ГЛАВА XIX Другие последствия принципов трех видов правления

   Не могу закончить этой книги, не сделав  еще  несколько  применений  моих

трех принципов.

   Первый  вопрос.  Должны  ли  законы  понуждать  гражданина   к   принятию

общественных должностей? Отвечаю: да, должны, но  только  в  республиканском

правлении, а не монархическом. В республике общественная должность  является

свидетельством добродетели, драгоценным

   залогом, который отечество вверяет  гражданину,  и  так  как  вся  жизнь,

деятельность и все мысли последнего должны принадлежать отечеству, то  он  и

не  может  отказываться  от  этих  должностей.  В  монархии   они   являются

свидетельством чести, своеобразные правила э

   той чести требуют, чтобы человек принимал их лишь тогда,  когда  это  ему

угодно, и в таком виде, в каком это ему угодно.

   Покойный  король  Оардинии  наказывал  тех,   которые   отказывались   от

должностей и службы в его государстве. Сам того не сознавая, он действовал в

духе республиканских идей. Впрочем, приемами своего правления он  достаточно

доказал. что осуществление этих идей

   не входило в его намерения.

   Второй вопрос. Заслуживает ли одобрения правило, согласно которому  можно

обязать гражданина занять в войске место, низшее по сравнению с тем, которое

он  там  занимал  прежде?  В  Риме  воину  часто  приходилось  служить   под

начальством человека, который  год  тому  назад  был  его  подчиненным.  Это

потому,    что    республиканская    добродетель     требует     постоянного

самопожертвования во всех отношениях ради государства.  Но  в  монархическом

государстве честь, истинная или ложная, видит  в  этом  несовместимое  с  ее

правилами унижен

   ие человека.

   В деспотических  государствах,  где  равно  злоупотребляют  и  честью,  и

местами, и рангами, с одинаковой легкостью превращают государя в  батрака  и

батрака в государя.

   Третий вопрос. Следует  ли  соединять  в  руках  одного  лица  исполнение

гражданской и военной  должности?  В  республике  надо  их  соединять,  а  в

монархии разделять. В республике было бы опасно превращать  армию  в  особое

сословие, отличное от гражданского, а в мона

   рхии не менее опасно было бы соединять исполнение обеих этих должностей в

руках одного и того же лица.

   В республике люди берутся за оружие лишь в качестве защитников законов  и

отечества; человек становится на некоторое время солдатом именно потому, что

он гражданин. При наличии же двух различных сословий каждому, кто, состоя  в

армии, продолжал бы считать

   себя гражданином, могли бы  дать  почувствовать,  что  он  не  более  как

солдат.

   В монархиях военные стремятся только к славе или по меньшей мере к  чести

или  богатству.  Таким  людям  отнюдь  не   следует   поручать   гражданских

должностей; необходимо, напротив, чтобы гражданские  власти  обуздывали  их.

Недопустимо, чтобы одни и те же лица обла

   дали одновременно и доверием народа и силой,  позволяющей  злоупотреблять

этим

   доверием.

   Посмотрите, как опасаются возникновения обособленного военного сословия в

государстве, где под формой монархии скрывается республика52;  там  воин  не

перестает быть гражданином и даже должностным лицом, дабы оба  эти  качества

служили залогом его преданности отечеству и постоянно напоминали ему  о  его

обязанностях.

   Разделение должностей на военные и гражданские,  произведенное  римлянами

после падения республики, не было делом произвола.  Оно  явилось  следствием

изменения  римского  государственного  строя;  оно  соответствовало  природе

монархического правления; дело, начат

   ое при  Августе53,  должны  были  завершить  последующие  императоры  для

обуздания военного правления.

   Прокоп, соперник Валента в борьбе за императорскую власть, совершенно  не

понимал  этого,  когда,  возведя  персидского  царевича  Гормизда  в  звание

проконсула, он возвратил проконсулу принадлежавшее ему некогда  командование

войсками; возможно, впрочем, что у н

   его были для этого  особые  причины.  Человек,  стремящийся  к  верховной

власти, более заботится о собственной пользе, чем о пользе государства.

   Четвертый  вопрос.   Следует   ли   допускать   продажу   должностей?   В

деспотических государствах, где государь назначает и смещает должностных лиц

по собственному произволу, должности не должны продаваться.

   Но в монархических  государствах  их  продажа  полезна,  потому  что  она

заставляет людей заниматься, как  семейным  ремеслом,  тем  или  иным  видом

деятельности, которым они не стали бы заниматься из любви к добродетели, ибо

она каждому определяет его долг и прида

   ет более устойчивости и постоянства сословиям. Свида недаром сказал,  что

Анастасий посредством продажи  всех  государственных  должностей  сделал  из

империи нечто вроде аристократии.

   Платон не терпел такой продажи. "Это то же самое, -  говорит  он,  -  как

если бы кого-либо приняли на корабль кормчим или матросом  за  его  деньги".

Может ли обычай, вредный для всякого  житейского  дела,  оказаться  полезным

только для руководства республикой?

   Однако Платон говорит о  республике,  основанной  на  добродетели,  а  мы

говорим о монархии. Но если бы в монархии должности не продавались  согласно

публично  установленным  правилам,  то  они  все-таки  стали  бы  продажными

вследствие корыстолюбия и жадности придво

   рных; случай доставит лучших покупателей, чем  выбор  государя.  Наконец,

самый способ  возвышаться  посредством  богатства  поддерживает  и  поощряет

промышленность, в чем всегда очень нуждается этого рода правление.

   Пятый  вопрос.  Для  какого  правления  нужны  цензоры?  Они  нужны   для

республики, где принцип правления - добродетель. Добродетель разрушается  не

одними только преступлениями, но также и небрежностью, ошибками, недостатком

любви к отечеству, опасными примера

   ми, семенами порчи, всем, что, не нарушая закона, обходит его и  что,  не

уничтожая его силы, ослабляет ее. Все это должно быть исправляемо цензорами.

   Нас удивляет наказание, которому подвергли члена Ареопага за то,  что  он

убил воробья, спрятавшегося у него на груди  от  преследования  ястреба.  Мы

поражены тем, что Ареопаг предал смерти ребенка за то, что тот выколол глаза

птичке. Но надо иметь в виду, чт

   о тут дело идет не о  приговорах  уголовного  суда,  а  о  решениях  суда

нравственного в республике, основанной на нравственности.

   Монархии не нуждаются в цензорах; эти  правления  основаны  на  чести,  а

природа чести в том и состоит,  что  для  нее  весь  мир  -  цензор.  Всякий

человек, преступивший правила чести, услышит упреки даже от тех, у  кого  ее

совсем нет.

   Тут сами цензоры были бы развращены теми, кого им  следовало  исправлять.

Они были бы не в силах бороться с распространенной в монархии испорченностью

- эта испорченность оказалась бы сильнее их.

   Понятно, что для деспотического правления цензоры совсем не нужны. Китай,

по-видимому,  является  исключением  из  этого  правила;   но   мы   изложим

впоследствии особые причины этого обстоятельства.

   Не могу закончить этой книги, не сделав  еще  несколько  применений  моих

трех принципов.

   Первый  вопрос.  Должны  ли  законы  понуждать  гражданина   к   принятию

общественных должностей? Отвечаю: да, должны, но  только  в  республиканском

правлении, а не монархическом. В республике общественная должность  является

свидетельством добродетели, драгоценным

   залогом, который отечество вверяет  гражданину,  и  так  как  вся  жизнь,

деятельность и все мысли последнего должны принадлежать отечеству, то  он  и

не  может  отказываться  от  этих  должностей.  В  монархии   они   являются

свидетельством чести, своеобразные правила э

   той чести требуют, чтобы человек принимал их лишь тогда,  когда  это  ему

угодно, и в таком виде, в каком это ему угодно.

   Покойный  король  Оардинии  наказывал  тех,   которые   отказывались   от

должностей и службы в его государстве. Сам того не сознавая, он действовал в

духе республиканских идей. Впрочем, приемами своего правления он  достаточно

доказал. что осуществление этих идей

   не входило в его намерения.

   Второй вопрос. Заслуживает ли одобрения правило, согласно которому  можно

обязать гражданина занять в войске место, низшее по сравнению с тем, которое

он  там  занимал  прежде?  В  Риме  воину  часто  приходилось  служить   под

начальством человека, который  год  тому  назад  был  его  подчиненным.  Это

потому,    что    республиканская    добродетель     требует     постоянного

самопожертвования во всех отношениях ради государства.  Но  в  монархическом

государстве честь, истинная или ложная, видит  в  этом  несовместимое  с  ее

правилами унижен

   ие человека.

   В деспотических  государствах,  где  равно  злоупотребляют  и  честью,  и

местами, и рангами, с одинаковой легкостью превращают государя в  батрака  и

батрака в государя.

   Третий вопрос. Следует  ли  соединять  в  руках  одного  лица  исполнение

гражданской и военной  должности?  В  республике  надо  их  соединять,  а  в

монархии разделять. В республике было бы опасно превращать  армию  в  особое

сословие, отличное от гражданского, а в мона

   рхии не менее опасно было бы соединять исполнение обеих этих должностей в

руках одного и того же лица.

   В республике люди берутся за оружие лишь в качестве защитников законов  и

отечества; человек становится на некоторое время солдатом именно потому, что

он гражданин. При наличии же двух различных сословий каждому, кто, состоя  в

армии, продолжал бы считать

   себя гражданином, могли бы  дать  почувствовать,  что  он  не  более  как

солдат.

   В монархиях военные стремятся только к славе или по меньшей мере к  чести

или  богатству.  Таким  людям  отнюдь  не   следует   поручать   гражданских

должностей; необходимо, напротив, чтобы гражданские  власти  обуздывали  их.

Недопустимо, чтобы одни и те же лица обла

   дали одновременно и доверием народа и силой,  позволяющей  злоупотреблять

этим

   доверием.

   Посмотрите, как опасаются возникновения обособленного военного сословия в

государстве, где под формой монархии скрывается республика52;  там  воин  не

перестает быть гражданином и даже должностным лицом, дабы оба  эти  качества

служили залогом его преданности отечеству и постоянно напоминали ему  о  его

обязанностях.

   Разделение должностей на военные и гражданские,  произведенное  римлянами

после падения республики, не было делом произвола.  Оно  явилось  следствием

изменения  римского  государственного  строя;  оно  соответствовало  природе

монархического правления; дело, начат

   ое при  Августе53,  должны  были  завершить  последующие  императоры  для

обуздания военного правления.

   Прокоп, соперник Валента в борьбе за императорскую власть, совершенно  не

понимал  этого,  когда,  возведя  персидского  царевича  Гормизда  в  звание

проконсула, он возвратил проконсулу принадлежавшее ему некогда  командование

войсками; возможно, впрочем, что у н

   его были для этого  особые  причины.  Человек,  стремящийся  к  верховной

власти, более заботится о собственной пользе, чем о пользе государства.

   Четвертый  вопрос.   Следует   ли   допускать   продажу   должностей?   В

деспотических государствах, где государь назначает и смещает должностных лиц

по собственному произволу, должности не должны продаваться.

   Но в монархических  государствах  их  продажа  полезна,  потому  что  она

заставляет людей заниматься, как  семейным  ремеслом,  тем  или  иным  видом

деятельности, которым они не стали бы заниматься из любви к добродетели, ибо

она каждому определяет его долг и прида

   ет более устойчивости и постоянства сословиям. Свида недаром сказал,  что

Анастасий посредством продажи  всех  государственных  должностей  сделал  из

империи нечто вроде аристократии.

   Платон не терпел такой продажи. "Это то же самое, -  говорит  он,  -  как

если бы кого-либо приняли на корабль кормчим или матросом  за  его  деньги".

Может ли обычай, вредный для всякого  житейского  дела,  оказаться  полезным

только для руководства республикой?

   Однако Платон говорит о  республике,  основанной  на  добродетели,  а  мы

говорим о монархии. Но если бы в монархии должности не продавались  согласно

публично  установленным  правилам,  то  они  все-таки  стали  бы  продажными

вследствие корыстолюбия и жадности придво

   рных; случай доставит лучших покупателей, чем  выбор  государя.  Наконец,

самый способ  возвышаться  посредством  богатства  поддерживает  и  поощряет

промышленность, в чем всегда очень нуждается этого рода правление.

   Пятый  вопрос.  Для  какого  правления  нужны  цензоры?  Они  нужны   для

республики, где принцип правления - добродетель. Добродетель разрушается  не

одними только преступлениями, но также и небрежностью, ошибками, недостатком

любви к отечеству, опасными примера

   ми, семенами порчи, всем, что, не нарушая закона, обходит его и  что,  не

уничтожая его силы, ослабляет ее. Все это должно быть исправляемо цензорами.

   Нас удивляет наказание, которому подвергли члена Ареопага за то,  что  он

убил воробья, спрятавшегося у него на груди  от  преследования  ястреба.  Мы

поражены тем, что Ареопаг предал смерти ребенка за то, что тот выколол глаза

птичке. Но надо иметь в виду, чт

   о тут дело идет не о  приговорах  уголовного  суда,  а  о  решениях  суда

нравственного в республике, основанной на нравственности.

   Монархии не нуждаются в цензорах; эти  правления  основаны  на  чести,  а

природа чести в том и состоит,  что  для  нее  весь  мир  -  цензор.  Всякий

человек, преступивший правила чести, услышит упреки даже от тех, у  кого  ее

совсем нет.

   Тут сами цензоры были бы развращены теми, кого им  следовало  исправлять.

Они были бы не в силах бороться с распространенной в монархии испорченностью

- эта испорченность оказалась бы сильнее их.

   Понятно, что для деспотического правления цензоры совсем не нужны. Китай,

по-видимому,  является  исключением  из  этого  правила;   но   мы   изложим

впоследствии особые причины этого обстоятельства.