gg, Два вопроса: 1, динамизм внутренних форм, 2,. номинативная функция, выражающая форму

В связи с учением Штейнталя я уже касался вопроса о “переходе” синтаксического в логическое и должен только сослаться на уже сказанное; более детальное освещение этой проблемы возможно будет только тогда, когда почва для этого будет более подготовлена. Теперь я ограничусь только еще некоторыми замечаниями общего характера, и, главным образом, в предупреждение возможных недоразумений. Главным образом, мне хотелось бы глубже осветить два вопроса: 1) как согласовать живую подвижность и многообразие внутренних форм языка с признанной неподвижностью и устойчивостью логических форм? 2) к какой из намеченных нами, и подлежащих еще анализу, функций слова относится установление внутренних форм — к функции номинативной или значащей?

dd, Внутренние логические формы как понятия

Первого вопроса я уже мимоходом касался, но теперь в связи с учением Марти в нем можно подчеркнуть еще некоторые важные стороны. Я уже указывал на односторонность логиков, которые, увлекаясь сравнительной простотой и наглядностью объемных отношений понятий, при изучении логических форм сосредоточивали на отношении объема все свое внимание и игнорировали в своих формалистических логиках соотнесенное объему содержание. Вопрос о значении понятия вследствие этого не только должен был занять второстепенное значение, но вовсе исключался из логического анализа, нередко как беспокойная помеха в <его> чистой работе. Но, с другой стороны, исключительное сосредоточение внимания логики на проблемах значения грозит ее автономии, раз ее изучение переносится на исследование чистых значений в их предметной и онтологической основах. Учение о внутренней форме языка тем особенно ценно для логики, что оно позволяет найти приемлемый критерий для правильного ее самоопределения и для определения ее самостоятельных частей. Если под внутренней формой языка вообще понимать отношение звукового или зрительного знака речи к значению этого знака, то, очевидно, разные типы такого отношения можно установить в зависимости от того, для каких целей мы пользуемся словом. Как я разъяснял, недостаточно при анализе слова и его роли в человеческой жизни сказать, что оно служат цели сообщения. Этим мы только устанавливаем социальную par excellence природу слова, но затем допускаем большое разнообразие модификаций его выражения, как многообразны цели и формы самой социальной жизни. И мы говорим о научном доказательстве, описании, говорим о проповеди и поэзии и многом другом; наука, религия, искусство — все это разные формы организации социального духа. Слово в своих формах, конечно, порождается предметом, но предмет не сковывает его железными обручами и не бросает в мир, как бомбу, а в пределах предметных форм мы находим бесконечное богатство отношений значений — и коррелятивно — внутренних форм для этих значений. Не каприз, а органический рост и развитие есть то, что дальше наполняет эти формы. Совокупность форм, служащих средством для познания, мы объединяем в особую телеологическую группу, и в соответствии с этим под внутренней логической формой слова разумеем такое отношение знака языка к его значению, которое имеет место там, где мы пользуемся языком в познавательных целях. Такое отношение мы коротко называем понятием *. Неподвижное, как тюремная решетка в своей чистой объемности, и улетучивающееся, как эфир в своей чистой текучести содержания, слово-понятие становится гибким и упругим орудием познания через соотнесение объема к содержанию. В таком виде его должна изучать логика.

В связи с учением Штейнталя я уже касался вопроса о “переходе” синтаксического в логическое и должен только сослаться на уже сказанное; более детальное освещение этой проблемы возможно будет только тогда, когда почва для этого будет более подготовлена. Теперь я ограничусь только еще некоторыми замечаниями общего характера, и, главным образом, в предупреждение возможных недоразумений. Главным образом, мне хотелось бы глубже осветить два вопроса: 1) как согласовать живую подвижность и многообразие внутренних форм языка с признанной неподвижностью и устойчивостью логических форм? 2) к какой из намеченных нами, и подлежащих еще анализу, функций слова относится установление внутренних форм — к функции номинативной или значащей?

dd, Внутренние логические формы как понятия

Первого вопроса я уже мимоходом касался, но теперь в связи с учением Марти в нем можно подчеркнуть еще некоторые важные стороны. Я уже указывал на односторонность логиков, которые, увлекаясь сравнительной простотой и наглядностью объемных отношений понятий, при изучении логических форм сосредоточивали на отношении объема все свое внимание и игнорировали в своих формалистических логиках соотнесенное объему содержание. Вопрос о значении понятия вследствие этого не только должен был занять второстепенное значение, но вовсе исключался из логического анализа, нередко как беспокойная помеха в <его> чистой работе. Но, с другой стороны, исключительное сосредоточение внимания логики на проблемах значения грозит ее автономии, раз ее изучение переносится на исследование чистых значений в их предметной и онтологической основах. Учение о внутренней форме языка тем особенно ценно для логики, что оно позволяет найти приемлемый критерий для правильного ее самоопределения и для определения ее самостоятельных частей. Если под внутренней формой языка вообще понимать отношение звукового или зрительного знака речи к значению этого знака, то, очевидно, разные типы такого отношения можно установить в зависимости от того, для каких целей мы пользуемся словом. Как я разъяснял, недостаточно при анализе слова и его роли в человеческой жизни сказать, что оно служат цели сообщения. Этим мы только устанавливаем социальную par excellence природу слова, но затем допускаем большое разнообразие модификаций его выражения, как многообразны цели и формы самой социальной жизни. И мы говорим о научном доказательстве, описании, говорим о проповеди и поэзии и многом другом; наука, религия, искусство — все это разные формы организации социального духа. Слово в своих формах, конечно, порождается предметом, но предмет не сковывает его железными обручами и не бросает в мир, как бомбу, а в пределах предметных форм мы находим бесконечное богатство отношений значений — и коррелятивно — внутренних форм для этих значений. Не каприз, а органический рост и развитие есть то, что дальше наполняет эти формы. Совокупность форм, служащих средством для познания, мы объединяем в особую телеологическую группу, и в соответствии с этим под внутренней логической формой слова разумеем такое отношение знака языка к его значению, которое имеет место там, где мы пользуемся языком в познавательных целях. Такое отношение мы коротко называем понятием *. Неподвижное, как тюремная решетка в своей чистой объемности, и улетучивающееся, как эфир в своей чистой текучести содержания, слово-понятие становится гибким и упругим орудием познания через соотнесение объема к содержанию. В таком виде его должна изучать логика.