осмотрительности

   Вот важное правило: надо быть очень осмотрительным в  деле  преследования

волшебства и  ереси.  Обвинения  в  этих  преступлениях  могут  иметь  самые

пагубные последствия для свободы и породить бесчисленные акты тирании,  если

законодатель не сумеет ввести их в на

   длежащие границы. Поскольку эти обвинения основываются не непосредственно

на действиях гражданина, а скорее на мнении, составившемся о его  характере,

они становятся тем опаснее, чем  невежественнее  народ,  и  являются  вечной

угрозой для гражданина, так как

   самое безукоризненное в  мире  поведение,  самая  чистая  нравственность,

выполнение всех обязанностей не могут защитить человека от подозрения в этих

преступлениях.

   В царствование Мануила Компина протестатор был обвинен в заговоре  против

императора и в употреблении для этой цели тайных средств, с помощью  которых

можно  делать  людей  невидимками.  Аарон,  сказано  в  жизнеописании  этого

императора, был застигнут над книгой Соломона,  чтением  которой  вызывались

легионы демонов. Но если  исходить  из  представления  о  волшебстве  как  о

средстве  повелевать  адом,  то,  естественно,  на   того,   кого   называют

волшебником, будут смотреть как па человека, более чем кто  бы  то  ни  было

способн

   ого возмущать и разрушать общество  и  потому  заслуживающего  безмерного

наказания.

   Негодование  против  волшебства  возрастает,  когда   ему   приписывается

способность разрушать религию. В  истории  Константинополя  сообщается,  что

некий  епископ  имел  откровение  о  том,  что  некоторое   чудо   перестало

совершаться вследствие волшебства одного человека

   ; в результате этот человек и его сын были приговорены  к  смерти.  Чтобы

такое преступление могло совершиться, надо было признать наличие целого ряда

необычайных фактов: что нередко бывают откровения, что  епископ  имел  такое

откровение, что это откровение б

   ыло истинным, что совершалось чудо, что это чудо  перестало  совершаться,

что виною этому было волшебство, что волшебство может разрушать религию, что

этот человек был волшебник, что он, наконец, действительно совершил этот акт

волшебства.

   Император Феодор Ласкарис приписал свою  болезнь  волшебству;  обвиняемые

могли оправдаться, только взяв раскаленное  железо  без  обжога  рук.  Таким

образом, надо  было  быть  волшебником,  чтобы  очиститься  от  обвинения  в

волшебстве. Эти люди были до такой степени неразумны, что самое сомнительное

в мире преступление обставляли столь же сомнительными доказательствами.

   В царствование Филиппа V евреи  были  изгнаны  из  Франции,  так  как  их

обвинили в отравлении колодцев посредством  прокаженных.  Казалось  бы,  это

нелепое обвинение должно было бы заставить  усомниться  в  правдивости  всех

обвинений, основанных на общественной нен

   ависти.

   Я не говорю, что ересь совсем не надо наказывать, я хочу только  сказать,

что ее следует наказывать очень осмотрительно.

   Вот важное правило: надо быть очень осмотрительным в  деле  преследования

волшебства и  ереси.  Обвинения  в  этих  преступлениях  могут  иметь  самые

пагубные последствия для свободы и породить бесчисленные акты тирании,  если

законодатель не сумеет ввести их в на

   длежащие границы. Поскольку эти обвинения основываются не непосредственно

на действиях гражданина, а скорее на мнении, составившемся о его  характере,

они становятся тем опаснее, чем  невежественнее  народ,  и  являются  вечной

угрозой для гражданина, так как

   самое безукоризненное в  мире  поведение,  самая  чистая  нравственность,

выполнение всех обязанностей не могут защитить человека от подозрения в этих

преступлениях.

   В царствование Мануила Компина протестатор был обвинен в заговоре  против

императора и в употреблении для этой цели тайных средств, с помощью  которых

можно  делать  людей  невидимками.  Аарон,  сказано  в  жизнеописании  этого

императора, был застигнут над книгой Соломона,  чтением  которой  вызывались

легионы демонов. Но если  исходить  из  представления  о  волшебстве  как  о

средстве  повелевать  адом,  то,  естественно,  на   того,   кого   называют

волшебником, будут смотреть как па человека, более чем кто  бы  то  ни  было

способн

   ого возмущать и разрушать общество  и  потому  заслуживающего  безмерного

наказания.

   Негодование  против  волшебства  возрастает,  когда   ему   приписывается

способность разрушать религию. В  истории  Константинополя  сообщается,  что

некий  епископ  имел  откровение  о  том,  что  некоторое   чудо   перестало

совершаться вследствие волшебства одного человека

   ; в результате этот человек и его сын были приговорены  к  смерти.  Чтобы

такое преступление могло совершиться, надо было признать наличие целого ряда

необычайных фактов: что нередко бывают откровения, что  епископ  имел  такое

откровение, что это откровение б

   ыло истинным, что совершалось чудо, что это чудо  перестало  совершаться,

что виною этому было волшебство, что волшебство может разрушать религию, что

этот человек был волшебник, что он, наконец, действительно совершил этот акт

волшебства.

   Император Феодор Ласкарис приписал свою  болезнь  волшебству;  обвиняемые

могли оправдаться, только взяв раскаленное  железо  без  обжога  рук.  Таким

образом, надо  было  быть  волшебником,  чтобы  очиститься  от  обвинения  в

волшебстве. Эти люди были до такой степени неразумны, что самое сомнительное

в мире преступление обставляли столь же сомнительными доказательствами.

   В царствование Филиппа V евреи  были  изгнаны  из  Франции,  так  как  их

обвинили в отравлении колодцев посредством  прокаженных.  Казалось  бы,  это

нелепое обвинение должно было бы заставить  усомниться  в  правдивости  всех

обвинений, основанных на общественной нен

   ависти.

   Я не говорю, что ересь совсем не надо наказывать, я хочу только  сказать,

что ее следует наказывать очень осмотрительно.