11. Дионис и ЗАРАТУСТРА:их РОДСТВО (ИСПЫТАНИЕ)

Тогда заговорила беззвучно тишина ко мне: "Ты знаешь это, Заратустра?" —

И я вскрикнул от страха при этом шепоте, и кровь отхлынула от моего лица, — но я

молчал.

Тогда во второй раз сказала она мне беззвучно: "Ты знаешь это, Заратустра, но ты не

говоришь об этом!" —

И я отвечал наконец, подобно упрямцу: "Да, я знаю это, но не хочу говорить об этом!"

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Ты не хочешь, Заратустра? Правда ли это?

Не прячься в своем упорстве!"

И я плакал и дрожал, как ребенок, и наконец сказал: "Ах, я хотел бы, но разве могу я!

Избавь меня! Это свыше моих сил!"

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что тебе за дело, что случится с тобой,

Заратустра? Скажи свое слово и разбейся!" —

И я отвечал: "Ах, разве это мое слово? Кто я такой? Я жду более достойного; я не

достоин даже разбиться о него".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что тебе за дело, что случится с тобой? Ты еще

недостаточно кроток для меня. У кротости самая толстая шкура". —

И я отвечал: "Чего только не вынесла шкура моей кротости! У подножия своей

высоты я живу; как высоки мои вершины? Никто еще не сказал мне этого. Но хорошо знаю

я свои долины".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "О Заратустра, кто должен двигать горами, тот

передвигает также долины и низменности". —

И я отвечал: "Еще мое слово не двигало горами, и что я говорил, не достигало людей. И

хотя я шел к людям, но еще не дошел до них".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что знаешь ты об этом\ Роса падает на

траву, когда ночь всего безмолвнее". —

И я отвечал: "Они смеялись надо мной, когда нашел я свой собственный путь и пошел

по нему; и поистине, дрожали тогда мои ноги.

И так говорили они мне: ты потерял путь, а теперь ты отучиваешься даже ходить!"

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что тебе до насмешек их! Ты тот, кто

разучился повиноваться: теперь должен ты повелевать!

Разве ты не знаешь, кто наиболее нужен всем? Кто приказывает великое.

Совершить великое трудно; но еще труднее приказать великое.

Самое непростительное в тебе: у тебя есть власть, и ты не хочешь властвовать".

И я отвечал: "Мне недостает голоса льва, чтобы приказывать".

Тогда, словно шепотом, сказала она мне: "Самые тихие слова — те, что приносят

бурю. Мысли, ступающие голубиными шагами, управляют миром.

О Заратустра, ты должен идти, как тень того, что должно наступить: так будешь ты

приказывать и, приказывая, идти впереди".

И я отвечал: "Мне мешает стыд".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Ты должен еще стать ребенком, чтобы стыд

не мешал тебе.

Гордыня юноши тяготеет еще на тебе, поздно помолодел ты, — но кто хочет

превратиться в дитя, должен преодолеть еще свою юность".

И я решался долго и дрожал. Наконец сказал я то же, что и в первый раз: "Я не

хочу".

Тогда раздался смех вокруг меня. Ах, смех этот разрывал мне внутренности и

надрывал мое сердце!

И в последний раз сказала она мне: "О Заратустра, плоды твои созрели, но ты не

созрел для плодов своих!

И оттого надо тебе опять уединиться: ибо ты должен еще дозреть

".

"Так говорил Заратустра", П. Самый тихий час. Пер. Ю. М. Антоновского

Тогда заговорила беззвучно тишина ко мне: "Ты знаешь это, Заратустра?" —

И я вскрикнул от страха при этом шепоте, и кровь отхлынула от моего лица, — но я

молчал.

Тогда во второй раз сказала она мне беззвучно: "Ты знаешь это, Заратустра, но ты не

говоришь об этом!" —

И я отвечал наконец, подобно упрямцу: "Да, я знаю это, но не хочу говорить об этом!"

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Ты не хочешь, Заратустра? Правда ли это?

Не прячься в своем упорстве!"

И я плакал и дрожал, как ребенок, и наконец сказал: "Ах, я хотел бы, но разве могу я!

Избавь меня! Это свыше моих сил!"

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что тебе за дело, что случится с тобой,

Заратустра? Скажи свое слово и разбейся!" —

И я отвечал: "Ах, разве это мое слово? Кто я такой? Я жду более достойного; я не

достоин даже разбиться о него".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что тебе за дело, что случится с тобой? Ты еще

недостаточно кроток для меня. У кротости самая толстая шкура". —

И я отвечал: "Чего только не вынесла шкура моей кротости! У подножия своей

высоты я живу; как высоки мои вершины? Никто еще не сказал мне этого. Но хорошо знаю

я свои долины".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "О Заратустра, кто должен двигать горами, тот

передвигает также долины и низменности". —

И я отвечал: "Еще мое слово не двигало горами, и что я говорил, не достигало людей. И

хотя я шел к людям, но еще не дошел до них".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что знаешь ты об этом\ Роса падает на

траву, когда ночь всего безмолвнее". —

И я отвечал: "Они смеялись надо мной, когда нашел я свой собственный путь и пошел

по нему; и поистине, дрожали тогда мои ноги.

И так говорили они мне: ты потерял путь, а теперь ты отучиваешься даже ходить!"

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Что тебе до насмешек их! Ты тот, кто

разучился повиноваться: теперь должен ты повелевать!

Разве ты не знаешь, кто наиболее нужен всем? Кто приказывает великое.

Совершить великое трудно; но еще труднее приказать великое.

Самое непростительное в тебе: у тебя есть власть, и ты не хочешь властвовать".

И я отвечал: "Мне недостает голоса льва, чтобы приказывать".

Тогда, словно шепотом, сказала она мне: "Самые тихие слова — те, что приносят

бурю. Мысли, ступающие голубиными шагами, управляют миром.

О Заратустра, ты должен идти, как тень того, что должно наступить: так будешь ты

приказывать и, приказывая, идти впереди".

И я отвечал: "Мне мешает стыд".

Тогда опять сказала она мне беззвучно: "Ты должен еще стать ребенком, чтобы стыд

не мешал тебе.

Гордыня юноши тяготеет еще на тебе, поздно помолодел ты, — но кто хочет

превратиться в дитя, должен преодолеть еще свою юность".

И я решался долго и дрожал. Наконец сказал я то же, что и в первый раз: "Я не

хочу".

Тогда раздался смех вокруг меня. Ах, смех этот разрывал мне внутренности и

надрывал мое сердце!

И в последний раз сказала она мне: "О Заратустра, плоды твои созрели, но ты не

созрел для плодов своих!

И оттого надо тебе опять уединиться: ибо ты должен еще дозреть

".

"Так говорил Заратустра", П. Самый тихий час. Пер. Ю. М. Антоновского