3. Плоть, смерть, дьявол

[336] У Д'Аннунцио дендизм принимает героические формы (Красота отважного поступка); у других же декадентов, особенно французских, он выливается в традиционалистский и реакционный католицизм — проявление протеста против современного мира. Но это возвращение к религиозным истокам предполагает не возрождение моральных ценностей и философских принципов, но упоение величавой архаичностью богослужений, развращенным и возбуждающим духом позднелатинской поэзии, пышностью византийских обрядов, причудливой «неуклюжестью» ювелирных изделий, создававшихся раннесредневековыми варварами. Декадентская религиозность выделяет в религиозном культе только ритуальные, причем желательно двусмысленные, моменты и преломляет в болезненно-чувственном ключе мистическую традицию. Религиозность a rebours (наоборот, фр.) устремляется и в иное русло — к сатанизму. Отсюда не только лихорадочная приверженность к сверхъестественным явлениям, новооткрытие магии и оккультизма, каббалистика, не имеющая ничего общего с подлинной иудаистской традицией, возбужденный интерес [336] к проявлениям демонического начала в искусстве и в жизни (лучший пример в этом смысле — роман Гюисманса Там внизу— La-bas), но и участие в самой что ни на есть практической магии и вызывании дьявола или же прославление расстройства чувств, садизма и мазохизма, взывание к Пороку, превознесение извращенных, тревожных, жестоких образов — эстетика Зла.

Элементам сладострастия и некрофилии в искусстве и творческим личностям, способным отринуть все моральные установки во имя болезненности, греховности и изысканного наслаждения страданием, посвящена знаменитая книга Марио Праца Плоть, смерть и дьявол в романтической литературе.

[336] У Д'Аннунцио дендизм принимает героические формы (Красота отважного поступка); у других же декадентов, особенно французских, он выливается в традиционалистский и реакционный католицизм — проявление протеста против современного мира. Но это возвращение к религиозным истокам предполагает не возрождение моральных ценностей и философских принципов, но упоение величавой архаичностью богослужений, развращенным и возбуждающим духом позднелатинской поэзии, пышностью византийских обрядов, причудливой «неуклюжестью» ювелирных изделий, создававшихся раннесредневековыми варварами. Декадентская религиозность выделяет в религиозном культе только ритуальные, причем желательно двусмысленные, моменты и преломляет в болезненно-чувственном ключе мистическую традицию. Религиозность a rebours (наоборот, фр.) устремляется и в иное русло — к сатанизму. Отсюда не только лихорадочная приверженность к сверхъестественным явлениям, новооткрытие магии и оккультизма, каббалистика, не имеющая ничего общего с подлинной иудаистской традицией, возбужденный интерес [336] к проявлениям демонического начала в искусстве и в жизни (лучший пример в этом смысле — роман Гюисманса Там внизу— La-bas), но и участие в самой что ни на есть практической магии и вызывании дьявола или же прославление расстройства чувств, садизма и мазохизма, взывание к Пороку, превознесение извращенных, тревожных, жестоких образов — эстетика Зла.

Элементам сладострастия и некрофилии в искусстве и творческим личностям, способным отринуть все моральные установки во имя болезненности, греховности и изысканного наслаждения страданием, посвящена знаменитая книга Марио Праца Плоть, смерть и дьявол в романтической литературе.