Отток общественных движений

Еще десять лет назад наша общественная сцена казалась захваченной новыми общественными движениями, которые ставили под вопрос формы власти, характерные для передового [:157] индустриального общества или даже для постиндустриального. После первых ударов, нанесенных студентами из Беркли, затем Нантерра, появились экологистские и антиядерные движения, ассоциации потребителей и лиги самоуправления в области здоровья, феминистские ассоциации и движения освобождения женщин. Эти изменения в социальной действительности отразились на самой социологической мысли и привели многих социологов к признанию центральной значимости понятия общественного движения.

Но с какого-то времени оказалось, что эти факты и идеи принадлежат прошлому. Экономический кризис, серьезность международных столкновений, а также сильные коллективные движения, очень далекие от тех, которые знал Запад в шестидесятые годы, например, в Иране, с одной стороны, и в Польше, с другой, приводят к отходу от упомянутых течений мысли, которые, со своей стороны, утрачивают их силу и находятся либо в изоляции, либо пользуются очень поверхностным влиянием. Размышления об обществе приобретают все больше форму анализа государства, его экономической политики и его роли в международной конкуренции. Скоро, может быть, тема мировой войны и мира будет единственной, привлекающей внимание. Некоторые уже думают, что недавние общественные движения, казавшиеся несколько лет назад носителями будущего, были в действительности просто последними огнями во многом закончившейся эры, эры безудержной экспансии, связанной с западной гегемонией в отношении большой части земного шара.

Принадлежа к тем, кто придавал самую большую важность новым общественным движениям и кто хотел из размышлений над ними извлечь новую концепцию социологии, я считаю необходимым бросить критический взгляд на те факты и идеи, которым я придавал такое значение. Вопрос в том, не придавали ли мы преувеличенное значение феноменам по сути неважным и эфемерным? И даже не лежало ли в основе этого снисходительного внимания к второстепенным феноменам чувство боязни по отношению к великим потрясениям, которые меняют мир и которые не имеют большой связи с состоянием души интеллектуалов, принадлежащих к средним классам самых богатых стран мира?

Каким бы не был ответ на сформулированные таким образом вопросы и критику, сегодня невозможно удовлетвориться произвольным описанием этих новых общественных движений. Нужно задать себе вопрос о трудностях, которые они встретили, о причинах их упадка и, может быть, исчезновения. [:158]

Социологи, которые придали значимость существованию этих новых общественных движений, в любом случае слишком поспешно отождествили наблюдавшиеся ими особые действия с общей моделью. Они, таким образом, недооценили важность обстоятельств, в которых развивались упомянутые движения. А эти последние были очень особенными в силу, по крайней мере, двух причин. С одной стороны, их борьба развивалась в исключительный экономический период, в конце длительной фазы экономической экспансии и веры в способность индустриальных обществ, особенно западного типа, к бесконечному обогащению и усложнению. С другой стороны, эта борьба оказалась связана с идеологиями совсем другой природы, ставящими под вопрос господство центральной политико-экономической власти не только в рамках самих западных обществ, но особенно в масштабах всего мира. Студенческие волнения в Соединенных Штатах, Японии, Германии, Италии и Франции в ходе шестидесятых годов не могут быть поняты вне связи с большими движениями против войны во Вьетнаме, которые развились тогда в этих странах. Эта антикапиталистическая, антиимпериалистская и антиколониалистская направленность была часто в высшей степени далека от тем новых общественных движений, особенно в Соединенных Штатах. Что общего между Free Speech Movement в Беркли в 1964 году и идеологией S.D.S. в Колумбии, а затем идеологией Weathermen? Такая же противоположность наблюдалась и во Франции 1968 года, где открытая культурная брешь, формирование новых общественных движений и гошистская идеология смешивались, взаимно усиливались, сохраняя в то же время свою противоположность .

Но авторы таких исследований имеют право ответить, что слабости их анализов были неизбежны. Маркс не мог осознать особых условий капиталистической индустриализации в Англии, когда он разрабатывал свою общую теорию капитализма, исходя единственно из английского примера, в силу того превосходного аргумента, что к моменту, когда формировалась его мысль, британский пример был издавна самым важным и почти единственным, который он мог наблюдать. Точно так же в ходе шестидесятых годов важно было заметить новые действующие лица и области социальной борьбы. Но независимо от того, примут или нет такое оправдание, понятно тем не менее, что в 1985 году нельзя больше удовлетворяться таким слишком простым отождествлением социальной структуры и особой исторической конъюнктуры и что нужно, значит, учиться разделять [:159] в так называемых новых общественных движениях общее и особенное, временное. Это тем более необходимо, что большие темы протеста не привели к созданию новых политических действий большого значения. Тогда как рабочее движение и, в особенности, профсоюзное вызвали довольно скоро формирование социалистических групп, движений и партий, нужно признать, что до сих пор новые общественные движения привели только к созданию слабых, за исключением Германии, экологических партий и к выдвижению феминистских кандидатов, которые в целом собирали гораздо меньше голосов, чем можно было предвидеть, учитывая их влияние в общественном мнении. Уместно, значит, прежде всего спросить себя о границах особой исторической конъюнктуры, о ее окончании и о том оттоке общественных движений, которое оно повлекло за собой. Затем надо спросить себя, не является ли этот кризис временным и не затронул ли он самого существования общественных движений.

Еще десять лет назад наша общественная сцена казалась захваченной новыми общественными движениями, которые ставили под вопрос формы власти, характерные для передового [:157] индустриального общества или даже для постиндустриального. После первых ударов, нанесенных студентами из Беркли, затем Нантерра, появились экологистские и антиядерные движения, ассоциации потребителей и лиги самоуправления в области здоровья, феминистские ассоциации и движения освобождения женщин. Эти изменения в социальной действительности отразились на самой социологической мысли и привели многих социологов к признанию центральной значимости понятия общественного движения.

Но с какого-то времени оказалось, что эти факты и идеи принадлежат прошлому. Экономический кризис, серьезность международных столкновений, а также сильные коллективные движения, очень далекие от тех, которые знал Запад в шестидесятые годы, например, в Иране, с одной стороны, и в Польше, с другой, приводят к отходу от упомянутых течений мысли, которые, со своей стороны, утрачивают их силу и находятся либо в изоляции, либо пользуются очень поверхностным влиянием. Размышления об обществе приобретают все больше форму анализа государства, его экономической политики и его роли в международной конкуренции. Скоро, может быть, тема мировой войны и мира будет единственной, привлекающей внимание. Некоторые уже думают, что недавние общественные движения, казавшиеся несколько лет назад носителями будущего, были в действительности просто последними огнями во многом закончившейся эры, эры безудержной экспансии, связанной с западной гегемонией в отношении большой части земного шара.

Принадлежа к тем, кто придавал самую большую важность новым общественным движениям и кто хотел из размышлений над ними извлечь новую концепцию социологии, я считаю необходимым бросить критический взгляд на те факты и идеи, которым я придавал такое значение. Вопрос в том, не придавали ли мы преувеличенное значение феноменам по сути неважным и эфемерным? И даже не лежало ли в основе этого снисходительного внимания к второстепенным феноменам чувство боязни по отношению к великим потрясениям, которые меняют мир и которые не имеют большой связи с состоянием души интеллектуалов, принадлежащих к средним классам самых богатых стран мира?

Каким бы не был ответ на сформулированные таким образом вопросы и критику, сегодня невозможно удовлетвориться произвольным описанием этих новых общественных движений. Нужно задать себе вопрос о трудностях, которые они встретили, о причинах их упадка и, может быть, исчезновения. [:158]

Социологи, которые придали значимость существованию этих новых общественных движений, в любом случае слишком поспешно отождествили наблюдавшиеся ими особые действия с общей моделью. Они, таким образом, недооценили важность обстоятельств, в которых развивались упомянутые движения. А эти последние были очень особенными в силу, по крайней мере, двух причин. С одной стороны, их борьба развивалась в исключительный экономический период, в конце длительной фазы экономической экспансии и веры в способность индустриальных обществ, особенно западного типа, к бесконечному обогащению и усложнению. С другой стороны, эта борьба оказалась связана с идеологиями совсем другой природы, ставящими под вопрос господство центральной политико-экономической власти не только в рамках самих западных обществ, но особенно в масштабах всего мира. Студенческие волнения в Соединенных Штатах, Японии, Германии, Италии и Франции в ходе шестидесятых годов не могут быть поняты вне связи с большими движениями против войны во Вьетнаме, которые развились тогда в этих странах. Эта антикапиталистическая, антиимпериалистская и антиколониалистская направленность была часто в высшей степени далека от тем новых общественных движений, особенно в Соединенных Штатах. Что общего между Free Speech Movement в Беркли в 1964 году и идеологией S.D.S. в Колумбии, а затем идеологией Weathermen? Такая же противоположность наблюдалась и во Франции 1968 года, где открытая культурная брешь, формирование новых общественных движений и гошистская идеология смешивались, взаимно усиливались, сохраняя в то же время свою противоположность .

Но авторы таких исследований имеют право ответить, что слабости их анализов были неизбежны. Маркс не мог осознать особых условий капиталистической индустриализации в Англии, когда он разрабатывал свою общую теорию капитализма, исходя единственно из английского примера, в силу того превосходного аргумента, что к моменту, когда формировалась его мысль, британский пример был издавна самым важным и почти единственным, который он мог наблюдать. Точно так же в ходе шестидесятых годов важно было заметить новые действующие лица и области социальной борьбы. Но независимо от того, примут или нет такое оправдание, понятно тем не менее, что в 1985 году нельзя больше удовлетворяться таким слишком простым отождествлением социальной структуры и особой исторической конъюнктуры и что нужно, значит, учиться разделять [:159] в так называемых новых общественных движениях общее и особенное, временное. Это тем более необходимо, что большие темы протеста не привели к созданию новых политических действий большого значения. Тогда как рабочее движение и, в особенности, профсоюзное вызвали довольно скоро формирование социалистических групп, движений и партий, нужно признать, что до сих пор новые общественные движения привели только к созданию слабых, за исключением Германии, экологических партий и к выдвижению феминистских кандидатов, которые в целом собирали гораздо меньше голосов, чем можно было предвидеть, учитывая их влияние в общественном мнении. Уместно, значит, прежде всего спросить себя о границах особой исторической конъюнктуры, о ее окончании и о том оттоке общественных движений, которое оно повлекло за собой. Затем надо спросить себя, не является ли этот кризис временным и не затронул ли он самого существования общественных движений.