§1. В поисках объекта: дискурс о предмете и методе

Итак, с начала своего возникновения этносоциология в качестве объекта исследования выделила этнос, заявивший о себе как о своеобразной социальной группе. Пристальное внимание к особенностям этой группы потребовало определиться в ее трактовке, что в свою очередь побудило социологов обратиться к ученым-смежникам, накопившим за предшествующие столетия определенные традиции в исследовании данного явления.

В течение последних двух столетий в научном дискурсе (от лат. discursus — «рассуждение») наблюдаются существенные изменения в определении природы этноса. Они непосредственно связаны с методологическими поисками в философии и кризисами в социальном познании. В частности, ретроспективный взгляд на развитие социологии в XIX-XX столетиях позволяет проследить последовательную смену концептуальных парадигм, несущими конструкциями которых являются определения объекта познания (что именно познается), метода познания и способов теоретизирования. При этом наблюдается постепенное отступление исследователей от стремления познать объективную истину, описать объективно существующий предмет анализа и уход их в анализ собственных представлений о предмете. В свернутом виде этот методологический дрейф обозначается как движение от классической социологии к модернистской и постмодернистской, важнейшим содержательным результатом которого является переход от описания и анализа объективной реальности к интерпретации ее субъективного понимания самим исследователем. Но этот же путь прошло все социальное познание.

Рассмотрим его применительно к изучению этноса. Классическая этнография, которая рассматривала этнос как систему культурных различий группы, определяла культуру как целостный объект, который можно полностью и подробно описать и объяснить, объединив представления о разрозненных культурных элементах в некоторое целое, а затем проследить эволюцию изменения культуры народа во времени. XIX в. — это господство эволюционистской концепции в этнографии, представленной в завершенном виде в трудах известного английского этнографа Э.Тейлора. Метод сравнительного изучения различных культур эволюционистская этнография использовала как возможность открыть универсальные законы их развития. Ведущей идеей этой концепции являлось утверждение непрерывности, линейности перехода общества от простого состояния к более сложному. Эволюционистская этнография создала единую для всех культур модель «первобытного общества». Этнографы в своих полевых исследованиях фиксировали элементы культуры, объясняли их взаимосвязь и иерархическую зависимость.

В рамках классической этнографии возникли и другие школы, например, антропогеографическая, основоположником которой был немецкий этнограф и географ Ф.Ратцель, и историко-географическая, которые стремились показать роль географической среды в формировании культуры. При этом для каждого элемента культуры ученые находили географическую привязку и на этом основании отслеживали его историческое распространение на другие географические ареалы, рассматривая сами культуры с точки зрения преобладания в них самобытных или заимствованных культурных элементов. Исходя из этих идей, источник развития заключался не в постепенной эволюции ее элементов, а в постоянном смешении, заимствовании элементов других культур. Этот подход к рассмотрению этнических культур получил названия диффузионистского. И эволюционисты, и диффузионисты рассматривали свой предмет — первобытную (этническую) культуру — как объективно существующую, изменяющуюся, исследуя и сопоставляя которую можно получать устойчивые знания, экстраполируя их на все культуры.

В конце XIX — начале ХХ в. в социологических концепциях, направленных на осмысление природы общества, произошло кардинальное изменение. Ученых перестало удовлетворять объяснение как модель теоретизирования, они перешли к пониманию, интерпретации наблюдаемых явлений. Одним из инициаторов новых подходов в этнологии стал известный впоследствии ученый Ф.Боас. Его главная заслуга — стремление перевести изучение этнических культур из русла описания в русло анализа и интерпретации. С этого периода этнография плавно трансформируется в дисциплину, которая в европейской традиции получила название культурной антропологии (в современной российской транскрипции — этнологии). Ф.Боас подверг резкой критике идею классической этнографии о применении общих схем и теорий для объяснения культур различных народов и настаивал на необходимости эмпирического исследования каждой культуры в отдельности, поскольку каждая из них прошла собственный путь развития. С точки зрения Ф.Боаса любая культура представляет собой свод ролей и моделей поведения, которыми руководствуется на протяжении жизни индивид, культура определяет становление человека. Другая идея классической этнографии, отвергнутая Ф.Боасом, — тезис о возможности механического заимствования культурных элементов вследствие контактов культур, ведь даже при заимствовании привнесенный элемент получает совершенно новое значение в заимствующей культуре. Это утверждение следовало из убеждения Боаса в том, что любая культура, представляет собой целостную систему, где каждый элемент точно «пригнан» к другому. Поэтому и не может быть общих законов культурного развития. Культуру следует понимать из нее самой. Этот теоретический подход получил название психологической антропологии.

Параллельно с этим направлением, но немного позднее, в этнологии стал развиваться функциональный подход. Он может быть рассмотрен как логическое продолжение, с одной стороны, идей Боаса, с другой — как развитие функциональной парадигмы в социальном анализе. Его принципы в экономической теории были заложены К.Марксом, а в социологии — Э.Дюркгеймом. В социологии данный подход получил блестящее развитие в творчестве американского социолога Т.Парсонса. Основной принцип данного подхода — изучение функций тех или иных социальных явлений или элементов культуры. Понимание природы явления достигалось изучением его функций. В этнологии данный подход в наиболее полном виде был выражен Б.Малиновским в книге «Научная теория культуры» (1944) и А.Радклиффом–Брауном в работе «Структура и функции в примитивном обществе» (1952).  Несмотря на некоторые теоретические расхождения, оба этих ученых видели задачу этнологии в исследовании функций культурных явлений внутри самой культуры. Этнология вскрывала систему «социальных институций», под которыми понимались социально признанные нормы и модели поведения. Эти институции стоят над человеком и скрепляют общество. В результате взаимодействия индивидов, которые регулируются социальными нормами, возникают социальные «структуры» — устойчивые модели поведения, предъявляющие индивидам определенные роли.

Также как и социологи-функционалисты, в частности Т.Парсонс, Б.Малиновский и А.Радклифф–Браун отмечали «утилитарную» нагруженность культуры.  Она должна удовлетворять базовые потребности индивида в пище, социальной защите, регулировании социальных отношений и интеграции в социальный организм. При этом ключевую роль в культуре играют обычаи, ритуалы, моральные нормы или нормы обычного права, которые выполняют функцию контроля и обеспечивают функционирование общественного целого. Эти социальные институты требовали «погружения» в культуру конкретного общества, интерпретации смыслов тех или иных ритуалов или норм, понимания смыслов тех действий индивидов, которые наблюдались этнологами. Этим методологическим идеям близки исследования известных учениц Ф.Боаса — Р.Бенедикт и М.Мид.

Первая из них изучала конфигурацию культурных элементов внутри различных культур. Напомним, Боас подчеркивал уникальность каждой культуры, Р.Бенедикт стремилась объяснить эту уникальность с точки зрения того, как сочетаются в культуре религия, семейная жизнь, экономика и другие элементы, какой из них имеет определяющее значение, как доминирующие ценности культуры — «тема культуры», «этос культуры» — проявляются во всех сферах человеческой жизни и пр. При этом Р.Бенедикт акцентировала внимание на рассмотрении психологического соответствия индивидов — членов данной культуры — ее этосу. Концептуальные построения исследовательницы опирались на обширный эмпирический материал, собранный во время полевых исследований при изучении культуры племен в Северной Америке и в Малайзии.

М.Мид конкретизировала подход Р.Бенедикт и анализировала механизм формирования личности в культуре, прослеживая его на стадии первичной социализации индивида — практике воспитания детей в различных культурах, и прежде всего на стадии раннего детства (специфика ухода за детьми, пеленания, детского туалета и пр.). Рассматривая на конкретном материале специфику коммуникации между взрослыми и детьми, игры взрослых с детьми, способы взрослых руководить детьми, М.Мид показывала формирование культурных установок у индивида, начиная с раннего детства, т.е. изучила один из механизмов трансляции культуры.

В работах классиков антропологии — Б.Малиновского, А.Р.Радклифф–Брауна, К.Леви–Строса, Э.Э.Эван–Причарда — изучались простые трайбовые общества (племена, аборигены). Эталонным являлось исследование племен, оторванных от цивилизованного мира, проживающих в замкнутом пространстве, где-нибудь на отдаленных островах. Поэтому классическими полевыми антропологическими исследованиями считались исследования Маргарет Мид и разработанная ею методика полевых работ (включенное наблюдение, интервьюирование информаторов). В центре антропологических эмпирических исследований находились численно небольшие группы, локальные общности.

Наработанные теоретические подходы в анализе культур (структурная и психологическая антропология) позволили американским и европейским ученым в первой половине ХХ в. перейти к анализу проблем взаимодействия этнокультур достигших разного уровня социально-экономического развития. Специально подчеркнем, предмет анализа определялся самой социальной реальностью: большими миграционными потоками представителей различных этнокультур в США; взаимодействием английских колониалистов и африканских племен; социальным взаимодействием различных этнических групп в процессе формирования государственности в африканских странах в постколониальный период и пр. Расширение объекта исследования за пределы изучения культуры одного народа непосредственно влекло за собой постепенное формирование нового научного направления — социальной антропологии (в российской «транскрипции» — этносоциологии). И здесь предметом анализа выступала уже не собственно культура этноса, а этнос как социальная группа, которая вступает в межгрупповые взаимодействия, обособляется от других групп, или размывается ими.

Одно из первых эмпирических исследований в этом направлении было предпринято американскими учеными чикагской школы социологии во главе с Парком: их интересовала проблема сохранения этнической группы в инокультурной среде. Успешная адаптация иммигрантов к новой культурной среде и их социальная мобильность были возможны при освоении ими культуры принимающего большинства, т.е. посредством аккультурации — принятия ценностей и образа жизни англоговорящего большинства американского города. Чикагцы исследовали межэтнические отношения (иммигранты — коренное население США) и вывели общую тенденцию — развитие их от замкнутости (изоляции) к растворению в культуре большинства, т.е. ассимиляции. В процессе вхождения группы иммигрантов в другое общество выделялись 4 этапа: контакт, конкуренция, аккомодация (приспособление), ассимиляция. Итоговый вывод, к которому приходят ученые чи­кагской школы гласил: всякое общество представляет собой «плавильный котел», где различные народы, постепенно, с разной скоростью ассимилируются.  

С небольшим запаздыванием, но почти параллельно во времени, исследование межэтнических контактов проводилось также и британскими антропологами Манчестерского университета (М.Глакмэном, А.Коэном, К.Митчелом и др.), проводившими свои исследования в Южной, Центральной и Западной Африке с конца 30-х гг. Основными методами исследования в работах этой школы были включенное наблюдение и контекстуальный анализ наблюдаемых действий. В своих наиболее известных работах «Анализ социальной ситуации у современных зулусов» (М.Глакмэн, 1940), «Танец калела: аспекты социальных отношений между городскими африканцами в Северной Родезии» (К.Митчелла, 1971) ученые описывают наблюдаемые явления межгрупповых отношений (праздники, где присутствуют европейцы и зулусы, или традиционный танец, исполняемый в контексте городской культурной среды), а затем анализируют смысл действий, мотивацию поведения участников и восприятие групп друг другом. В объяснении наблюдаемых событий ученые исходят из анализа функций тех или иных элементов традиционных культур и их определяющего значения для поведения индивида. Но, изучая межкультурное взаимодействие, они вынуждены объяснять те или иные действия участников событий с точки зрения контекста ситуации взаимодействия. Результаты данных исследований показывают, что межгрупповое взаимодействие протекает на основе осознания участниками неравенства социального положения этнических групп и, кроме того, укрепление границ, существующих между данными группами.

Большой заслугой исследователей этой школы было утверждение тезиса о том, что трайбализм — устойчивый комплекс племенной идентичности — не является отмирающим элементом культуры, напротив, он постоянно воспроизводится в системе межгрупповых отношений в условиях городской среды. Этот тезис являлся выводом из анализа обширного эмпирического материала. Дальнейшее развитие этот подход получил в работах известного норвежского антрополога Ф.Барта. Подобно своим предшественникам (представителям чикагской и манчестерской школ), он настаивал на том, что главным предметом анализа должно быть не описание элементов культуры этнической группы, а способы ее социальной организации, удерживающие группу от размывания. Предметом анализа должны стать «культурные границы», благодаря поддержанию которых этнические группы при постоянном контакте друг с другом все же сохраняют и воспроизводят свою обособленность. Такая постановка вопроса ориентирует исследователя на изучение не «материального тела» самой культуры группы, а на взаимодействие этнокультурных групп, социальных связей, возникающих между ними.

Вкратце описанные исследовательские подходы представителей культурной и социальной антропологии первой половины ХХ в. показывают, что они базировались на модернистской социологической парадигме, исходящей из объективности предмета исследования (этнические общности, безусловно, признавались объективной реальностью, существующей независимо от исследовательских намерений ученых), признающей способность познающего субъекта рациональными способами его изучить и адекватно его понять. Сам же предмет анализа — этнос — также изменился по аналогии с изменением трактовки общества социологами–модернистами. Концептуальная парадигма социологического модерна перенесла аспект рассмотрения общества с его «телесности», на систему взаимодействий (социальные связи).

Данная методологическая база, на которую опиралась антропология, определяла и широко используемые в исследованиях методики сбора и анализа материала. В их перечень входили включенное наблюдение, подробное и тщательное описание культурных феноменов, анализ мемуаров, документов и статистических материалов, социологические опросы и др. Иными словами, одной из важнейших проблем для ученых этого периода была разработка оптимальных методов познания: как, каким образом должен познаваться предмет, чтобы возникло его адекватное понимание.

Вторая половина ХХ в. характеризуется сменой методологической парадигмы в социогуманитарном познании в целом. Модернистские теоретические концепции (позитивизм, структурализм, психологизм и экономический детерминизм) постепенно стали тесниться новыми подходами, которые объединялись в общее мировоззренческое течение — постмодернизм. В эпистемологическом (теоретико-познавательном) плане для постмодернизма характерно несколько принципиальных установок. Во-первых, отказ от возможности системной целостности объекта исследования, а потому признание точек зрения на изучаемый феномен. При этом исследуемая реальность распадается на отдельные фрагменты. Во-вторых, отказ от противопоставления объекта анализа и познающего субъекта. Субъект, исследуя реальность, интерпретирует ее в рамках собственной культурной ограниченности и тем самым сам творит и конструирует объект своего анализа. Постмодернистский подход, таким образом утверждал принципиальный отказ от объективности и научности в традиционном их понимании.

По отношению к этнологической науке постмодернизм представлял собой критическое переосмысление всего теоретического и эмпирического багажа знаний. Широкое проникновение этого подхода в этнологию не было случайным, напротив, оно было подготовлено работами известного французского антрополога К.Леви–Стросса и его коллеги К.Гирца, разрабатывавших символический (интерпретационный) подход в этнологии. По мнению К.Леви–Стросса, задача антрополога в том, чтобы обнаружить за осознаваемыми образами, в которых перед людьми предстают социальные процессы, элементы бессознательного. Для решения этой исследовательской цели он разработал собственный путь. Исходная «точка» анализа К.Леви–Стросса — изучение модели языковых взаимосвязей, которая является «прототипом» структуры родственных связей между людьми. Соответственно языковая структура отражается в мышлении, и на ней же базируются мифы. Созданная теория мифов выступает ключом к созданию теории общества. Культуру Леви–Стросс понимает не в традициях классической этнографии или модернистской антропологии, а как систему значений, воплощенных в словах, действиях, одежде и других явлениях, посредством которых люди вступают друг с другом в коммуникацию. При этом подходе культура выступает неким совокупным текстом, а антрополог — интерпретатором этого текста.

Отсюда — один шаг до выводов постмодернистов: не нужно стараться создавать единый и целостный текст, поскольку самой культуре он не свойственен, здесь существует масса «разрывов» и противоречий. Антрополог должен отказаться от подобного теоретизирования и выведения целостной культурной системы. Описание культуры должно быть полифоничным, разноголосым. Ученые изучают культуру «со слов» ее непосредственных носителей, которые придают ей целостность и непротиворечивость. Поэтому исследователю культура только представляется целостной, в реальности же под внешней целостностью скрывается такая конфигурация элементов, отношения между которыми не очевидны. Культурный анализ, исходя из этого, стал пониматься как «объяснение путем интерпретации значений, воплощенных в символических формах. Анализ культурных феноменов — деятельность, совершенно отличная от той, которую предлагает описательный подход, с характерной для него опорой на научный анализ и классификацию, отражающую эволюционные изменения и характер взаимозависимостей. Изучение культуры скорее подобно интерпретации текста, чем классификации флоры и фауны» .

Постмодернистский подход в этнологии получил активное развитие в 80-е гг. ХХ в. Его видные представители Дж.Клиффорд и П.Смит отмечали, что этнологи изучают культуру с помощью индивидов, социализированных в этой культуре. Поэтому она предстает как система кодов и представлений, имеющих субъективное содержание. Более того, культура это не статическая комбинация культурных элементов и моделей, а постоянно изменяющийся процесс смены этих моделей, в том числе и в зависимости от политической ситуации, в которой оказалось этническое сообщество. Предлагаемый подход трактует этнос не как изначально данную, развивающуюся во времени субстанцию, а скорее как явление, производное от динамики социальных отношений. Ядро содержания «этнического» перемещается в сферу осознания этнической группой своих отличий. Одно из наиболее развернутых определений этого феномена в конце 80-х гг. дал американский ученый М.Неш. Он считал, что этничность наиболее ярко проявляется в трех формах: 1) самоназвании; 2) наборе культурных элементов, включающих систему родства; 3) особенностях питания и религии. Конкретная же конфигурация элементов культуры ситуативна и зависит от взаимодействия носителей культуры с конкретным внешним окружением. 

Анализ работ антропологов–постмодернистов подводит к выводу о том, что в их концепциях все элементы культуры объединяются апелляцией к конвенциям (от лат. conventio — «соглашение») и стереотипам, которые сложились в процессе использования языка и символов. Но «на первый план выходит не конвенциальное, как у структуралистов, а рефлексивное, риторико–метафорическое употребление знака, где конвенции играют роль строительного материала. Если эти конвенции используются как основа аргументации, то они выступают не прямо и непосредственно, а преломляются субъектом с точки зрения его выгоды. Субъект не слепо подчиняется предрассудкам, а целенаправленно использует их в своих интересах» . Представители постмодернизма стали настойчиво проводить идею о том, что средства, которыми пользовались европейские антропологи искаженно представляют неевропейские культуры. Адекватное познание культуры извне представляется сомнительным проектом. Важно подчеркнуть, что уже в трудах представителей культурной антропологии наблюдалось осмысление социальных последствий их научного творчества: публикация этнографических исследований оказывает обратное влияние на изучаемую культуру. Антропологи как бы творят традицию, но при этом искажается исходная культура. Тем самым, культура оказывается конструируемой исследователями.

Мы проследили путь изменения объекта антропологического (этнологического) анализа, который был непосредственно сопряжен с изменением объекта социологии. Но наибольший интерес для этносоциологии как социологической теории среднего уровня представляет иной аспект, а именно: как методологические споры о предмете и методе анализа отразились на трактовке социального проявления этничности?

При определении предмета этносоциологии в него были включены и межэтнические взаимодействия. Поэтому неудивительно, что от определения субъекта (этноса) непосредственно зависит и понимание самого характера взаимодействия (межэтнические контакты). Такая постановка вопроса переводит наши размышления от объяснения, понимания или описания культур в сферу анализа того, как носитель этой культуры организован социально. Иначе говоря, как проявляются этносы и как они организованы (если организованы)? Можно ли рассматривать межэтническое взаимодействие как межгрупповое или это плод фантазии отдельных этнологов или политиков?

Итак, с начала своего возникновения этносоциология в качестве объекта исследования выделила этнос, заявивший о себе как о своеобразной социальной группе. Пристальное внимание к особенностям этой группы потребовало определиться в ее трактовке, что в свою очередь побудило социологов обратиться к ученым-смежникам, накопившим за предшествующие столетия определенные традиции в исследовании данного явления.

В течение последних двух столетий в научном дискурсе (от лат. discursus — «рассуждение») наблюдаются существенные изменения в определении природы этноса. Они непосредственно связаны с методологическими поисками в философии и кризисами в социальном познании. В частности, ретроспективный взгляд на развитие социологии в XIX-XX столетиях позволяет проследить последовательную смену концептуальных парадигм, несущими конструкциями которых являются определения объекта познания (что именно познается), метода познания и способов теоретизирования. При этом наблюдается постепенное отступление исследователей от стремления познать объективную истину, описать объективно существующий предмет анализа и уход их в анализ собственных представлений о предмете. В свернутом виде этот методологический дрейф обозначается как движение от классической социологии к модернистской и постмодернистской, важнейшим содержательным результатом которого является переход от описания и анализа объективной реальности к интерпретации ее субъективного понимания самим исследователем. Но этот же путь прошло все социальное познание.

Рассмотрим его применительно к изучению этноса. Классическая этнография, которая рассматривала этнос как систему культурных различий группы, определяла культуру как целостный объект, который можно полностью и подробно описать и объяснить, объединив представления о разрозненных культурных элементах в некоторое целое, а затем проследить эволюцию изменения культуры народа во времени. XIX в. — это господство эволюционистской концепции в этнографии, представленной в завершенном виде в трудах известного английского этнографа Э.Тейлора. Метод сравнительного изучения различных культур эволюционистская этнография использовала как возможность открыть универсальные законы их развития. Ведущей идеей этой концепции являлось утверждение непрерывности, линейности перехода общества от простого состояния к более сложному. Эволюционистская этнография создала единую для всех культур модель «первобытного общества». Этнографы в своих полевых исследованиях фиксировали элементы культуры, объясняли их взаимосвязь и иерархическую зависимость.

В рамках классической этнографии возникли и другие школы, например, антропогеографическая, основоположником которой был немецкий этнограф и географ Ф.Ратцель, и историко-географическая, которые стремились показать роль географической среды в формировании культуры. При этом для каждого элемента культуры ученые находили географическую привязку и на этом основании отслеживали его историческое распространение на другие географические ареалы, рассматривая сами культуры с точки зрения преобладания в них самобытных или заимствованных культурных элементов. Исходя из этих идей, источник развития заключался не в постепенной эволюции ее элементов, а в постоянном смешении, заимствовании элементов других культур. Этот подход к рассмотрению этнических культур получил названия диффузионистского. И эволюционисты, и диффузионисты рассматривали свой предмет — первобытную (этническую) культуру — как объективно существующую, изменяющуюся, исследуя и сопоставляя которую можно получать устойчивые знания, экстраполируя их на все культуры.

В конце XIX — начале ХХ в. в социологических концепциях, направленных на осмысление природы общества, произошло кардинальное изменение. Ученых перестало удовлетворять объяснение как модель теоретизирования, они перешли к пониманию, интерпретации наблюдаемых явлений. Одним из инициаторов новых подходов в этнологии стал известный впоследствии ученый Ф.Боас. Его главная заслуга — стремление перевести изучение этнических культур из русла описания в русло анализа и интерпретации. С этого периода этнография плавно трансформируется в дисциплину, которая в европейской традиции получила название культурной антропологии (в современной российской транскрипции — этнологии). Ф.Боас подверг резкой критике идею классической этнографии о применении общих схем и теорий для объяснения культур различных народов и настаивал на необходимости эмпирического исследования каждой культуры в отдельности, поскольку каждая из них прошла собственный путь развития. С точки зрения Ф.Боаса любая культура представляет собой свод ролей и моделей поведения, которыми руководствуется на протяжении жизни индивид, культура определяет становление человека. Другая идея классической этнографии, отвергнутая Ф.Боасом, — тезис о возможности механического заимствования культурных элементов вследствие контактов культур, ведь даже при заимствовании привнесенный элемент получает совершенно новое значение в заимствующей культуре. Это утверждение следовало из убеждения Боаса в том, что любая культура, представляет собой целостную систему, где каждый элемент точно «пригнан» к другому. Поэтому и не может быть общих законов культурного развития. Культуру следует понимать из нее самой. Этот теоретический подход получил название психологической антропологии.

Параллельно с этим направлением, но немного позднее, в этнологии стал развиваться функциональный подход. Он может быть рассмотрен как логическое продолжение, с одной стороны, идей Боаса, с другой — как развитие функциональной парадигмы в социальном анализе. Его принципы в экономической теории были заложены К.Марксом, а в социологии — Э.Дюркгеймом. В социологии данный подход получил блестящее развитие в творчестве американского социолога Т.Парсонса. Основной принцип данного подхода — изучение функций тех или иных социальных явлений или элементов культуры. Понимание природы явления достигалось изучением его функций. В этнологии данный подход в наиболее полном виде был выражен Б.Малиновским в книге «Научная теория культуры» (1944) и А.Радклиффом–Брауном в работе «Структура и функции в примитивном обществе» (1952).  Несмотря на некоторые теоретические расхождения, оба этих ученых видели задачу этнологии в исследовании функций культурных явлений внутри самой культуры. Этнология вскрывала систему «социальных институций», под которыми понимались социально признанные нормы и модели поведения. Эти институции стоят над человеком и скрепляют общество. В результате взаимодействия индивидов, которые регулируются социальными нормами, возникают социальные «структуры» — устойчивые модели поведения, предъявляющие индивидам определенные роли.

Также как и социологи-функционалисты, в частности Т.Парсонс, Б.Малиновский и А.Радклифф–Браун отмечали «утилитарную» нагруженность культуры.  Она должна удовлетворять базовые потребности индивида в пище, социальной защите, регулировании социальных отношений и интеграции в социальный организм. При этом ключевую роль в культуре играют обычаи, ритуалы, моральные нормы или нормы обычного права, которые выполняют функцию контроля и обеспечивают функционирование общественного целого. Эти социальные институты требовали «погружения» в культуру конкретного общества, интерпретации смыслов тех или иных ритуалов или норм, понимания смыслов тех действий индивидов, которые наблюдались этнологами. Этим методологическим идеям близки исследования известных учениц Ф.Боаса — Р.Бенедикт и М.Мид.

Первая из них изучала конфигурацию культурных элементов внутри различных культур. Напомним, Боас подчеркивал уникальность каждой культуры, Р.Бенедикт стремилась объяснить эту уникальность с точки зрения того, как сочетаются в культуре религия, семейная жизнь, экономика и другие элементы, какой из них имеет определяющее значение, как доминирующие ценности культуры — «тема культуры», «этос культуры» — проявляются во всех сферах человеческой жизни и пр. При этом Р.Бенедикт акцентировала внимание на рассмотрении психологического соответствия индивидов — членов данной культуры — ее этосу. Концептуальные построения исследовательницы опирались на обширный эмпирический материал, собранный во время полевых исследований при изучении культуры племен в Северной Америке и в Малайзии.

М.Мид конкретизировала подход Р.Бенедикт и анализировала механизм формирования личности в культуре, прослеживая его на стадии первичной социализации индивида — практике воспитания детей в различных культурах, и прежде всего на стадии раннего детства (специфика ухода за детьми, пеленания, детского туалета и пр.). Рассматривая на конкретном материале специфику коммуникации между взрослыми и детьми, игры взрослых с детьми, способы взрослых руководить детьми, М.Мид показывала формирование культурных установок у индивида, начиная с раннего детства, т.е. изучила один из механизмов трансляции культуры.

В работах классиков антропологии — Б.Малиновского, А.Р.Радклифф–Брауна, К.Леви–Строса, Э.Э.Эван–Причарда — изучались простые трайбовые общества (племена, аборигены). Эталонным являлось исследование племен, оторванных от цивилизованного мира, проживающих в замкнутом пространстве, где-нибудь на отдаленных островах. Поэтому классическими полевыми антропологическими исследованиями считались исследования Маргарет Мид и разработанная ею методика полевых работ (включенное наблюдение, интервьюирование информаторов). В центре антропологических эмпирических исследований находились численно небольшие группы, локальные общности.

Наработанные теоретические подходы в анализе культур (структурная и психологическая антропология) позволили американским и европейским ученым в первой половине ХХ в. перейти к анализу проблем взаимодействия этнокультур достигших разного уровня социально-экономического развития. Специально подчеркнем, предмет анализа определялся самой социальной реальностью: большими миграционными потоками представителей различных этнокультур в США; взаимодействием английских колониалистов и африканских племен; социальным взаимодействием различных этнических групп в процессе формирования государственности в африканских странах в постколониальный период и пр. Расширение объекта исследования за пределы изучения культуры одного народа непосредственно влекло за собой постепенное формирование нового научного направления — социальной антропологии (в российской «транскрипции» — этносоциологии). И здесь предметом анализа выступала уже не собственно культура этноса, а этнос как социальная группа, которая вступает в межгрупповые взаимодействия, обособляется от других групп, или размывается ими.

Одно из первых эмпирических исследований в этом направлении было предпринято американскими учеными чикагской школы социологии во главе с Парком: их интересовала проблема сохранения этнической группы в инокультурной среде. Успешная адаптация иммигрантов к новой культурной среде и их социальная мобильность были возможны при освоении ими культуры принимающего большинства, т.е. посредством аккультурации — принятия ценностей и образа жизни англоговорящего большинства американского города. Чикагцы исследовали межэтнические отношения (иммигранты — коренное население США) и вывели общую тенденцию — развитие их от замкнутости (изоляции) к растворению в культуре большинства, т.е. ассимиляции. В процессе вхождения группы иммигрантов в другое общество выделялись 4 этапа: контакт, конкуренция, аккомодация (приспособление), ассимиляция. Итоговый вывод, к которому приходят ученые чи­кагской школы гласил: всякое общество представляет собой «плавильный котел», где различные народы, постепенно, с разной скоростью ассимилируются.  

С небольшим запаздыванием, но почти параллельно во времени, исследование межэтнических контактов проводилось также и британскими антропологами Манчестерского университета (М.Глакмэном, А.Коэном, К.Митчелом и др.), проводившими свои исследования в Южной, Центральной и Западной Африке с конца 30-х гг. Основными методами исследования в работах этой школы были включенное наблюдение и контекстуальный анализ наблюдаемых действий. В своих наиболее известных работах «Анализ социальной ситуации у современных зулусов» (М.Глакмэн, 1940), «Танец калела: аспекты социальных отношений между городскими африканцами в Северной Родезии» (К.Митчелла, 1971) ученые описывают наблюдаемые явления межгрупповых отношений (праздники, где присутствуют европейцы и зулусы, или традиционный танец, исполняемый в контексте городской культурной среды), а затем анализируют смысл действий, мотивацию поведения участников и восприятие групп друг другом. В объяснении наблюдаемых событий ученые исходят из анализа функций тех или иных элементов традиционных культур и их определяющего значения для поведения индивида. Но, изучая межкультурное взаимодействие, они вынуждены объяснять те или иные действия участников событий с точки зрения контекста ситуации взаимодействия. Результаты данных исследований показывают, что межгрупповое взаимодействие протекает на основе осознания участниками неравенства социального положения этнических групп и, кроме того, укрепление границ, существующих между данными группами.

Большой заслугой исследователей этой школы было утверждение тезиса о том, что трайбализм — устойчивый комплекс племенной идентичности — не является отмирающим элементом культуры, напротив, он постоянно воспроизводится в системе межгрупповых отношений в условиях городской среды. Этот тезис являлся выводом из анализа обширного эмпирического материала. Дальнейшее развитие этот подход получил в работах известного норвежского антрополога Ф.Барта. Подобно своим предшественникам (представителям чикагской и манчестерской школ), он настаивал на том, что главным предметом анализа должно быть не описание элементов культуры этнической группы, а способы ее социальной организации, удерживающие группу от размывания. Предметом анализа должны стать «культурные границы», благодаря поддержанию которых этнические группы при постоянном контакте друг с другом все же сохраняют и воспроизводят свою обособленность. Такая постановка вопроса ориентирует исследователя на изучение не «материального тела» самой культуры группы, а на взаимодействие этнокультурных групп, социальных связей, возникающих между ними.

Вкратце описанные исследовательские подходы представителей культурной и социальной антропологии первой половины ХХ в. показывают, что они базировались на модернистской социологической парадигме, исходящей из объективности предмета исследования (этнические общности, безусловно, признавались объективной реальностью, существующей независимо от исследовательских намерений ученых), признающей способность познающего субъекта рациональными способами его изучить и адекватно его понять. Сам же предмет анализа — этнос — также изменился по аналогии с изменением трактовки общества социологами–модернистами. Концептуальная парадигма социологического модерна перенесла аспект рассмотрения общества с его «телесности», на систему взаимодействий (социальные связи).

Данная методологическая база, на которую опиралась антропология, определяла и широко используемые в исследованиях методики сбора и анализа материала. В их перечень входили включенное наблюдение, подробное и тщательное описание культурных феноменов, анализ мемуаров, документов и статистических материалов, социологические опросы и др. Иными словами, одной из важнейших проблем для ученых этого периода была разработка оптимальных методов познания: как, каким образом должен познаваться предмет, чтобы возникло его адекватное понимание.

Вторая половина ХХ в. характеризуется сменой методологической парадигмы в социогуманитарном познании в целом. Модернистские теоретические концепции (позитивизм, структурализм, психологизм и экономический детерминизм) постепенно стали тесниться новыми подходами, которые объединялись в общее мировоззренческое течение — постмодернизм. В эпистемологическом (теоретико-познавательном) плане для постмодернизма характерно несколько принципиальных установок. Во-первых, отказ от возможности системной целостности объекта исследования, а потому признание точек зрения на изучаемый феномен. При этом исследуемая реальность распадается на отдельные фрагменты. Во-вторых, отказ от противопоставления объекта анализа и познающего субъекта. Субъект, исследуя реальность, интерпретирует ее в рамках собственной культурной ограниченности и тем самым сам творит и конструирует объект своего анализа. Постмодернистский подход, таким образом утверждал принципиальный отказ от объективности и научности в традиционном их понимании.

По отношению к этнологической науке постмодернизм представлял собой критическое переосмысление всего теоретического и эмпирического багажа знаний. Широкое проникновение этого подхода в этнологию не было случайным, напротив, оно было подготовлено работами известного французского антрополога К.Леви–Стросса и его коллеги К.Гирца, разрабатывавших символический (интерпретационный) подход в этнологии. По мнению К.Леви–Стросса, задача антрополога в том, чтобы обнаружить за осознаваемыми образами, в которых перед людьми предстают социальные процессы, элементы бессознательного. Для решения этой исследовательской цели он разработал собственный путь. Исходная «точка» анализа К.Леви–Стросса — изучение модели языковых взаимосвязей, которая является «прототипом» структуры родственных связей между людьми. Соответственно языковая структура отражается в мышлении, и на ней же базируются мифы. Созданная теория мифов выступает ключом к созданию теории общества. Культуру Леви–Стросс понимает не в традициях классической этнографии или модернистской антропологии, а как систему значений, воплощенных в словах, действиях, одежде и других явлениях, посредством которых люди вступают друг с другом в коммуникацию. При этом подходе культура выступает неким совокупным текстом, а антрополог — интерпретатором этого текста.

Отсюда — один шаг до выводов постмодернистов: не нужно стараться создавать единый и целостный текст, поскольку самой культуре он не свойственен, здесь существует масса «разрывов» и противоречий. Антрополог должен отказаться от подобного теоретизирования и выведения целостной культурной системы. Описание культуры должно быть полифоничным, разноголосым. Ученые изучают культуру «со слов» ее непосредственных носителей, которые придают ей целостность и непротиворечивость. Поэтому исследователю культура только представляется целостной, в реальности же под внешней целостностью скрывается такая конфигурация элементов, отношения между которыми не очевидны. Культурный анализ, исходя из этого, стал пониматься как «объяснение путем интерпретации значений, воплощенных в символических формах. Анализ культурных феноменов — деятельность, совершенно отличная от той, которую предлагает описательный подход, с характерной для него опорой на научный анализ и классификацию, отражающую эволюционные изменения и характер взаимозависимостей. Изучение культуры скорее подобно интерпретации текста, чем классификации флоры и фауны» .

Постмодернистский подход в этнологии получил активное развитие в 80-е гг. ХХ в. Его видные представители Дж.Клиффорд и П.Смит отмечали, что этнологи изучают культуру с помощью индивидов, социализированных в этой культуре. Поэтому она предстает как система кодов и представлений, имеющих субъективное содержание. Более того, культура это не статическая комбинация культурных элементов и моделей, а постоянно изменяющийся процесс смены этих моделей, в том числе и в зависимости от политической ситуации, в которой оказалось этническое сообщество. Предлагаемый подход трактует этнос не как изначально данную, развивающуюся во времени субстанцию, а скорее как явление, производное от динамики социальных отношений. Ядро содержания «этнического» перемещается в сферу осознания этнической группой своих отличий. Одно из наиболее развернутых определений этого феномена в конце 80-х гг. дал американский ученый М.Неш. Он считал, что этничность наиболее ярко проявляется в трех формах: 1) самоназвании; 2) наборе культурных элементов, включающих систему родства; 3) особенностях питания и религии. Конкретная же конфигурация элементов культуры ситуативна и зависит от взаимодействия носителей культуры с конкретным внешним окружением. 

Анализ работ антропологов–постмодернистов подводит к выводу о том, что в их концепциях все элементы культуры объединяются апелляцией к конвенциям (от лат. conventio — «соглашение») и стереотипам, которые сложились в процессе использования языка и символов. Но «на первый план выходит не конвенциальное, как у структуралистов, а рефлексивное, риторико–метафорическое употребление знака, где конвенции играют роль строительного материала. Если эти конвенции используются как основа аргументации, то они выступают не прямо и непосредственно, а преломляются субъектом с точки зрения его выгоды. Субъект не слепо подчиняется предрассудкам, а целенаправленно использует их в своих интересах» . Представители постмодернизма стали настойчиво проводить идею о том, что средства, которыми пользовались европейские антропологи искаженно представляют неевропейские культуры. Адекватное познание культуры извне представляется сомнительным проектом. Важно подчеркнуть, что уже в трудах представителей культурной антропологии наблюдалось осмысление социальных последствий их научного творчества: публикация этнографических исследований оказывает обратное влияние на изучаемую культуру. Антропологи как бы творят традицию, но при этом искажается исходная культура. Тем самым, культура оказывается конструируемой исследователями.

Мы проследили путь изменения объекта антропологического (этнологического) анализа, который был непосредственно сопряжен с изменением объекта социологии. Но наибольший интерес для этносоциологии как социологической теории среднего уровня представляет иной аспект, а именно: как методологические споры о предмете и методе анализа отразились на трактовке социального проявления этничности?

При определении предмета этносоциологии в него были включены и межэтнические взаимодействия. Поэтому неудивительно, что от определения субъекта (этноса) непосредственно зависит и понимание самого характера взаимодействия (межэтнические контакты). Такая постановка вопроса переводит наши размышления от объяснения, понимания или описания культур в сферу анализа того, как носитель этой культуры организован социально. Иначе говоря, как проявляются этносы и как они организованы (если организованы)? Можно ли рассматривать межэтническое взаимодействие как межгрупповое или это плод фантазии отдельных этнологов или политиков?