10.3. «Международный терроризм»: прорыв из-под контроля?

Терракты, несмотря на сложность их подготовки и реализации, часто совершаются случайно, в силу совпадения обстоятельств, психологического нездоровья отдельных лиц либо в ходе тех или иных конфликтов (в том числе и вооруженных). Вероятно, такие случайные терракты будут совершаться еще долго; борьба с ними необходима и является особым, специфическим видом контртеррористической деятельности.
Однако они не являются предметами рассмотрения настоящего параграфа, направленного на изучение терроризма именно как закономерного порождения современного этапа развития человечества и анализа роли, которую терроризм играет на этом этапе.

10.3.1. Терроризм как инструмент глобальной конкуренции

Распространение ставших двигателем глобализации современных информационных технологий и, в частности, технологий формирования сознания, кардинально изменили не только облик и образ действий всего современного человечества в целом, но и характер многих свойственных ему конкретных явлений общественной жизни, также подвергнувшихся глубокой «информатизации».
Этой общей участи не избежал и терроризм.
На протяжении всей своей многотысячелетней истории, вплоть до конца 80-х годов ХХ века он, за редкими исключениями, был направлен преимущественно на уничтожение представителей принимающей решения элиты в целях ее дезорганизации и запугивания. Удар не наносился по обычным гражданам, так как их страдания, как правило, не имели широкого общественного резонанса и не оказывали значимого влияния на управляющие системы.
Создание глобальных и, что еще более важно, оперативных СМИ породили явление, не совсем точно названное «терроризмом в прямом эфире» или «информационным терроризмом». Острие этого терроризма, опирающегося на полномасштабное использование исключительных коммуникативных возможностей СМИ и их естественной нездоровой тяги к сенсациям, направлено на дезорганизацию уже не столько управляющей элиты, сколько общества в целом.
Эффективность его воздействия резко усиливается тем, что общество чувствует себя покинутым, брошенным на произвол судьбы своими руководителями и одновременно часто испытывает симпатию к террористам как к принципиальным людям, борющимся за свои идеалы и рискующими при этом своими жизнями.
Представители же элиты ощущают свою беспомощность как перед террористами, способными по своему усмотрению внезапно наносить ужасающие удары, так и перед обществом, недовольство которого обрушивается в первую очередь на его руководителей.
К этому следует добавить безопасность террактов для исполнителей, так как обычные граждане, в отличие от представителей элиты, не обладают квалифицированной охраной. Существенно и то, что, в соответствии с распространенными представлениями, представители специальных подразделений значительно больше опасаются гибели непричастных к общественным конфликтам женщин и детей, чем гибели взрослых и отдающих себе отчет в последствиях своих действий мужчин, составляющих основную часть элит.
Описанный рост эффективности и безнаказанности способствует вытеснению «информационным терроризмом», направленного против рядовых граждан, обычного терроризма, нацеленного на соответствующие управляющие системы.
Это значительное изменение, повышающее распространенность и значимость терроризма, не меняет тем не менее его сути. По своему характеру, мотивации и принципам осуществления терроризм манихеев и … (из Гумилева - о страцах горы) не отличается от современного терроризма, осуществляемого отдельными людьми, подпольными группами и даже целыми государствами.

Пример 23.

Что такое терроризм: квалификационные признаки
Критерий отнесения того или иного действия к терроризму прост: оно должно одновременно сочетать в себе три основных квалификационных признака:
1) принуждение управляющей системы или общества в целом к тем или иным действиям;
2) осуществляемое при помощи насилия или угрозы насилия;
3) в нарушение действующих правовых норм или распространенных обычаев (без этой оговорки актом террора может быть представлено любое требование соблюдения закона, обращенное к руководителю).
Поэтому телефонный звонок с сообщением о якобы заложенной в школе бомбе является актом терроризма - воздействием на управляющую систему (директора школы) угрозой насилия в нарушение действующих правовых норм, - а американская (формально интернациональная) интервенция в Корею в 1950 или удар по Ираку в 1991 году, осуществленные на основе решений ООН, - нет.
Орудийный расстрел религиозной секты вместе с женщинами и детьми, осуществленный в США в соответствии с действующим законодательством (хотя, возможно, и примененном неправильно), не может быть признан актом террора, а выстрел в окно чиновника или руководителя коммерческой структуры, принявшего неправильное с точки зрения стрелявшего решения, - может.
Соответственно, фраза «кошелек или жизнь» не является актом терроризма (отсутствует элемент воздействия на управляющую систему), а взятие заложника неудачливым грабителем с требованием выпустить его из кольца полицейских - является.
Акты геноцида не являются террором, если не направлены на принуждение управляющей системы или общества в целом к тому или иному действию. В то же время даже локальные «превентивные удары» по объектам на территории чужого государства и даже простая угроза их нанесения, если они проводятся в нарушение международных правил, не могут быть квалифицированы иначе.
Существенна разница между угрозой якобы уже подготовленным актом насилия и угрозой, из контекста которой следует необходимость предварительной подготовки этого акта. Для понимания разницы достаточно сравнить заявления, сделанные при помощи анонимного телефонного звонка, о том, что тот или иной объект уже заминирован и о том, что он будет заминирован при несоблюдении определенных требований. Первое, безусловно, является актом террора, второе в принципе может быть признано шантажом, как и любая угроза действием, не являющимся прямым насилием (например, угроза предоставления тех или иных компрометирующих материалов).

Однако возросшая эффективность и безопасность делает «терроризм в прямом эфире» более доступным и массовым, превращая его, в конечном счете, в инструмент глобальной конкуренции. Как ни прискорбно, он применяется почти на всех ее уровнях, в том числе и на уровне конкуренции между цивилизациями, что превращает его в новый фактор глобальной нестабильности.
Ключевую роль в его распространении играет не только растущая склонность к замене финансовых инструментов воздействия на конкурентов более «доходчивыми» и универсальными - военными (см. параграф …), но и ужесточение глобальной конкуренции, лишающее возможности развития все большую часть человечества.
Как было показано выше (см.параграфы…), технологический прогресс, усиливая на этапе глобализации рыночную конкуренцию до невыносимого для основной массы человечества уровня, подрывает само развитие человечества и делает его невосприимчивым к своим же собственным достижениям. Тем самым технологический прогресс ограничивает себя только развитыми странами, причем обострение конкуренции в перспективе сужает круг этих стран, а ограниченность рынков сбыта дорогой высокотехнологичной продукции, производимой благополучными странами, уже сейчас начинает тормозить технологический прогресс в них самих.
Наибольшие трудности испытывают в связи с этим экономически слабые общества, лишающиеся приемлемых для себя перспектив. В то же самое время глобальные СМИ, деятельность которых во многом направлена на ликвидацию культурных барьеров на пути информационных технологий (подробней см. параграф…), обеспечивают повсеместное распространение высоких стандартов жизни, характерных для развитых стран. Это порождает в неразвитых обществах глубокую и безысходную неудовлетворенность.
Население этих обществ, отставание которых от развитых стран стремительно нарастает, оказывается в целом враждебно этим странам и их ценностям потому, что, все более полно (в силу формирования единого информационного пространства) знакомясь с этими ценностями, все более остро сознает их недоступность для себя и своих детей. Связанное с этим отчаяние закономерно переходит в озлобление и враждебность к развитым странам и в первую очередь к их лидеру и символу, - США.
По мере того, как цивилизованные методы протеста против столь очевидной несправедливости доказывают свою несостоятельность, возрастает склонность представителей неразвитых стран (как на уровне частных лиц, так и представителей корпораций и даже государств) к варварским, грубым и единственно создающим иллюзию эффективности террористическим мерам.
При этом террористы, разумеется, сознают и используют эту тенденцию, стремясь предстать в глазах основной части человечества в качестве не преступников, но революционеров, борющихся за неотъемлемые права каждого человека, жертвующие или по крайней мере рискующие своими жизнями «за себя и за того парня» - хотя, возможно, и не всегда приемлемыми и взвешенными методами.
Подобное развитие событий, к сожалению, закономерно.

Пример 24.

Может ли богач выражать интересы и чаяния бедняка?
Порождение переживаемого в последние годы усиления международного терроризма осознанием населением неразвитых стран безысходности своего положения категорически отрицается целым рядом респектабельных и уважаемых в развитых странах людей.
Выдвигаемый ими аргумент поистине сногсшибателен в своем лицемерии и лживости: оказывается, терракт 11 сентября 2001 года не может быть связан с относительным ухудшением положения населения неразвитых стран просто потому, что якобы спланировавший эту атаку Усама бен Ладен является лично богатым человеком!
А богатые, как прекрасно знает про себя большинство «либеральных фундаменталистов», не выносят бедных, особенно собственной страны, и искренне считают их недочеловеками, уродливым быдлом, лишь мешающим нормальным (то есть богатым) людям наслаждаться жизнью и потому недостойным права на существование. Один из российских нуворишей, сделавших состояние в ходе чубайсовской приватизации, за счет участия в превращении своих сограждан в безысходно бедных людей и лишения их всяких жизненных перспектив, с глубокой и очень искренней печалью вздохнул по этому поводу: «Какой прекрасной была бы наша жизнь без этого народа!»
Однако столь выраженный классовый подход устаревает и лишь ограниченно применим в условиях глобальной конкуренции, которая все больше ведется не между классами одного и того же общества, а между самими обществами и даже цивилизациями. В этой цивилизационной конкуренции богатые и бедные, причем в первую очередь именно богатые, осознают свою принадлежность к одному и тому же обществу и понимают, что их положение и перспективы в решающей степени определяются положением в глобальной конкуренции всего этого общества.
Глобальная конкуренция привела к тому, что общества, занимающие разное положение в технологической пирамиде, становятся совокупными носителями классовых функций. Наиболее развитые выступают в роли «капиталистов» - владельцев и организаторов производства, наименее - в роли «пролетариата», являющегося частичной и нежизнеспособной без «капиталиста» рабочей силой, а более трети человечества, которая систематически голодает, представляет собой «люмпенов», - маргиналов, которые не имеют устойчивой работы и, соответственно, сколь-нибудь надежных источников существования.
Осознание связанной с этим национальной, а теперь все более цивилизационной солидарности уже длительное время эффективно гасит остроту классовых конфликтов.
Ненависть же «либеральных фундаменталистов» неразвитых стран к бедным своего собственного общества столь экстремальна и бесчеловечна во многом потому, что ее классовый характер усиливается цивилизационным. Ведь «либеральные фундаменталисты» в силу своей идеологии осознают себя представителями и, более того, миссионерами именно западной цивилизации. Принадлежность к собственному народу, приверженность к его типу мировоззрения и системе ценностей у них в значительной степени вытравлена как внешними обстоятельствами, так и собственными, действительно титаническими усилиями. Естественно, что они искренне не понимают своих сограждан, отождествляющих себя с «этой страной», а не с получением «гринкарты» или на худой конец западных грантов. А цивилизационное непонимание при взаимодействии в едином финансовом и культурно-информационном поле, естественно, рождает сильнейшую враждебность.
Нельзя забывать и о том, что богатые люди более полно и непосредственно, чем бедные, вовлечены в глобальную конкуренцию. Соответственно, они более остро чувствуют ограниченность возможностей развития своего общества, безысходность его неконкурентоспособности и цивилизационного отторжения со стороны развитых стран.
Бедность воспитывает приниженность, и бедный человек, как правило, более терпеливо, чем богатый, относится к унижениям и неприятию себя как представителя той или иной цивилизации. А даже если он переживает унижения столь же остро, у него просто нет возможности выразить свое недовольство этим (в конце концов, у него просто нет времени для этого, так как все его время и силы отнимает борьба за существование).
Кроме изложенного, абсолютизация классового подхода, - как и любого другого, - неверна и сама по себе. Ведь многие революционеры были даже не обеспеченными, а откровенно богатыми людьми. Достаточно вспомнить фабриканта Энгельса и сына помещика (единственного еврея-помещика в царской России!) Троцкого.

Эмоциональное отторжение террора как явления, не имеющего морального оправдания, часто мешает осознать, что он, как и все остальные систематические явления общественной жизни, имеет причину. В ряде случаев даже попытка поиска этой объективной причины отвергается и преследуется (порою почти так же жестко, как и сам терроризм) не только истеричными и неуравновешенными либеральными экстремистами, не сознающими, что понимание - путь не к прощению зла, но к его искоренению, но и вполне разумными и внешне цивилизованными политиками развитых стран.
Позиция последних рациональна и вызвана если не беспощадным пониманием, то, во всяком случае, верным ощущением того, что международный терроризм вызван в том числе и неоправданно эгоистичной реализацией интересов самих развитых стран, ведущей к подрыву и торможению прогресса остального человечества.
Стремясь защитить свои национальные и групповые интересы, в том числе и в прямой ущерб интересам всех остальных стран, они поэтому поневоле пытаются отвлечь внимание мировой общественности от объективных причин, порождающих терроризм, и свести его проблему к исключительно силовым аспектам, превратив борьбу с ним из устранения его причин при помощи необходимой, хотя и болезненной модернизации человечества в устранение его следствий при помощи традиционной борьбы с «мировым злом» при помощи силовых операций и спецслужб.
Между тем спецслужбы владеют тысячами способов борьбы с террористами, но сами по себе никогда не могут победить их. К победе ведет лишь один путь: искоренение самой причины террора.
Потрясение и искренняя солидарность с народами США после террактов 11 сентября 2001 года (никто, кроме разве что россиян и израильтян, испытавших подобный шок и остро переживающих реальную угрозу стать жертвой терракта и сейчас) не должны заслонять тот самоочевидный факт, что фундаментальной причиной террактов сегодня стала стратегия развития самих США.
Как было показано выше (см.параграф …), они строят свое благополучие на последовательной и эффективной дестабилизации практически всего остального мира (не только развивающихся, но, как показала подорвавшая экономику Европы вполне террористическая агрессия против Югославии в 1999 году, и развитых стран). Цель этой политики - обеспечение собственного устойчивого развития за счет создания и поддержание глобальной неустойчивости, привлечение капиталов и интеллекта со всего мира созданием и ситуации, когда проблемы остального человечества качественно и долгосрочно превосходят проблемы американского общества.
США высокомерно игнорируют интересы других народов и, попирая все божеские и человеческие законы, всеми силами углубляют ту самую пропасть между развитым и развивающимся (а точнее - уже неразвитым) миром, из которой и вырывается время от времени дьявол международного терроризма. «Кто сеет ветер - пожнет бурю»: мы помним, что назначенный американцами «террористом № 1» Усама бен Ладен воспитывался и обучался именно ими - и как оружие именно против нашей страны.
Как это ни чудовищно звучит, человечеству повезло со временем террористических актов 11 сентября 2001 года. Если бы они произошли раньше, во время неприкрыто террористической агрессии НАТО против Югославии (масштабы жертв и разрушений в ходе которой на несколько порядков превышали масштабы жертв и разрушений в США) или сразу же после нее, когда нанесенные ей мировому общественному мнению раны еще были свежи, они могли бы вновь разделить мир на два если и не враждебно противостоящих, то, во всяком случае, полностью несовместимых друг с другом лагеря. При этом разделение носило бы не скрытый характер, как в 2001 году, но приобрело бы наиболее открытые и разрушительные для общественной психологии формы.
Самое трагичное, что самоубийственная в своем разрушительном эгоизме стратегия обеспечения процветания США за счет «экспорта нестабильности» продиктована не злым умыслом или групповым помешательством, но объективной реальностью и потому не может быть изменена ни внешним воздействием на США, ни осознанной деятельностью представителей американской элиты. Ведь она является всего лишь объективно обусловленной формой реализации основного противоречия современного этапа развития человечества - глобализации.
Основное противоречие глобализации - торможение прогресса или прямое ухудшение условий существования основной (и при этом увеличивающейся) части человечества за счет ускорения развития и роста благосостояния его абсолютного (и при этом сокращающегося) меньшинства.
Поэтому, хотя в краткосрочном плане относительная безопасность мира обеспечена энергичным давлением на потенциальных террористов, а в среднесрочном - сотрудничеством до смерти перепуганных спецслужб (насколько можно понять по суете американских специалистов, они так и не смогли даже выяснить, кто же на самом деле организовал терракт 11 сентября!), в долгосрочной перспективе глобальная нестабильность будет продолжать нарастать. Человечеству просто сказочно повезет, если через 5 лет или более оно отделается всего лишь новыми тысячами жертв.

Терракты, несмотря на сложность их подготовки и реализации, часто совершаются случайно, в силу совпадения обстоятельств, психологического нездоровья отдельных лиц либо в ходе тех или иных конфликтов (в том числе и вооруженных). Вероятно, такие случайные терракты будут совершаться еще долго; борьба с ними необходима и является особым, специфическим видом контртеррористической деятельности.
Однако они не являются предметами рассмотрения настоящего параграфа, направленного на изучение терроризма именно как закономерного порождения современного этапа развития человечества и анализа роли, которую терроризм играет на этом этапе.

10.3.1. Терроризм как инструмент глобальной конкуренции

Распространение ставших двигателем глобализации современных информационных технологий и, в частности, технологий формирования сознания, кардинально изменили не только облик и образ действий всего современного человечества в целом, но и характер многих свойственных ему конкретных явлений общественной жизни, также подвергнувшихся глубокой «информатизации».
Этой общей участи не избежал и терроризм.
На протяжении всей своей многотысячелетней истории, вплоть до конца 80-х годов ХХ века он, за редкими исключениями, был направлен преимущественно на уничтожение представителей принимающей решения элиты в целях ее дезорганизации и запугивания. Удар не наносился по обычным гражданам, так как их страдания, как правило, не имели широкого общественного резонанса и не оказывали значимого влияния на управляющие системы.
Создание глобальных и, что еще более важно, оперативных СМИ породили явление, не совсем точно названное «терроризмом в прямом эфире» или «информационным терроризмом». Острие этого терроризма, опирающегося на полномасштабное использование исключительных коммуникативных возможностей СМИ и их естественной нездоровой тяги к сенсациям, направлено на дезорганизацию уже не столько управляющей элиты, сколько общества в целом.
Эффективность его воздействия резко усиливается тем, что общество чувствует себя покинутым, брошенным на произвол судьбы своими руководителями и одновременно часто испытывает симпатию к террористам как к принципиальным людям, борющимся за свои идеалы и рискующими при этом своими жизнями.
Представители же элиты ощущают свою беспомощность как перед террористами, способными по своему усмотрению внезапно наносить ужасающие удары, так и перед обществом, недовольство которого обрушивается в первую очередь на его руководителей.
К этому следует добавить безопасность террактов для исполнителей, так как обычные граждане, в отличие от представителей элиты, не обладают квалифицированной охраной. Существенно и то, что, в соответствии с распространенными представлениями, представители специальных подразделений значительно больше опасаются гибели непричастных к общественным конфликтам женщин и детей, чем гибели взрослых и отдающих себе отчет в последствиях своих действий мужчин, составляющих основную часть элит.
Описанный рост эффективности и безнаказанности способствует вытеснению «информационным терроризмом», направленного против рядовых граждан, обычного терроризма, нацеленного на соответствующие управляющие системы.
Это значительное изменение, повышающее распространенность и значимость терроризма, не меняет тем не менее его сути. По своему характеру, мотивации и принципам осуществления терроризм манихеев и … (из Гумилева - о страцах горы) не отличается от современного терроризма, осуществляемого отдельными людьми, подпольными группами и даже целыми государствами.

Пример 23.

Что такое терроризм: квалификационные признаки
Критерий отнесения того или иного действия к терроризму прост: оно должно одновременно сочетать в себе три основных квалификационных признака:
1) принуждение управляющей системы или общества в целом к тем или иным действиям;
2) осуществляемое при помощи насилия или угрозы насилия;
3) в нарушение действующих правовых норм или распространенных обычаев (без этой оговорки актом террора может быть представлено любое требование соблюдения закона, обращенное к руководителю).
Поэтому телефонный звонок с сообщением о якобы заложенной в школе бомбе является актом терроризма - воздействием на управляющую систему (директора школы) угрозой насилия в нарушение действующих правовых норм, - а американская (формально интернациональная) интервенция в Корею в 1950 или удар по Ираку в 1991 году, осуществленные на основе решений ООН, - нет.
Орудийный расстрел религиозной секты вместе с женщинами и детьми, осуществленный в США в соответствии с действующим законодательством (хотя, возможно, и примененном неправильно), не может быть признан актом террора, а выстрел в окно чиновника или руководителя коммерческой структуры, принявшего неправильное с точки зрения стрелявшего решения, - может.
Соответственно, фраза «кошелек или жизнь» не является актом терроризма (отсутствует элемент воздействия на управляющую систему), а взятие заложника неудачливым грабителем с требованием выпустить его из кольца полицейских - является.
Акты геноцида не являются террором, если не направлены на принуждение управляющей системы или общества в целом к тому или иному действию. В то же время даже локальные «превентивные удары» по объектам на территории чужого государства и даже простая угроза их нанесения, если они проводятся в нарушение международных правил, не могут быть квалифицированы иначе.
Существенна разница между угрозой якобы уже подготовленным актом насилия и угрозой, из контекста которой следует необходимость предварительной подготовки этого акта. Для понимания разницы достаточно сравнить заявления, сделанные при помощи анонимного телефонного звонка, о том, что тот или иной объект уже заминирован и о том, что он будет заминирован при несоблюдении определенных требований. Первое, безусловно, является актом террора, второе в принципе может быть признано шантажом, как и любая угроза действием, не являющимся прямым насилием (например, угроза предоставления тех или иных компрометирующих материалов).

Однако возросшая эффективность и безопасность делает «терроризм в прямом эфире» более доступным и массовым, превращая его, в конечном счете, в инструмент глобальной конкуренции. Как ни прискорбно, он применяется почти на всех ее уровнях, в том числе и на уровне конкуренции между цивилизациями, что превращает его в новый фактор глобальной нестабильности.
Ключевую роль в его распространении играет не только растущая склонность к замене финансовых инструментов воздействия на конкурентов более «доходчивыми» и универсальными - военными (см. параграф …), но и ужесточение глобальной конкуренции, лишающее возможности развития все большую часть человечества.
Как было показано выше (см.параграфы…), технологический прогресс, усиливая на этапе глобализации рыночную конкуренцию до невыносимого для основной массы человечества уровня, подрывает само развитие человечества и делает его невосприимчивым к своим же собственным достижениям. Тем самым технологический прогресс ограничивает себя только развитыми странами, причем обострение конкуренции в перспективе сужает круг этих стран, а ограниченность рынков сбыта дорогой высокотехнологичной продукции, производимой благополучными странами, уже сейчас начинает тормозить технологический прогресс в них самих.
Наибольшие трудности испытывают в связи с этим экономически слабые общества, лишающиеся приемлемых для себя перспектив. В то же самое время глобальные СМИ, деятельность которых во многом направлена на ликвидацию культурных барьеров на пути информационных технологий (подробней см. параграф…), обеспечивают повсеместное распространение высоких стандартов жизни, характерных для развитых стран. Это порождает в неразвитых обществах глубокую и безысходную неудовлетворенность.
Население этих обществ, отставание которых от развитых стран стремительно нарастает, оказывается в целом враждебно этим странам и их ценностям потому, что, все более полно (в силу формирования единого информационного пространства) знакомясь с этими ценностями, все более остро сознает их недоступность для себя и своих детей. Связанное с этим отчаяние закономерно переходит в озлобление и враждебность к развитым странам и в первую очередь к их лидеру и символу, - США.
По мере того, как цивилизованные методы протеста против столь очевидной несправедливости доказывают свою несостоятельность, возрастает склонность представителей неразвитых стран (как на уровне частных лиц, так и представителей корпораций и даже государств) к варварским, грубым и единственно создающим иллюзию эффективности террористическим мерам.
При этом террористы, разумеется, сознают и используют эту тенденцию, стремясь предстать в глазах основной части человечества в качестве не преступников, но революционеров, борющихся за неотъемлемые права каждого человека, жертвующие или по крайней мере рискующие своими жизнями «за себя и за того парня» - хотя, возможно, и не всегда приемлемыми и взвешенными методами.
Подобное развитие событий, к сожалению, закономерно.

Пример 24.

Может ли богач выражать интересы и чаяния бедняка?
Порождение переживаемого в последние годы усиления международного терроризма осознанием населением неразвитых стран безысходности своего положения категорически отрицается целым рядом респектабельных и уважаемых в развитых странах людей.
Выдвигаемый ими аргумент поистине сногсшибателен в своем лицемерии и лживости: оказывается, терракт 11 сентября 2001 года не может быть связан с относительным ухудшением положения населения неразвитых стран просто потому, что якобы спланировавший эту атаку Усама бен Ладен является лично богатым человеком!
А богатые, как прекрасно знает про себя большинство «либеральных фундаменталистов», не выносят бедных, особенно собственной страны, и искренне считают их недочеловеками, уродливым быдлом, лишь мешающим нормальным (то есть богатым) людям наслаждаться жизнью и потому недостойным права на существование. Один из российских нуворишей, сделавших состояние в ходе чубайсовской приватизации, за счет участия в превращении своих сограждан в безысходно бедных людей и лишения их всяких жизненных перспектив, с глубокой и очень искренней печалью вздохнул по этому поводу: «Какой прекрасной была бы наша жизнь без этого народа!»
Однако столь выраженный классовый подход устаревает и лишь ограниченно применим в условиях глобальной конкуренции, которая все больше ведется не между классами одного и того же общества, а между самими обществами и даже цивилизациями. В этой цивилизационной конкуренции богатые и бедные, причем в первую очередь именно богатые, осознают свою принадлежность к одному и тому же обществу и понимают, что их положение и перспективы в решающей степени определяются положением в глобальной конкуренции всего этого общества.
Глобальная конкуренция привела к тому, что общества, занимающие разное положение в технологической пирамиде, становятся совокупными носителями классовых функций. Наиболее развитые выступают в роли «капиталистов» - владельцев и организаторов производства, наименее - в роли «пролетариата», являющегося частичной и нежизнеспособной без «капиталиста» рабочей силой, а более трети человечества, которая систематически голодает, представляет собой «люмпенов», - маргиналов, которые не имеют устойчивой работы и, соответственно, сколь-нибудь надежных источников существования.
Осознание связанной с этим национальной, а теперь все более цивилизационной солидарности уже длительное время эффективно гасит остроту классовых конфликтов.
Ненависть же «либеральных фундаменталистов» неразвитых стран к бедным своего собственного общества столь экстремальна и бесчеловечна во многом потому, что ее классовый характер усиливается цивилизационным. Ведь «либеральные фундаменталисты» в силу своей идеологии осознают себя представителями и, более того, миссионерами именно западной цивилизации. Принадлежность к собственному народу, приверженность к его типу мировоззрения и системе ценностей у них в значительной степени вытравлена как внешними обстоятельствами, так и собственными, действительно титаническими усилиями. Естественно, что они искренне не понимают своих сограждан, отождествляющих себя с «этой страной», а не с получением «гринкарты» или на худой конец западных грантов. А цивилизационное непонимание при взаимодействии в едином финансовом и культурно-информационном поле, естественно, рождает сильнейшую враждебность.
Нельзя забывать и о том, что богатые люди более полно и непосредственно, чем бедные, вовлечены в глобальную конкуренцию. Соответственно, они более остро чувствуют ограниченность возможностей развития своего общества, безысходность его неконкурентоспособности и цивилизационного отторжения со стороны развитых стран.
Бедность воспитывает приниженность, и бедный человек, как правило, более терпеливо, чем богатый, относится к унижениям и неприятию себя как представителя той или иной цивилизации. А даже если он переживает унижения столь же остро, у него просто нет возможности выразить свое недовольство этим (в конце концов, у него просто нет времени для этого, так как все его время и силы отнимает борьба за существование).
Кроме изложенного, абсолютизация классового подхода, - как и любого другого, - неверна и сама по себе. Ведь многие революционеры были даже не обеспеченными, а откровенно богатыми людьми. Достаточно вспомнить фабриканта Энгельса и сына помещика (единственного еврея-помещика в царской России!) Троцкого.

Эмоциональное отторжение террора как явления, не имеющего морального оправдания, часто мешает осознать, что он, как и все остальные систематические явления общественной жизни, имеет причину. В ряде случаев даже попытка поиска этой объективной причины отвергается и преследуется (порою почти так же жестко, как и сам терроризм) не только истеричными и неуравновешенными либеральными экстремистами, не сознающими, что понимание - путь не к прощению зла, но к его искоренению, но и вполне разумными и внешне цивилизованными политиками развитых стран.
Позиция последних рациональна и вызвана если не беспощадным пониманием, то, во всяком случае, верным ощущением того, что международный терроризм вызван в том числе и неоправданно эгоистичной реализацией интересов самих развитых стран, ведущей к подрыву и торможению прогресса остального человечества.
Стремясь защитить свои национальные и групповые интересы, в том числе и в прямой ущерб интересам всех остальных стран, они поэтому поневоле пытаются отвлечь внимание мировой общественности от объективных причин, порождающих терроризм, и свести его проблему к исключительно силовым аспектам, превратив борьбу с ним из устранения его причин при помощи необходимой, хотя и болезненной модернизации человечества в устранение его следствий при помощи традиционной борьбы с «мировым злом» при помощи силовых операций и спецслужб.
Между тем спецслужбы владеют тысячами способов борьбы с террористами, но сами по себе никогда не могут победить их. К победе ведет лишь один путь: искоренение самой причины террора.
Потрясение и искренняя солидарность с народами США после террактов 11 сентября 2001 года (никто, кроме разве что россиян и израильтян, испытавших подобный шок и остро переживающих реальную угрозу стать жертвой терракта и сейчас) не должны заслонять тот самоочевидный факт, что фундаментальной причиной террактов сегодня стала стратегия развития самих США.
Как было показано выше (см.параграф …), они строят свое благополучие на последовательной и эффективной дестабилизации практически всего остального мира (не только развивающихся, но, как показала подорвавшая экономику Европы вполне террористическая агрессия против Югославии в 1999 году, и развитых стран). Цель этой политики - обеспечение собственного устойчивого развития за счет создания и поддержание глобальной неустойчивости, привлечение капиталов и интеллекта со всего мира созданием и ситуации, когда проблемы остального человечества качественно и долгосрочно превосходят проблемы американского общества.
США высокомерно игнорируют интересы других народов и, попирая все божеские и человеческие законы, всеми силами углубляют ту самую пропасть между развитым и развивающимся (а точнее - уже неразвитым) миром, из которой и вырывается время от времени дьявол международного терроризма. «Кто сеет ветер - пожнет бурю»: мы помним, что назначенный американцами «террористом № 1» Усама бен Ладен воспитывался и обучался именно ими - и как оружие именно против нашей страны.
Как это ни чудовищно звучит, человечеству повезло со временем террористических актов 11 сентября 2001 года. Если бы они произошли раньше, во время неприкрыто террористической агрессии НАТО против Югославии (масштабы жертв и разрушений в ходе которой на несколько порядков превышали масштабы жертв и разрушений в США) или сразу же после нее, когда нанесенные ей мировому общественному мнению раны еще были свежи, они могли бы вновь разделить мир на два если и не враждебно противостоящих, то, во всяком случае, полностью несовместимых друг с другом лагеря. При этом разделение носило бы не скрытый характер, как в 2001 году, но приобрело бы наиболее открытые и разрушительные для общественной психологии формы.
Самое трагичное, что самоубийственная в своем разрушительном эгоизме стратегия обеспечения процветания США за счет «экспорта нестабильности» продиктована не злым умыслом или групповым помешательством, но объективной реальностью и потому не может быть изменена ни внешним воздействием на США, ни осознанной деятельностью представителей американской элиты. Ведь она является всего лишь объективно обусловленной формой реализации основного противоречия современного этапа развития человечества - глобализации.
Основное противоречие глобализации - торможение прогресса или прямое ухудшение условий существования основной (и при этом увеличивающейся) части человечества за счет ускорения развития и роста благосостояния его абсолютного (и при этом сокращающегося) меньшинства.
Поэтому, хотя в краткосрочном плане относительная безопасность мира обеспечена энергичным давлением на потенциальных террористов, а в среднесрочном - сотрудничеством до смерти перепуганных спецслужб (насколько можно понять по суете американских специалистов, они так и не смогли даже выяснить, кто же на самом деле организовал терракт 11 сентября!), в долгосрочной перспективе глобальная нестабильность будет продолжать нарастать. Человечеству просто сказочно повезет, если через 5 лет или более оно отделается всего лишь новыми тысячами жертв.