2. Дамы и трубадуры

[161] Примерно в XI в. зарождается поэзия провансальских трубадуров, за которой последовали рыцарские романы бретонского цикла и итальянская лирика «нового сладостного стиля»; во всех этих текстах складывается особый образ женщины как предмета целомудренной и возвышенной любви, женщины желанной и недосягаемой, а часто потому и желанной, что недосягаемой. По одному истолкованию (касающемуся прежде всего лирики трубадуров), в подобном отношении выражена вассальная преданность: сеньор, занятый ратными подвигами крестовых походов, отсутствует, и преданность трубадура (а он всегда рыцарь) переносится на даму, обожаемую и почитаемую одновременно; поэт становится ее вассалом, слугой и платонически соблазняет ее своими песнями. Дама принимает на себя роль, ранее принадлежавшую сеньору, но верность сеньору делает ее неприкосновенной.

[163] Согласно другому истолкованию, трубадуры вдохновлялись катарской ересью и почерпнули из нее презрительное отношение к плоти; еще одна трактовка говорит о влиянии на них арабской мистической поэзии, а иные склонны считать, что куртуазная лирика отразила облагораживание нравов рыцарского и феодального сословия, при зарождении своем отличавшегося грубостью и свирепостью. В XX в. возникло множество фрейдистских толкований скрытых терзаний куртуазной любви, где женщина была желаема и отвергаема одновременно из-за того, что воспринималась как воплощение материнского начала, или же рыцарь нарциссически влюблялся в даме в собственное отражение.

[161] Примерно в XI в. зарождается поэзия провансальских трубадуров, за которой последовали рыцарские романы бретонского цикла и итальянская лирика «нового сладостного стиля»; во всех этих текстах складывается особый образ женщины как предмета целомудренной и возвышенной любви, женщины желанной и недосягаемой, а часто потому и желанной, что недосягаемой. По одному истолкованию (касающемуся прежде всего лирики трубадуров), в подобном отношении выражена вассальная преданность: сеньор, занятый ратными подвигами крестовых походов, отсутствует, и преданность трубадура (а он всегда рыцарь) переносится на даму, обожаемую и почитаемую одновременно; поэт становится ее вассалом, слугой и платонически соблазняет ее своими песнями. Дама принимает на себя роль, ранее принадлежавшую сеньору, но верность сеньору делает ее неприкосновенной.

[163] Согласно другому истолкованию, трубадуры вдохновлялись катарской ересью и почерпнули из нее презрительное отношение к плоти; еще одна трактовка говорит о влиянии на них арабской мистической поэзии, а иные склонны считать, что куртуазная лирика отразила облагораживание нравов рыцарского и феодального сословия, при зарождении своем отличавшегося грубостью и свирепостью. В XX в. возникло множество фрейдистских толкований скрытых терзаний куртуазной любви, где женщина была желаема и отвергаема одновременно из-за того, что воспринималась как воплощение материнского начала, или же рыцарь нарциссически влюблялся в даме в собственное отражение.