§ 87. Объяснение понятия протяжения как божественного атрибута

Хотя понятие протяжения уже во введении к Спинозе было объяснено, однако необходимо сказать ещё нечто по этому пункту, ибо то, что мышление выражает нечто реальное и потому относится к богу, ясно само собой. А то, что и протяжение или материя (которую можно бы назвать Чертовым мостом на Сен-Готарде для субстанции) есть атрибут бога, не так очевидно и непосредственно. Чтобы выяснить это, надо, впрочем, лишь показать и познать вместе со Спинозой, что ей присущи определения бесконечности, единства и неделимости. Но что эти определения присущи ей, обнаруживается следующим образом.

Все определенные или отдельные тела являются лишь ограничениями или определениями тела как тела, или телесной природы, то есть протяжения, которое представляет их общую субстанцию, без которой они не могут ни существовать, ни мыслиться. “Тела различаются друг от друга движением и покоем, более быстрым или более медленным движением, а не своей субстанцией. В известных отношениях все тела подобны друг другу именно в том, что всем им присуще понятие одного и того же атрибута”. Они не могут существовать без протяжения (ибо, как определенные, ограниченные, отрицательные сущности, они не имеют постоянства в себе или для себя), ни мыслиться без него, ибо они предполагают его как единое и всеобщее, как их существенное понятие, ограничения которого суть лишь понятия отдельных определенных вещей. Но протяжение, или телесная субстанция, не заключает в себе отрицания, оно представляет неопределенную, неограниченную действительность, сущность чистого бытия, чистое полагание. А определенная фигура или определенное тело есть, напротив, ограничение неограниченного и неопределенного протяжения, поэтому само по себе оно лишь ограничение, лишение чистого бытия, конечное или отрицательное, небытие. “Что касается утверждения, что фигура есть отрицание, а не нечто положительное, то ясно, что материя, рассматриваемая в своей совокупности и бесконечности, не имеет фигуры, но что фигуры могут принадлежать лишь конечным и определенным телам. Кто говорит, что воспринимает фигуру, тот этим не выражает ничего иного, как то, что он воспринимает определенную вещь и способ её определенности. Но эта определенность не относится к вещи с точки зрения её бытия, а скорее выражает её небытие”. Поэтому протяжение есть также причина самого себя именно потому, что оно есть бесконечное, неограниченное, просто действительное; его сущность заключает в себе существование, его понятие утверждает и выражает только существование, а сущность определенного тела или протяженного выражает его сущность как чего-то определенного, его определенность, его предел, выражает лишь ограничение, лишь недействительность.

Подобно тому как определенное, то есть чувственное, протяжение в качестве определенного конечно, точно так же протяжение, как оно существует в чувственном представлении, чувственное, или чувственно определенное, протяжение есть, правда, нечто делимое, но оно не есть протяжение в качестве объекта разума или по своей сущности. Тело, рассматриваемое по своей сущности, представляет совершенно простую природу. Делить означает не что иное, как разлагать нечто сложное на то, из чего оно сложено, или вообще отнимать нечто от вещи. От определенного количества или протяжения, поскольку оно определено, то есть от определенных тел, можно отнять многое, даже все, что составляет его определенность, которая по существу является соединением различного и потому делима; но от тела как тела, от телесной субстанции, то есть протяжения, нельзя ничего отнять и ничего прибавить к нему. На что я мог бы делить её? Что я мог бы от нее отнять? Из чего было бы составлено протяжение? Оно было бы делимо, лишь когда состояло бы из себя и ещё бог знает каких ингредиентов или определений. Подобно Спинозе, неоплатоники определяли материн”, то есть первую материю, мыслимую отдельно от всякой фигуры и качества, как простую, неизменную, неуничтожимую. “Разрушение материи невозможно, ибо о нем нельзя себе составить понятия, во что и каким образом она разлагается” (Плотин,  Эннеады, б5. Но они поэтому называли также материю бестелесной сущностью. Определение Спинозы “телесная субстанция” есть противоречие, ибо corpus тело устраняет субстанцию и наоборот; телесная субстанция то же, что телесная бестелесность. Если ты находишь, что страдания тела противоречат сущности субстанции, пусть! Тогда определяй её так же, как бестелесную, нематериальную сущность. Но в понятии протяжения не лежит ничего чуждого или отличного от него самого; оно состоит лишь из себя и в себе; оно, таким образом, нечто неразложимое, неделимое. Протяжение мыслится лишь через само себя; его понятие не зависит от понятия другой вещи. Но то, понятие чего не заключает в себе понятия иной вещи, неделимо, а то, что мыслится через другое, понятие чего зависит от понятия другого, делимо. Так, например, камень как камень делим, ибо он сводится к протяжению как к своему существенному понятию и к своей субстанции; его определения представляют поэтому нечто делимое, разложимое, что можно отнять от него или друг от друга. Поэтому понятие протяжения как субстанции есть неразложимое, неразделимое, совершенно простое понятие, и потому само тело, рассматриваемое в понятии или в своей сущности (протяжении), есть неделимое.

Подобно тому как протяжение заключает в себе определение бесконечности и неделимости, оно заключает в себе также определение единства или единственности. Ибо сущность его, так как оно не нечто определенное, но субстанция, есть чистая действительность, неограниченность; но что такое бытие, существование, как не неограниченное (не определенное какими-либо свойствами) положение? Поэтому его сущность есть его существование, его существование есть не что иное, как сама его сущность, так как эта последняя не выражает ничего иного, как только утверждение, как только безусловно положительное. А-то, существование чего есть не что иное, как его сущность, необходимо едино и единственно, исключает всякое множество и множественность, ибо множественность, множество есть лишь то, существование чего отличается от его сущности, и множество или множественность само не что иное, как именно это различие существования от сущности, ибо сущность едина, различие же от того, что едино, от единства, есть, следовательно, множество или множественность. Это все понятия в духе Спинозы, хотя они не встречаются у него  дословно и в этой связи. Впрочем, сюда же относится то, что Спиноза говорит о модификациях в отличие от субстанции и об определениях. “Определение выражает только сущность предмета, а не множество или множественность. Поэтому только из определения бога, выражающего необходимое существование, вытекает его существование, и притом существование лишь одного бога; существование же модификаций, которых много, может быть познано не из их определения, но лишь из опыта”.

Таким образом, телесная субстанция выражает чистую, неограниченную действительность (реальность, совершенство), ибо хотя она не мыслит или исключает из себя мышление, но это не выражает никакого несовершенства, недостатка, ибо не мышление относится к её сущности, а лишь протяжение; недостаток же, несовершенство бывает лишь там, где нечто отнимается от вещи, что, однако, относится к её сущности. А так как все относится к богу, что в совершенстве выражает бытие, так он не есть определенный род сущности, но абсолютно неограниченное существо, которому поэтому присуще все, что не содержит в себе предела, отрицания, так как в противном случае его сущность была бы определенной, то и протяжение, так как оно в совершенстве выражает бытие, относится к сущности бога, оно так же, как мышление, есть атрибут бога. Подробнее Спиноза объясняет это в письме 41: “Я высказал то предположение, что всякое совершенство состоит в бытии, а всякое несовершенство — в лишении бытия. Хотя, например, понятие протяжения отрицает понятие мышления, но это не означает несовершенства протяженного бытия. Я бы здесь хотел обратить внимание на то, что слово “несовершенство” означает недостаток свойства, принадлежащего к природе предмета. Например, несовершенным можно назвать протяженное бытие в отношении длительности, положения, количества, а именно за то, что оно не длится долее, за то, что не утверждает своего положения, или за то, что оно не обнимает большего пространства. Но никогда за то, что оно не мыслит; ибо все это вовсе не требуется природой протяжения, то есть именно этим определенным способом бытия. А так как природа бога состоит не в определенном роде бытия, но А так как протяжение и мышление каждое лишь в своем роде выражает бесконечную сущность, каждое лишь в своем роде или в определенном качестве сущности неограниченно и неопределенно (не отрицательно, утвердительно), бог же в своей сущности есть абсолютно неограниченное существо, то они выражают сущность самого бога лишь определенным образом;

протяжение есть лишь один из бесконечных атрибутов бога так же, как мышление.

Хотя понятие протяжения уже во введении к Спинозе было объяснено, однако необходимо сказать ещё нечто по этому пункту, ибо то, что мышление выражает нечто реальное и потому относится к богу, ясно само собой. А то, что и протяжение или материя (которую можно бы назвать Чертовым мостом на Сен-Готарде для субстанции) есть атрибут бога, не так очевидно и непосредственно. Чтобы выяснить это, надо, впрочем, лишь показать и познать вместе со Спинозой, что ей присущи определения бесконечности, единства и неделимости. Но что эти определения присущи ей, обнаруживается следующим образом.

Все определенные или отдельные тела являются лишь ограничениями или определениями тела как тела, или телесной природы, то есть протяжения, которое представляет их общую субстанцию, без которой они не могут ни существовать, ни мыслиться. “Тела различаются друг от друга движением и покоем, более быстрым или более медленным движением, а не своей субстанцией. В известных отношениях все тела подобны друг другу именно в том, что всем им присуще понятие одного и того же атрибута”. Они не могут существовать без протяжения (ибо, как определенные, ограниченные, отрицательные сущности, они не имеют постоянства в себе или для себя), ни мыслиться без него, ибо они предполагают его как единое и всеобщее, как их существенное понятие, ограничения которого суть лишь понятия отдельных определенных вещей. Но протяжение, или телесная субстанция, не заключает в себе отрицания, оно представляет неопределенную, неограниченную действительность, сущность чистого бытия, чистое полагание. А определенная фигура или определенное тело есть, напротив, ограничение неограниченного и неопределенного протяжения, поэтому само по себе оно лишь ограничение, лишение чистого бытия, конечное или отрицательное, небытие. “Что касается утверждения, что фигура есть отрицание, а не нечто положительное, то ясно, что материя, рассматриваемая в своей совокупности и бесконечности, не имеет фигуры, но что фигуры могут принадлежать лишь конечным и определенным телам. Кто говорит, что воспринимает фигуру, тот этим не выражает ничего иного, как то, что он воспринимает определенную вещь и способ её определенности. Но эта определенность не относится к вещи с точки зрения её бытия, а скорее выражает её небытие”. Поэтому протяжение есть также причина самого себя именно потому, что оно есть бесконечное, неограниченное, просто действительное; его сущность заключает в себе существование, его понятие утверждает и выражает только существование, а сущность определенного тела или протяженного выражает его сущность как чего-то определенного, его определенность, его предел, выражает лишь ограничение, лишь недействительность.

Подобно тому как определенное, то есть чувственное, протяжение в качестве определенного конечно, точно так же протяжение, как оно существует в чувственном представлении, чувственное, или чувственно определенное, протяжение есть, правда, нечто делимое, но оно не есть протяжение в качестве объекта разума или по своей сущности. Тело, рассматриваемое по своей сущности, представляет совершенно простую природу. Делить означает не что иное, как разлагать нечто сложное на то, из чего оно сложено, или вообще отнимать нечто от вещи. От определенного количества или протяжения, поскольку оно определено, то есть от определенных тел, можно отнять многое, даже все, что составляет его определенность, которая по существу является соединением различного и потому делима; но от тела как тела, от телесной субстанции, то есть протяжения, нельзя ничего отнять и ничего прибавить к нему. На что я мог бы делить её? Что я мог бы от нее отнять? Из чего было бы составлено протяжение? Оно было бы делимо, лишь когда состояло бы из себя и ещё бог знает каких ингредиентов или определений. Подобно Спинозе, неоплатоники определяли материн”, то есть первую материю, мыслимую отдельно от всякой фигуры и качества, как простую, неизменную, неуничтожимую. “Разрушение материи невозможно, ибо о нем нельзя себе составить понятия, во что и каким образом она разлагается” (Плотин,  Эннеады, б5. Но они поэтому называли также материю бестелесной сущностью. Определение Спинозы “телесная субстанция” есть противоречие, ибо corpus тело устраняет субстанцию и наоборот; телесная субстанция то же, что телесная бестелесность. Если ты находишь, что страдания тела противоречат сущности субстанции, пусть! Тогда определяй её так же, как бестелесную, нематериальную сущность. Но в понятии протяжения не лежит ничего чуждого или отличного от него самого; оно состоит лишь из себя и в себе; оно, таким образом, нечто неразложимое, неделимое. Протяжение мыслится лишь через само себя; его понятие не зависит от понятия другой вещи. Но то, понятие чего не заключает в себе понятия иной вещи, неделимо, а то, что мыслится через другое, понятие чего зависит от понятия другого, делимо. Так, например, камень как камень делим, ибо он сводится к протяжению как к своему существенному понятию и к своей субстанции; его определения представляют поэтому нечто делимое, разложимое, что можно отнять от него или друг от друга. Поэтому понятие протяжения как субстанции есть неразложимое, неразделимое, совершенно простое понятие, и потому само тело, рассматриваемое в понятии или в своей сущности (протяжении), есть неделимое.

Подобно тому как протяжение заключает в себе определение бесконечности и неделимости, оно заключает в себе также определение единства или единственности. Ибо сущность его, так как оно не нечто определенное, но субстанция, есть чистая действительность, неограниченность; но что такое бытие, существование, как не неограниченное (не определенное какими-либо свойствами) положение? Поэтому его сущность есть его существование, его существование есть не что иное, как сама его сущность, так как эта последняя не выражает ничего иного, как только утверждение, как только безусловно положительное. А-то, существование чего есть не что иное, как его сущность, необходимо едино и единственно, исключает всякое множество и множественность, ибо множественность, множество есть лишь то, существование чего отличается от его сущности, и множество или множественность само не что иное, как именно это различие существования от сущности, ибо сущность едина, различие же от того, что едино, от единства, есть, следовательно, множество или множественность. Это все понятия в духе Спинозы, хотя они не встречаются у него  дословно и в этой связи. Впрочем, сюда же относится то, что Спиноза говорит о модификациях в отличие от субстанции и об определениях. “Определение выражает только сущность предмета, а не множество или множественность. Поэтому только из определения бога, выражающего необходимое существование, вытекает его существование, и притом существование лишь одного бога; существование же модификаций, которых много, может быть познано не из их определения, но лишь из опыта”.

Таким образом, телесная субстанция выражает чистую, неограниченную действительность (реальность, совершенство), ибо хотя она не мыслит или исключает из себя мышление, но это не выражает никакого несовершенства, недостатка, ибо не мышление относится к её сущности, а лишь протяжение; недостаток же, несовершенство бывает лишь там, где нечто отнимается от вещи, что, однако, относится к её сущности. А так как все относится к богу, что в совершенстве выражает бытие, так он не есть определенный род сущности, но абсолютно неограниченное существо, которому поэтому присуще все, что не содержит в себе предела, отрицания, так как в противном случае его сущность была бы определенной, то и протяжение, так как оно в совершенстве выражает бытие, относится к сущности бога, оно так же, как мышление, есть атрибут бога. Подробнее Спиноза объясняет это в письме 41: “Я высказал то предположение, что всякое совершенство состоит в бытии, а всякое несовершенство — в лишении бытия. Хотя, например, понятие протяжения отрицает понятие мышления, но это не означает несовершенства протяженного бытия. Я бы здесь хотел обратить внимание на то, что слово “несовершенство” означает недостаток свойства, принадлежащего к природе предмета. Например, несовершенным можно назвать протяженное бытие в отношении длительности, положения, количества, а именно за то, что оно не длится долее, за то, что не утверждает своего положения, или за то, что оно не обнимает большего пространства. Но никогда за то, что оно не мыслит; ибо все это вовсе не требуется природой протяжения, то есть именно этим определенным способом бытия. А так как природа бога состоит не в определенном роде бытия, но А так как протяжение и мышление каждое лишь в своем роде выражает бесконечную сущность, каждое лишь в своем роде или в определенном качестве сущности неограниченно и неопределенно (не отрицательно, утвердительно), бог же в своей сущности есть абсолютно неограниченное существо, то они выражают сущность самого бога лишь определенным образом;

протяжение есть лишь один из бесконечных атрибутов бога так же, как мышление.