Авто- и гетеростереотипы мужского и женского поведения в интервью русских переселенцев из Средней Азии и Закавказья
К оглавлению1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 1617 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91
Предметом анализа для настоящего доклада послужили интервью, взятые в 2000–2001 гг. в Ленинградской области у русских переселенцев из бывших союзных республик — Казахстана, Средней Азии и Закавказья. Проект ««Другие» русские или мобилизованная ментальность» ставил своей целью исследование миграционных стратегий русских и проблем их обустройства в России.
В полученных нарративах стереотипы мужского и женского поведения конструируются информантами в процессе рассказа об их жизни сначала в «национальных» республиках, а потом в России. И в первом, и во втором случае информанты противопоставляют себя местному населению, но происходит это по-разному. В своих воспоминаниях о жизни в республике переселенцы представляют себя как «европейцы, носители цивилизации», поэтому в мужских автоописаниях подчеркиваются образованность, способность к квалифицированному труду, «европейские» культурно-бытовые практики (при этом мужчины-«националы» представлены как неквалифицированные, неграмотные, ленивые, способные лишь к простому крестьянскому труду либо к торговле на базаре). При описании русских женщин подчеркивается их «свобода», принадлежность к «культуре» (местные женщины характеризуются как подчиненные по отношению к мужчине, замкнутые в основном на семье и домашнем хозяйстве, традиционно одетые и причесанные и т.д.). В целом особенности русской (христианской, «европейской») культуры (в том числе и традиционные гендерные роли), противопоставлены мусульманской этике азиатских и кавказских республик, и характеризуются позитивно. При этом русские — и мужчины, и женщины — ощущают себя проводниками высокой русской культуры, для них характерно сознание культуртрегерской миссии европейцев в «феодальной» национальной провинции.
Высокая самооценка русских выходцев из мусульманских республик сохраняется и на новом месте жительства, но теперь она является результатом сравнения себя с российскими русскими. В автоописаниях переселенцев (в большинстве — горожан с высшим или средним специальным образованием, вынужденных сменить престиж и комфорт городской жизни на «прозябание» в деревне) акцент переносится, с одной стороны, на заимствованные «традиционные» ценности жителей Востока (уважение к старшим, прочность брачных и семейных уз, умеренное отношение к алкоголю и т.д.), а с другой — на приверженность городской культуре, стремление и в сельской местности создать себе комфортные бытовые условия. Поскольку в ситуации вынужденного переезда и сложного обустройства на новом месте роль мужчины в семье существенно возрастает (в наших случаях речь почти всегда идет о семейной миграции), то и в нарративах переселенцев сравниваются именно мужские стереотипы поведения, которые, по мнению наших информантов, характерны для приезжих и местных русских. Энергичность, инициативность, высокая квалификация, трудолюбие, ответственность за свою семью, трезвость, даже умение отдыхать и веселиться — вот те качества приезжих мужчин, которые неизменно называют наши информанты, противопоставляя их апатии, лени, пьянству, равнодушию к неустроенности быта, грубости и завистливости местных русских.
Несмотря на то, что адаптация в России для большинства переселенцев крайне трудна и ведет к понижению их социального и экономического статуса, их самооценка остается весьма положительной. Привыкнув чувствовать себя «лучшими» людьми в бывшем Советском Союзе, они и на новом месте считают себя более профессиональными, образованными, человечными, чем их соседи.
М.М. Валенцова (Москва)
Предметом анализа для настоящего доклада послужили интервью, взятые в 2000–2001 гг. в Ленинградской области у русских переселенцев из бывших союзных республик — Казахстана, Средней Азии и Закавказья. Проект ««Другие» русские или мобилизованная ментальность» ставил своей целью исследование миграционных стратегий русских и проблем их обустройства в России.
В полученных нарративах стереотипы мужского и женского поведения конструируются информантами в процессе рассказа об их жизни сначала в «национальных» республиках, а потом в России. И в первом, и во втором случае информанты противопоставляют себя местному населению, но происходит это по-разному. В своих воспоминаниях о жизни в республике переселенцы представляют себя как «европейцы, носители цивилизации», поэтому в мужских автоописаниях подчеркиваются образованность, способность к квалифицированному труду, «европейские» культурно-бытовые практики (при этом мужчины-«националы» представлены как неквалифицированные, неграмотные, ленивые, способные лишь к простому крестьянскому труду либо к торговле на базаре). При описании русских женщин подчеркивается их «свобода», принадлежность к «культуре» (местные женщины характеризуются как подчиненные по отношению к мужчине, замкнутые в основном на семье и домашнем хозяйстве, традиционно одетые и причесанные и т.д.). В целом особенности русской (христианской, «европейской») культуры (в том числе и традиционные гендерные роли), противопоставлены мусульманской этике азиатских и кавказских республик, и характеризуются позитивно. При этом русские — и мужчины, и женщины — ощущают себя проводниками высокой русской культуры, для них характерно сознание культуртрегерской миссии европейцев в «феодальной» национальной провинции.
Высокая самооценка русских выходцев из мусульманских республик сохраняется и на новом месте жительства, но теперь она является результатом сравнения себя с российскими русскими. В автоописаниях переселенцев (в большинстве — горожан с высшим или средним специальным образованием, вынужденных сменить престиж и комфорт городской жизни на «прозябание» в деревне) акцент переносится, с одной стороны, на заимствованные «традиционные» ценности жителей Востока (уважение к старшим, прочность брачных и семейных уз, умеренное отношение к алкоголю и т.д.), а с другой — на приверженность городской культуре, стремление и в сельской местности создать себе комфортные бытовые условия. Поскольку в ситуации вынужденного переезда и сложного обустройства на новом месте роль мужчины в семье существенно возрастает (в наших случаях речь почти всегда идет о семейной миграции), то и в нарративах переселенцев сравниваются именно мужские стереотипы поведения, которые, по мнению наших информантов, характерны для приезжих и местных русских. Энергичность, инициативность, высокая квалификация, трудолюбие, ответственность за свою семью, трезвость, даже умение отдыхать и веселиться — вот те качества приезжих мужчин, которые неизменно называют наши информанты, противопоставляя их апатии, лени, пьянству, равнодушию к неустроенности быта, грубости и завистливости местных русских.
Несмотря на то, что адаптация в России для большинства переселенцев крайне трудна и ведет к понижению их социального и экономического статуса, их самооценка остается весьма положительной. Привыкнув чувствовать себя «лучшими» людьми в бывшем Советском Союзе, они и на новом месте считают себя более профессиональными, образованными, человечными, чем их соседи.
М.М. Валенцова (Москва)