последних новостях» в статье И. П. Демидова «Творимая легенда».

Это было бы смешно, если бы не было весьма грустно, ибо озна­чает явное и объективное недомыслие. В самом деле, тут что-то просто недодумано, более того — недочувствовано. Большевики тем сильны и ужасны, что у них не только одна «тактика», как часто бывает у П. Н. Милюкова и его последователей, а целое мировоззре­ние (я это пытался выяснить и подчеркнуть в предисловии к «Черной Книге»25). Мы понимаем — и говорили об этом, — что христианство можно понимать в смысле непротивленства и абсо­лютной отрешенности от государственности. Так понимал его Лев Толстой, но он имел последовательность и мужество не признавать никакого церковного (и в том числе православного) ни учения, ни предания. Вместо того чтобы рассказывать о грехах кресто­носцев вещи, известные из Иловайского26, пусть И. П. Демидов объяснит себе и нам, какой — с его точки зрения — меч благо­словлял Преподобный Сергий Радонежский и каким мечом сражались иноки Пересвет и Ослябя? Я беру самые понятные русскому сердцу примеры.

Это не ради полемики обращаемый к И. П. Демидову, а основной и роковой вопрос, без решения которого не могут себе найти покоя многие православные души.

Эти души не могут выносить «двойной бухгалтерии», совмещаю­щей религиозное горение с безразличным отношением к родине и государственности. Но г. Демидов не способен ни в точной форме поставить, ни до конца продумать этого вопроса, ибо в момент роко­вой исторической схватки христианского мира с сатанинской силой он в идеях И. А. Ильина видит прежде всего «освящение лика мо­нархии» и от этого, как «республиканец» и «демократ», приходит в священный ужас. Тут обнаруживается — в который раз! — что у церковно-религиозного аполитизма есть какое-то странное и ро­ковое касание к определенным политическим настроениям и по­строениям. Здесь скрыты большие идейные трудности и огромные опасности, как церковные, так и политические. К ним, вероятно, нам придется еще не раз возвращаться.