dd, 3 стадии внутренней формы у Штейнталя

В развитии внутренней формы Штейнталь намечает три ступени, историческому значению которых мы, вопреки Штейнталю, не придаем ни малейшей ценности, а обратим внимание только на их принципиальное значение. Первая стадия — патогномическая. Пока чувство “выражается” в звуке, хотя бы и членораздельном, языка еще нет. Звук здесь не есть знак чего-то внутреннего; собственно, он вообще даже не есть знак, так например, крик, вздох, стон — не суть знаки боли, а только ее действия. Здесь нет языка, потому что здесь нет еще его внутренней формы. Но лишь только мы произносим какое-либо междометие и замечаем, что оно не просто звук, “сотрясение воздуха”, эта мысль уже связывает значение междометия с его звуковым содержанием и составляет внутреннюю форму этого междометия. Такие междометия вводят нас уже в так называемую ономатопею (§  97). Интуиция имеет здесь ценность, которая возвещается звуком, и сознание схватывает то, что проникает в него вместе со звуком при данном восприятии и что, следовательно, составляет внутреннюю форму языка (§  99). Вторая ступень — характеризующая. Инстинктивное самосознание, внутренняя форма языка, проясняется и становится содержательнее; здесь мы уже имеем дело с этимологической сферой — слова обозначают интуиции, указывая их некоторый характеристический признак. Содержанием внутренней формы языка, тем, что сознание созерцает в своей интуиции, здесь является служащий для обозначения признак (например, существительные обозначают вещи по их деятельности или свойствам) (§  100). Третьей ступени, собственно, нет, и тем не менее ее нужно признать: здесь нет нового, но меняется старое. Звук и объективная интуиция (значение) связываются непосредственно, внутренняя форма языка выпадает из сознания, она является только точкой без протяжения и содержания, где соприкасаются звук и значение. Это уже не инстинктивное самосознание, а действительное, более богатое, чем инстинктивное (§  101).

ee, Субъективизм в понятии внутренней формы у Штейнталя *

Как я указывал, я выделяю в мыслях Штейнталя только то, что по существу характеризует его понятие внутренней формы языка, т. е. беру то, что существенно не для объяснения психического происхождения и развития ее, а то, что определяет и характеризует ее как такую, так как в последующем я имею в виду не критику психологизма у Штейнталя, а выделение того, что может быть ценно для раскрытия положительного смысла интересующего нас понятия. — Согласно общему определению Штейнталя, “внутренняя форма языка” есть связь звука и его значения, связь или отношение внешней формы и некоторого содержания сознания. Недостаток этого определения, как и последующих разъяснений Штейнталя к нему, состоит в том, что все время остается неясным роль “предмета” в установлении такого отношения, а иногда она даже как будто вовсе отрицается. Опасность в игнорировании предмета — в том, что для внутренней формы остается одно только субъективно-психологическое истолкование, предоставляющее творчество форм чисто субъективному произволу. И действительно, ведь “внутренняя форма языка”, по Штейенталю, оказывается имеет свое содержание, отличающееся от “содержания вещи”, так как в него входит только то, что мы субъективно схватываем при восприятии или представлении вещи. При таком взгляде, очевидно, нет ни малейшей гарантии против того, чтобы наше “схватывание” не уцепилось за чисто иллюзорное “содержание”. Штейнталь сам принужден был признать, что “внутренняя форма” оказывается “вдвойне субъективной”. Она, следовательно, должна рассматриваться как чистый продукт субъекта, хотя под субъектом понимается у него, собственно, не душа, а, как и у Гумбольдта, дух. Однако, в силу неясности понятия “дух” у Штейнталя, и в особенности в силу его общих психологических предпосылок, в конце концов, понятие “духа” у него сводится к субъективно-психологическим определениям и объяснениям **. В результате поэтому мы вправе сказать, что “внутренняя форма” у Штейнталя есть не что иное, как некоторая совокупность субъективных представлений, сопровождающих высказываемые и воспринимаемые нами слова, — результат, неприемлемость и бесплодность которого для принципиального анализа очевидна.

В развитии внутренней формы Штейнталь намечает три ступени, историческому значению которых мы, вопреки Штейнталю, не придаем ни малейшей ценности, а обратим внимание только на их принципиальное значение. Первая стадия — патогномическая. Пока чувство “выражается” в звуке, хотя бы и членораздельном, языка еще нет. Звук здесь не есть знак чего-то внутреннего; собственно, он вообще даже не есть знак, так например, крик, вздох, стон — не суть знаки боли, а только ее действия. Здесь нет языка, потому что здесь нет еще его внутренней формы. Но лишь только мы произносим какое-либо междометие и замечаем, что оно не просто звук, “сотрясение воздуха”, эта мысль уже связывает значение междометия с его звуковым содержанием и составляет внутреннюю форму этого междометия. Такие междометия вводят нас уже в так называемую ономатопею (§  97). Интуиция имеет здесь ценность, которая возвещается звуком, и сознание схватывает то, что проникает в него вместе со звуком при данном восприятии и что, следовательно, составляет внутреннюю форму языка (§  99). Вторая ступень — характеризующая. Инстинктивное самосознание, внутренняя форма языка, проясняется и становится содержательнее; здесь мы уже имеем дело с этимологической сферой — слова обозначают интуиции, указывая их некоторый характеристический признак. Содержанием внутренней формы языка, тем, что сознание созерцает в своей интуиции, здесь является служащий для обозначения признак (например, существительные обозначают вещи по их деятельности или свойствам) (§  100). Третьей ступени, собственно, нет, и тем не менее ее нужно признать: здесь нет нового, но меняется старое. Звук и объективная интуиция (значение) связываются непосредственно, внутренняя форма языка выпадает из сознания, она является только точкой без протяжения и содержания, где соприкасаются звук и значение. Это уже не инстинктивное самосознание, а действительное, более богатое, чем инстинктивное (§  101).

ee, Субъективизм в понятии внутренней формы у Штейнталя *

Как я указывал, я выделяю в мыслях Штейнталя только то, что по существу характеризует его понятие внутренней формы языка, т. е. беру то, что существенно не для объяснения психического происхождения и развития ее, а то, что определяет и характеризует ее как такую, так как в последующем я имею в виду не критику психологизма у Штейнталя, а выделение того, что может быть ценно для раскрытия положительного смысла интересующего нас понятия. — Согласно общему определению Штейнталя, “внутренняя форма языка” есть связь звука и его значения, связь или отношение внешней формы и некоторого содержания сознания. Недостаток этого определения, как и последующих разъяснений Штейнталя к нему, состоит в том, что все время остается неясным роль “предмета” в установлении такого отношения, а иногда она даже как будто вовсе отрицается. Опасность в игнорировании предмета — в том, что для внутренней формы остается одно только субъективно-психологическое истолкование, предоставляющее творчество форм чисто субъективному произволу. И действительно, ведь “внутренняя форма языка”, по Штейенталю, оказывается имеет свое содержание, отличающееся от “содержания вещи”, так как в него входит только то, что мы субъективно схватываем при восприятии или представлении вещи. При таком взгляде, очевидно, нет ни малейшей гарантии против того, чтобы наше “схватывание” не уцепилось за чисто иллюзорное “содержание”. Штейнталь сам принужден был признать, что “внутренняя форма” оказывается “вдвойне субъективной”. Она, следовательно, должна рассматриваться как чистый продукт субъекта, хотя под субъектом понимается у него, собственно, не душа, а, как и у Гумбольдта, дух. Однако, в силу неясности понятия “дух” у Штейнталя, и в особенности в силу его общих психологических предпосылок, в конце концов, понятие “духа” у него сводится к субъективно-психологическим определениям и объяснениям **. В результате поэтому мы вправе сказать, что “внутренняя форма” у Штейнталя есть не что иное, как некоторая совокупность субъективных представлений, сопровождающих высказываемые и воспринимаемые нами слова, — результат, неприемлемость и бесплодность которого для принципиального анализа очевидна.