20. БОГ МЕРТВ

"Заратустра! Заратустра! Разгадай загадку мою! Говори, говори! Что такое месть

свидетелю?

Я предостерегаю тебя, здесь скользкий лед! Смотри, смотри, как бы гордость твоя не

сломала здесь ногу себе!

Ты считаешь себя мудрым, ты, гордый Заратустра! Так разгадай же загадку, ты,

щелкун твердых орешков, — загадку, которую представляю я! скажи: кто л!"

— Но когда Заратустра услыхал слова эти, как думаете вы, что случилось с душою его?

Сострадание овладело им, и вдруг он упал ниц, как дуб, долго сопротивлявшийся многим

дровосекам, тяжело, внезапно, пугая даже тех, кто хотел срубить его. Но вот он снова

поднялся с земли, и лицо его сделалось суровым.

"Я отлично узнаю тебя, — сказал он голосом, звучавшим, как медь, — ты убийца Бога!

Пусти меня.

Ты не вынес того, кто видел тебя, — кто всегда и насквозь видел тебя, — самого

безобразного человека! Ты отомстил этому свидетелю!"

Так говорил Заратустра и хотел идти, но невыразимый схватил его за край одежды

и снова стал клокотать и подыскивать слова. "Останься! — сказал он наконец —

— останься! Не проходи мимо! Я угадал, какой

топор сразил тебя: хвала тебе, о Заратустра, что

ты снова встал!

Ты угадал, я знаю это, каково тому, кто его убил, — убийце Бога. Останься!

Присядь ко мне, это будет не напрасно.

К кому же стремился я, как не к тебе? Останься, сядь! Но не смотри на меня! Почти

этим — безобразие мое!

Они преследуют меня •— теперь ты последнее убежище мое. Не ненавистью своей, не

своими ищейками — о, над таким преследованием смеялся бы я, гордился бы им и

радовался ему!

Разве успех не был доселе на стороне хорошо преследуемых? И кто хорошо

преследует, легко научится следовать — раз уж он очутился — позади! Но от их

сострадания —

— от их сострадания бегу я и прибегаю к тебе. О

Заратустра, защити меня, ты последнее убежище

мое, ты единственный, разгадавший меня [... ]

Но и ты сам — остерегайся ты сам своего сострадания! Ибо многие находятся на пути

к тебе, многие страждущие, сомневающиеся, отчаивающиеся, утопающие,

замерзающие. —

Я предостерегаю тебя и против меня. Ты разгадал мою лучшую, мою худшую

загадку, меня самого и что свершил я. Я знаю топор, сразивший тебя.

Ho он — должен был умереть: он видел глазами, которые все видели, — он видел

глубины н бездны человека, весь его скрытый позор и безобразие.

Его сострадание не знало стыда: он проникал в мои самые грязные закоулки. Этот

любопытный, сверх-назойливый, сверх-сострадательный должен был умереть.

Он видел всегда меня: такому свидетелю хотел я отомстить — или самому не жить.

Бог, который всё видел, не исключая и человека, — этот Бог должен был умереть!

Человек не выносит, чтобы такой свидетель жил".

Так говорил самый безобразный человек.

"Так говорил Заратустра",IV. Самый безобразный человек. Пер. Ю. M. Антоновского

"Заратустра! Заратустра! Разгадай загадку мою! Говори, говори! Что такое месть

свидетелю?

Я предостерегаю тебя, здесь скользкий лед! Смотри, смотри, как бы гордость твоя не

сломала здесь ногу себе!

Ты считаешь себя мудрым, ты, гордый Заратустра! Так разгадай же загадку, ты,

щелкун твердых орешков, — загадку, которую представляю я! скажи: кто л!"

— Но когда Заратустра услыхал слова эти, как думаете вы, что случилось с душою его?

Сострадание овладело им, и вдруг он упал ниц, как дуб, долго сопротивлявшийся многим

дровосекам, тяжело, внезапно, пугая даже тех, кто хотел срубить его. Но вот он снова

поднялся с земли, и лицо его сделалось суровым.

"Я отлично узнаю тебя, — сказал он голосом, звучавшим, как медь, — ты убийца Бога!

Пусти меня.

Ты не вынес того, кто видел тебя, — кто всегда и насквозь видел тебя, — самого

безобразного человека! Ты отомстил этому свидетелю!"

Так говорил Заратустра и хотел идти, но невыразимый схватил его за край одежды

и снова стал клокотать и подыскивать слова. "Останься! — сказал он наконец —

— останься! Не проходи мимо! Я угадал, какой

топор сразил тебя: хвала тебе, о Заратустра, что

ты снова встал!

Ты угадал, я знаю это, каково тому, кто его убил, — убийце Бога. Останься!

Присядь ко мне, это будет не напрасно.

К кому же стремился я, как не к тебе? Останься, сядь! Но не смотри на меня! Почти

этим — безобразие мое!

Они преследуют меня •— теперь ты последнее убежище мое. Не ненавистью своей, не

своими ищейками — о, над таким преследованием смеялся бы я, гордился бы им и

радовался ему!

Разве успех не был доселе на стороне хорошо преследуемых? И кто хорошо

преследует, легко научится следовать — раз уж он очутился — позади! Но от их

сострадания —

— от их сострадания бегу я и прибегаю к тебе. О

Заратустра, защити меня, ты последнее убежище

мое, ты единственный, разгадавший меня [... ]

Но и ты сам — остерегайся ты сам своего сострадания! Ибо многие находятся на пути

к тебе, многие страждущие, сомневающиеся, отчаивающиеся, утопающие,

замерзающие. —

Я предостерегаю тебя и против меня. Ты разгадал мою лучшую, мою худшую

загадку, меня самого и что свершил я. Я знаю топор, сразивший тебя.

Ho он — должен был умереть: он видел глазами, которые все видели, — он видел

глубины н бездны человека, весь его скрытый позор и безобразие.

Его сострадание не знало стыда: он проникал в мои самые грязные закоулки. Этот

любопытный, сверх-назойливый, сверх-сострадательный должен был умереть.

Он видел всегда меня: такому свидетелю хотел я отомстить — или самому не жить.

Бог, который всё видел, не исключая и человека, — этот Бог должен был умереть!

Человек не выносит, чтобы такой свидетель жил".

Так говорил самый безобразный человек.

"Так говорил Заратустра",IV. Самый безобразный человек. Пер. Ю. M. Антоновского