§3. Формирование единого социокультурного простанства

Основное большинство народов Северного Кавказа к моменту их включения в состав Российской империи не имело собственных государственных форм организации. С точки зрения социальных наук, существует принципиальное различие между обществами традиционного типа, которые имеют локальный характер, и «большим обществом» (термин А.Ахиезера), отличающимся государственной формой организации, правом, развитой формой денежного обращения и т.д. Северокавказские народы к моменту их присоединения к России представляли собой локальные общества. Имперская политика России в этом регионе препятствовала становлению здесь самостоятельных государственных форм и интеграции народов региона в территориально–культурную целостность. Она была направлена на ассимиляцию народов, которую царские чиновники стремились достичь разными средствами, сначала — попыткой введения единых принципов управления, затем системой образования.

Однако перехода на этом пути к принципам «большого общества» у народов региона не произошло. По замечанию историков «большое общество не тождественно локальным. Оно возникает не из механического суммирования локальных, а несет в себе новое качество. Это новое качество– ...и есть тот самый порог, который отделяет догосударственного человека от человека исторического». Разработка принципов общества, формирующего государство и, одновременно, формируемого им, в тот период не отвечала потребностям внутренней жизни народов региона. Анализируя форму организации социальной жизни кабардинцев, известный историк-кавказовед В.Кажаров, показывает, что все их попытки объединиться оказывались неэффективны до тех пор, пока Россия не перешла к активным действиям, направленным на покорение Кабарды, колонизации ее территории, административную отмену родовой организации жизни, раскол кабардинского общества по сословному признаку. Эта ситуация заставила кабардинских князей искать общую «платформу» и средства для интеграции.

Переход кабардинской аристократии к формированию «большого общества» определялся необходимостью сохранить даже не независимость, а самобытную культурную форму организации жизни. Царское правительство на первых порах здесь пошло не по пути интеграции верхушки кабардинского общества в дворянское сословие России, а по пути подрыва ее могущества на ее же родовых территориях (вытеснение с территорий, переманивание крестьян, снижение авторитета у соседних вассальных народов и пр.). Ответом на это и стало стремление князей к единению и созданию политических форм, отвечающих задаче сохранения социальных и культурных позиций кабардинцев. Однако в массе крестьянства эта идея не получила широкой поддержки: они не видели необходимости в формировании собственных (этнических) форм политической организации. Косвенно об этом свидетельствует и большое число беглых кабардинских крестьян в русских крепостях.

Похожий процесс историки отмечают и у чеченцев. Так, известный осетинский историк В.Дегоев, анализируя социокультурный смысл Кавказской войны, дает характеристику социально-политического обустройства чеченцев к началу военных событий. Он подчеркивает самодостаточность естественной изоляции горских общин. Ограниченность связи горских общин «препятствовала складыванию этнического единства и самосознания, отсутствие которых восполнялось самосознанием коллективным и общинным». И далее автор подчеркивает: «Нет оснований предполагать, что эта устойчивая, естественная и органичная среда жаждала  преобразований».

В качестве интегрирующей силы в регионе был видвинут ислам, нейтральный по отношению к внутренним распрям, но вместе с тем служивший идеологией, на базе которой можно было достичь единства и на уровне родов, и на уровне сословных различий, а также противостоять колонизаторам. Попытку объединения народов Северного Кавказа на базе ислама предпринял Шамиль, чья политическая деятельность была направлена на реформирование локального, традиционного общества и создание теократического государства «с классической структурой восточной деспотии, беспрецедентным территориальным охватом и небывалой по силе армией». Такая цель предполагала решение задачи достижения «единства племен и дальнейшего укрепления личной власти». В.Дегоев отмечает, что эту задачу Шамиль навязал чеченским общинам, но «еще до завершения гунибской драмы (1859) горские общины вернулись в свое дореформенное, патриархальное состояние. Социальные и культурные привычки народа оказались сильнее диктатуры Шамиля, которой не удалось их искоренить даже за четверть века» .

Таким образом, самостоятельного «большого общества» народы региона не сформировали, а в составе империи эта задача оказалась принципиально нерешаемой. Принципы организации и функционирования общества с государственными формами совершенно другие, нежели традиционного. Как подчеркивают культурологи, большое общество не может строиться как сумма локальных. Этот социальный переход (от локального к государственному) предполагает разрыв с традицией. Но если под этим углом зрения посмотреть на политику России в регионе, то нельзя не признать, что она, как правило, имела обратный эффект. Административный запрет на функционирование традиционных социальных институтов — родовых организаций, обычного права и т.д., — только усиливал ценностное отношение к ним. История развития региона показывает, что силовая политика здесь всегда терпела поражение, так как главная цель — преодоление этнокультурного обособления и блокирование воспроизводства этнических границ — была недостижима. Напротив того, адресная нацеленность силового воздействия (например, депортация определенного народа) создавала дополнительный маркер для закрепления и воспроизводства этнокультурной обособленности.

Мирные меры, направленные на культурную ассимиляцию, были менее болезненны для населения и имели двусторонний позитивный результат: местное население они выводили за границы культурной провинциальной ограниченности, активно способствовуя его включению в процессы мировой истории; центральной власти они обеспечивали лояльность местного населения и относительную стабильность в регионе, закладывали основу для комплиментарного взаимодействия различных народов. В качестве мер, имевших позитивный результат, можно сослаться на образовательную политику первого наместника на Северном Кавказе, М.С. Воронцова, а также на результативность культурно-образовательной политики в годы советской власти .

Предпринятые на протяжении конца XIX–XX вв. меры, направленные на интеграцию народов Северного Кавказа в состав российского государства — наращивание численности русского населения, строительство в регионе промышленных предприятий, образовательная политика с активным изучением русского языка и российской культуры, создание широкой прослойки национальной интеллигенции и управленческих кадров, — вызвали формирование основ общества гражданского типа. Вместе с тем народы Северного Кавказа по прежнему отличаются высоким уровнем традиционности. Иными словами, даже в составе России, многие из них сохранились как локальные общества с традиционными формами организации жизни. Эта позиция не просто признается, но и отстаивается учеными Северного Кавказа .

Подводя итог сказанному можно отметить, что декларированная в прошлом веке многими политиками России цель — ассимиляция население региона — не была достигнута. Более того, целый ряд негативных исторических фактов, прежде всего Кавказская война и массовая депортация населения в 40-х гг. ХХ в., способствовали формированию отрицательного отношения к российской государственности, рассмотрению ее в качестве института подавления культурного своеобразия народов. В этом отношении можно говорить даже об альтернативе «большого» и «локального общества», где предпочтение отдается негосударственным формам организации. С таким запасом социально-исторического опыта северокавказские народы вступили в процесс модернизации, активно захвативший их в конце ХХ в. Стихийно разворачивающаяся модернизация предполагает не столько реорганизацию традиционного локального общества, сколько его разрушение, что проявляется в настоящее время как размывание традиционных норм, регулирующих отношения между половыми и возрастными группами, в семье и на уровне поселенческих общностей. Реакцией на этот процесс и выступает стремление к возрождению этнической культуры, под которой понимается усиление институтов традиционного общества, транслирующих нормы и ценности традиционного общества.

Рассматривая процесс формирования Северного Кавказа как социокультурного региона России, следует подчеркнуть сложность, противоречивость и незавершенность этого процесса. При наличии объективных предпосылок этот процесс получил свое реальное развитие только при включении народов региона в состав России за счет целенаправленной интеграционной административной политики ее властных органов. Значительными препятствиями на пути формирования интегрированного региона выступили обособленность и даже замкнутость локальных этнокультурных обществ, которая в значительной степени воспроизводится и в настоящее время с акцентом на силовые методы и краткосрочность решения поставленных задач.

ВЫВОДЫ

Северный Кавказ с древности формировался как поликультурный регион, что определялось его географическим расположением и функцией «моста» между Европой и Азией. Выгодное географическое положение и политическая неоформленность большинства горских обществ сделало Северный Кавказ уже с XVI в. объектом притязаний крупных государств (Ирана, Османской, Британской и Российской империй). Со второй половины XIX в. Северный Кавказ формируется как административный регион России.

 Особенностью исторического развития региона в составе России является противоречие историко-культурной близости народов региона (близкие кровно-родс­твенные и общинно-поселенческие формы самоорганизации, одно­типные культурные обычаи, сходный полупатриархальный-полуфеодальный социально-экономический уклад жизни, близкие фор­мы материальной культуры, этикета и ценностей и др), с одной стороны, и отсутствие регионального единства и сплоченности народов на уровне административного управления, с другой.

Культурной и политической раздробленности способствует территориальная «чересполосица» расселения народов, которая предопределила формирование границ административных районов (а позже — республик), несовпадающих с границами расселения этносов, и тер­риториальные претензии их друг к другу; а также экономическое неравенство, объясняющееся расселением народов на территориях, неравных по степени хозяйственной пригодности (на горах и на равнинах).

Неравное экономическое развитие горных и равнинных районов Северного Кавказа предопределило не только неравное развитие современных республик, но и неодинаковое экономическое развитие народов, локализованных в горах и на равнинах. Этот факт объясняет формирование экономических субрегионов на Северном Кавказе, развитие экономической активности преимущественно на субрегиональном уровне и нарастающее стремление к самодостаточности субрегиональных рынков. По уровню экономического развития на Северном Кавказе выделяются три субрегиона: Азово-Черноморский (Ростовская область, Краснодарский и Ставропольский края), Северо-Западный (Адыгея, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария), восточный (Дагестан, Ингушетия, Чечня).

Процесс интеграции народов Северного Кавказа в политическое, экономическое и социокультурное пространство России имел свои позитивные и негативные результаты. К числу позитива можно отнести созданное единое языковое и образовательное пространство, преодоление экономической отсталости, развитие тенденции формирования у народов региона социальной структуры современного общества, формирование основ промышленности. Негативные результаты вызывало чрезмерное и ускоренное административно-силовое давление центральной власти на народы региона. Такая политика приводила к консервированию архаичных структур локального общества и сохранению тенденции к обособленности народов региона.

Вопросы для самоконтроля:

Используя справочную литературу охарактеризуйте этнический состав населения Северного Кавказа.

В чем состоит специфика истории Северо-Кавказского региона?

Каковы основания для утверждений о социокультурной целостности Северного Кавказа?

Сохраняются ли сегодня социокультурные различия горских и равнинных народов в регионе?

Дайте экономическую характеристику Северо-Кавказского региона. Представляет ли он единый экономический комплекс?

Отличается ли экономическое развитие республик Северного Кавказа от экономического развития народов его населяющих? Чем это объясняется?

Как формировалось социокультурное пространство региона и каковы тенденции этого процесса?

Основное большинство народов Северного Кавказа к моменту их включения в состав Российской империи не имело собственных государственных форм организации. С точки зрения социальных наук, существует принципиальное различие между обществами традиционного типа, которые имеют локальный характер, и «большим обществом» (термин А.Ахиезера), отличающимся государственной формой организации, правом, развитой формой денежного обращения и т.д. Северокавказские народы к моменту их присоединения к России представляли собой локальные общества. Имперская политика России в этом регионе препятствовала становлению здесь самостоятельных государственных форм и интеграции народов региона в территориально–культурную целостность. Она была направлена на ассимиляцию народов, которую царские чиновники стремились достичь разными средствами, сначала — попыткой введения единых принципов управления, затем системой образования.

Однако перехода на этом пути к принципам «большого общества» у народов региона не произошло. По замечанию историков «большое общество не тождественно локальным. Оно возникает не из механического суммирования локальных, а несет в себе новое качество. Это новое качество– ...и есть тот самый порог, который отделяет догосударственного человека от человека исторического». Разработка принципов общества, формирующего государство и, одновременно, формируемого им, в тот период не отвечала потребностям внутренней жизни народов региона. Анализируя форму организации социальной жизни кабардинцев, известный историк-кавказовед В.Кажаров, показывает, что все их попытки объединиться оказывались неэффективны до тех пор, пока Россия не перешла к активным действиям, направленным на покорение Кабарды, колонизации ее территории, административную отмену родовой организации жизни, раскол кабардинского общества по сословному признаку. Эта ситуация заставила кабардинских князей искать общую «платформу» и средства для интеграции.

Переход кабардинской аристократии к формированию «большого общества» определялся необходимостью сохранить даже не независимость, а самобытную культурную форму организации жизни. Царское правительство на первых порах здесь пошло не по пути интеграции верхушки кабардинского общества в дворянское сословие России, а по пути подрыва ее могущества на ее же родовых территориях (вытеснение с территорий, переманивание крестьян, снижение авторитета у соседних вассальных народов и пр.). Ответом на это и стало стремление князей к единению и созданию политических форм, отвечающих задаче сохранения социальных и культурных позиций кабардинцев. Однако в массе крестьянства эта идея не получила широкой поддержки: они не видели необходимости в формировании собственных (этнических) форм политической организации. Косвенно об этом свидетельствует и большое число беглых кабардинских крестьян в русских крепостях.

Похожий процесс историки отмечают и у чеченцев. Так, известный осетинский историк В.Дегоев, анализируя социокультурный смысл Кавказской войны, дает характеристику социально-политического обустройства чеченцев к началу военных событий. Он подчеркивает самодостаточность естественной изоляции горских общин. Ограниченность связи горских общин «препятствовала складыванию этнического единства и самосознания, отсутствие которых восполнялось самосознанием коллективным и общинным». И далее автор подчеркивает: «Нет оснований предполагать, что эта устойчивая, естественная и органичная среда жаждала  преобразований».

В качестве интегрирующей силы в регионе был видвинут ислам, нейтральный по отношению к внутренним распрям, но вместе с тем служивший идеологией, на базе которой можно было достичь единства и на уровне родов, и на уровне сословных различий, а также противостоять колонизаторам. Попытку объединения народов Северного Кавказа на базе ислама предпринял Шамиль, чья политическая деятельность была направлена на реформирование локального, традиционного общества и создание теократического государства «с классической структурой восточной деспотии, беспрецедентным территориальным охватом и небывалой по силе армией». Такая цель предполагала решение задачи достижения «единства племен и дальнейшего укрепления личной власти». В.Дегоев отмечает, что эту задачу Шамиль навязал чеченским общинам, но «еще до завершения гунибской драмы (1859) горские общины вернулись в свое дореформенное, патриархальное состояние. Социальные и культурные привычки народа оказались сильнее диктатуры Шамиля, которой не удалось их искоренить даже за четверть века» .

Таким образом, самостоятельного «большого общества» народы региона не сформировали, а в составе империи эта задача оказалась принципиально нерешаемой. Принципы организации и функционирования общества с государственными формами совершенно другие, нежели традиционного. Как подчеркивают культурологи, большое общество не может строиться как сумма локальных. Этот социальный переход (от локального к государственному) предполагает разрыв с традицией. Но если под этим углом зрения посмотреть на политику России в регионе, то нельзя не признать, что она, как правило, имела обратный эффект. Административный запрет на функционирование традиционных социальных институтов — родовых организаций, обычного права и т.д., — только усиливал ценностное отношение к ним. История развития региона показывает, что силовая политика здесь всегда терпела поражение, так как главная цель — преодоление этнокультурного обособления и блокирование воспроизводства этнических границ — была недостижима. Напротив того, адресная нацеленность силового воздействия (например, депортация определенного народа) создавала дополнительный маркер для закрепления и воспроизводства этнокультурной обособленности.

Мирные меры, направленные на культурную ассимиляцию, были менее болезненны для населения и имели двусторонний позитивный результат: местное население они выводили за границы культурной провинциальной ограниченности, активно способствовуя его включению в процессы мировой истории; центральной власти они обеспечивали лояльность местного населения и относительную стабильность в регионе, закладывали основу для комплиментарного взаимодействия различных народов. В качестве мер, имевших позитивный результат, можно сослаться на образовательную политику первого наместника на Северном Кавказе, М.С. Воронцова, а также на результативность культурно-образовательной политики в годы советской власти .

Предпринятые на протяжении конца XIX–XX вв. меры, направленные на интеграцию народов Северного Кавказа в состав российского государства — наращивание численности русского населения, строительство в регионе промышленных предприятий, образовательная политика с активным изучением русского языка и российской культуры, создание широкой прослойки национальной интеллигенции и управленческих кадров, — вызвали формирование основ общества гражданского типа. Вместе с тем народы Северного Кавказа по прежнему отличаются высоким уровнем традиционности. Иными словами, даже в составе России, многие из них сохранились как локальные общества с традиционными формами организации жизни. Эта позиция не просто признается, но и отстаивается учеными Северного Кавказа .

Подводя итог сказанному можно отметить, что декларированная в прошлом веке многими политиками России цель — ассимиляция население региона — не была достигнута. Более того, целый ряд негативных исторических фактов, прежде всего Кавказская война и массовая депортация населения в 40-х гг. ХХ в., способствовали формированию отрицательного отношения к российской государственности, рассмотрению ее в качестве института подавления культурного своеобразия народов. В этом отношении можно говорить даже об альтернативе «большого» и «локального общества», где предпочтение отдается негосударственным формам организации. С таким запасом социально-исторического опыта северокавказские народы вступили в процесс модернизации, активно захвативший их в конце ХХ в. Стихийно разворачивающаяся модернизация предполагает не столько реорганизацию традиционного локального общества, сколько его разрушение, что проявляется в настоящее время как размывание традиционных норм, регулирующих отношения между половыми и возрастными группами, в семье и на уровне поселенческих общностей. Реакцией на этот процесс и выступает стремление к возрождению этнической культуры, под которой понимается усиление институтов традиционного общества, транслирующих нормы и ценности традиционного общества.

Рассматривая процесс формирования Северного Кавказа как социокультурного региона России, следует подчеркнуть сложность, противоречивость и незавершенность этого процесса. При наличии объективных предпосылок этот процесс получил свое реальное развитие только при включении народов региона в состав России за счет целенаправленной интеграционной административной политики ее властных органов. Значительными препятствиями на пути формирования интегрированного региона выступили обособленность и даже замкнутость локальных этнокультурных обществ, которая в значительной степени воспроизводится и в настоящее время с акцентом на силовые методы и краткосрочность решения поставленных задач.

ВЫВОДЫ

Северный Кавказ с древности формировался как поликультурный регион, что определялось его географическим расположением и функцией «моста» между Европой и Азией. Выгодное географическое положение и политическая неоформленность большинства горских обществ сделало Северный Кавказ уже с XVI в. объектом притязаний крупных государств (Ирана, Османской, Британской и Российской империй). Со второй половины XIX в. Северный Кавказ формируется как административный регион России.

 Особенностью исторического развития региона в составе России является противоречие историко-культурной близости народов региона (близкие кровно-родс­твенные и общинно-поселенческие формы самоорганизации, одно­типные культурные обычаи, сходный полупатриархальный-полуфеодальный социально-экономический уклад жизни, близкие фор­мы материальной культуры, этикета и ценностей и др), с одной стороны, и отсутствие регионального единства и сплоченности народов на уровне административного управления, с другой.

Культурной и политической раздробленности способствует территориальная «чересполосица» расселения народов, которая предопределила формирование границ административных районов (а позже — республик), несовпадающих с границами расселения этносов, и тер­риториальные претензии их друг к другу; а также экономическое неравенство, объясняющееся расселением народов на территориях, неравных по степени хозяйственной пригодности (на горах и на равнинах).

Неравное экономическое развитие горных и равнинных районов Северного Кавказа предопределило не только неравное развитие современных республик, но и неодинаковое экономическое развитие народов, локализованных в горах и на равнинах. Этот факт объясняет формирование экономических субрегионов на Северном Кавказе, развитие экономической активности преимущественно на субрегиональном уровне и нарастающее стремление к самодостаточности субрегиональных рынков. По уровню экономического развития на Северном Кавказе выделяются три субрегиона: Азово-Черноморский (Ростовская область, Краснодарский и Ставропольский края), Северо-Западный (Адыгея, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария), восточный (Дагестан, Ингушетия, Чечня).

Процесс интеграции народов Северного Кавказа в политическое, экономическое и социокультурное пространство России имел свои позитивные и негативные результаты. К числу позитива можно отнести созданное единое языковое и образовательное пространство, преодоление экономической отсталости, развитие тенденции формирования у народов региона социальной структуры современного общества, формирование основ промышленности. Негативные результаты вызывало чрезмерное и ускоренное административно-силовое давление центральной власти на народы региона. Такая политика приводила к консервированию архаичных структур локального общества и сохранению тенденции к обособленности народов региона.

Вопросы для самоконтроля:

Используя справочную литературу охарактеризуйте этнический состав населения Северного Кавказа.

В чем состоит специфика истории Северо-Кавказского региона?

Каковы основания для утверждений о социокультурной целостности Северного Кавказа?

Сохраняются ли сегодня социокультурные различия горских и равнинных народов в регионе?

Дайте экономическую характеристику Северо-Кавказского региона. Представляет ли он единый экономический комплекс?

Отличается ли экономическое развитие республик Северного Кавказа от экономического развития народов его населяющих? Чем это объясняется?

Как формировалось социокультурное пространство региона и каковы тенденции этого процесса?