34. ФУНКЦИЯ БЕЗУМИЯ

[... ] Почти всюду дорогу новым мыслям прокладывало сумасшествие; оно же ломало и

уважаемые обычаи и суеверия. Понимаете ли вы, почему это должно было быть

сумасшествием? Почему в голосе и лице человека должно было быть что-нибудь

страшное и бурное, как демонические прихоти бури или моря, и потому внушающее ува-

жение и страх! Почему он должен был носить на себе печать полного безволия, как

судороги эпилептика, представляющие безумного как бы говорящим голосом Божества!

Сам носитель новой мысли испытывал уважение и страх перед самим собою, и его

неудержимо влекло быть пророком этой идеи и мучеником за нее! Древние думали, что

всюду, где есть сумасшествие, есть гений и мудрость — вообще есть нечто "божественное";

или как они выражались прямее и резче: "сумасшествие дало Греции величайшие блага";

так говорил Платон со всем старым человечеством! Сделаем еще один шаг дальше. Всем

тем сильным людям, которых неудержимо влекло к тому, чтобы сбросить иго старой

нравственности и дать новые законы, ничего не оставалось другого, как сделаться или

казаться сумасшедшими, если они не были, в действительности, такими, — и таково

было положение новаторов во всех областях жизни, а не только жрецов и политиков!

— даже реформатор поэтического метра должен был показать себя сумасшедшим! [...]

Как сделаться сумасшедшим тому, кто на самом деле не сумасшедший, и у кого не

достает смелости "казаться таким"? Этой странной задачей интересовались почти все

значительные люди древнейших цивилизаций: существовала целая тайная наука прие-

мов. Один и тот же рецепт был и у индусов, чтобы сделаться фокусником, и у

гренландцев — чтобы сделаться ангекоком, и у бразильцев — чтобы сделаться пайе:

посты, продолжительное половое воздержание, жизнь в пустыне, на горе, или просто

не думать ни о чем таком, что могло бы волновать или расстраивать. Кто отважится

взглянуть в пустыню горьких и страшных душевных мучений, в которой томились

самые плодотворные люди всех времен! Послушайте только вздохи этих пустынников!

"Ax, дайте мне безумие, боги! безумие, чтобы я уверовал в самого себя! дайте мне

конвульсии и бред, сменяйте мгновенно свет и тьму, устрашайте меня холодом и

зноем, какого не испытывал еще ни один смертный, устрашайте меня шумом и

блуждающими тенями, заставьте меня выть, визжать, ползать по земле: но только

дайте мне веру в себя! Сомнение съедает меня!.. Новый дух, который во мне, — откуда

он, если не от вас? покажите же мне, что я — ваш; только безумие докажет мне это".

И эта мольба часто достигала своей цели.

"Утренняя заря", 12. Пер. И. И. C.*

[... ] Почти всюду дорогу новым мыслям прокладывало сумасшествие; оно же ломало и

уважаемые обычаи и суеверия. Понимаете ли вы, почему это должно было быть

сумасшествием? Почему в голосе и лице человека должно было быть что-нибудь

страшное и бурное, как демонические прихоти бури или моря, и потому внушающее ува-

жение и страх! Почему он должен был носить на себе печать полного безволия, как

судороги эпилептика, представляющие безумного как бы говорящим голосом Божества!

Сам носитель новой мысли испытывал уважение и страх перед самим собою, и его

неудержимо влекло быть пророком этой идеи и мучеником за нее! Древние думали, что

всюду, где есть сумасшествие, есть гений и мудрость — вообще есть нечто "божественное";

или как они выражались прямее и резче: "сумасшествие дало Греции величайшие блага";

так говорил Платон со всем старым человечеством! Сделаем еще один шаг дальше. Всем

тем сильным людям, которых неудержимо влекло к тому, чтобы сбросить иго старой

нравственности и дать новые законы, ничего не оставалось другого, как сделаться или

казаться сумасшедшими, если они не были, в действительности, такими, — и таково

было положение новаторов во всех областях жизни, а не только жрецов и политиков!

— даже реформатор поэтического метра должен был показать себя сумасшедшим! [...]

Как сделаться сумасшедшим тому, кто на самом деле не сумасшедший, и у кого не

достает смелости "казаться таким"? Этой странной задачей интересовались почти все

значительные люди древнейших цивилизаций: существовала целая тайная наука прие-

мов. Один и тот же рецепт был и у индусов, чтобы сделаться фокусником, и у

гренландцев — чтобы сделаться ангекоком, и у бразильцев — чтобы сделаться пайе:

посты, продолжительное половое воздержание, жизнь в пустыне, на горе, или просто

не думать ни о чем таком, что могло бы волновать или расстраивать. Кто отважится

взглянуть в пустыню горьких и страшных душевных мучений, в которой томились

самые плодотворные люди всех времен! Послушайте только вздохи этих пустынников!

"Ax, дайте мне безумие, боги! безумие, чтобы я уверовал в самого себя! дайте мне

конвульсии и бред, сменяйте мгновенно свет и тьму, устрашайте меня холодом и

зноем, какого не испытывал еще ни один смертный, устрашайте меня шумом и

блуждающими тенями, заставьте меня выть, визжать, ползать по земле: но только

дайте мне веру в себя! Сомнение съедает меня!.. Новый дух, который во мне, — откуда

он, если не от вас? покажите же мне, что я — ваш; только безумие докажет мне это".

И эта мольба часто достигала своей цели.

"Утренняя заря", 12. Пер. И. И. C.*