ГЛАВА XI Карфаген и Марсель

   В  международном  праве  карфагенян  имелось  одно  весьма   своеобразное

положение:  они  топили  всех  иностранцев,  торговавших  в  Сардинии  и   у

Геркулесовых столпов. Не менее необычайно было и их  государственное  право:

оно запрещало сардиицам под страхом смертной к

   азни  обрабатывать  землю.  Карфаген  усилил  свою   власть   посредством

богатства, а потом  стал  умножать  богатства  посредством  власти.  Овладев

средиземноморским побережьем Африки, он распространил  свои  владения  вдоль

берегов океана. Ганнон по повелению карфаген

   ского сената поселил 30 тысяч карфагенян на пространстве от  Геркулесовых

столпов до  Церпси.  Он  говорит,  что  это  место  находится  на  таком  же

расстоянии от Геркулесовых столпов, как  Геркулесовы  столпы  от  Карфагена.

Такое положение весьма замечательно; оно

   показывает, что Гаипон ограничил свои поселения  25-м  градусом  северной

широты, т. е. па два или три градуса южнее Капарских островов.

   Из Церпеи Гапнон предпринял новое плавание к югу с целью новых  открытий.

Он не собрал почти никаких сведений о континенте и, проплавав у  берегов  26

дней,  вынужден  был  возвратиться  вследствие  недостатка   продовольствия.

Кажется, карфагеняне нисколько не во

   спользовались этим предприятием  Ганнона.  Сцилакс  говорит,  что  по  ту

сторону Цернеи морс неудобно для судоходства, потому что оно там  мелко,  .1

инисто и  покрыто  морскими  травами;  действительно,  всего  этого  имеется

вдоволь в тех местах. Карфагенских купцов

   , о которых говорит Сцилакс, могли остановить препятствия,  которые  смог

преодолеть Ганнон со своими 60 пятидесяти-весельными кораблями.  Затруднения

- дело относительное;

   кроме  того  нельзя  же   смешивать   обыкновенное   житейское   дело   с

предприятием, которое было продиктовано смелостью н дерзкой отвагой.

   Описание путешествия Ганионп - одно из прекрасных творений древности. Оно

написано тем самым человеком, кого-рый его совершил.  В  нем  не  заметно  и

следа тщеславия. Великие мореплаватели описывают свои подвиги просто, потому

что они более гордятся своими д

   елами, чем словами.

   Содержание его соответствует стилю. Здесь пет ничего чудесного, Все,  что

рассказывает Гапнон о климате, почве, правах и обычаях жителей, - все это мы

видим и теперь на этом африканском берегу; можно подумать,  что  перед  нами

дневник современного морепла

   вателя.

   Гапноп заметил во время своего путешествия, что днем на континенте царила

глубокая тишина,  а  по  ночам  там  раздавались  звуки  разных  музыкальных

инструментов н повсюду видны  были  огни  различной  яркости.  Подтверждение

этого встречается в сообщениях наших мо

   реплавателей; там говорится, что днем эти дикари укрываются  в  лесах  от

солнечного зноя, а по ночам  раскладывают  большие  костры,  чтобы  отогнать

диких зверей, и что они страстно любят танцы н музыку.

   Ганнон описывает вулкан со всеми теми явлениями, которые ныне наблюдаются

на Везувии, и даже его рассказ о двух косматых  женщинах,  кожу  которых  он

привез в Карфаген, так как сами они предпочли быть убитыми, чем следовать за

карфагенянами, не так невероят

   ен, как думают.

   Это сообщение особенно драгоценно, как  пуническнй  памятник,  и  на  том

основании, что оно было пуническим памятником, его и  считали  баснословным:

римляне продолжали ненавидеть карфагенян и после того, как истребили их.  Но

одна только победа решила, какому

   из двух выражений войти н  поговорку:  пуническоя  верность  или  римская

верность.

   Этот предрассудок разделяли н  некоторые  писатели  нового  времени.  Что

сталось с теми городами, говорят они, которые описал Ганнон и от которых уже

во время Плипия не осталось и следа? Но было бы  удивительно,  если  бы  эти

следы остались. Разве Гаипон постро

   ил на этих берегах вторые  Афины  или  Коринф?  Он  поселил  в  некоторых

пригодных для торговли местах по  нескольку  карфагенских  семей  и  наскоро

устроил им ограждения от дикарей и хищных животных. Когда  после  поразивших

карфагенян бедствий прекратилось морепла

   вание  в  Африку,  этим  семействам   оставалось   или   погибнуть,   или

превратиться в дикарей. Мало того, если бы даже  развалины  этих  городов  и

сохранились, то кто же нашел бы их среди лесов и болот? Однако и  Сцилакс  и

Полибий говорят, что у карфагенян имелись зн

   ачительные поселения на этих берегах.  Вот  где  следы  городов  Ганнона;

других нет и не может быть, потому что других следов почти не сохранилось  и

от самого Карфагена.

   Карфагеняне были на пути к богатству; если  бы  они  про-никли  до  14-го

градуса северной широты и 15-го западной  долготы,  то  открыли  бы  Золотой

Берег и соседние с ним берега. Они бы завели  там  гораздо  более  серьезную

торговлю, чем та, которая ведется там в

   настоящее время, когда Америка,  невидимому,  обесценила  богатства  всех

прочих стран. Они нашли бы тут сокровища, которых римляне не могли бы у  них

отнять.

   Много  чудесного  рассказывалось  о  богатствах  Испании.   Если   верить

Аристотелю, то финикийцы, приставшие к Тартесу, нашли там  столько  серебра,

что у них не хватило кораблей. чтобы его погрузить.  Из  этого  металла  они

стали изготовлять вещи для самого  низкого  употребления.  По  свидетельству

Диодора,  карфагеняне  нашли  в  Пиренеях  столько  золота  и  серебра,  что

употребляли его на якори для своих кораблей. Не следует  полагаться  на  эти

народные предания, но вот действительные факты.

   Из приведенного Страбоном отрывка Полибия видно, что  серебряные  рудники

при истоке реки Бетнса, на разработке которых было занято 40 тысяч  человек,

доставляли римскому народу 25 тысяч драхм в день,  что  составляет  около  5

миллионов ливров в год, считая по 50 франков в марке. Горы, содержавшие  эти

.рудники, называли Серебряными  горами,  что  заставляет  отожествить  их  с

горами Потози. Ныне для разработки рудников в Ганновере употребляют вчетверо

меньше рабочих, чем для испанских рудников того времени, а дают они  больше.

Но так как у римлян были почти исключительно медные  рудники  и  очень  мало

серебряных, а греки  знал  я  только  очень  небогатые  рудники  Аттики,  то

немудрено, что они удивлялись богатству рудников Испании.

   Во время войны за испанское наследство некто маркиз  де  Род,  о  котором

говорили, что он разорился на золотых рудниках и  обогатился  на  больницах,

предложил французскому двору разыскать рудники в Пиренеях.  Он  указывал  на

примеры тирян, карфагенян и римлян.

   Ему позволили  предпринять  розыски;  он  искал  повсюду,  не  переставая

цитировать древних авторов, и не нашел ничего.

   Карфагеняне, владевшие торговлей золотом и  серебром,  пожелали  овладеть

также торговлей свинцом и оловом* Эти металлы перевозились  сухим  путем  от

галльских портов из океане к портам Средиземного моря. Карфагеняне  захотели

получать их из первых рук и посла

   ли Гимилькона с поручением основать колонии на  Касситерндских  островах,

как полагают, тех самых, которые ныне называются Силлейскими.  На  основании

этих путешествий из Бетики  в  Англию  высказывалось  предположение,  что  у

карфагенян был компас; ясно, однако, что они придерживались берегов.  Лучшим

доказательством этому служит заявление  самого  Гимилькона  о  том,  что  он

употребил четыре  месяца  на  переезд  от  устья  Бетиса  до  Англии.  Да  и

пресловутая повесть о карфагенском кормчем который, завидев приближение римс

   кого корабля, посадил свое судно на мель. чтобы не показать ему дороги  в

Англию, доказывает, что в момент встречи эти  корабли  находились  на  очень

близком расстоянии от берегов.

   Древние совершали иногда и  такие  морские  путешествия,  которые  давали

повод думать, что они употребляли компас, хотя его у них  и  не  было.  Так,

например, кормчий, удалившийся от берегов  и  совершавший  свое  плавание  в

ясную погоду, когда ему постоянно были в

   идны ночью одна из полярных звезд, а днем - восход н  закат  солнца,  мог

направлять по  ним  свой  путь  так  же,  как  ныне  по  компасу.  Но  такие

путешествия были случайностью, а не правилом,

   Из договора, которым завершилась  первая  пуническая  война,  видно,  что

Карфаген главным образом заботился о сохранении своего господства над морем,

а Рим - над сушей. Ганнон заявил во время переговоров с римлянами, что он не

потерпит даже, чтобы они умыв

   али себе руки в  сицилийских  морях;  им  запрещено  было  плавать  далее

Прекрасного мыса:

   они не должны были торговать в Сицилии, Сардинии и Африке ни с кем, кроме

Карфагена, - исключение, показывающее, что торговля там не обещала быть  для

них выгодной.

   В древности между Карфагеном и Марселем пелись большие войны из-за рыбной

ловли. После заключения мира  они  начали  конкурировать  друг  с  другом  в

экономичной торговле. Особую зависть Марселя возбуждало  то  обстоятельство,

что, не уступая своему сопернику в

   промышленности, он уступал ему в силе. Вот причина непоколебимой верности

Марселя римлянам. Война, которую последние вели с карфагенянами  в  Испании,

способствовала обогащению Марселя, служившего складочным местом.  Разрушение

- Карфагена и Коринфа еще бол

   ее увеличило славу Марселя. И если бы не  междоусобицы,  разделявшие  его

жителей на враждебные друг другу  партии,  он  мог  бы  жить  счастливо  под

покровительством римлян, которые нисколько не завидовали его торговле.

   В  международном  праве  карфагенян  имелось  одно  весьма   своеобразное

положение:  они  топили  всех  иностранцев,  торговавших  в  Сардинии  и   у

Геркулесовых столпов. Не менее необычайно было и их  государственное  право:

оно запрещало сардиицам под страхом смертной к

   азни  обрабатывать  землю.  Карфаген  усилил  свою   власть   посредством

богатства, а потом  стал  умножать  богатства  посредством  власти.  Овладев

средиземноморским побережьем Африки, он распространил  свои  владения  вдоль

берегов океана. Ганнон по повелению карфаген

   ского сената поселил 30 тысяч карфагенян на пространстве от  Геркулесовых

столпов до  Церпси.  Он  говорит,  что  это  место  находится  на  таком  же

расстоянии от Геркулесовых столпов, как  Геркулесовы  столпы  от  Карфагена.

Такое положение весьма замечательно; оно

   показывает, что Гаипон ограничил свои поселения  25-м  градусом  северной

широты, т. е. па два или три градуса южнее Капарских островов.

   Из Церпеи Гапнон предпринял новое плавание к югу с целью новых  открытий.

Он не собрал почти никаких сведений о континенте и, проплавав у  берегов  26

дней,  вынужден  был  возвратиться  вследствие  недостатка   продовольствия.

Кажется, карфагеняне нисколько не во

   спользовались этим предприятием  Ганнона.  Сцилакс  говорит,  что  по  ту

сторону Цернеи морс неудобно для судоходства, потому что оно там  мелко,  .1

инисто и  покрыто  морскими  травами;  действительно,  всего  этого  имеется

вдоволь в тех местах. Карфагенских купцов

   , о которых говорит Сцилакс, могли остановить препятствия,  которые  смог

преодолеть Ганнон со своими 60 пятидесяти-весельными кораблями.  Затруднения

- дело относительное;

   кроме  того  нельзя  же   смешивать   обыкновенное   житейское   дело   с

предприятием, которое было продиктовано смелостью н дерзкой отвагой.

   Описание путешествия Ганионп - одно из прекрасных творений древности. Оно

написано тем самым человеком, кого-рый его совершил.  В  нем  не  заметно  и

следа тщеславия. Великие мореплаватели описывают свои подвиги просто, потому

что они более гордятся своими д

   елами, чем словами.

   Содержание его соответствует стилю. Здесь пет ничего чудесного, Все,  что

рассказывает Гапнон о климате, почве, правах и обычаях жителей, - все это мы

видим и теперь на этом африканском берегу; можно подумать,  что  перед  нами

дневник современного морепла

   вателя.

   Гапноп заметил во время своего путешествия, что днем на континенте царила

глубокая тишина,  а  по  ночам  там  раздавались  звуки  разных  музыкальных

инструментов н повсюду видны  были  огни  различной  яркости.  Подтверждение

этого встречается в сообщениях наших мо

   реплавателей; там говорится, что днем эти дикари укрываются  в  лесах  от

солнечного зноя, а по ночам  раскладывают  большие  костры,  чтобы  отогнать

диких зверей, и что они страстно любят танцы н музыку.

   Ганнон описывает вулкан со всеми теми явлениями, которые ныне наблюдаются

на Везувии, и даже его рассказ о двух косматых  женщинах,  кожу  которых  он

привез в Карфаген, так как сами они предпочли быть убитыми, чем следовать за

карфагенянами, не так невероят

   ен, как думают.

   Это сообщение особенно драгоценно, как  пуническнй  памятник,  и  на  том

основании, что оно было пуническим памятником, его и  считали  баснословным:

римляне продолжали ненавидеть карфагенян и после того, как истребили их.  Но

одна только победа решила, какому

   из двух выражений войти н  поговорку:  пуническоя  верность  или  римская

верность.

   Этот предрассудок разделяли н  некоторые  писатели  нового  времени.  Что

сталось с теми городами, говорят они, которые описал Ганнон и от которых уже

во время Плипия не осталось и следа? Но было бы  удивительно,  если  бы  эти

следы остались. Разве Гаипон постро

   ил на этих берегах вторые  Афины  или  Коринф?  Он  поселил  в  некоторых

пригодных для торговли местах по  нескольку  карфагенских  семей  и  наскоро

устроил им ограждения от дикарей и хищных животных. Когда  после  поразивших

карфагенян бедствий прекратилось морепла

   вание  в  Африку,  этим  семействам   оставалось   или   погибнуть,   или

превратиться в дикарей. Мало того, если бы даже  развалины  этих  городов  и

сохранились, то кто же нашел бы их среди лесов и болот? Однако и  Сцилакс  и

Полибий говорят, что у карфагенян имелись зн

   ачительные поселения на этих берегах.  Вот  где  следы  городов  Ганнона;

других нет и не может быть, потому что других следов почти не сохранилось  и

от самого Карфагена.

   Карфагеняне были на пути к богатству; если  бы  они  про-никли  до  14-го

градуса северной широты и 15-го западной  долготы,  то  открыли  бы  Золотой

Берег и соседние с ним берега. Они бы завели  там  гораздо  более  серьезную

торговлю, чем та, которая ведется там в

   настоящее время, когда Америка,  невидимому,  обесценила  богатства  всех

прочих стран. Они нашли бы тут сокровища, которых римляне не могли бы у  них

отнять.

   Много  чудесного  рассказывалось  о  богатствах  Испании.   Если   верить

Аристотелю, то финикийцы, приставшие к Тартесу, нашли там  столько  серебра,

что у них не хватило кораблей. чтобы его погрузить.  Из  этого  металла  они

стали изготовлять вещи для самого  низкого  употребления.  По  свидетельству

Диодора,  карфагеняне  нашли  в  Пиренеях  столько  золота  и  серебра,  что

употребляли его на якори для своих кораблей. Не следует  полагаться  на  эти

народные предания, но вот действительные факты.

   Из приведенного Страбоном отрывка Полибия видно, что  серебряные  рудники

при истоке реки Бетнса, на разработке которых было занято 40 тысяч  человек,

доставляли римскому народу 25 тысяч драхм в день,  что  составляет  около  5

миллионов ливров в год, считая по 50 франков в марке. Горы, содержавшие  эти

.рудники, называли Серебряными  горами,  что  заставляет  отожествить  их  с

горами Потози. Ныне для разработки рудников в Ганновере употребляют вчетверо

меньше рабочих, чем для испанских рудников того времени, а дают они  больше.

Но так как у римлян были почти исключительно медные  рудники  и  очень  мало

серебряных, а греки  знал  я  только  очень  небогатые  рудники  Аттики,  то

немудрено, что они удивлялись богатству рудников Испании.

   Во время войны за испанское наследство некто маркиз  де  Род,  о  котором

говорили, что он разорился на золотых рудниках и  обогатился  на  больницах,

предложил французскому двору разыскать рудники в Пиренеях.  Он  указывал  на

примеры тирян, карфагенян и римлян.

   Ему позволили  предпринять  розыски;  он  искал  повсюду,  не  переставая

цитировать древних авторов, и не нашел ничего.

   Карфагеняне, владевшие торговлей золотом и  серебром,  пожелали  овладеть

также торговлей свинцом и оловом* Эти металлы перевозились  сухим  путем  от

галльских портов из океане к портам Средиземного моря. Карфагеняне  захотели

получать их из первых рук и посла

   ли Гимилькона с поручением основать колонии на  Касситерндских  островах,

как полагают, тех самых, которые ныне называются Силлейскими.  На  основании

этих путешествий из Бетики  в  Англию  высказывалось  предположение,  что  у

карфагенян был компас; ясно, однако, что они придерживались берегов.  Лучшим

доказательством этому служит заявление  самого  Гимилькона  о  том,  что  он

употребил четыре  месяца  на  переезд  от  устья  Бетиса  до  Англии.  Да  и

пресловутая повесть о карфагенском кормчем который, завидев приближение римс

   кого корабля, посадил свое судно на мель. чтобы не показать ему дороги  в

Англию, доказывает, что в момент встречи эти  корабли  находились  на  очень

близком расстоянии от берегов.

   Древние совершали иногда и  такие  морские  путешествия,  которые  давали

повод думать, что они употребляли компас, хотя его у них  и  не  было.  Так,

например, кормчий, удалившийся от берегов  и  совершавший  свое  плавание  в

ясную погоду, когда ему постоянно были в

   идны ночью одна из полярных звезд, а днем - восход н  закат  солнца,  мог

направлять по  ним  свой  путь  так  же,  как  ныне  по  компасу.  Но  такие

путешествия были случайностью, а не правилом,

   Из договора, которым завершилась  первая  пуническая  война,  видно,  что

Карфаген главным образом заботился о сохранении своего господства над морем,

а Рим - над сушей. Ганнон заявил во время переговоров с римлянами, что он не

потерпит даже, чтобы они умыв

   али себе руки в  сицилийских  морях;  им  запрещено  было  плавать  далее

Прекрасного мыса:

   они не должны были торговать в Сицилии, Сардинии и Африке ни с кем, кроме

Карфагена, - исключение, показывающее, что торговля там не обещала быть  для

них выгодной.

   В древности между Карфагеном и Марселем пелись большие войны из-за рыбной

ловли. После заключения мира  они  начали  конкурировать  друг  с  другом  в

экономичной торговле. Особую зависть Марселя возбуждало  то  обстоятельство,

что, не уступая своему сопернику в

   промышленности, он уступал ему в силе. Вот причина непоколебимой верности

Марселя римлянам. Война, которую последние вели с карфагенянами  в  Испании,

способствовала обогащению Марселя, служившего складочным местом.  Разрушение

- Карфагена и Коринфа еще бол

   ее увеличило славу Марселя. И если бы не  междоусобицы,  разделявшие  его

жителей на враждебные друг другу  партии,  он  мог  бы  жить  счастливо  под

покровительством римлян, которые нисколько не завидовали его торговле.