16.3. Контуры технологической доктрины

Поддержание порогового уровня обороноспособности страны, которое в свете вышеизложенного означает сохранение принципиальной возможности ее нормального развития, объективно требует осознанных и целенаправленных усилий государства в разработке новых и модернизации имеющихся технологий.
Для обеспечения должного уровня эффективности этих усилий представляется жизненно необходимым в кратчайшие сроки разработать простую и реалистичную комплексную стратегию развития технологий. Эта стратегия должна увязывать воедино:
· согласованное развитие технологий производства, управления и формирования сознания (в первую очередь массового);
· распространение указанных технологий в России;
· модернизацию системы среднего и высшего образования, поставленную бездумно-догматическими либеральными реформами последних лет на грань окончательного уничтожения.

Пример

Старое общество против новых технологий:
очерк одной «пирровой победы»

О принципиальной важности единого комплексного рассмотрения всех составляющих технологической сферы весьма убедительно свидетельствует совсем недавняя история «застоя» и распада Советского Союза.
Развитие производственных технологий (в первую очередь жизненно необходимых для поддержания обороноспособ-ности) уже с конца 50-х годов ХХ века предъявляло к технологиям управления заведомо неприемлемые для существовавшей в СССР политической системы требования - делегирование полномочий, радикальное сокращение количества уровней управления, стимулирование инициативы и самостоятельности. Когда приспособление системы управления обществом к этим объективно обусловленным развитием производственных технологий требованиям начало угрожать ее принципиальным основам, она постепенно закостенела и под действием простого инстинкта самосохранения начала не приспособляться сама к развитию производственных технологий, но, напротив, приспосабливать их развитие к интересам своего собственного сохранения с наименьшими изменениями.
В результате система управления прежде всего локализовала объективно подрывавшие ее существование передовые технологии производства в непосредственно наиболее важных для ее выживания научной и оборонной сферах, оторванных от общественной жизни в целом (в случае «закрытых городов» - даже территориально) и потому наименее опасных для управляющих систем общества. (Вспомним для примера раскованный стиль поведения физиков 60-х годов и талантливой научной молодежи из разнообразных «наукоградов», шокирующий основную часть советских граждан, а также концерты Высоцкого и других «недостаточно формализованных» деятелей искусства не где-нибудь, а именно в НИИ).
Этим отсталые технологии управления сначала практически остановили течение несовместимого с ними и потому угрожавшего их существованию технологического прогресса в остальных сферах жизни общества, в том числе прекратили «внедрение» (термин, уже на лексическом уровне подразумевавший преодоление сопротивления) научных разработок в гражданские отрасли.
Затем произошло постепенное стихийное торможение развития угрожавших отсталым технологиям управления современных производственных технологий и в этих ключевых сферах, что привело к практической остановке технологического прогресса в СССР в целом (успешно компенсировавшемуся широкомасштабным воровством технологий довольно длительное время - пока деградация не приняла масштабов, исключавших даже своевременное внедрение полученных извне разработок), органическому отторжению советским обществом основной части носителей этого прогресса, необратимому и нарастающему отставанию СССР в мировой конкурентной гонке, а затем - и к его гибели.
Однако конфликт между относительно передовыми производственными технологиями и отсталыми технологиями управления не прекратился в результате разрушения одной лишь системы государственного управления.
Так как с распадом Советского Союза технологии управления обществом не только не были усовершенствованы, но и значительно деградировали (в частности, с созидания они переориентировались на массовое разворовывание ранее созданного потенциала; российское государство и возникло-то как инструмент его частного и практически бесплатного присвоения, сопровождавшегося необратимым разрушением непропорционально большой части общественного богатства), непримиримый конфликт между ними и относительно передовыми производственными технологиями был не изжит, а всего лишь перенесен на качественно более низкий уровень.
Уже к 1995 году «экономика неплатежей» возродила ряд ключевых элементов административно-командной системы управления: государственное распределение чрезмерно дефицитных ресурсов (правда, финансовых, а не материальных), множественность разнородных и в основном не конвертируемых платежных средств, чрезмерное влияние коррумпированного чиновничества при политическом бесправии и отсутствии социальной перспективы большинства населения ([24]).
Одновременная примитивизация технологий и интеллектуальная деградация общества показывают, что несоответствие между отставшей системой управления и «забежавшими вперед» производственными технологиями, которое разными методами и с разными мотивациями пытались преодолеть Горбачев и Ельцин, было окончательно решено не прогрессивным, но регрессивным способом, в интересах не передовой части технологического потенциала, но устаревшей системы управления. Вместо оздоровления последней и придания ей способности продолжать развитие передовых технологий, именно после разрушения Советского Союза произошло уничтожение их основной части ради удобства деградирующих опережающими темпами и не справляющихся со своими функциями институтов управления.
Это было вызвано доминированием не современных технологий, конфликтовавших с устаревшей системой управления, но устаревших воспроизводственных контуров, находящихся с ней в полной гармонии (так, если еще в начале 80-х годов треть работников реального сектора было занято ручным трудом). Политическая победа старой управленческой системы над элементами высоких технологий была всего лишь отражением относительной незначительности удельного веса и общественного значения последних, во многом вызванной их территориальной и, главное, социальной локализацией.
Принципиально важно, что последствия этой победы были многократно усилены внешними конкурентами нашего общества, которые сумели скорректировать его развитие в своих интересах и заметно увеличили масштабы деградации.
В результате Россия откатилась назад - именно в то время, когда остальной мир сделал качественный рывок вперед, войдя в эпоху информационных технологий.
Таким образом, невнимание к взаимодействию технологий производства и управления стало непосредственной причиной возникновения глубочайшего внутреннего конфликта, длившегося несколько десятилетий, приведшего к полному разрушению общества и технологической деградации, беспрецедентными в новейшей истории человечества, и до сих пор еще далеко не полностью реализовавшего свой разрушительный потенциал.
Конечно, советское общество и тем более государство того времени (бывшее непосредственной основой тех самых отсталых технологий управления, о которых идет речь) в принципе не могли не то что разрешить этот конфликт, но даже попросту адекватно осознать его. Однако данный пример весьма убедительно иллюстрирует принципиальную важность учета технологических и в первую очередь управленческих аспектов для гармонизации общественного развития и необходимость постоянных попыток в этом направлении.
Тем более необходимым представляется осознанное управление развитием, не говоря уже об их практическом применении, технологий формирования общественного сознания. Обосновывать исключительность их места в развитии общества в современной России представляется совершенно излишним занятием. Ведь наша страна еще в ходе революции и гражданской войны стала пионером их широкомасштабного применения, скрупулезное изучение опыта которого легло в основу практически всех разрабатывавшихся в других странах в последующее время технологий «информационных войн».
С другой стороны, Советский Союз стал первой (и, как уже очевидно сегодня, далеко не последней) в истории человечества жертвой широкомасштабного применения технологий формирования общественного сознания. Достаточно указать, что ни один сколь угодно информированный и добросовестный исследователь в принципе не сможет постигнуть причин катастрофического характера и разрушительных последствий реформ 1987-98 годов в нашей стране без осознания того факта, что они планировались и проводились людьми, в большинстве своем бывшими осознанными и непримиримыми врагами того самого государства, которым они непосредственно или идеологически управляли.

Первым шагом в области сознательного и комплексного развития технологий, как представляется, в современной России может быть только коренное оздоровление государственного менеджмента как единственно доступный в обозримом будущем и вместе с тем наиболее эффективный ресурс. Строго говоря, это является первым шагом в направлении выработки осмысленной государственной политики в любой сфере. Пока технический и не несущий никакой идеологической нагрузки термин state management под шумок разговоров об «административной реформе» будет по-прежнему инстинктивно переводиться представителями российских органов государственного управления как «политическая провокация», никакие усилия по технологическому и любому другому развитию России не будут иметь практического смысла.
В современных внешнеполитических условиях задача-минимум заключается в том, чтобы обеспечить уже в обозримом будущем (желательно к концу 2006 года) положение, при котором Россия сможет гарантированно отразить ограниченную военную агрессию США и их союзников по НАТО, не прибегая ни к применению, ни даже к угрозе применения традиционных средств массового поражения и не ставя таким образом под угрозу как равновесие геоэкологической системы, так и собственную экологию.
Решение этой задачи потребует значительных усилий, на первом этапе лежащих преимущественно в политической, а затем - и в организационной сфере.
Вместе с тем ускорение современного технологического прогресса человечества вполне может уже в ближайшие годы выйти на уровень, когда всякая попытка догнать лидеров или хотя бы сократить отставание от них будет полностью лишена практического смысла. В связи с этим представляется необходимым выработать четкие формализованные критерии, позволяющие определить момент, когда технологическое отставание России от развитых стран мира (и в первую очередь от США) примет окончательный и принципе необратимый характер. Вполне вероятно, что в ходе разработки такого критерия окажется, что данный «порог отставания» уже перейден нашим обществом.
Это поставит Россию, а точнее, ее управляющие системы, перед крайне болезненным мировоззренческим выбором. Наиболее простым и естественным с обыденной точки зрения путем представляется примирение с описанной ситуацией и пассивное принятие ее как некоей исторической данности. К сожалению, подобное примирение не только лишает российское общество приемлемых с точки зрения укорененных в нем представлений перспектив развития, но и с высокой степенью вероятности означает ускоряющееся продолжение распада нашей страны и неизбежно трагическое завершение этого процесса уже в ближайшие двадцать лет.
Другой путь возможного развития носит революционный и в определенной степени насильственный по отношению к остальному человечеству характер, хотя и лежит в целом в русле российско-иудейской мессианской традиции. Он состоит в, по-видимому, принципиально возможной попытке преодолеть необратимое в обычных условиях отставание России от остального мира за счет исключительных мер, последствия которых являются принципиально непредсказуемыми не только для нашего общества, но и для всего человечества в целом.
Речь идет о глобальном торможении мирового технологического прогресса при помощи разрушения (неизбежно временного, так как все усилия развитых стран, конечно же, будут немедленно сосредоточены на восстановлении столь важного элемента мировой инфраструктуры) основной среды этого прогресса - мирового кибернетического пространства, в настоящее время ассоциирующегося прежде всего с глобальной компьютерной сетью Интернет.
В самом деле: если Россия не может догнать лидеров мирового технологического прогресса из-за заведомой недостаточности темпов своего собственного развития, она в принципе может выиграть время, необходимое ей для существенного сокращения разрыва, за счет значительного замедления или даже временной остановки развития лидеров.
Сегодня сама принципиальная технологическая возможность такого замедления вызывает серьезные сомнения и как минимум нуждается в доказательствах (не говоря уже о прогнозировании конкретных последствий для различных регионов мира, групп стран и технологий).
Тем не менее, уже в ближайшей перспективе представляется целесообразным вплотную приступить к разработке систем и принципов, позволяющих в случае необходимости обеспечить быстрое засорение мутирующими, малозаметными, «долгоживущими» и устойчивыми к внешним воздействиям компьютерными вирусами мирового кибернетического пространства до уровня, исключающего его регулярное использование на значительные промежутки времени.
Разработка таких систем приведет, как было показано выше, к возникновению принципиально нового типа «оружия стратегического сдерживания», позволяющего его обладателям выйти за пределы доктрины «гарантированного взаимного уничтожения» и вернуться к доктрине «гарантированного безнаказанного уничтожения», существовавшей в аналитических кругах США в 1946-49 годах. Ведь его применение будет означать относительно кратковременное уничтожение экономического и военного потенциала наиболее развитых стран при сохранении в практически полной неприкосновенности потенциалов всех остальных, не зависящих непосредственно от состояния мировых компьютерных и коммуникационных систем.

Поддержание порогового уровня обороноспособности страны, которое в свете вышеизложенного означает сохранение принципиальной возможности ее нормального развития, объективно требует осознанных и целенаправленных усилий государства в разработке новых и модернизации имеющихся технологий.
Для обеспечения должного уровня эффективности этих усилий представляется жизненно необходимым в кратчайшие сроки разработать простую и реалистичную комплексную стратегию развития технологий. Эта стратегия должна увязывать воедино:
· согласованное развитие технологий производства, управления и формирования сознания (в первую очередь массового);
· распространение указанных технологий в России;
· модернизацию системы среднего и высшего образования, поставленную бездумно-догматическими либеральными реформами последних лет на грань окончательного уничтожения.

Пример

Старое общество против новых технологий:
очерк одной «пирровой победы»

О принципиальной важности единого комплексного рассмотрения всех составляющих технологической сферы весьма убедительно свидетельствует совсем недавняя история «застоя» и распада Советского Союза.
Развитие производственных технологий (в первую очередь жизненно необходимых для поддержания обороноспособ-ности) уже с конца 50-х годов ХХ века предъявляло к технологиям управления заведомо неприемлемые для существовавшей в СССР политической системы требования - делегирование полномочий, радикальное сокращение количества уровней управления, стимулирование инициативы и самостоятельности. Когда приспособление системы управления обществом к этим объективно обусловленным развитием производственных технологий требованиям начало угрожать ее принципиальным основам, она постепенно закостенела и под действием простого инстинкта самосохранения начала не приспособляться сама к развитию производственных технологий, но, напротив, приспосабливать их развитие к интересам своего собственного сохранения с наименьшими изменениями.
В результате система управления прежде всего локализовала объективно подрывавшие ее существование передовые технологии производства в непосредственно наиболее важных для ее выживания научной и оборонной сферах, оторванных от общественной жизни в целом (в случае «закрытых городов» - даже территориально) и потому наименее опасных для управляющих систем общества. (Вспомним для примера раскованный стиль поведения физиков 60-х годов и талантливой научной молодежи из разнообразных «наукоградов», шокирующий основную часть советских граждан, а также концерты Высоцкого и других «недостаточно формализованных» деятелей искусства не где-нибудь, а именно в НИИ).
Этим отсталые технологии управления сначала практически остановили течение несовместимого с ними и потому угрожавшего их существованию технологического прогресса в остальных сферах жизни общества, в том числе прекратили «внедрение» (термин, уже на лексическом уровне подразумевавший преодоление сопротивления) научных разработок в гражданские отрасли.
Затем произошло постепенное стихийное торможение развития угрожавших отсталым технологиям управления современных производственных технологий и в этих ключевых сферах, что привело к практической остановке технологического прогресса в СССР в целом (успешно компенсировавшемуся широкомасштабным воровством технологий довольно длительное время - пока деградация не приняла масштабов, исключавших даже своевременное внедрение полученных извне разработок), органическому отторжению советским обществом основной части носителей этого прогресса, необратимому и нарастающему отставанию СССР в мировой конкурентной гонке, а затем - и к его гибели.
Однако конфликт между относительно передовыми производственными технологиями и отсталыми технологиями управления не прекратился в результате разрушения одной лишь системы государственного управления.
Так как с распадом Советского Союза технологии управления обществом не только не были усовершенствованы, но и значительно деградировали (в частности, с созидания они переориентировались на массовое разворовывание ранее созданного потенциала; российское государство и возникло-то как инструмент его частного и практически бесплатного присвоения, сопровождавшегося необратимым разрушением непропорционально большой части общественного богатства), непримиримый конфликт между ними и относительно передовыми производственными технологиями был не изжит, а всего лишь перенесен на качественно более низкий уровень.
Уже к 1995 году «экономика неплатежей» возродила ряд ключевых элементов административно-командной системы управления: государственное распределение чрезмерно дефицитных ресурсов (правда, финансовых, а не материальных), множественность разнородных и в основном не конвертируемых платежных средств, чрезмерное влияние коррумпированного чиновничества при политическом бесправии и отсутствии социальной перспективы большинства населения ([24]).
Одновременная примитивизация технологий и интеллектуальная деградация общества показывают, что несоответствие между отставшей системой управления и «забежавшими вперед» производственными технологиями, которое разными методами и с разными мотивациями пытались преодолеть Горбачев и Ельцин, было окончательно решено не прогрессивным, но регрессивным способом, в интересах не передовой части технологического потенциала, но устаревшей системы управления. Вместо оздоровления последней и придания ей способности продолжать развитие передовых технологий, именно после разрушения Советского Союза произошло уничтожение их основной части ради удобства деградирующих опережающими темпами и не справляющихся со своими функциями институтов управления.
Это было вызвано доминированием не современных технологий, конфликтовавших с устаревшей системой управления, но устаревших воспроизводственных контуров, находящихся с ней в полной гармонии (так, если еще в начале 80-х годов треть работников реального сектора было занято ручным трудом). Политическая победа старой управленческой системы над элементами высоких технологий была всего лишь отражением относительной незначительности удельного веса и общественного значения последних, во многом вызванной их территориальной и, главное, социальной локализацией.
Принципиально важно, что последствия этой победы были многократно усилены внешними конкурентами нашего общества, которые сумели скорректировать его развитие в своих интересах и заметно увеличили масштабы деградации.
В результате Россия откатилась назад - именно в то время, когда остальной мир сделал качественный рывок вперед, войдя в эпоху информационных технологий.
Таким образом, невнимание к взаимодействию технологий производства и управления стало непосредственной причиной возникновения глубочайшего внутреннего конфликта, длившегося несколько десятилетий, приведшего к полному разрушению общества и технологической деградации, беспрецедентными в новейшей истории человечества, и до сих пор еще далеко не полностью реализовавшего свой разрушительный потенциал.
Конечно, советское общество и тем более государство того времени (бывшее непосредственной основой тех самых отсталых технологий управления, о которых идет речь) в принципе не могли не то что разрешить этот конфликт, но даже попросту адекватно осознать его. Однако данный пример весьма убедительно иллюстрирует принципиальную важность учета технологических и в первую очередь управленческих аспектов для гармонизации общественного развития и необходимость постоянных попыток в этом направлении.
Тем более необходимым представляется осознанное управление развитием, не говоря уже об их практическом применении, технологий формирования общественного сознания. Обосновывать исключительность их места в развитии общества в современной России представляется совершенно излишним занятием. Ведь наша страна еще в ходе революции и гражданской войны стала пионером их широкомасштабного применения, скрупулезное изучение опыта которого легло в основу практически всех разрабатывавшихся в других странах в последующее время технологий «информационных войн».
С другой стороны, Советский Союз стал первой (и, как уже очевидно сегодня, далеко не последней) в истории человечества жертвой широкомасштабного применения технологий формирования общественного сознания. Достаточно указать, что ни один сколь угодно информированный и добросовестный исследователь в принципе не сможет постигнуть причин катастрофического характера и разрушительных последствий реформ 1987-98 годов в нашей стране без осознания того факта, что они планировались и проводились людьми, в большинстве своем бывшими осознанными и непримиримыми врагами того самого государства, которым они непосредственно или идеологически управляли.

Первым шагом в области сознательного и комплексного развития технологий, как представляется, в современной России может быть только коренное оздоровление государственного менеджмента как единственно доступный в обозримом будущем и вместе с тем наиболее эффективный ресурс. Строго говоря, это является первым шагом в направлении выработки осмысленной государственной политики в любой сфере. Пока технический и не несущий никакой идеологической нагрузки термин state management под шумок разговоров об «административной реформе» будет по-прежнему инстинктивно переводиться представителями российских органов государственного управления как «политическая провокация», никакие усилия по технологическому и любому другому развитию России не будут иметь практического смысла.
В современных внешнеполитических условиях задача-минимум заключается в том, чтобы обеспечить уже в обозримом будущем (желательно к концу 2006 года) положение, при котором Россия сможет гарантированно отразить ограниченную военную агрессию США и их союзников по НАТО, не прибегая ни к применению, ни даже к угрозе применения традиционных средств массового поражения и не ставя таким образом под угрозу как равновесие геоэкологической системы, так и собственную экологию.
Решение этой задачи потребует значительных усилий, на первом этапе лежащих преимущественно в политической, а затем - и в организационной сфере.
Вместе с тем ускорение современного технологического прогресса человечества вполне может уже в ближайшие годы выйти на уровень, когда всякая попытка догнать лидеров или хотя бы сократить отставание от них будет полностью лишена практического смысла. В связи с этим представляется необходимым выработать четкие формализованные критерии, позволяющие определить момент, когда технологическое отставание России от развитых стран мира (и в первую очередь от США) примет окончательный и принципе необратимый характер. Вполне вероятно, что в ходе разработки такого критерия окажется, что данный «порог отставания» уже перейден нашим обществом.
Это поставит Россию, а точнее, ее управляющие системы, перед крайне болезненным мировоззренческим выбором. Наиболее простым и естественным с обыденной точки зрения путем представляется примирение с описанной ситуацией и пассивное принятие ее как некоей исторической данности. К сожалению, подобное примирение не только лишает российское общество приемлемых с точки зрения укорененных в нем представлений перспектив развития, но и с высокой степенью вероятности означает ускоряющееся продолжение распада нашей страны и неизбежно трагическое завершение этого процесса уже в ближайшие двадцать лет.
Другой путь возможного развития носит революционный и в определенной степени насильственный по отношению к остальному человечеству характер, хотя и лежит в целом в русле российско-иудейской мессианской традиции. Он состоит в, по-видимому, принципиально возможной попытке преодолеть необратимое в обычных условиях отставание России от остального мира за счет исключительных мер, последствия которых являются принципиально непредсказуемыми не только для нашего общества, но и для всего человечества в целом.
Речь идет о глобальном торможении мирового технологического прогресса при помощи разрушения (неизбежно временного, так как все усилия развитых стран, конечно же, будут немедленно сосредоточены на восстановлении столь важного элемента мировой инфраструктуры) основной среды этого прогресса - мирового кибернетического пространства, в настоящее время ассоциирующегося прежде всего с глобальной компьютерной сетью Интернет.
В самом деле: если Россия не может догнать лидеров мирового технологического прогресса из-за заведомой недостаточности темпов своего собственного развития, она в принципе может выиграть время, необходимое ей для существенного сокращения разрыва, за счет значительного замедления или даже временной остановки развития лидеров.
Сегодня сама принципиальная технологическая возможность такого замедления вызывает серьезные сомнения и как минимум нуждается в доказательствах (не говоря уже о прогнозировании конкретных последствий для различных регионов мира, групп стран и технологий).
Тем не менее, уже в ближайшей перспективе представляется целесообразным вплотную приступить к разработке систем и принципов, позволяющих в случае необходимости обеспечить быстрое засорение мутирующими, малозаметными, «долгоживущими» и устойчивыми к внешним воздействиям компьютерными вирусами мирового кибернетического пространства до уровня, исключающего его регулярное использование на значительные промежутки времени.
Разработка таких систем приведет, как было показано выше, к возникновению принципиально нового типа «оружия стратегического сдерживания», позволяющего его обладателям выйти за пределы доктрины «гарантированного взаимного уничтожения» и вернуться к доктрине «гарантированного безнаказанного уничтожения», существовавшей в аналитических кругах США в 1946-49 годах. Ведь его применение будет означать относительно кратковременное уничтожение экономического и военного потенциала наиболее развитых стран при сохранении в практически полной неприкосновенности потенциалов всех остальных, не зависящих непосредственно от состояния мировых компьютерных и коммуникационных систем.