Популизм

Призыв к идентичности перестает быть оборонительным и становится силой созидания коллективного действия, только когда он противостоит не социальному изменению, а господству, считающемуся иностранным. Подъем идентитарных и даже интегристских движений — это, действительно, один из самых замечательных политических феноменов нашего времени. Сменявшие друг друга от Французской до Советской и т. д. революции постоянно обращались к освободительным силам в борьбе против Старого строя. Напротив, современные антиреволюции, самая важная из которых свергла шаха [:103] в Иране, но примеры которых находим и вне исламского мира и даже у наших дверей, противостоят не Старому строю, а белой революции, то есть навязываемой извне модернизации, которая переворачивает прежнюю социальную и культурную организацию. И именно на защиту этой организации и ее ценностей поднимается народ. И чем более движение является народным, тем слабее становится роль национального государства, и чем более крайним является интегризм, тем более террористическим становится действие. Между тем, царство террора во Франции или в Советском Союзе было связано, напротив, с победой якобинского государства над народными силами. Сила такого призыва к идентичности тем более велика, чем более прямо и полно осуществляется иностранное господство. Но он вовсе не ведет к освободительному движению. В силу того что борются с неким государством и некой культурой, могут обратиться также только к культуре и государству, к абсолютному или тоталитарному государству и к репрессивной культуре. Когда движение в социальном плане оборонительное не связано с движением в социальном плане контрнаступательным, его следствием может быть только укрепление государства или коммунитарной закрытости, а значит, покоящаяся в основном на исключении идентичность.

Призыв к идентичности перестает быть оборонительным и становится силой созидания коллективного действия, только когда он противостоит не социальному изменению, а господству, считающемуся иностранным. Подъем идентитарных и даже интегристских движений — это, действительно, один из самых замечательных политических феноменов нашего времени. Сменявшие друг друга от Французской до Советской и т. д. революции постоянно обращались к освободительным силам в борьбе против Старого строя. Напротив, современные антиреволюции, самая важная из которых свергла шаха [:103] в Иране, но примеры которых находим и вне исламского мира и даже у наших дверей, противостоят не Старому строю, а белой революции, то есть навязываемой извне модернизации, которая переворачивает прежнюю социальную и культурную организацию. И именно на защиту этой организации и ее ценностей поднимается народ. И чем более движение является народным, тем слабее становится роль национального государства, и чем более крайним является интегризм, тем более террористическим становится действие. Между тем, царство террора во Франции или в Советском Союзе было связано, напротив, с победой якобинского государства над народными силами. Сила такого призыва к идентичности тем более велика, чем более прямо и полно осуществляется иностранное господство. Но он вовсе не ведет к освободительному движению. В силу того что борются с неким государством и некой культурой, могут обратиться также только к культуре и государству, к абсолютному или тоталитарному государству и к репрессивной культуре. Когда движение в социальном плане оборонительное не связано с движением в социальном плане контрнаступательным, его следствием может быть только укрепление государства или коммунитарной закрытости, а значит, покоящаяся в основном на исключении идентичность.