ГЛАВА XIV О соответствии законов деспотического правления их принципу

   Принцип  деспотического  правления  -  страх;  но  для  народов   робких,

невежественных, угнетенных не нужно много законов.

   Тут все должно держаться на двух, трех идеях  -  новых  и  не  требуется.

Обучая чему-нибудь животное, надо всего более остерегаться менять  учителей,

уроки и приемы обучения. Вы запечатлеваете в его мозгу два-три движения - не

больше.

   Если государь живет затворником, то он не может  выйти  из  приюта  своих

наслаждений, не приведя в отчаяние всех, кто удерживает  его  там.  Все  эти

люди боятся, чтобы его личность и власть не перешли  из  их  рук  в  другие,

поэтому он редко ведет войну лично и те

   м  более  боится   доверить   руководство   военными   действиями   своим

полководцам,

   Такой  государь,  не  привыкший  встречать  в   своем   дворце   никакого

противодействия, возмущается сопротивлением, которое ему оказывают с оружием

в руках, поэтому он обыкновенно действует в таких случаях под влиянием гнева

или мстительности. К тому же он не мо

   жет иметь понятия об  истинной  славе.  Поэтому  войны  здесь  ведутся  с

первобытной свирепостью и международное право имеет менее влияния,  чем  при

других правлениях.

   Такой государь имеет столько пороков, что следует опасаться  выводить  на

показ его тупость. Его скрывают, и никто не  знает,  в  каком  он  находится

состоянии. К счастью, люди в этих странах таковы, что управлять ими можно  и

одним только именем государя.

   Когда Карл XII, будучи в  Вендорах,  встретил  некоторое  противодействие

своей воле со стороны сената  Швеции,  он  написал  сенаторам,  что  пришлет

командовать ими свой сапог. Этот сапог командовал бы не хуже  деспотического

государя.

   Если государь попал в плен, он считается умершим и  на  престол  вступает

другой. Договоры, заключаемые пленником, не  имеют  силы;  его  преемник  не

утвердит их. В самом деле,  так  как  в  его  лице  соединены  и  законы,  и

государство, и государь, то раз он не госуд

   арь, то он уже ничто, и если бы его  не  сочли  умершим,  то  государство

оказалось бы разрушенным.

   На решение турок заключить сепаратный мир с Петром I всего более повлияло

то, что московиты сообщили  визирю,  будто  в  Швеции  посадили  на  престол

другого короля,

   Охрана государства сводится здесь  к  охране  государя,  или,  скорее,  к

охране  дворца,  где  он  пребывает  безвыходно.  Все,   что   не   угрожает

непосредственно этому дворцу или столице, не производит никакого впечатления

на невежественные, надменные и предубежденны

   е умы; что же касается до взаимной  связи  событий,  то  эти  люди  не  в

состоянии ни следить за нею,  ни  предвидеть  ее,  ни  даже  думать  о  ней.

Политика, ее средства и ее законы являются здесь в виде очень  ограниченном,

и политическое управление тут столь же про

   сто, как и гражданское.

   Все  сводится  к  тому,  чтобы  согласовать  политическое  и  гражданское

управление  с  домашним  и  объединить   должностных   лиц   государства   с

должностными лицами сераля.

   Самое лучшее положение для такого государства будет то, при  котором  оно

как бы существует одно на свете, когда оно окружено пустынями и  изолировано

от других народов, которых оно называет варварами. Поскольку  оно  не  может

полагаться на свои войска, оно и

   ногда находит нужным уничтожить некоторую часть самого себя.

   Если принцип деспотического государства - страх, то цель его - тишина; но

это не тишина мира, а затишье города, ожидающего вступления неприятеля.

   Так как сила государства заключается не в нем самом, а в войске,  которое

его основало, то это войско необходимо сохранять для защиты  государства,  а

между тем оно страшно  самому  государю.  Как  же  согласовать  безопасность

государства с безопасностью особы е

   го государя?

   Посмотрите,  с  каким   усердием   старается   московское   правительство

освободиться от деспотизма, который тяготит его даже более, чем его  народы.

Были  уничтожены  целые  большие  отряды  войска4Э,  смягчены  наказания  за

преступления, учреждены суды, начали знакомит

   ься с законами и просвещать народ. Но есть особые причины, которые, может

быть, снова ввергнут его в то бедствие, которого оно старалось избежать.

   В этих государствах религия имеет большее влияние, чем  во  всех  прочих;

она - страх, прибавленный к страху. Отчасти из ее источника и черпает  народ

в магометанских государствах ту изумительную преданность, которую он  питает

к своим государям.

   Религия же несколько исправляет и недостатки  турецкого  государственного

строя. Подданные, не  связанные  с  величием  и  славой  своего  государства

принципами чести, связываются с ним силой и принципом религии.

   Из всех деспотических государств нет ни одного, которое так обременяло бы

самого себя, как то, где государь объявляет себя собственником всех земель и

наследником всех своих подданных. Неизбежным следствием этого бывает то, что

земли перестают обрабатыва

   ться, а если государь к тому  же  занимается  торговлей,  то  оказывается

разрушенной и всякая промышленность.

   В таких государствах ничего  не  исправляют,  ничего  не  улучшают;  дома

строятся там лишь на время жизни их владельца; там не роют канав, не  сажают

деревьев; там извлекают из земли все, что она может дать, и ничего не отдают

ей обратно; там все запущено, вез

   де пустыня,

   Быть может, вы думаете, что законы, отменяющие земельную собственность  и

наследование имуществ, ослабят скупость и жадность вельмож? Нет, это  только

еще более усилит их жадность и скупость. Они станут считать своим только  то

золото или серебро, которое и

   м  удастся  украсть  и  припрятать,  и  потому  будут  совершать   тысячи

вымогательств.

   Чтобы  не  все  погибло,  надо,  чтобы  корыстолюбие  государя  умерялось

каким-нибудь обычаем. Так,  в  Турции  государь  обыкновенно  довольствуется

взиманием трех процентов со всех  наследств  простого  народа.  Но  так  как

великий государь раздает большую часть земель своей армии и располагает  ими

по собственному произволу, так как он захватывает все наследства  чиновников

империи и так как в случае смерти человека, не оставившего после себя  детей

мужского пола, его имущество становится собственностью великого государ

   я, а дочери умершего имеют только право пользования  им,  то  в  конечном

счете  владение  большей  частью  имуществ  в  государстве  является  весьма

непрочным.

   По закону Бантама60 царь получает в наследство даже  жену,  детей  и  дом

покойного. Во избежание самого жестокого последствия этого закона там  женят

детей в возрасте десяти, девяти, восьми лет, а иногда и того  моложе,  чтобы

избавить их от горькой участи ста

   ть частью отцовского наследства.

   В государствах, не имеющих основных законов, не может быть  определенного

порядка наследования престола. Там государь сам избирает  себе  преемника  в

своем  семействе  или  вне  его.  Напрасно  было  бы   устанавливать   право

престолонаследия за старшим сыном; госуда

   рь  всегда  может  избрать  другого.  Преемник  определяется  или   самим

государем, или его министрами, или междоусобной  войной.  Таким  образом,  в

этом государстве по сравнению с монархией имеется еще  одна  лишняя  причина

для разложения.

   Так как все члены  семьи  государя  имеют  равные  права  на  избрание  в

преемники ему, то отсюда  проистекает,  что  тот  из  них,  кто  вступил  на

престол, первым делом  или  приказывает  передушить  своих  братьев,  как  в

Турции; или ослепляет их, как в Персии; или объя

   вляет их сумасшедшими, как у  Мо-гола;  если  же  ни  одна  из  этих  мер

предосторожности не принята, как в Марокко,  то  каждый  случай  вакантности

престола сопровождается ужасными междоусобиями.

   В Московском государстве царь волен избрать себе в преемники  кого  хочет

или в своем семействе, или вне его.  Такое  установление  о  преемственности

порождает  тысячи  смут  и  делает  положение  престола  настолько   шатким,

насколько произвольна его преемственность

   . Так как порядок престолонаследия принадлежит  к  вещам,  которые  всего

важнее знать народу, то лучшим будет тот, который основан на фактах наиболее

очевидных, каковы, например, рождение или известный порядок  родства.  Такое

установление прекращает интриги

   и пресекает замыслы властолюбия; при нем  уже  нет  надобности  стараться

овладеть умом слабого государя и заставлять говорить умирающих.

   Когда порядок престолонаследия установлен основным  законом,  наследником

престола является только  одно  лицо  и  у  братьев  его  нет  уже  никакого

действительного или кажущегося права оспаривать у него корону. Никто уже  не

может строить догадок по поводу воли г

   осударя или ссылаться на нее; отнимать свободу или жизнь у брата государя

так же мало надобности, как и у всякого другого подданного.

   Но в деспотических государствах, где братья государя являются в одно и то

же время и его рабами и его соперниками, осторожность  велит  держать  их  в

руках, особенно в магометанских странах, где в победе и удаче религия  видит

суд божий и где вследствие этог

   о все государи царствуют не в силу права, а в силу факта.

   В государствах, где принцы крови знают, что если они не захватят престол,

то будут заключены в тюрьму или преданы смерти, стремление к власти сильнее,

чем  у   нас,   где   принцы   крови   пользуются   положением,   достаточно

удовлетворительным если не для честолюбия

   , то для более скромных желаний.

   Деспотические государи  всегда  злоупотребляли  браком.  Они  обыкновенно

берут себе несколько жен, особенно в той части  света,  где  деспотизм,  так

сказать, натурализован, т. е. в Азии. И у них такое множество детей, что  ни

между отцом и детьми, ни между самим

   и детьми не может существовать никакого родственного чувства.

   Царская семья походит на государство: она слишком бессильна, а  ее  глава

слишком могуществен;  она  обширна,  но  доведена  до  полного  ничтожества,

Артаксеркс умертвил всех своих детей за то, что они  составили  против  него

заговор, Трудно, однако, поверить, чт

   обы  50  человек  детей  устроили  заговор  против  отца,  и  еще   менее

правдоподобно, что они затеяли этот заговор потому, что их отец  не  пожелал

уступить своей наложницы старшему сыну.  Гораздо  проще  объяснить  все  это

одной из интриг сералей Востока, этих мест,

   где притворство,  злоба  и  хитрость  царствуют  в  тишине  под  покровом

непроницаемого мрака и  где  дряхлый  государь,  глупеющий  с  каждым  днем,

является первым пленником дворца.

   После всего сказанного  естественно  возникает  мысль,  что  человеческая

природа будет постоянно возмущаться  против  деспотического  правления;  но,

несмотря на любовь людей к свободе, несмотря  на  их  ненависть  к  насилию,

большая часть народов все же  подчинилась  деспотизму.  И  нетрудно  понять,

почему это произошло.  Чтобы  образовать  умеренное  правление,  надо  уметь

комбинировать власти, регулировать их, умерять,  приводить  их  в  действие,

подбавлять, так сказать, балласту  одной,  чтобы  она  могла  уравновешивать

другую

   ; это такой шедевр  законодательства,  который  редко  удается  выполнить

случаю  и  который  редко  позволяют   выполнить   благоразумию.   Напротив,

деспотическое правление, так сказать, само бросается в  глаза;  оно  повсюду

единообразно, и так как, чтобы установить ег

   о, не нужно ничего, кроме страстей, то на это всякий пригоден,

   Принцип  деспотического  правления  -  страх;  но  для  народов   робких,

невежественных, угнетенных не нужно много законов.

   Тут все должно держаться на двух, трех идеях  -  новых  и  не  требуется.

Обучая чему-нибудь животное, надо всего более остерегаться менять  учителей,

уроки и приемы обучения. Вы запечатлеваете в его мозгу два-три движения - не

больше.

   Если государь живет затворником, то он не может  выйти  из  приюта  своих

наслаждений, не приведя в отчаяние всех, кто удерживает  его  там.  Все  эти

люди боятся, чтобы его личность и власть не перешли  из  их  рук  в  другие,

поэтому он редко ведет войну лично и те

   м  более  боится   доверить   руководство   военными   действиями   своим

полководцам,

   Такой  государь,  не  привыкший  встречать  в   своем   дворце   никакого

противодействия, возмущается сопротивлением, которое ему оказывают с оружием

в руках, поэтому он обыкновенно действует в таких случаях под влиянием гнева

или мстительности. К тому же он не мо

   жет иметь понятия об  истинной  славе.  Поэтому  войны  здесь  ведутся  с

первобытной свирепостью и международное право имеет менее влияния,  чем  при

других правлениях.

   Такой государь имеет столько пороков, что следует опасаться  выводить  на

показ его тупость. Его скрывают, и никто не  знает,  в  каком  он  находится

состоянии. К счастью, люди в этих странах таковы, что управлять ими можно  и

одним только именем государя.

   Когда Карл XII, будучи в  Вендорах,  встретил  некоторое  противодействие

своей воле со стороны сената  Швеции,  он  написал  сенаторам,  что  пришлет

командовать ими свой сапог. Этот сапог командовал бы не хуже  деспотического

государя.

   Если государь попал в плен, он считается умершим и  на  престол  вступает

другой. Договоры, заключаемые пленником, не  имеют  силы;  его  преемник  не

утвердит их. В самом деле,  так  как  в  его  лице  соединены  и  законы,  и

государство, и государь, то раз он не госуд

   арь, то он уже ничто, и если бы его  не  сочли  умершим,  то  государство

оказалось бы разрушенным.

   На решение турок заключить сепаратный мир с Петром I всего более повлияло

то, что московиты сообщили  визирю,  будто  в  Швеции  посадили  на  престол

другого короля,

   Охрана государства сводится здесь  к  охране  государя,  или,  скорее,  к

охране  дворца,  где  он  пребывает  безвыходно.  Все,   что   не   угрожает

непосредственно этому дворцу или столице, не производит никакого впечатления

на невежественные, надменные и предубежденны

   е умы; что же касается до взаимной  связи  событий,  то  эти  люди  не  в

состоянии ни следить за нею,  ни  предвидеть  ее,  ни  даже  думать  о  ней.

Политика, ее средства и ее законы являются здесь в виде очень  ограниченном,

и политическое управление тут столь же про

   сто, как и гражданское.

   Все  сводится  к  тому,  чтобы  согласовать  политическое  и  гражданское

управление  с  домашним  и  объединить   должностных   лиц   государства   с

должностными лицами сераля.

   Самое лучшее положение для такого государства будет то, при  котором  оно

как бы существует одно на свете, когда оно окружено пустынями и  изолировано

от других народов, которых оно называет варварами. Поскольку  оно  не  может

полагаться на свои войска, оно и

   ногда находит нужным уничтожить некоторую часть самого себя.

   Если принцип деспотического государства - страх, то цель его - тишина; но

это не тишина мира, а затишье города, ожидающего вступления неприятеля.

   Так как сила государства заключается не в нем самом, а в войске,  которое

его основало, то это войско необходимо сохранять для защиты  государства,  а

между тем оно страшно  самому  государю.  Как  же  согласовать  безопасность

государства с безопасностью особы е

   го государя?

   Посмотрите,  с  каким   усердием   старается   московское   правительство

освободиться от деспотизма, который тяготит его даже более, чем его  народы.

Были  уничтожены  целые  большие  отряды  войска4Э,  смягчены  наказания  за

преступления, учреждены суды, начали знакомит

   ься с законами и просвещать народ. Но есть особые причины, которые, может

быть, снова ввергнут его в то бедствие, которого оно старалось избежать.

   В этих государствах религия имеет большее влияние, чем  во  всех  прочих;

она - страх, прибавленный к страху. Отчасти из ее источника и черпает  народ

в магометанских государствах ту изумительную преданность, которую он  питает

к своим государям.

   Религия же несколько исправляет и недостатки  турецкого  государственного

строя. Подданные, не  связанные  с  величием  и  славой  своего  государства

принципами чести, связываются с ним силой и принципом религии.

   Из всех деспотических государств нет ни одного, которое так обременяло бы

самого себя, как то, где государь объявляет себя собственником всех земель и

наследником всех своих подданных. Неизбежным следствием этого бывает то, что

земли перестают обрабатыва

   ться, а если государь к тому  же  занимается  торговлей,  то  оказывается

разрушенной и всякая промышленность.

   В таких государствах ничего  не  исправляют,  ничего  не  улучшают;  дома

строятся там лишь на время жизни их владельца; там не роют канав, не  сажают

деревьев; там извлекают из земли все, что она может дать, и ничего не отдают

ей обратно; там все запущено, вез

   де пустыня,

   Быть может, вы думаете, что законы, отменяющие земельную собственность  и

наследование имуществ, ослабят скупость и жадность вельмож? Нет, это  только

еще более усилит их жадность и скупость. Они станут считать своим только  то

золото или серебро, которое и

   м  удастся  украсть  и  припрятать,  и  потому  будут  совершать   тысячи

вымогательств.

   Чтобы  не  все  погибло,  надо,  чтобы  корыстолюбие  государя  умерялось

каким-нибудь обычаем. Так,  в  Турции  государь  обыкновенно  довольствуется

взиманием трех процентов со всех  наследств  простого  народа.  Но  так  как

великий государь раздает большую часть земель своей армии и располагает  ими

по собственному произволу, так как он захватывает все наследства  чиновников

империи и так как в случае смерти человека, не оставившего после себя  детей

мужского пола, его имущество становится собственностью великого государ

   я, а дочери умершего имеют только право пользования  им,  то  в  конечном

счете  владение  большей  частью  имуществ  в  государстве  является  весьма

непрочным.

   По закону Бантама60 царь получает в наследство даже  жену,  детей  и  дом

покойного. Во избежание самого жестокого последствия этого закона там  женят

детей в возрасте десяти, девяти, восьми лет, а иногда и того  моложе,  чтобы

избавить их от горькой участи ста

   ть частью отцовского наследства.

   В государствах, не имеющих основных законов, не может быть  определенного

порядка наследования престола. Там государь сам избирает  себе  преемника  в

своем  семействе  или  вне  его.  Напрасно  было  бы   устанавливать   право

престолонаследия за старшим сыном; госуда

   рь  всегда  может  избрать  другого.  Преемник  определяется  или   самим

государем, или его министрами, или междоусобной  войной.  Таким  образом,  в

этом государстве по сравнению с монархией имеется еще  одна  лишняя  причина

для разложения.

   Так как все члены  семьи  государя  имеют  равные  права  на  избрание  в

преемники ему, то отсюда  проистекает,  что  тот  из  них,  кто  вступил  на

престол, первым делом  или  приказывает  передушить  своих  братьев,  как  в

Турции; или ослепляет их, как в Персии; или объя

   вляет их сумасшедшими, как у  Мо-гола;  если  же  ни  одна  из  этих  мер

предосторожности не принята, как в Марокко,  то  каждый  случай  вакантности

престола сопровождается ужасными междоусобиями.

   В Московском государстве царь волен избрать себе в преемники  кого  хочет

или в своем семействе, или вне его.  Такое  установление  о  преемственности

порождает  тысячи  смут  и  делает  положение  престола  настолько   шатким,

насколько произвольна его преемственность

   . Так как порядок престолонаследия принадлежит  к  вещам,  которые  всего

важнее знать народу, то лучшим будет тот, который основан на фактах наиболее

очевидных, каковы, например, рождение или известный порядок  родства.  Такое

установление прекращает интриги

   и пресекает замыслы властолюбия; при нем  уже  нет  надобности  стараться

овладеть умом слабого государя и заставлять говорить умирающих.

   Когда порядок престолонаследия установлен основным  законом,  наследником

престола является только  одно  лицо  и  у  братьев  его  нет  уже  никакого

действительного или кажущегося права оспаривать у него корону. Никто уже  не

может строить догадок по поводу воли г

   осударя или ссылаться на нее; отнимать свободу или жизнь у брата государя

так же мало надобности, как и у всякого другого подданного.

   Но в деспотических государствах, где братья государя являются в одно и то

же время и его рабами и его соперниками, осторожность  велит  держать  их  в

руках, особенно в магометанских странах, где в победе и удаче религия  видит

суд божий и где вследствие этог

   о все государи царствуют не в силу права, а в силу факта.

   В государствах, где принцы крови знают, что если они не захватят престол,

то будут заключены в тюрьму или преданы смерти, стремление к власти сильнее,

чем  у   нас,   где   принцы   крови   пользуются   положением,   достаточно

удовлетворительным если не для честолюбия

   , то для более скромных желаний.

   Деспотические государи  всегда  злоупотребляли  браком.  Они  обыкновенно

берут себе несколько жен, особенно в той части  света,  где  деспотизм,  так

сказать, натурализован, т. е. в Азии. И у них такое множество детей, что  ни

между отцом и детьми, ни между самим

   и детьми не может существовать никакого родственного чувства.

   Царская семья походит на государство: она слишком бессильна, а  ее  глава

слишком могуществен;  она  обширна,  но  доведена  до  полного  ничтожества,

Артаксеркс умертвил всех своих детей за то, что они  составили  против  него

заговор, Трудно, однако, поверить, чт

   обы  50  человек  детей  устроили  заговор  против  отца,  и  еще   менее

правдоподобно, что они затеяли этот заговор потому, что их отец  не  пожелал

уступить своей наложницы старшему сыну.  Гораздо  проще  объяснить  все  это

одной из интриг сералей Востока, этих мест,

   где притворство,  злоба  и  хитрость  царствуют  в  тишине  под  покровом

непроницаемого мрака и  где  дряхлый  государь,  глупеющий  с  каждым  днем,

является первым пленником дворца.

   После всего сказанного  естественно  возникает  мысль,  что  человеческая

природа будет постоянно возмущаться  против  деспотического  правления;  но,

несмотря на любовь людей к свободе, несмотря  на  их  ненависть  к  насилию,

большая часть народов все же  подчинилась  деспотизму.  И  нетрудно  понять,

почему это произошло.  Чтобы  образовать  умеренное  правление,  надо  уметь

комбинировать власти, регулировать их, умерять,  приводить  их  в  действие,

подбавлять, так сказать, балласту  одной,  чтобы  она  могла  уравновешивать

другую

   ; это такой шедевр  законодательства,  который  редко  удается  выполнить

случаю  и  который  редко  позволяют   выполнить   благоразумию.   Напротив,

деспотическое правление, так сказать, само бросается в  глаза;  оно  повсюду

единообразно, и так как, чтобы установить ег

   о, не нужно ничего, кроме страстей, то на это всякий пригоден,