2. ФИЛОСОФ-КРИТИК

(…) Я ученик философа Диониса, я предпочел бы скорее быть сатиром, чем святым.(…)

«Улучшить» человечество – было бы последним, что я мог бы обещать. Я не создаю

новых идолов; пусть научатся у древних, во что обходятся глиняные ноги. Мое ремесло

скорее – низвергать идолов – так называю я «идеалы». В той мере, в какой выдумали мир

идеальный, отняли у реальности ее ценность, ее смысл, ее истинность… «Мир истинный»

и «мир кажущийся» - по-немецки: мир изолганный и реальность… Ложь идеала была до

сих пор проклятием, тяготевшим над реальностью, само человечество, проникаясь этой

ложью, извращалось вплоть до глубочайших своих инстинктов, до обоготворения

ценностей, обратных тем, которые обеспечивали бы развитие, будущность, высшее

право на будущее.

- Тот, кто умеет дышать воздухом моих сочинений, знает, что это воздух высот,

здоровый воздух. Надо быть созданным для него, иначе рискуешь простудиться. Лед

вблизи, чудовищное одиночество – но как безмятежно поятся все вещи в свете дня! Как

легко дышится! Сколь многое чувствуешь ниже себя! – Философия, как я ее до сих пор

понимал и переживал, есть добровольное пребывание среди льдов и горных высот,

искание всего странного и загадочного в существовании, всего, что было до сих пор

гонимого моралью. Долгий опыт, приобретенный мною в этом странствовании по

запретному, научил меня смотреть иначе, чем могло быть желательно, на причины,

заставлявшие до сих пор морализовать и создавать идеалы. Мне открылась скрытая

история философов, психология их великих имен. – Та степень истины, какую только дух

переносит, до которой только и дерзает дух, - вот что все больше и больше становилось

для меня настоящим мерилом ценности. Заблуждение (вера в идеал) не есть слепота,

заблуждение есть трусость… Всякое завоевание, всякий шаг вперед в познании

вытекает из мужества, из строгости к себе, из чистоплотности в отношении себя… Я не

отвергаю идеалов, я только надеваю в их присутствии перчатки… Nitimur in vetitum* :

этим знамением некогда побудит моя философия, ибо до сих пор основательно

запрещалась только истина.

«Ессе Homo», Предисловие, 2-3.Пер. Ю.М. Антоновского

(…) Я ученик философа Диониса, я предпочел бы скорее быть сатиром, чем святым.(…)

«Улучшить» человечество – было бы последним, что я мог бы обещать. Я не создаю

новых идолов; пусть научатся у древних, во что обходятся глиняные ноги. Мое ремесло

скорее – низвергать идолов – так называю я «идеалы». В той мере, в какой выдумали мир

идеальный, отняли у реальности ее ценность, ее смысл, ее истинность… «Мир истинный»

и «мир кажущийся» - по-немецки: мир изолганный и реальность… Ложь идеала была до

сих пор проклятием, тяготевшим над реальностью, само человечество, проникаясь этой

ложью, извращалось вплоть до глубочайших своих инстинктов, до обоготворения

ценностей, обратных тем, которые обеспечивали бы развитие, будущность, высшее

право на будущее.

- Тот, кто умеет дышать воздухом моих сочинений, знает, что это воздух высот,

здоровый воздух. Надо быть созданным для него, иначе рискуешь простудиться. Лед

вблизи, чудовищное одиночество – но как безмятежно поятся все вещи в свете дня! Как

легко дышится! Сколь многое чувствуешь ниже себя! – Философия, как я ее до сих пор

понимал и переживал, есть добровольное пребывание среди льдов и горных высот,

искание всего странного и загадочного в существовании, всего, что было до сих пор

гонимого моралью. Долгий опыт, приобретенный мною в этом странствовании по

запретному, научил меня смотреть иначе, чем могло быть желательно, на причины,

заставлявшие до сих пор морализовать и создавать идеалы. Мне открылась скрытая

история философов, психология их великих имен. – Та степень истины, какую только дух

переносит, до которой только и дерзает дух, - вот что все больше и больше становилось

для меня настоящим мерилом ценности. Заблуждение (вера в идеал) не есть слепота,

заблуждение есть трусость… Всякое завоевание, всякий шаг вперед в познании

вытекает из мужества, из строгости к себе, из чистоплотности в отношении себя… Я не

отвергаю идеалов, я только надеваю в их присутствии перчатки… Nitimur in vetitum* :

этим знамением некогда побудит моя философия, ибо до сих пор основательно

запрещалась только истина.

«Ессе Homo», Предисловие, 2-3.Пер. Ю.М. Антоновского