gg, Форма языка у Гумбольдта

За функцией формы в этом последнем смысле последуем теперь дальше. Я исхожу из определений и разъяснений Гумбольдта, которому принадлежит введение в научный обиход самого понятия внутренней формы языка *. Язык, по его меткому определению, не есть произведение, ergon, а есть деятельность, energeia, которая действует некоторым постоянным и единообразным способом и имеет целью понимание.

Постоянное и единообразное в этой работе духа, поднимающей членораздельный звук до выражения мысли, в совершенной связности и систематичности, составляет форму языка. В этом определении форма выступает как научно образованная абстракция; в действительности это — вполне индивидуальный, конкретно существующий порыв, посредством которого народ осуществляет в языке свои мысли и ощущения. Но так как мы не можем видеть этот порыв в нераздельной совокупности всего стремления, а лишь в его единичных действиях, то нам остается только охватить однородность его действия в мертвом общем понятии. Сам по себе этот порыв един и жизнен. Не нужно думать, будто формы языка суть только грамматические формы; понятие формы языка простирается далеко за пределы правил связи речи и даже за пределы образования слов, поскольку под последним разумеется применение общих логических категорий действования, субстанции, свойства и пр. к корням и основам ** (Grundwö rter ?), и даже в особенности речь идет о последних при познании сущности языка. Понятие формы ни в коем случае не исключает фактического и индивидуального, — напротив, в этом понятии охватывается и в него включается все, что только действительно исторически может быть обосновано, в том числе самое индивидуальное. Но, разумеется, в понятие формы единичное входит не как изолированный факт, а постольку, поскольку на нем можно открыть метод образования языка. Тождество и родство языков должно покоиться на тождестве и родстве форм. Но в языке индивидуация внутри всеобщего согласия (? Ü bereinstimmung) так чудесна, что можно с одинаковой правильностью сказать как то, что весь человеческий род обладает только одним языком, так и то, что всякий человек обладает особым языком.

За функцией формы в этом последнем смысле последуем теперь дальше. Я исхожу из определений и разъяснений Гумбольдта, которому принадлежит введение в научный обиход самого понятия внутренней формы языка *. Язык, по его меткому определению, не есть произведение, ergon, а есть деятельность, energeia, которая действует некоторым постоянным и единообразным способом и имеет целью понимание.

Постоянное и единообразное в этой работе духа, поднимающей членораздельный звук до выражения мысли, в совершенной связности и систематичности, составляет форму языка. В этом определении форма выступает как научно образованная абстракция; в действительности это — вполне индивидуальный, конкретно существующий порыв, посредством которого народ осуществляет в языке свои мысли и ощущения. Но так как мы не можем видеть этот порыв в нераздельной совокупности всего стремления, а лишь в его единичных действиях, то нам остается только охватить однородность его действия в мертвом общем понятии. Сам по себе этот порыв един и жизнен. Не нужно думать, будто формы языка суть только грамматические формы; понятие формы языка простирается далеко за пределы правил связи речи и даже за пределы образования слов, поскольку под последним разумеется применение общих логических категорий действования, субстанции, свойства и пр. к корням и основам ** (Grundwö rter ?), и даже в особенности речь идет о последних при познании сущности языка. Понятие формы ни в коем случае не исключает фактического и индивидуального, — напротив, в этом понятии охватывается и в него включается все, что только действительно исторически может быть обосновано, в том числе самое индивидуальное. Но, разумеется, в понятие формы единичное входит не как изолированный факт, а постольку, поскольку на нем можно открыть метод образования языка. Тождество и родство языков должно покоиться на тождестве и родстве форм. Но в языке индивидуация внутри всеобщего согласия (? Ü bereinstimmung) так чудесна, что можно с одинаковой правильностью сказать как то, что весь человеческий род обладает только одним языком, так и то, что всякий человек обладает особым языком.