Фаллократия и логократия как альтернативные модели маскулинности

В литературе о маскулинности важную роль играют оппозиции пениса и фаллоса и фаллоса и логоса. В обыденной речи и в сексологии «пенис» и «фаллос» часто употребляются как синонимы, но в культурологии и психоанализе, особенно начиная с Лакана (1958), они обозначают разные явления. Пенис — реальная часть мужской анатомии, он может иметь разные размеры и формы, тогда как фаллос — нематериальный обобщенный символ маскулинности, власти и могущества, который всегда должен быть эрегированным, большим и неутомимым. Как и женские гениталии, фаллос имеет репродуктивное значение, однако он символизирует не столько плодородие, сколько могущество и власть. Эти представления переносятся и на пенис, с размерами которого мужчины ассоциируют не только сексуальные, но и статусные, иерархические различия, описываемые в фаллических терминах.

Практически любой архетип противопоставляет мужественность женственности по двум признакам. Во-первых, это пенис / фаллос, которого у женщин по определению нет и быть не может. Отсюда фаллократия (социальное господство мужчин) и фаллоцентризм (универсальное положение фаллоса как культурного обозначающего). Маскулинность везде отождествляется с сексуальной потенцией. «Мужская сила» — прежде всего сексуальная сила, а «мужское бессилие» — сексуальное бессилие. Но мужчина должен быть сильным не только телесно. Второй конституирующий принцип маскулинности — разум / логос, рациональное начало, противопоставляемое женской эмоциональности и экспрессивности, отсюда логократия и логоцентризм. Женщина — это тело, чувство, инстинкт, природа, тогда как мужчина — дух, разум, культура, голова. Лакан объединил фалло- и логоцентризм в общем понятии «фаллогоцентризм».

Однако важнейшей референтной группой для мужчины первоначально являются не женщины, а другие мужчины (гомосоциальность), а конституирующие маскулинность начала находятся в постоянной борьбе друг с другом. Мужчина должен быть сексуальным, но одновременно от него ждут господства разума над чувствами, головы над телом, причем главный объект самоконтроля — его собственная сексуальность. Житейскую мудрость типа: «Когда член встает, разум остается ни при чем», — можно найти в фольклоре всех времен и народов.

Противоречие фалло- и логоцентризма наглядно выступает в древнегреческой культуре в форме конфликта между чувственно-оргиастическим «дионисийским» и рационально-созерцательным «аполлоновским» началом. В греческом изобразительном искусстве фаллический культ и итифаллические образы существуют исключительно в культовом или сексуально-эротическом контексте, тогда как в обычных изображениях богов и людей греческие мастера отдают предпочтение «мальчиковым» размерам, наделяя длинными и толстыми пенисами только похотливых и уродливых сатиров.

Оппозиция фалло- и логоцентризма, за которой стоят альтернативные модели маскулинности, существует и в других культурах (образы христианских и буддийских святых и вероучителей, еврейских цадиков и т.д.). В новое время эта оппозиция секуляризируется, но сохраняет нормативное значение. Ее изучение важно не только для истории религии и иконографии мужского тела, но и для понимания вариативных возможностей меняющейся маскулинности.

В.А. Коршунков (Киров)

В литературе о маскулинности важную роль играют оппозиции пениса и фаллоса и фаллоса и логоса. В обыденной речи и в сексологии «пенис» и «фаллос» часто употребляются как синонимы, но в культурологии и психоанализе, особенно начиная с Лакана (1958), они обозначают разные явления. Пенис — реальная часть мужской анатомии, он может иметь разные размеры и формы, тогда как фаллос — нематериальный обобщенный символ маскулинности, власти и могущества, который всегда должен быть эрегированным, большим и неутомимым. Как и женские гениталии, фаллос имеет репродуктивное значение, однако он символизирует не столько плодородие, сколько могущество и власть. Эти представления переносятся и на пенис, с размерами которого мужчины ассоциируют не только сексуальные, но и статусные, иерархические различия, описываемые в фаллических терминах.

Практически любой архетип противопоставляет мужественность женственности по двум признакам. Во-первых, это пенис / фаллос, которого у женщин по определению нет и быть не может. Отсюда фаллократия (социальное господство мужчин) и фаллоцентризм (универсальное положение фаллоса как культурного обозначающего). Маскулинность везде отождествляется с сексуальной потенцией. «Мужская сила» — прежде всего сексуальная сила, а «мужское бессилие» — сексуальное бессилие. Но мужчина должен быть сильным не только телесно. Второй конституирующий принцип маскулинности — разум / логос, рациональное начало, противопоставляемое женской эмоциональности и экспрессивности, отсюда логократия и логоцентризм. Женщина — это тело, чувство, инстинкт, природа, тогда как мужчина — дух, разум, культура, голова. Лакан объединил фалло- и логоцентризм в общем понятии «фаллогоцентризм».

Однако важнейшей референтной группой для мужчины первоначально являются не женщины, а другие мужчины (гомосоциальность), а конституирующие маскулинность начала находятся в постоянной борьбе друг с другом. Мужчина должен быть сексуальным, но одновременно от него ждут господства разума над чувствами, головы над телом, причем главный объект самоконтроля — его собственная сексуальность. Житейскую мудрость типа: «Когда член встает, разум остается ни при чем», — можно найти в фольклоре всех времен и народов.

Противоречие фалло- и логоцентризма наглядно выступает в древнегреческой культуре в форме конфликта между чувственно-оргиастическим «дионисийским» и рационально-созерцательным «аполлоновским» началом. В греческом изобразительном искусстве фаллический культ и итифаллические образы существуют исключительно в культовом или сексуально-эротическом контексте, тогда как в обычных изображениях богов и людей греческие мастера отдают предпочтение «мальчиковым» размерам, наделяя длинными и толстыми пенисами только похотливых и уродливых сатиров.

Оппозиция фалло- и логоцентризма, за которой стоят альтернативные модели маскулинности, существует и в других культурах (образы христианских и буддийских святых и вероучителей, еврейских цадиков и т.д.). В новое время эта оппозиция секуляризируется, но сохраняет нормативное значение. Ее изучение важно не только для истории религии и иконографии мужского тела, но и для понимания вариативных возможностей меняющейся маскулинности.

В.А. Коршунков (Киров)