§1. Системообразующие связи

Рассмотренные выше теоретические взгляды ученых на природу этноса позволяют сделать несколько выводов, которые могут выступать исходным пунктом для дальнейших размышлений. Этнические общности — это большие группы людей, связанные между собой культурными нормами, языком, моделями поведения, которые чаще всего оказывают принудительное воздействие на человека, заставляют его жить по заданным нормам, исповедовать наличные ценности. При этом этнос мыслится как некое социальное целое, изменение и функционирование которого осуществляется стихийно через деятельность людей. Данная объясняющая гипотеза опирается на рациональную традицию, заложенную еще европейским Просвещением, и позволяет трактовать этнос как социальную систему. В ее основе лежит концепт взаимодействия людей на групповом уровне, который разрабатывался структурно-функциональным подходом в социологии (Э.Дюркгеймом, Т.Парсонсом, Р.Мертоном и др.) и антропологии (Б.Малиновским, Радклиффом-Брауном и др.). Суть его состоит в объяснении общества как системы, организованной в соответствии с набором необходимых для существования людей функций. Формирование такой системы является продуктом адаптации людей к природной среде и выработкой в процессе этого способа организации жизни. Этнос с этой точки зрения, бесспорно, обладает онтологической и субстанциальной природой.

Понятие субстанции находится в ряду категорий европейской рационалистической философии. Субстанциальная характеристика предполагает наличие в системе в свернутом виде всех качеств, которые разворачиваются в процессе ее последующего развития. (Известный пример– образ дает Гегель: желудь, в котором уже "запрограммирован" дуб). Это не значит, что самопорождающиеся системы — субстанции не имеют некоторых внешних причин своего развития и являются самодостаточными. В рамках нашего примера, тот же желудь может развиться только при определенных условиях — температуре, влажности, определенном составе почвы. Но философы, раскрывая субстанциальную основу социальной системы, отмечают другой аспект — отсутствие ее исходной целевой предзаданности. В соответствии с этим мы можем утверждать, что общество первоначально не имеет цели своего развития, равно как процесс этногенеза (зарождения и развития этноса) не имеет какой-либо заданности. Данные характеристики: саморазвитие, отсутствие целевого предназначения — позволяют рассматривать и социальную систему, и этнос как субстанции.

Анализируя характеристики субстанциальных систем, известный современный ученый К.С.Момджян указывает, что им присущ «особый целостный образ жизни». «Он предполагает особый механизм самосохранения и саморазвития системной целостности, при котором все многообразие частей, свойств и состояний системы имеет единый источник, сводится к единому основанию». Исходя из этой посылки, анализ субстанциальной природы этноса предполагает выделение такого механизма самосохранения и саморазвития. Применение этого подхода к этносу разделяют и этнологи. Так, петербургский этнолог С.В.Лурье подчеркивает: «Для каждого этноса характерна своя уникальная модель реакции на ситуацию, которая угрожает ему гибелью… Поверх закономерностей исторических, социальных, экономических процессов, наслаиваются закономерности процессов этнических». «Этнические процессы стихийны и бессознательны, они не зависят от желания и воли этноса».

В основе механизма самосохранения лежат внутренние системообразующие связи, присущие этносу как природно–социальной целостности и обеспечивают его воспроизводство и выживание. К ним можно отнести: форму расселения и адаптацию к природной среде, способы воспроизводства численности и поддержания возрастной структуры, уровень внутриэтнической сплоченности и устойчивости первичных коллективов (родовые структуры, сельские общины, городские коммуны).

При взаимодействии людей с природной средой формируется некий коллектив, функционирование которого необходимо для сохранения существования отдельного индивида. Адаптация к природной среде рождает коллектив — этнос и определяет способ его функционирования. Последний, в свою очередь, детерминирует формирование внутренних системообразующих связей, которые в той или иной мере влияют на социальное развитие (экономику, тип политических отношений, доминирующий тип личности и др.). Пространственная и временная стабильность этноса основывается на информационных связях диахронного типа .   

Нетрудно заметить подчеркивание роли природной среды в этногенезе. В контексте историософских концепций на это обращали внимание такие мыслители как Н.Я.Данилевский, О.Шпенглер, А.Тойнби. С точки зрения этногенеза роль природной среды (климата, ландшафта, масштабности территории) акцентировал не только Л.Н.Гумилев, но и выдающийся русский историк XIX в. С.М.Соловьев. Их аргументация дает основание утверждать, что природная среда существенно влияет на тип хозяйственной жизни, формы быта и политическую организацию этноса (разумеется, если речь идет о доиндустриальной фазе развития). Другие исследователи (С.Арутюнов, В.Козлов и др.) подчеркивают влияние природной среды также и на формирование психического склада этноса и содержание этнического самосознания. Иными словами, природная среда во многом определяет основные характерные черты этноса, в том числе и внутрисистемные связи (степень внутригрупповой сплоченности, тип демографического воспроизводства, устойчивость первичных коллективов), поскольку определяет форму расселения, вырабатываемую в данных условиях этнической общностью. В одном случае речь может идти о разбросанных сельских поселениях и колонизации достаточно больших пространств, в другом — о формировании на ограниченных пространствах сельских поселений или поселений городского типа, в третьем — о разбросанных поселениях этноса в горных условиях, где связь между ними затруднена.

Форма поселения и масштаб заселенной территории оказывают существенное влияние на способ хозяйственного освоения природной среды, т.е. на складывание типа культуры. Экономисты и культурологи различают культуры не только по доминирующему виду производственной деятельности (аграрные и индустриальные), но и по качеству этой деятельности. Последний критерий позволяет отнести культуру по ее характеру к интенсивному или экстенсивному типу, а это сказывается на такой системной характеристике этноса как тип демографического воспроизводства. Для доиндустриальной аграрной культуры характерно формирование семьи как хозяйственно–производственной единицы, от численности которой зависит материальное обеспечение жизни каждого ее члена. Поэтому семья в аграрном обществе складывается как многопоколенная, где под одной крышей проживают три поколения родственников. Механизму воспроизводства общности, основанной на многопоколенной семье, свойственны следующие черты: высокий уровень брачности (число незамужних женщин незначительно — 2-3%), раннее вступление в брак и опека со стороны родительской семьи, высокий уровень рождаемости и детской смертности, сравнительно небольшая продолжительность жизни индивида. Такой механизм воспроизводства приводит к прогрессивной возрастной структуре населения (удельный вес населения трудоспособного возраста значительно превышает удельный вес старшего поколения).

Многопоколенная семья ориентирует индивида на воспроизводство собственного стиля и образа жизни. Здесь доминирует принцип «делай как я». Эта семья, являясь носителем и транслятором традиции, выступает основой устойчивости общества. В ней фокусируются элементы культуры, возникновение которых связано с адаптацией общности к природной среде, т.е. специфически этнической культуры. Более того, видимо с реализацией данной функции — хранителя и транслятора этнической культуры, — связана и другая специфическая функция этого вида семьи. Она проявляется в ее эндогамности — контроле за преимущественным заключением брака с представителями своего этноса. Эндогамность выступает важным средством сохранения устойчивости и монолитности этноса, его традиционной культуры, этнического самосознания и языковых особенностей.

Исследования последнего десятилетия показывают, что этнокультурная функция семьи выполняется при условии компактного территориального поселения по крайней мере нескольких традиционных многопоколенных семей. В этом случае происходит не только передача этнокультурной информации через поколения, но и «осуществляется связь с другими общностями того же иерархического уровня и тем самым поддерживается единство этноса как сложной социальной системы» . Можно добавить, что смысл этого общения на локальном уровне заключается в осуществлении собственно этнической жизни, т.е. информация передается не только о прошлом, но и прошлое оказывается настоящим, современным, а поэтому сохраняется единство этноса.

Таким образом, внутриэтнические системообразующие связи (форма расселения, тип адаптации к природной среде, который проявляется в доминирующих формах экономической деятельности, а также способ воспроизводства численности общности) фокусируются на такой важнейшей характеристике этноса, как уровень внутриэтнической сплоченности. Эта характеристика этноса и методы ее изучения в отечественной науке разработана крайне слабо. Московский этносоциолог А.А.Сусоколов специально изучал проблему структурированности этноса и выделил три главных фактора, лежащих в основе этнической самоорганизации и способствующих внутриэтнической сплоченности: 1)сформировавшиеся локальные устойчивые субкультуры; 2) наличие активной информационной связи между локальными субкультурами; 3)наличие развитых «надлокальных» информационных и организационных кругов общения, главная функция которых — развитие общеэтнических слоев культуры.

Внутриэтническая сплоченность проявляется как самоорганизация и самоуправление, т.е. в форме внутриэтнических институтов (кровно–родственных, поселенческих, например, тейпов, тухумов, улусов и др.) и механизмов их функционирования. Эти институты, как правило, через этикет, определяющий нормы межличностных и межгрупповых взаимоотношений, а также посредством обычного права обеспечивают самосохранение и воспроизводство этноса как общности. Этнос выступает в качестве общества на первых этапах его развития. Поэтому некоторые ученые признают, что «этнонациональные образования различного рода остаются основным способом существования человечества».

Таким образом, адаптация этноса к внешней среде объясняет его стуктурную и институциональную организацию, взаимообусловленность системных связей и специфические характеристики. А способность к воспроизводству и движению во времени позволяет характеризовать этнос как субстанциальную систему. Изучение такого класса систем дает возможность исследователям настаивать на свойственной им специфической особенности — первичности целого по отношению к отдельным характеристикам или элементам системы. В этом отношении «именно потребность выживания в среде, присущая системе как целому, а не отдельным ее частям определяется как способ их функционального взаимоопосредования, так и сам факт структурного обособления частей в поле системной целостности.... Мы не в состоянии объяснить присущую системе целостность, анализируя отдельные сферы общественной жизни и реально существующее функциональное взаимоопосредование между ними. Качество системы не может быть дедуцировано из ее структурно–функциональной организации» .

 Именно потому, что целое доминирует и несводимо к отдельным своим частям и характеристикам, этнологам в долгих дискуссиях не удается определить природу этнической системы: каждая из характеристик этноса вне связи с другими не является индикаторами его онтологической природы. А это в свою очередь является одним из ключевых аргументов позиции, доказывающей иллюзорность трактовки этносов как объективно–реальных социальных образований.

Рассмотренные выше теоретические взгляды ученых на природу этноса позволяют сделать несколько выводов, которые могут выступать исходным пунктом для дальнейших размышлений. Этнические общности — это большие группы людей, связанные между собой культурными нормами, языком, моделями поведения, которые чаще всего оказывают принудительное воздействие на человека, заставляют его жить по заданным нормам, исповедовать наличные ценности. При этом этнос мыслится как некое социальное целое, изменение и функционирование которого осуществляется стихийно через деятельность людей. Данная объясняющая гипотеза опирается на рациональную традицию, заложенную еще европейским Просвещением, и позволяет трактовать этнос как социальную систему. В ее основе лежит концепт взаимодействия людей на групповом уровне, который разрабатывался структурно-функциональным подходом в социологии (Э.Дюркгеймом, Т.Парсонсом, Р.Мертоном и др.) и антропологии (Б.Малиновским, Радклиффом-Брауном и др.). Суть его состоит в объяснении общества как системы, организованной в соответствии с набором необходимых для существования людей функций. Формирование такой системы является продуктом адаптации людей к природной среде и выработкой в процессе этого способа организации жизни. Этнос с этой точки зрения, бесспорно, обладает онтологической и субстанциальной природой.

Понятие субстанции находится в ряду категорий европейской рационалистической философии. Субстанциальная характеристика предполагает наличие в системе в свернутом виде всех качеств, которые разворачиваются в процессе ее последующего развития. (Известный пример– образ дает Гегель: желудь, в котором уже "запрограммирован" дуб). Это не значит, что самопорождающиеся системы — субстанции не имеют некоторых внешних причин своего развития и являются самодостаточными. В рамках нашего примера, тот же желудь может развиться только при определенных условиях — температуре, влажности, определенном составе почвы. Но философы, раскрывая субстанциальную основу социальной системы, отмечают другой аспект — отсутствие ее исходной целевой предзаданности. В соответствии с этим мы можем утверждать, что общество первоначально не имеет цели своего развития, равно как процесс этногенеза (зарождения и развития этноса) не имеет какой-либо заданности. Данные характеристики: саморазвитие, отсутствие целевого предназначения — позволяют рассматривать и социальную систему, и этнос как субстанции.

Анализируя характеристики субстанциальных систем, известный современный ученый К.С.Момджян указывает, что им присущ «особый целостный образ жизни». «Он предполагает особый механизм самосохранения и саморазвития системной целостности, при котором все многообразие частей, свойств и состояний системы имеет единый источник, сводится к единому основанию». Исходя из этой посылки, анализ субстанциальной природы этноса предполагает выделение такого механизма самосохранения и саморазвития. Применение этого подхода к этносу разделяют и этнологи. Так, петербургский этнолог С.В.Лурье подчеркивает: «Для каждого этноса характерна своя уникальная модель реакции на ситуацию, которая угрожает ему гибелью… Поверх закономерностей исторических, социальных, экономических процессов, наслаиваются закономерности процессов этнических». «Этнические процессы стихийны и бессознательны, они не зависят от желания и воли этноса».

В основе механизма самосохранения лежат внутренние системообразующие связи, присущие этносу как природно–социальной целостности и обеспечивают его воспроизводство и выживание. К ним можно отнести: форму расселения и адаптацию к природной среде, способы воспроизводства численности и поддержания возрастной структуры, уровень внутриэтнической сплоченности и устойчивости первичных коллективов (родовые структуры, сельские общины, городские коммуны).

При взаимодействии людей с природной средой формируется некий коллектив, функционирование которого необходимо для сохранения существования отдельного индивида. Адаптация к природной среде рождает коллектив — этнос и определяет способ его функционирования. Последний, в свою очередь, детерминирует формирование внутренних системообразующих связей, которые в той или иной мере влияют на социальное развитие (экономику, тип политических отношений, доминирующий тип личности и др.). Пространственная и временная стабильность этноса основывается на информационных связях диахронного типа .   

Нетрудно заметить подчеркивание роли природной среды в этногенезе. В контексте историософских концепций на это обращали внимание такие мыслители как Н.Я.Данилевский, О.Шпенглер, А.Тойнби. С точки зрения этногенеза роль природной среды (климата, ландшафта, масштабности территории) акцентировал не только Л.Н.Гумилев, но и выдающийся русский историк XIX в. С.М.Соловьев. Их аргументация дает основание утверждать, что природная среда существенно влияет на тип хозяйственной жизни, формы быта и политическую организацию этноса (разумеется, если речь идет о доиндустриальной фазе развития). Другие исследователи (С.Арутюнов, В.Козлов и др.) подчеркивают влияние природной среды также и на формирование психического склада этноса и содержание этнического самосознания. Иными словами, природная среда во многом определяет основные характерные черты этноса, в том числе и внутрисистемные связи (степень внутригрупповой сплоченности, тип демографического воспроизводства, устойчивость первичных коллективов), поскольку определяет форму расселения, вырабатываемую в данных условиях этнической общностью. В одном случае речь может идти о разбросанных сельских поселениях и колонизации достаточно больших пространств, в другом — о формировании на ограниченных пространствах сельских поселений или поселений городского типа, в третьем — о разбросанных поселениях этноса в горных условиях, где связь между ними затруднена.

Форма поселения и масштаб заселенной территории оказывают существенное влияние на способ хозяйственного освоения природной среды, т.е. на складывание типа культуры. Экономисты и культурологи различают культуры не только по доминирующему виду производственной деятельности (аграрные и индустриальные), но и по качеству этой деятельности. Последний критерий позволяет отнести культуру по ее характеру к интенсивному или экстенсивному типу, а это сказывается на такой системной характеристике этноса как тип демографического воспроизводства. Для доиндустриальной аграрной культуры характерно формирование семьи как хозяйственно–производственной единицы, от численности которой зависит материальное обеспечение жизни каждого ее члена. Поэтому семья в аграрном обществе складывается как многопоколенная, где под одной крышей проживают три поколения родственников. Механизму воспроизводства общности, основанной на многопоколенной семье, свойственны следующие черты: высокий уровень брачности (число незамужних женщин незначительно — 2-3%), раннее вступление в брак и опека со стороны родительской семьи, высокий уровень рождаемости и детской смертности, сравнительно небольшая продолжительность жизни индивида. Такой механизм воспроизводства приводит к прогрессивной возрастной структуре населения (удельный вес населения трудоспособного возраста значительно превышает удельный вес старшего поколения).

Многопоколенная семья ориентирует индивида на воспроизводство собственного стиля и образа жизни. Здесь доминирует принцип «делай как я». Эта семья, являясь носителем и транслятором традиции, выступает основой устойчивости общества. В ней фокусируются элементы культуры, возникновение которых связано с адаптацией общности к природной среде, т.е. специфически этнической культуры. Более того, видимо с реализацией данной функции — хранителя и транслятора этнической культуры, — связана и другая специфическая функция этого вида семьи. Она проявляется в ее эндогамности — контроле за преимущественным заключением брака с представителями своего этноса. Эндогамность выступает важным средством сохранения устойчивости и монолитности этноса, его традиционной культуры, этнического самосознания и языковых особенностей.

Исследования последнего десятилетия показывают, что этнокультурная функция семьи выполняется при условии компактного территориального поселения по крайней мере нескольких традиционных многопоколенных семей. В этом случае происходит не только передача этнокультурной информации через поколения, но и «осуществляется связь с другими общностями того же иерархического уровня и тем самым поддерживается единство этноса как сложной социальной системы» . Можно добавить, что смысл этого общения на локальном уровне заключается в осуществлении собственно этнической жизни, т.е. информация передается не только о прошлом, но и прошлое оказывается настоящим, современным, а поэтому сохраняется единство этноса.

Таким образом, внутриэтнические системообразующие связи (форма расселения, тип адаптации к природной среде, который проявляется в доминирующих формах экономической деятельности, а также способ воспроизводства численности общности) фокусируются на такой важнейшей характеристике этноса, как уровень внутриэтнической сплоченности. Эта характеристика этноса и методы ее изучения в отечественной науке разработана крайне слабо. Московский этносоциолог А.А.Сусоколов специально изучал проблему структурированности этноса и выделил три главных фактора, лежащих в основе этнической самоорганизации и способствующих внутриэтнической сплоченности: 1)сформировавшиеся локальные устойчивые субкультуры; 2) наличие активной информационной связи между локальными субкультурами; 3)наличие развитых «надлокальных» информационных и организационных кругов общения, главная функция которых — развитие общеэтнических слоев культуры.

Внутриэтническая сплоченность проявляется как самоорганизация и самоуправление, т.е. в форме внутриэтнических институтов (кровно–родственных, поселенческих, например, тейпов, тухумов, улусов и др.) и механизмов их функционирования. Эти институты, как правило, через этикет, определяющий нормы межличностных и межгрупповых взаимоотношений, а также посредством обычного права обеспечивают самосохранение и воспроизводство этноса как общности. Этнос выступает в качестве общества на первых этапах его развития. Поэтому некоторые ученые признают, что «этнонациональные образования различного рода остаются основным способом существования человечества».

Таким образом, адаптация этноса к внешней среде объясняет его стуктурную и институциональную организацию, взаимообусловленность системных связей и специфические характеристики. А способность к воспроизводству и движению во времени позволяет характеризовать этнос как субстанциальную систему. Изучение такого класса систем дает возможность исследователям настаивать на свойственной им специфической особенности — первичности целого по отношению к отдельным характеристикам или элементам системы. В этом отношении «именно потребность выживания в среде, присущая системе как целому, а не отдельным ее частям определяется как способ их функционального взаимоопосредования, так и сам факт структурного обособления частей в поле системной целостности.... Мы не в состоянии объяснить присущую системе целостность, анализируя отдельные сферы общественной жизни и реально существующее функциональное взаимоопосредование между ними. Качество системы не может быть дедуцировано из ее структурно–функциональной организации» .

 Именно потому, что целое доминирует и несводимо к отдельным своим частям и характеристикам, этнологам в долгих дискуссиях не удается определить природу этнической системы: каждая из характеристик этноса вне связи с другими не является индикаторами его онтологической природы. А это в свою очередь является одним из ключевых аргументов позиции, доказывающей иллюзорность трактовки этносов как объективно–реальных социальных образований.