ОБЗОРЫ И РЕЦЕНЗИИ

Надежда Котляр. Откуда дует ветер свободы?

Рецензия на статью Анны Филлипс «Демократия». Ann Phillips. “Democracy.” In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 511-519.

До недавнего времени проблема дискриминации женщины рассматривалась как недостаток гражданских, политических и экономических прав, с предоставлением которых женский вопрос должен разрешиться. И все же, не смотря на усилия феминисток, равенство, которого добились женщины только на исходе ХХ в., так и не стало реальным, фактическим. Почему же современная демократия так долго оставалась невосприимчивой к требованиям равенства полов? Какое влияние оказала демократия на теорию феминизма? Что такое равенство и как его следует понимать? Эти и многие другие вопросы оказались в центре внимания А. Филлипс, предложившей характеристику феминистического вклада в теории демократии и влияния современной демократии на феминизм. Подчеркивая то, что феминизм может предложить обществу, автор последовательно рассматривает либеральные идеи, ставшие толчком к развитию современной демократии, акцентирует внимание на гендерном подтексте политической теории, который, в свою очередь, отражает взгляды представителей двух подходов феминизма к трактовке гражданства, представлений о женственности и ценностях женщин как факторов, определяющих изменение демократии.

Анализируя теории современной демократии, А. Филлипс противопоставляет либеральную версию демократии ее более общим и менее конфликтным теориям, тяготеющим к прямым формам политического участия. Роль источника и основы современной демократической модели отводится либеральным идеям, которые, в свою очередь, должны быть пересмотрены в связи с необходимостью учесть «равенство и различие» (К. Пейтман) и «влияние интересов доминирующих групп» (А. Янг, Д. Мэнсбрайт, А. Филлипс и др.) или стать гарантом примирения феминизма с демократией (С. Джеймс, А. Филлипс и др.).

Тем не менее, обращение к либерализму заставило А. Филлипс обратить внимание лишь на негативное влияние большинства либеральных идей на феминизм, не подчеркивая родство или «неразрывность» отдельных идей. Каким же образом автор определяет демократический идеал? Рассматривая демократию как синоним прав и свобод граждан и систему политических взглядов, А. Филлипс ограничивает демократию принципами равенства, свободы, согласия, возможностей человека и его права как собственника  идеями, составляющими классическую либеральную программу. Итак, феминистские теории демократии, обращая внимание на нереализованные в полном объеме идеи равенства, приводят к выводу о «предубеждении против женщин», заложенном в самой теории.

Начало закрепощения женщин, согласно идее, предложенной К. Пейтман, было положено общественным договором, предполагавшим подчинение женщины мужчине. Однако существует и противоположное утверждение, по которому именно в либеральной критике патриархальной семьи и представлениях о семье в качестве модели государства кроется корень современного феминизма. Подчеркивая роль либерализма XVII в., автор все же предпочитает опираться только на «договор полов». Согласно теории классического либерализма, «по договору», определяемому как общественный договор или как договор полов, женщина добровольно выполняла взятые на себя обязанности и функции такого же «естественного» происхождения, как и сами неотчуждаемые права. Таким образом, свобода, которую автор трактует как предпосылку к подчинению, возможно, не была столь антагонистична познанию женщины, если часть этой свободы была отдана добровольно. Возможно, большего внимания заслуживает не договор, а его «невыполнение» — проблема потери женщиной «категории» своих возможностей, и традиция рассматривать женщину в качестве собственности.

В качестве причины закрепощения женщин в семье и отказа женщинам в гражданских правах, феминизм рассматривает различие между общественной и частной сферами, признанное в либерализме обязательным. Действительно, разграничение, столь удачно примененное либералами в политической и экономической сферах, трагически отразилось на домашних «властных» связях, что, во многом, заставило сторонников феминизма подчеркнуть негативное влияние индивидуализма. Несомненно, нельзя отрицать, что если предпринимательская деятельность, возможность участия в политике, необходимость обеспечения прав человека, с точки зрения либералов, требовали вмешательства государства и подлежали контролю общества, то гражданские права женщины находились под угрозой или же не признавались вовсе, а ее положение в семье, возможности карьеры, напротив, требовали все большей поддержки и признания. С точки зрения феминисток, разделение человеческого бытия на сферы общественной и частной жизни закрепляло мужское доминирование в обществе. Либеральные и впитавшие большую их часть демократические идеи, не были, по выражению К. Пейтман, применены «в детской, спальне, на кухне», т.е. в частной сфере, монополизированной мужчинами. Но заключается ли проблема только в неравенстве возможностей, или меньших возможностях женщин? Несомненно, именно феминизм в этой связи лидирует в требовании взаимодействия между этими двумя сферами, а не на жестком и немедленном разграничении, как на том настаивали либералы.

По-видимому у большинства исследователей не вызовет возражение утверждение о том, что политическое равенство мужчин и женщин не стало реальным. Равенство, утверждает автор статьи, было наибольшей проблемой для феминизма, когда оно было соединено с абстрактной нормой («индивидуума», «гражданина»), пренебрегавшего женским опытом. Однако феминистки, не одобряющие, по мнению А. Филлипс, чрезмерный индивидуализм, отстаивают либеральную идею, подчеркивая индивидуальность женщины. В чем же заключается отличие либеральной трактовки «индивидуума» от концепции «женского» индивидуализма, принятой феминизмом? Основной чертой индивидуализма, с точки зрения либералов, является признание абсолютного суверенитета взглядов и наклонностей человека в сфере его деятельности, и убеждения в том, что каждый должен развивать свои способности. Таким образом, феминизм отталкивает не либеральную идею, наполненную духом свободы, а ее современную трактовку, заключающуюся в понимании индивидуализма как эгоизма и самовлюбленности. Секрет живучести либеральной идеи, скрытый именно в индивидуальной свободе, необходим феминизму в качестве универсальной цели, уже ставшей основой политических и гражданских свобод. Выдвинутые либерализмом на первое место свобода и способности отдельного индивида как самостоятельного, разумного существа, независимой единицы социального действия, позволил либералам одержать победу в борьбе с наследственной властью и сословными привилегиями. Таким образом, «свобода без различий» может дополнить основную идею феминизма — «равенство в различии», при условии, что феминизм откажется от подхода к пониманию женщины в качестве составной части общества как постоянной величины и уделит большее внимание женщине-индивидууму.

Автор приходит к выводу о том, что современная демократия не беспристрастна к различию полов, и предлагает проследить эволюцию взглядов сторонников двух подходов. Сторонники гендерного нейтралитета (Янг, Мендас, Пейтман и др.) доказывают, что женщина должна рассматриваться как равный кандидат в политическом управлении. Пол, утверждают они, не должен относится к демократии. И женщина, и мужчина в равной степени могут принимать участие в политической жизни, не взирая на возраст или количество детей. Гендерно-нейтральные по определению категории, очевидно, создали предпочтение для мужчин, в результате которого в современных демократиях «граждане обладают двумя положениями: мужским и женским» (Пейтман). «Новая концепция гражданства» предлагаемая сторонниками этого подхода, рассматривает женщину как гражданина среди других граждан. Конечно, можно только приветствовать требование отменить различия в области политики для установления более «щедрой» демократии. Однако автору следовало уточнить, что в рамках данного подхода понимается под «способами общественной политики», для которых различная трактовка женщины и мужчины позволит понимать их как равных.

Феминистическая трактовка теорий демократии является задачей, которая, несомненно, требует неоднократного обращения к ней. Заслугой автора можно назвать попытку охватить весь спектр проблем, провести параллели между различиями пола и другими видами различий. К сожалению, А. Филлипс не пытается ответить на поставленные ею вопросы. В частности, в свете приведенных автором концепций равенства и гражданства непонятно, почему автор не дает свое объяснение возможности рассматривать гражданство как предмет всеобщих или отличных прав.

Понимание равенства и гражданства приводит феминизм к необходимости отстаивать новую теорию демократии. Проведение параллелей между различиями пола и другими видами различий, дальнейшая разработка новой концепции индивидуума, равенства, гражданства, справедливости и «общего блага», извлеченных из контекста доминирования, дадут феминизму возможность уменьшить существующее неравенство в политическом процессе. И, не смотря на то, что не существует единого мнения, объединившего и примирившего различные подходы к решению затронутых проблем, хочется верить в то, что дальнейшие разработки феминистских теорий демократии не будут прекращены и признание необходимости увеличения влияния феминизма благоприятно отразится на всех направлениях теории и практики современной демократии.

Светлана Позняк.

Рецензия на статью Джейн Мартин «Образование». Martin J.R. “Education.” In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 441-447.

Автор статьи «Образование» Джейн Мартин поднимает важную проблему полового различия в системе образования. Вполне справедливо, на наш взгляд, она указывает, что нельзя игнорировать не только различную биологическую, но и социальную сущность полов. Требуя от философов образования обратить внимание на то, что процесс становления образованного человека напрямую зависит от половой принадлежности, автор не предлагает никаких конкретных мер по реконструкции системы образования. Не относя себя к числу сторонников теории гендерного эгалитаризма (равноправия), лишь в ряде моментов автор дает понять читателю, что придает большое значение внедрению элементов «частной жизни» в структуру женского образования.

Таким образом, Джейн Мартин ограничивается лишь постановкой проблемы, хотя приведенный ниже в этой работе библиографический обзор показывает, что этап для феминистской философии образования, на котором исследователи ограничиваются постановкой проблемы, уже пройден. Автор сама указывала, что феминистские исследовательские проекты начались в начале 80‑х годов.

В настоящее время, на наш взгляд, необходимы практические разработки по реконструкции гендерной системы образования. Понятно то, что автор не согласна с классической, для американцев, системой совместного обучения, где господствуют ценностные установки на мир общественной жизни. Но если рассматривать проблему в историческом аспекте, то станет очевидным, что для многих стран, и для России в частности, классическим считается образование, где применялся принцип  раздельного обучения мальчиков и девочек. В мужских гимназиях, реальных училищах и кадетских корпусах мальчиков ориентировали на выполнение общественных задач; в институтах и пансионах для благородных девиц, женских гимназиях и женских епархиальных училищах девочек готовили к частной жизни. Разделение предметов, преподавателей, подходов к обучению по половому признаку — все же это здесь присутствовало. Но, на наш взгляд, вряд ли эту или ей подобную систему образования можно назвать гендерной. Ведь для нее характерна жесткая, фиксированная форма, не позволяющая женщине стать полноправным членом общественного мира.

На наш взгляд, смысл исследовательской работы феминисток в области образования должен сводиться к выработке практических рекомендаций, которые учитывали бы исторический опыт других стран.

Ирина Ким. Ислам: освобождение или покорность?

Рецензия на статью Башарат Тайяб «Ислам». Basharat Tayyab. “Islam”. In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 236-244.

Статья представляет собой вариацию на тему теология феминизма. Феминистическая теология может преследовать две цели: 1) новое видение половой принадлежности Бога (теологический аспект); 2) разрушение патриархальных стереотипов мировых и национальных религий (социальный аспект). Автор же статьи пытается осветить особенности исламского феминизма, одна из задач которого состоит в том, чтобы разрушить тенденцию традиционного истолкования Корана. Но Башарат Тайяб не претендует на реинтерпретацию сущности Аллаха, а обращает наше внимание на неизменность гендерных стереотипов, которые и необходимо подвергнуть философской рефлексии. Но с другой стороны, автор настаивает на том, что нормы, закреплённые в Коране, относительно статуса женщин, нисколько не ограничивают женскую свободу, а наоборот, в своё время, даже способствовали улучшению женского положения. Но тогда что подлежит реформированию? Ответить на этот вопрос можно, зная решение гендерной перспективы исламского мира в таких подходах как: традиционный, эклектический, модернистский.

Рассматривая решение этого вопроса представителями традиционного подхода, автор отмечает следующее: для того, чтобы поддержать патриархальные стереотипы в обществе, сторонники этого подхода нередко интерпретируют нормы Корана в пользу патриархального общественного устройства. Таким образом, в самом Коране не отражена в отчётливой форме традиция патриархата, а как таковая она формируется интерпретаторами Корана и фиксируется в обществе как несущий элемент культуры. Согласно Башарат Тайяб, патриархальные стереотипы, которые существуют в культуре не всегда имеют своим источником религию, а формируются самой культурой, но для придания им большей достоверности рассказывается о их божественном происхождении.

Вариации на тему относительно места женщины в обществе представителей школы эклектической мысли, на взгляд автора, представляют определённый прогресс по сравнению с вышеуказанной школой, но всё же остаются в рамках традиционной культуры. Модернистское направление исламской мысли, согласно Башарат Тайяб, оказывается наиболее продвинутым, относительно решения гендерной проблемы.

Рассмотрев эти школы исламской мысли, автор обращается к реальной жизни женщин исламского мира, и с горечью отмечает, что несмотря на прогрессивные взгляды некоторых представителей исламской мысли, положение женщин всё ещё остаётся удручающим. Но статья заканчивается на оптимистической ноте, так как автор переходит к рассмотрению феминистических движений исламского мира.

Ольга Шестак.

Аннотация на статью Лори Шрейг «Равные возможности». Shrage, Laurie. “Equal Opportunity.” In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 559-568.

В своей статье известный американский автор Лори Шрейг затрагивает такую существенную проблему, как равенство возможностей, а также анализирует феминистскую литературу, выявляющую и освещающую причины, ведущие к скрытой дискриминации в отношении женщин.

Согласно Американской Конституции под равенством возможностей понимается равенство в гражданских и политических правах между всеми гражданами США, независимо от их расовой, религиозной, национальной принадлежности. Ущемление в правах, согласно Американской Конституции преследуется законодательно. Следует оговорить сразу, что равенство возможностей, декларированное Конституцией, не предусматривает в этом понятии гендерного аспекта, поскольку официально принято такое положение, согласно которому, в США отсутствует как половая дискриминация, так и расовая. Однако, к сожалению, как в США, так и в других странах существует скрытая или латентная дискриминация, в основе которой лежат разнообразные критерии, и пол, в частности.

Однако автор статьи весьма узко трактует термин «равенство возможностей», понимая под ним в основном равенство между мужчинами и женщинами на рынке труда, и рассматривая в основном причины дискриминации в отношении женщин со стороны работодателей, в то время как термин «равенство возможностей», как уже указывалось выше, имеет более широкую трактовку. К тому же, хочется особо отметить одно положение, которое на наш взгляд кажется наиболее спорным.

Согласно положениям феминисткой философии, которые разделяет и Лори Шрейг, элементы половой дискриминации, заложены изначально в культуре, способствующей социализации мужчин и препятствующей социализации женщин. Если рассматривать культуру как систему норм и ценностей, регулирующих поведение людей, то для того, чтобы изменить отношение к женщине со стороны общества, необходимо ввести в культуру новые нормы и ценности, которые бы способствовали интеграции женщин в мужское сообщество, но при этом не препятствовали бы интеграции мужчин в женское сообщество. Феминистская философия предлагает меры и программы, и, прежде всего, политического характера, которые бы способствовали реализации гражданских и политических прав женщин, декларированных Конституцией. Однако, использование политических методов, направленных на гарантию равенства возможностей, носит принудительный характер, поскольку политика опирается на власть, а власть — это возможность меньшинства проводить в жизнь решения вопреки воле большинства. Соответственно, власть имеет групповую окраску — она принадлежит определенной группе, защищающей, прежде всего, свои интересы. И поскольку, игнорируя глубокое недовольство феминистской философии, общество все-таки патриархально, то, несмотря на незначительные нюансы, относящиеся к политической «окраске» группами, обладающими властными полномочиями, являются мужчины. Поэтому, требование расширения права женщин при помощи политических инструментов, и в том числе, в рамках концепции равенства возможностей, является не более чем социальной утопией. К тому же, требование «политически-принудительного» расширения прав женщин повлечет за собой сокращение прав мужчин, что, во-первых, породит противодействия со стороны мужчин, и, следовательно, приведет к неизбежному социальному межполовому конфликту, в результате чего дискриминация в отношении женщин еще более усилится. Во-вторых, мужчины, обладающие властными полномочиями, просто не пойдут на ущемление своих прав. В-третьих, в вышеуказанных требованиях просвечивается желание женщин взять реванш, то есть изменить структуру дискриминации, поменяв местами плюсы и минусы. К тому же, политическое воздействие не повлияет на значительное изменение культурных ценностей.

На наш взгляд, искоренение половой дискриминации, возможно только путем изменения культурных ценностей. Этот путь очень длинный и очень сложный. Изменение культурных ценностей, внесение в них элементов «женского начала», возможно только при условии равновесия количественного состава мужчин и женщин, населяющих земной шар. Только в этом случае возможно проникновение женских норм в мужское общество, и при этом оно будет происходить постепенно естественным путем, без применения политического насилия. Хотя такие изменения тоже могут нести в себе скрытую угрозу, поскольку как только женское население станет преобладающим, возникнет ситуация, делающая возможной дискриминацию со стороны женщин в отношении мужчин.

Ольга Шестак.

Аннотация на статью Евы Фидер Киттай «Социальная политика». Kittay Eva Feder “Social Policy.” In  A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 569-581.

Социальная политика в ее современном виде сформировалась в начале нынешнего века, хотя разные подходы к пониманию того, что является ее сущностью, проявились очень давно. Один из таких подходов предполагает, что в качестве объекта социальной политики может рассматриваться какой- то определенный класс или социальная группа и, следовательно, социальная политика общества формируется исходя из их конкретных интересов. Согласно другому подходу, социальная политика — это перераспределение национального богатства в интересах определенных социальных групп. Таким образом, согласно обоим подходам, социальная политика носит групповую окраску, и при этом весьма важным является то, что перераспределением национального богатства занимается та группа, которая в данный момент обладает властными полномочиями, то есть, обладание властью является очень важным инструментом в социальной политике. Главное в социальной политике — поддержание равновесия в обще­стве, а, следовательно, воспроизводство тех социальных ресурсов, из которых данное общество черпает свою силу.

Каким образом и при помощи каких механизмов можно добиться этого? Во-первых, путем предоставления населению социальных гарантий. Это оз­начает, что государство принимает на себя обязательства по соблюдению социальных прав граждан. Во-вторых, через перераспределение материаль­ных средств, в результате которого достигается определенный уровень жизни как общества в целом, так и каждого его члена. Здесь явно прослежи­вается связь между социальной и экономической политикой государства. В-третьих, с помощью обеспечения определенного качества жизни общества, благосостояния населения в целях снятия социальной напряженности. И, наконец, путем перераспределения государством сверхприбылей через налоговую систему.

При формировании социальной политики всегда должен быть учтен баланс между текущими и перспективными интересами общества, между совпадающими и несовпадающими интересами различных социальных групп, между общественными и личными интересами граждан.

Своевременно снимая возникающие противоречия и учитывая неизбежность «платы» за социальный прогресс, государство всегда стоит перед сложным выбором, а именно: удовлетворению интересов каких социальных групп отдать предпочтение на каждом конкретном этапе. Один из главных вопросов социальной политики — это вопрос о социальных приоритетах.

Исследуя статью Евы Фидер Киттай, хочется отметить, что действительно имеет место социальная несправедливость в отношении женщин, которая выявлена автором путем анализа положений феминисткой философии. Действительно, необходима достаточная для жизнедеятельности женщины и ее семьи заработная плата, социальное обеспечение по беременности, по увечью, необходимы пособия на детей, необходимо искоренения расово-половой дискриминации.

Следует отметить, что улучшение социального положения женщин, действительно возможно через реализацию государственных социальных программ, но эти программы не должны быть направлены исключительно на женщин — они должны носить общий характер и действовать в интересах классов. Под «классом» мы понимаем определенные общественные группы, различающиеся по своему социально-экономическому статусу, — это понятие класса как социальной группы исключает гендерный аспект (понятие «класс» в теории марксизма имеет иную трактовку и нами не используется). На наш взгляд гендерный аспект в социальной политике может иметь место только в том случае, когда речь идет об удовлетворении специфических женских потребностей, таких как отпуск по беременности и родам, в остальном же следует рассматривать социальную политику как политику направленную на улучшение положения отдельных социальных групп (классов). Если определенная социальная группа (класс) получает от государства материальную помощь или какие либо социальные привилегии, то женщины, относящиеся к данной группе, также получают эти же привилегии, что является правильным с точки зрения социальной справедливости. Если же женщина будет получать материальные пособия, социальные привилегии, не относящиеся к удовлетворению или реализации специфических женских потребностей, то это может вызвать справедливые нарекания со стороны других (в данном случае — мужчин) представителей данной социальной группы (класса). Такая ситуация неизбежно приведет к социальному конфликту, что сделает в целом проводимую линию социальной политики спорной и неэффективной, чего государство должно стараться избежать.

Тереза Воббе.

Рецензия на книгу Евы Крейски и Биргит Зауэр «Взаимоотношения полов в контексте политических трансформаций»*.

В этой книге делается попытка «тематизировать» актуальные процессы в политике, экономике, обществе, в том числе последние теоретические изыскания данного феномена в области политологии, а также критически проверить новейшие политологические работы по женским вопросам и вопросам пола. Кроме того, авторы намереваются, связать «уравновешенность» исследований по женским вопросам и исследований вопросов пола с «актуальными дискуссиями» и разногласиями по сути предмета, который имеет обозначение в Германии как «мужское преобладание». Также исследование вопросов пола должно опосредоваться через «релевантные варианты политологической постановки вопроса и исследования» для выяснения «теоретической пользы», которая возможна благодаря «перспективам анализа политики в области взаимоотношений полов». Каким образом осуществляется такая программа? Какие границы анализа отношений для этого требуются и на какой уровень состояния теоретической дискуссии и эмпирического анализа можно при этом опираться?

В общей сложности 40 страниц обширного введения составителей не очень помогают сориентироваться в границах исследования. Ева Крейски и Биргит Зауэр не проводят систематического изыскания научной области «исследования вопросов пола в политологии», на что мог бы рассчитывать читатель от этой работы, который впервые захочет представить себе тематику и перспективы данной области научного исследования. После прочтения материалов общего издания выявляется необходимость более точного определения концептов «взаимоотношения полов» и «политические трансформации». Остается неясным, почему составители хоть и дали развернутую тематику глобализации, трансформации, размежеванию людей разных национальностей, но при этом почему-то решили не включать сюда проблему  участия женщин в политике, секторное разделение полов в политической сфере, гендерный вопрос в многоуровневой системе ЕС и вопрос участия женщин в руководящих органах или вопросы политики на местном уровне и так далее. Отсюда и неясность тематического подбора и замысел этого специального издания.

Книга разбита на четыре раздела. I. «Основные положения: политологические понятия и концепты исследования пола»; II. «Политическая теория в эпоху постмодернизма": разновидности критической литературы по вопросам пола»; III. «Национальное государство в своих границах?»; IV. «По ту сторону границы: гендерные исследования и международная политика».

Исследовательница Гезине Шванн в разделе I рассматривает существующие «заторы» в демократическом обществе и его институтах свободы. Она предлагает интеграцию трактовки, которая ориентирована на рациональность и автономию, с одной стороны, и на взаимность, а также способность сохранять отношения между ними, с другой стороны. Вслед за Корнелией Клингерт она из этого требует «полного преобразования теории семьи как общественной теории», а именно, устранения такого разделения. Неясно только, какой вид будет иметь эта общественная теория как теория современного общества, в которой необходимо условиться о главных направлениях дифференцирования. Этот вопрос был бы также интересен в отношении статей Катарины Розенбергер «Частность и политика» или Корнелии Клингерт «Либерализм — марксизм — постмодернизм».

Единственный материал, который дает представление о процессе преобразования в Восточной Европе, отодвинут в некоторой степени в конец книги, в раздел IV в тему международной политики. В этом материале, заслуживающем прочтения, Влата Ялусич затрагивает проблему передачи знаний, а также проблему препятствий на пути феминизма в Восточной Европе и относит эти явления к концепту политического фактора в социализме. Как и во многих местах книги, здесь также утверждается, что пол отсутствует в исследовании периода трансформаций. Было бы интересным узнать, почему политологические исследования пола в этой области не активны, почему в них не выдвигаются анализы конкретных случаев, тем более что по процессам преобразования в новых федеральных землях существуют социологические работы по проблемам пола.

Немногочисленные работы (Боб Джессоп в разделе III) делают попытку какого-нибудь понятийного объяснения глобализации и при том указывают на отличия микро-, мезо- и макроуровней. Материалы в разделе IV (Кристины Зюльвестер и Роланда Блейкера, Биргит Лохер-Додж) касаются или же занимаются тематически глобальными организациями, режимами и институтами. Также в этом разделе Клаудия фон Браунмюль и Ута Рупперт знакомят с институтами развития политики и с реализацией вопроса о роли полов на уровне международных организаций.

В книге следовало бы отразить фундаментальное понимание политологических исследований женского вопроса и пола. С точки зрения социологии пола и политической социологии возникает вопрос, почему мы ничего не узнаем в этой книге об определенных областях, например, об участии женщин и их карьерной модели поведения в конвенциональной политике, почему в систематических или эмпирических вводных материалах остались за пределами книги дискуссии о гендере или социальном изменении в соотношении полов. Габриеле Абельс и др. в статье «Между личными связями и политикой союзов» исследуют политику уравнивания в политологии и связи между женщинами-политологами. В отношении сфер политики или структур политических институтов описание тем такого рода приветствовалось бы. Составители объявили о большой программе, к которой кроме прочего относится «расширенное кредо» — постулат трансдисциплинарности, трансгендеризма, транснациональности. Пусть меньшего будет больше.

Надежда Соколюк. Мой дом — моя крепость?

Рецензия на статью Аниты Аллен «Частная жизнь». Anita Allen. "Privacy". In  A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 456-465.

Тема частной жизни в философской литературе до XX века практически  не рассматривалась. Лишь немногие решались приоткрыть завесу над интимной сферой. В частности, Анита Аллен, автор статьи "Частная жизнь" упоминает Шарлотту Перкинс Гилман, которая в конце XIX в. попыталась проанализировать идеал семейной жизни. Она пришла к выводу, с которым нельзя не согласиться, а именно: семья не всегда дает возможность для самостоятельности для наиболее уязвимых ее членов ‑ женщин, детей и неимущих. Действительно, признавая семью безусловной ценностью, нельзя отрицать, что она не всегда служит островком безопасности, не все личные проблемы можно решить на уровне семьи, не всем ее членам она предоставляет равные возможности и права. В первую очередь это касается женщин, поскольку домашняя работа, родительские или другие обязанности зачастую не позволяют им получить образование, участвовать в общественной и политической жизни, сделать профессиональную карьеру и пр.

Во второй половине XX века американские ученые, политики и вся общественность уже проявляли поистине живой интерес к проблеме частной жизни. По мнению автора, это было вызвано  глубокими изменениями в интимной жизни, которые связывались не только с проблемами в области здоровья, семьи и отношения полов, но и с компьютеризацией общества, а также с наркоманией, алкоголизмом, СПИДом, генетическим анализом. Как негативные явления (в том числе кризисные явления в семье, продолжающийся рост в мире наркомании, распространение опасных для человечества болезней и пр.), так и позитивные сдвиги в сфере семейно-брачных отношений (например, изменение отношения к женщине как со стороны общества, так и к себе самой) не могли оставить исследователей равнодушными к этой проблеме.

Да, сегодня право на частную жизнь, как отмечает Анита Аллен, является в США широко распространенной нормой. Оно отражено в законах, обеспечивающих и физическую неприкосновенность, и ограничение в распространении личной информации, и самостоятельность в принятии решений относительно отношения полов, количества детей в семье и т.д. Право на жизнь, как одно из основных прав любого человека означает в широком смысле и право на здоровье, достоинство и личную неприкосновенность. Однако фактическое положение мужчин и женщин в вопросах реализации этих прав не равнозначно как в прошлом, так и в настоящем. Важная роль в развитии права на частную жизнь отводится движению феминисток, защищающих свои права на свободу, равенство и безопасность. Именно они, пытаясь отстоять свои интересы, будоражат общественность вопросами положения женщины в семье, в обществе, ищут источники неравенства в распределении социальной власти. Единодушия в решении этих вопросов нет.

Автор статьи рассматривает с точки зрения феминизма противостояние двух подходов к частной жизни, проблемы которой связываются с либеральностью и патриархальностью западных обществ. Частная жизнь могла служить для феминисток как предметом, так и средством критики. Некоторые феминистки считают ее преградой для либерализации жизни женщин, другие же считают ее средством для достижения тех же целей. Кто прав?

В связи с поставленной дилеммой представляется необходимым рассмотреть дискурсы, из которых Анита Аллен определяет понятие «частная жизнь».

Во-первых, частная жизнь, а точнее будет сказать право на частную жизнь, предполагает свободу от нежелаемого физического наблюдения или контакта, что означает ограничение доступа к тем, кто желает уединения. Значительное физическое уединение позволяют обеспечить дом и семья. Однако для женщин это в большей степени проблематично. Автор справедливо замечает, что не для всех женщин дом является раем частной жизни. Женщине, на которую в первую очередь ложатся обязанности по обеспечению отдыха и физических нужд всех остальных членов семьи, имеющей родительские или другие обязанности невозможно достичь значительного физического уединения в семье. Правда современная семья не является расширенной. Она, как правило, включает в себя только родителей и детей (которых, кстати, в лучшем случае двое), тем не менее, забота о детях и выполнение других функций зачастую не позволяют женщине отвлечься от них не только с целью физического уединения, но и для достижения научного или художественного уединения в жизни. Поэтому многие современные женщины, которые  стремятся к самореализации и для которых общественная сфера не менее важна, чем частная, откладывают замужество и воспитание детей на неопределенный срок.

Одновременно автор признает, что некоторые женщины стремятся не к физическому (или научному) уединению, а, наоборот, к общению и близким отношениям с другими членами семьи или общества. Их не устраивает изоляция и независимость от других, и такая частная жизнь ими отвергается. В данном случае она ассоциируется с домашней и семейной жизнью. Именно в семье такие женщины могут чувствовать себя в безопасности. В этом смысле дом и семья действительно являются спасением от внешнего физического наблюдения.

Конечно, каждый человек сам определяет свои потребности физического уединения. Насильственное физическое уединение, например, заключение в тюрьму, вряд ли кому покажется приятным. Однако в законодательных актах обязательно должны содержаться статьи об ограничении доступа к тем, кто хочет уединения, или кто желал бы, как сказано выше, научного или художественного уединения.

Личная неприкосновенность, как право на достоинство, может быть нарушена в результате применения насилия. Оно происходит как в публичной, так и в частной сферах. Чаще всего подвергается насилию женщина, ее достоинство унижается и в семье. Проблема внутрисемейного насилия, проявляющегося как в форме морального давления и угнетения личности, так и в форме применения физической силы по отношению к наиболее незащищенным членам семьи (женщинам, детям, престарелым) заслуживает серьезного внимания. В этом случае дом и семья не обеспечивают физического уединения. Если женщина, дети или престарелые члены семьи подвергаются насилию в любом его проявлении, они не могут чувствовать себя дома в безопасности, и их права должны защищаться законом. Такие семейные отношения нельзя считать как относящиеся только к частной жизни. Как было сказано выше, женщина подвергается насилию и в общественной сфере. Очень часто работодатели, а это, как правило, мужчины, дают объявления о приглашении к сотрудничеству женщин приятной наружности, обязательно молодых, не обремененных семьей и детьми. Смысл таких объявлений понять не трудно. Принуждение женщины к предоставлению интимных услуг и использование ее на работе своим начальником, безусловно, является откровенным нарушением права на частную жизнь. Источником такого неравенства в распределении социальной власти и несправедливости в отношении женщин является традиционное разделение жизни на публичную и приватную сферы. Некоторые феминистки не отрицают этого разделения, как пишет Анита Аллен, но они желали бы границу между этими сферами сместить в пользу женщин для получения большей власти над своими телами и жизнями.

Автор отмечает, что право на частную физическую жизнь может нарушаться также, если речь идет о здоровье. Однако однозначно признать нарушением этого права попытки, например, сохранить здоровье человеку путем физического  вмешательства нельзя. С одной стороны права нарушаются, если у больного не спрашивают согласия на хирургическое вмешательство, когда он в состоянии решать этот вопрос; с другой стороны, не нарушаются, если больной, например, в бессознательном состоянии и ответить «да» или «нет» он не в состоянии, а считанные минуты оказываются решающими для его жизни. Права на частную физическую жизнь нарушаются, если больного не информируют, например, о лекарственных средствах, которые он принимает и т.д.

Рассмотрение этого аспекта частной жизни (а именно права физической неприкосновенности) позволяет сделать некоторый вывод: право на частную, в том числе и личную жизнь, с одной стороны реализуется в семье, с другой стороны, нет. Следует признать также, что в реализации этого права значительными возможностями обладают отнюдь не женщины.

Во-вторых, частная жизнь предполагает секретность, конфиденциальность и анонимность информации. Секретность личной информации мотивируется тем, что после ее раскрытия появляется, например, возможность дискриминации женщин по их семейному положению (при приеме на работу, в доступе к образованию и др.). И хотя Всеобщая декларация прав человека запрещает дискриминацию людей по какому-либо основанию, в том числе и по признаку пола, зачастую женщине приходится скрывать информацию о семейном положении и детях, о наличии у нее тех или иных болезней, беременности и пр., чтобы получить, например, хорошо оплачиваемую или соответствующую выбранной профессии работу.

В связи с распространением опасных для человечества болезней, как уже указывалось выше, право на здоровье, являющееся одним из аспектов права на частную жизнь, должно заключать в себе необходимость информации, которая позволила бы в дальнейшем избежать неблагоприятных контактов, например, с ВИЧ-инфицированными. Однако изолировать таких больных от остальных членов общества с моральной точки зрения негуманно. Возникает противоречие. С одной стороны, каждый индивид имеет право быть здоровым и должен обладать некоторой информацией в отношении здоровья другого, чтобы это право реализовать на практике; с другой стороны, больной индивид имеет право на анонимность информации о состоянии его здоровья, и раскрытие этой информации нарушает его право на частную жизнь.

Автор пишет, что конфиденциальность информации необходимо соблюдать работникам агентств опеки, юристам и докторам в случае, например, усыновления или удочерения на условии анонимности. Однозначно согласиться с этим нельзя. Так как в таком случае защищаются права только новоявленных опекунов, но одновременно, во-первых, нарушается право ребенка знать своих родителей, во-вторых, нарушается право матери, глубоко раскаявшейся со временем в том, что оставила ребенка. Кто будет счастливее в этом случае? Те ли кто взял на воспитание ребенка и всю жизнь опасается, что его тайна будет раскрыта («шила в мешке не утаишь»), или те, кто, несмотря на зов крови, не могут все-таки быть вместе? Никто. Поэтому разрешение этих проблем возможно только с помощью тщательно продуманного закона, в котором, несомненно, должны найти отражение вопросы и защиты информации  от общего обозрения, и обеспечения доступа к ней для тех, кому она принадлежит, а также недопущение несанкционированного ее использования.

В-третьих, частная жизнь предполагает возможность самостоятельного принятия решений, независимо от государственного или другого вмешательства. Право на планирование семьи (самостоятельного принятия решения в области репродукции), с одной стороны,  можно реализовать на практике, поскольку светское государство не отвергает сегодня право женщин на предотвращение беременности, а право на аборт является правом женщины быть хозяйкой своего тела; с другой стороны, нельзя отрицать существующих препятствий в реализации, например, права на предотвращение беременности: бедность, необразованность, традиции и т.д. Кроме того, женщина не всегда может быть хозяйкой своего тела в реальности. Влияние оказывают как семейные отношения, предполагающие обоюдное согласие (на то она и семья, чтобы решать вопросы по выполнению основных ее функций обоими супругами), так и религиозный фактор, так или иначе влияющий на принятие женщиной решения о материнстве. Эти права приветствуют сегодня далеко не все государства.

Если рассматривать две сферы жизни ¾ личную и общественную ¾ то принятие решений в области семьи и брака, репродукции, отношения полов традиционно отведено личной сфере. Эта концепция берет свое начало со времен Античности, когда свободных мужчин относили к общественной сфере, а жен, детей, рабов и слуг, которые подчинялись мужчине,  – к сфере личной жизни. Автор отмечает, что со времен античности личная жизнь означает дом, семью и различные близкие не связанные с политикой отношения. 

Однако, как считает Анита Аллен, провести четкую грань между частной жизнью и общественной вряд ли возможно. В первую очередь потому, что личная жизнь присутствует везде. Законы или положения, созданные и введенные в действие правительством определяют сегодня целый ряд отношений людей между собой и государством. Личные интересы отдельного гражданина так или иначе соприкасаются с общественными. Например, право бездетной семьи усыновлять ребенка, является своего рода и заботой государства о демографическом, экономическом положении общества, оказывая, таким образом, влияние на качественное его состояние. Кроме того, невозможно достигнуть неприкосновенность частной жизни, если бы государство не выполняло функции регулирования и осуждения. Поэтому частная жизнь всех членов общества в определенной степени находится под его опекой.

В то же время автор справедливо замечает, что феминистки добились многого в отношении своих прав не за счет повышенного общественного внимания и вмешательства в их частную жизнь, а исходя из неприкосновенности как физической и информационной, так и независимости принятия решений. Тем не менее, феминизм выступает против неприкосновенности частной жизни. Почему? Это связывается как с проблемами подчинения женщин в семейной сфере и невозможностью их участия в общественной жизни, так и имеющим место насилием в семьях. Некоторые феминистки, как отмечает автор, призывают общественность изменить привычные стереотипы, которые привели к женскому бесправию и насилию со стороны мужчины. Однако смена стереотипов в сфере семейно-брачных отношений, заложенных в обществе на протяжении всей человеческой истории, происходит очень медленно.

Исходя из всего вышеизложеннного, можно сказать, что «идеал» патриархальной семейной жизни, когда женщина хранительница домашнего очага, а мужчина добытчик, прочно закрепился в общественном сознании. Частная сфера как синоним семейной жизни как в прошлом, так и в настоящем предполагает зависимое положение женщины в социально-экономических отношениях. Женщине отводится роль матери, жены, хозяйки. Обязанности по приготовлению пищи, уборке, по уходу и воспитанию детей сдерживают огромный женский потенциал. В сфере личных интересов и участия в жизни общества ее возможности ограничены. Поэтому границы частной сферы должны пересматриваться. Такое распределение социальной власти уже не отвечает интересам времени. Всеобщая декларация прав человека подчеркивает, что все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Однако она учитывает только естественную природу прав человека и не учитывает их социальный характер применительно к женщинам. Свобода личности предполагает не только равенство прав, но и равенство возможностей в их реализации. К сожалению, патриархальная семья не дает таких возможностей для женщины. Ее право на частную жизнь не может быть реализовано в полной мере, так как она продолжает нести ответственность в рамках семьи, чтобы сохранить ее. Поэтому концепции частной, в том числе и семейной жизни, в теории и на практике полны противоречий. И точного определения понятие «частная жизнь» пока не получило.

Наши авторы

Ерохина Людмила Дмитриевна, к.ф.н., заведующая кафедрой философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — философия феминизма, проблемы предупреждения незаконной торговли женщинами. Автор 7 статей и 1 монографии (в соавторстве) по гендерной тематике.

Ким Ирина Александровна, философ, старший преподаватель кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — феминистская теология.

Котляр Надежда Васильевна, политолог, ассистент кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса, аспирантка Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. Область научных интересов — гендерное измерение политики.

Кулажникова Светлана Сергеевна, заведующая кафедрой  теории и истории английского языка. Область научных интересов ¾ гендерная лингвистика.

Ломова Татьяна Евгеньевна, старший преподаватель и аспирант кафедры истории и теории культуры факультета культурной антропологии Дальневосточного Государственного Технического Университета. Область научных интересов — гендерные исследования. Имеет ряд научных публикаций в этой области.

Луковицкая Елена Григорьевна, доцент кафедры социологии Новгородского государственного университета кандидат психологических наук. Область научных интересов — социология гендера. Имеет ряд научных публикация по социологии генедрных исследований.

Лысова Александра, психолог, аспирантка факультета психологии Дальневосточного государственного университета. Область научных интересов — гендерная психология и социология, проблемы домашнего насилия.

Николаева Лидия Александровна, к.э.н., доцент, заведующая кафедрой экономической теории Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — гендерная экономика. Автор 2 научных статей по гендерной экономике.

Паравин Валерий Анатольевич, переводчик.

Позняк Светлана Витальевна, историк, старший преподаватель кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса, аспирантка кафедры истории ДВГУ. Область научных интересов — образование, женщины в системе образования. Автор ряда научных статей по проблемам участия женщин в создании образования в России.

Сазонова Людмила Алексеевна, аспирантка кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — философия феминизма, гендерные аспекты культуры. Имеет ряд научных статей по культурным проблемам феминизма.

Сергеева Диана Фаритовна, социолог, автор ряда научных работ по гендерной социологии.

Соколюк Надежда Владимировна, философ, старший преподаватель кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — гендерные аспекты семейно-брачных отношений. Автор ряда научных статей по теории феминизма.

Тюрюканова Елена, к.э.н. ведущий научный сотрудник Института социально-экономических проблем народонаселения РАН г. Москва. Область научных интересов — международная миграция, трудовая миграция, женщины-мигранты, глобализация. Автор 30 статей, 2 монографии (в соавторсве).

Черная Ирина Петровна, к.э.н., доцент кафедры государственного и муниципального управления Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — гендерная экономика. Автор ряда научных статей по гендерной экономике.

Шестак Ольга, историк, старший преподаватель социологии и социальной работы кафедры Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — гендерная социология и политика.

Щитов Николай Григорьевич, к.ф.н., доцент кафедры психологии ДВГУ. Область научных интересов — философия, гендерные исследования.

* Перевод Ирины Ким.

Перевод осуществлен по изданию: Azizar Y. Al-Hibri. “Islamic Law”. In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 541-549.

*

* Перевод Светланы Кулажниковой.

Перевод выполнен по изданию: Lynne Tirrell “Language and Power” in A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 139-152.

* Перевод Надежды Соколюк.

Перевод выполнен по изданию: Anita Allen "Privacy" in A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 466-474.

* Перевод Светланы Позняк.

Перевод выполнен по изданию: Jane Roland Martin. Education. In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, р. 441-447.

* Перевод Надежды Котляр.

Перевод осуществлен по изданию: Phillips Anne «Democracy» In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 511-519.

* Перевод Ольги Шестак.

Перевод осуществлен по изданию: Shrage, Laurie. “Equal Opportunity.” In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 559-568.

* Перевод Ольги Шестак.

Перевод осуществлен по изданию Kittay, Eva. «Social Policy.» In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 569-580.

* Перевод Лидии Николаевой.

Перевод выполнен по изданию: Barbara Andolsen "Work" in A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998.

* Перевод Валерия Паравина.

* Перевод с немецкого Валерия Паравина.

Перевод выполнен по изданию: Petra Frerichs. Klasse und Geschlecht als Kategorien Sozialer Ungleichheit. In Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. Jg.52, Heft 1, 2000.

* Перевод Валерия Паравина.

Надежда Котляр. Откуда дует ветер свободы?

Рецензия на статью Анны Филлипс «Демократия». Ann Phillips. “Democracy.” In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 511-519.

До недавнего времени проблема дискриминации женщины рассматривалась как недостаток гражданских, политических и экономических прав, с предоставлением которых женский вопрос должен разрешиться. И все же, не смотря на усилия феминисток, равенство, которого добились женщины только на исходе ХХ в., так и не стало реальным, фактическим. Почему же современная демократия так долго оставалась невосприимчивой к требованиям равенства полов? Какое влияние оказала демократия на теорию феминизма? Что такое равенство и как его следует понимать? Эти и многие другие вопросы оказались в центре внимания А. Филлипс, предложившей характеристику феминистического вклада в теории демократии и влияния современной демократии на феминизм. Подчеркивая то, что феминизм может предложить обществу, автор последовательно рассматривает либеральные идеи, ставшие толчком к развитию современной демократии, акцентирует внимание на гендерном подтексте политической теории, который, в свою очередь, отражает взгляды представителей двух подходов феминизма к трактовке гражданства, представлений о женственности и ценностях женщин как факторов, определяющих изменение демократии.

Анализируя теории современной демократии, А. Филлипс противопоставляет либеральную версию демократии ее более общим и менее конфликтным теориям, тяготеющим к прямым формам политического участия. Роль источника и основы современной демократической модели отводится либеральным идеям, которые, в свою очередь, должны быть пересмотрены в связи с необходимостью учесть «равенство и различие» (К. Пейтман) и «влияние интересов доминирующих групп» (А. Янг, Д. Мэнсбрайт, А. Филлипс и др.) или стать гарантом примирения феминизма с демократией (С. Джеймс, А. Филлипс и др.).

Тем не менее, обращение к либерализму заставило А. Филлипс обратить внимание лишь на негативное влияние большинства либеральных идей на феминизм, не подчеркивая родство или «неразрывность» отдельных идей. Каким же образом автор определяет демократический идеал? Рассматривая демократию как синоним прав и свобод граждан и систему политических взглядов, А. Филлипс ограничивает демократию принципами равенства, свободы, согласия, возможностей человека и его права как собственника  идеями, составляющими классическую либеральную программу. Итак, феминистские теории демократии, обращая внимание на нереализованные в полном объеме идеи равенства, приводят к выводу о «предубеждении против женщин», заложенном в самой теории.

Начало закрепощения женщин, согласно идее, предложенной К. Пейтман, было положено общественным договором, предполагавшим подчинение женщины мужчине. Однако существует и противоположное утверждение, по которому именно в либеральной критике патриархальной семьи и представлениях о семье в качестве модели государства кроется корень современного феминизма. Подчеркивая роль либерализма XVII в., автор все же предпочитает опираться только на «договор полов». Согласно теории классического либерализма, «по договору», определяемому как общественный договор или как договор полов, женщина добровольно выполняла взятые на себя обязанности и функции такого же «естественного» происхождения, как и сами неотчуждаемые права. Таким образом, свобода, которую автор трактует как предпосылку к подчинению, возможно, не была столь антагонистична познанию женщины, если часть этой свободы была отдана добровольно. Возможно, большего внимания заслуживает не договор, а его «невыполнение» — проблема потери женщиной «категории» своих возможностей, и традиция рассматривать женщину в качестве собственности.

В качестве причины закрепощения женщин в семье и отказа женщинам в гражданских правах, феминизм рассматривает различие между общественной и частной сферами, признанное в либерализме обязательным. Действительно, разграничение, столь удачно примененное либералами в политической и экономической сферах, трагически отразилось на домашних «властных» связях, что, во многом, заставило сторонников феминизма подчеркнуть негативное влияние индивидуализма. Несомненно, нельзя отрицать, что если предпринимательская деятельность, возможность участия в политике, необходимость обеспечения прав человека, с точки зрения либералов, требовали вмешательства государства и подлежали контролю общества, то гражданские права женщины находились под угрозой или же не признавались вовсе, а ее положение в семье, возможности карьеры, напротив, требовали все большей поддержки и признания. С точки зрения феминисток, разделение человеческого бытия на сферы общественной и частной жизни закрепляло мужское доминирование в обществе. Либеральные и впитавшие большую их часть демократические идеи, не были, по выражению К. Пейтман, применены «в детской, спальне, на кухне», т.е. в частной сфере, монополизированной мужчинами. Но заключается ли проблема только в неравенстве возможностей, или меньших возможностях женщин? Несомненно, именно феминизм в этой связи лидирует в требовании взаимодействия между этими двумя сферами, а не на жестком и немедленном разграничении, как на том настаивали либералы.

По-видимому у большинства исследователей не вызовет возражение утверждение о том, что политическое равенство мужчин и женщин не стало реальным. Равенство, утверждает автор статьи, было наибольшей проблемой для феминизма, когда оно было соединено с абстрактной нормой («индивидуума», «гражданина»), пренебрегавшего женским опытом. Однако феминистки, не одобряющие, по мнению А. Филлипс, чрезмерный индивидуализм, отстаивают либеральную идею, подчеркивая индивидуальность женщины. В чем же заключается отличие либеральной трактовки «индивидуума» от концепции «женского» индивидуализма, принятой феминизмом? Основной чертой индивидуализма, с точки зрения либералов, является признание абсолютного суверенитета взглядов и наклонностей человека в сфере его деятельности, и убеждения в том, что каждый должен развивать свои способности. Таким образом, феминизм отталкивает не либеральную идею, наполненную духом свободы, а ее современную трактовку, заключающуюся в понимании индивидуализма как эгоизма и самовлюбленности. Секрет живучести либеральной идеи, скрытый именно в индивидуальной свободе, необходим феминизму в качестве универсальной цели, уже ставшей основой политических и гражданских свобод. Выдвинутые либерализмом на первое место свобода и способности отдельного индивида как самостоятельного, разумного существа, независимой единицы социального действия, позволил либералам одержать победу в борьбе с наследственной властью и сословными привилегиями. Таким образом, «свобода без различий» может дополнить основную идею феминизма — «равенство в различии», при условии, что феминизм откажется от подхода к пониманию женщины в качестве составной части общества как постоянной величины и уделит большее внимание женщине-индивидууму.

Автор приходит к выводу о том, что современная демократия не беспристрастна к различию полов, и предлагает проследить эволюцию взглядов сторонников двух подходов. Сторонники гендерного нейтралитета (Янг, Мендас, Пейтман и др.) доказывают, что женщина должна рассматриваться как равный кандидат в политическом управлении. Пол, утверждают они, не должен относится к демократии. И женщина, и мужчина в равной степени могут принимать участие в политической жизни, не взирая на возраст или количество детей. Гендерно-нейтральные по определению категории, очевидно, создали предпочтение для мужчин, в результате которого в современных демократиях «граждане обладают двумя положениями: мужским и женским» (Пейтман). «Новая концепция гражданства» предлагаемая сторонниками этого подхода, рассматривает женщину как гражданина среди других граждан. Конечно, можно только приветствовать требование отменить различия в области политики для установления более «щедрой» демократии. Однако автору следовало уточнить, что в рамках данного подхода понимается под «способами общественной политики», для которых различная трактовка женщины и мужчины позволит понимать их как равных.

Феминистическая трактовка теорий демократии является задачей, которая, несомненно, требует неоднократного обращения к ней. Заслугой автора можно назвать попытку охватить весь спектр проблем, провести параллели между различиями пола и другими видами различий. К сожалению, А. Филлипс не пытается ответить на поставленные ею вопросы. В частности, в свете приведенных автором концепций равенства и гражданства непонятно, почему автор не дает свое объяснение возможности рассматривать гражданство как предмет всеобщих или отличных прав.

Понимание равенства и гражданства приводит феминизм к необходимости отстаивать новую теорию демократии. Проведение параллелей между различиями пола и другими видами различий, дальнейшая разработка новой концепции индивидуума, равенства, гражданства, справедливости и «общего блага», извлеченных из контекста доминирования, дадут феминизму возможность уменьшить существующее неравенство в политическом процессе. И, не смотря на то, что не существует единого мнения, объединившего и примирившего различные подходы к решению затронутых проблем, хочется верить в то, что дальнейшие разработки феминистских теорий демократии не будут прекращены и признание необходимости увеличения влияния феминизма благоприятно отразится на всех направлениях теории и практики современной демократии.

Светлана Позняк.

Рецензия на статью Джейн Мартин «Образование». Martin J.R. “Education.” In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 441-447.

Автор статьи «Образование» Джейн Мартин поднимает важную проблему полового различия в системе образования. Вполне справедливо, на наш взгляд, она указывает, что нельзя игнорировать не только различную биологическую, но и социальную сущность полов. Требуя от философов образования обратить внимание на то, что процесс становления образованного человека напрямую зависит от половой принадлежности, автор не предлагает никаких конкретных мер по реконструкции системы образования. Не относя себя к числу сторонников теории гендерного эгалитаризма (равноправия), лишь в ряде моментов автор дает понять читателю, что придает большое значение внедрению элементов «частной жизни» в структуру женского образования.

Таким образом, Джейн Мартин ограничивается лишь постановкой проблемы, хотя приведенный ниже в этой работе библиографический обзор показывает, что этап для феминистской философии образования, на котором исследователи ограничиваются постановкой проблемы, уже пройден. Автор сама указывала, что феминистские исследовательские проекты начались в начале 80‑х годов.

В настоящее время, на наш взгляд, необходимы практические разработки по реконструкции гендерной системы образования. Понятно то, что автор не согласна с классической, для американцев, системой совместного обучения, где господствуют ценностные установки на мир общественной жизни. Но если рассматривать проблему в историческом аспекте, то станет очевидным, что для многих стран, и для России в частности, классическим считается образование, где применялся принцип  раздельного обучения мальчиков и девочек. В мужских гимназиях, реальных училищах и кадетских корпусах мальчиков ориентировали на выполнение общественных задач; в институтах и пансионах для благородных девиц, женских гимназиях и женских епархиальных училищах девочек готовили к частной жизни. Разделение предметов, преподавателей, подходов к обучению по половому признаку — все же это здесь присутствовало. Но, на наш взгляд, вряд ли эту или ей подобную систему образования можно назвать гендерной. Ведь для нее характерна жесткая, фиксированная форма, не позволяющая женщине стать полноправным членом общественного мира.

На наш взгляд, смысл исследовательской работы феминисток в области образования должен сводиться к выработке практических рекомендаций, которые учитывали бы исторический опыт других стран.

Ирина Ким. Ислам: освобождение или покорность?

Рецензия на статью Башарат Тайяб «Ислам». Basharat Tayyab. “Islam”. In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 236-244.

Статья представляет собой вариацию на тему теология феминизма. Феминистическая теология может преследовать две цели: 1) новое видение половой принадлежности Бога (теологический аспект); 2) разрушение патриархальных стереотипов мировых и национальных религий (социальный аспект). Автор же статьи пытается осветить особенности исламского феминизма, одна из задач которого состоит в том, чтобы разрушить тенденцию традиционного истолкования Корана. Но Башарат Тайяб не претендует на реинтерпретацию сущности Аллаха, а обращает наше внимание на неизменность гендерных стереотипов, которые и необходимо подвергнуть философской рефлексии. Но с другой стороны, автор настаивает на том, что нормы, закреплённые в Коране, относительно статуса женщин, нисколько не ограничивают женскую свободу, а наоборот, в своё время, даже способствовали улучшению женского положения. Но тогда что подлежит реформированию? Ответить на этот вопрос можно, зная решение гендерной перспективы исламского мира в таких подходах как: традиционный, эклектический, модернистский.

Рассматривая решение этого вопроса представителями традиционного подхода, автор отмечает следующее: для того, чтобы поддержать патриархальные стереотипы в обществе, сторонники этого подхода нередко интерпретируют нормы Корана в пользу патриархального общественного устройства. Таким образом, в самом Коране не отражена в отчётливой форме традиция патриархата, а как таковая она формируется интерпретаторами Корана и фиксируется в обществе как несущий элемент культуры. Согласно Башарат Тайяб, патриархальные стереотипы, которые существуют в культуре не всегда имеют своим источником религию, а формируются самой культурой, но для придания им большей достоверности рассказывается о их божественном происхождении.

Вариации на тему относительно места женщины в обществе представителей школы эклектической мысли, на взгляд автора, представляют определённый прогресс по сравнению с вышеуказанной школой, но всё же остаются в рамках традиционной культуры. Модернистское направление исламской мысли, согласно Башарат Тайяб, оказывается наиболее продвинутым, относительно решения гендерной проблемы.

Рассмотрев эти школы исламской мысли, автор обращается к реальной жизни женщин исламского мира, и с горечью отмечает, что несмотря на прогрессивные взгляды некоторых представителей исламской мысли, положение женщин всё ещё остаётся удручающим. Но статья заканчивается на оптимистической ноте, так как автор переходит к рассмотрению феминистических движений исламского мира.

Ольга Шестак.

Аннотация на статью Лори Шрейг «Равные возможности». Shrage, Laurie. “Equal Opportunity.” In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 559-568.

В своей статье известный американский автор Лори Шрейг затрагивает такую существенную проблему, как равенство возможностей, а также анализирует феминистскую литературу, выявляющую и освещающую причины, ведущие к скрытой дискриминации в отношении женщин.

Согласно Американской Конституции под равенством возможностей понимается равенство в гражданских и политических правах между всеми гражданами США, независимо от их расовой, религиозной, национальной принадлежности. Ущемление в правах, согласно Американской Конституции преследуется законодательно. Следует оговорить сразу, что равенство возможностей, декларированное Конституцией, не предусматривает в этом понятии гендерного аспекта, поскольку официально принято такое положение, согласно которому, в США отсутствует как половая дискриминация, так и расовая. Однако, к сожалению, как в США, так и в других странах существует скрытая или латентная дискриминация, в основе которой лежат разнообразные критерии, и пол, в частности.

Однако автор статьи весьма узко трактует термин «равенство возможностей», понимая под ним в основном равенство между мужчинами и женщинами на рынке труда, и рассматривая в основном причины дискриминации в отношении женщин со стороны работодателей, в то время как термин «равенство возможностей», как уже указывалось выше, имеет более широкую трактовку. К тому же, хочется особо отметить одно положение, которое на наш взгляд кажется наиболее спорным.

Согласно положениям феминисткой философии, которые разделяет и Лори Шрейг, элементы половой дискриминации, заложены изначально в культуре, способствующей социализации мужчин и препятствующей социализации женщин. Если рассматривать культуру как систему норм и ценностей, регулирующих поведение людей, то для того, чтобы изменить отношение к женщине со стороны общества, необходимо ввести в культуру новые нормы и ценности, которые бы способствовали интеграции женщин в мужское сообщество, но при этом не препятствовали бы интеграции мужчин в женское сообщество. Феминистская философия предлагает меры и программы, и, прежде всего, политического характера, которые бы способствовали реализации гражданских и политических прав женщин, декларированных Конституцией. Однако, использование политических методов, направленных на гарантию равенства возможностей, носит принудительный характер, поскольку политика опирается на власть, а власть — это возможность меньшинства проводить в жизнь решения вопреки воле большинства. Соответственно, власть имеет групповую окраску — она принадлежит определенной группе, защищающей, прежде всего, свои интересы. И поскольку, игнорируя глубокое недовольство феминистской философии, общество все-таки патриархально, то, несмотря на незначительные нюансы, относящиеся к политической «окраске» группами, обладающими властными полномочиями, являются мужчины. Поэтому, требование расширения права женщин при помощи политических инструментов, и в том числе, в рамках концепции равенства возможностей, является не более чем социальной утопией. К тому же, требование «политически-принудительного» расширения прав женщин повлечет за собой сокращение прав мужчин, что, во-первых, породит противодействия со стороны мужчин, и, следовательно, приведет к неизбежному социальному межполовому конфликту, в результате чего дискриминация в отношении женщин еще более усилится. Во-вторых, мужчины, обладающие властными полномочиями, просто не пойдут на ущемление своих прав. В-третьих, в вышеуказанных требованиях просвечивается желание женщин взять реванш, то есть изменить структуру дискриминации, поменяв местами плюсы и минусы. К тому же, политическое воздействие не повлияет на значительное изменение культурных ценностей.

На наш взгляд, искоренение половой дискриминации, возможно только путем изменения культурных ценностей. Этот путь очень длинный и очень сложный. Изменение культурных ценностей, внесение в них элементов «женского начала», возможно только при условии равновесия количественного состава мужчин и женщин, населяющих земной шар. Только в этом случае возможно проникновение женских норм в мужское общество, и при этом оно будет происходить постепенно естественным путем, без применения политического насилия. Хотя такие изменения тоже могут нести в себе скрытую угрозу, поскольку как только женское население станет преобладающим, возникнет ситуация, делающая возможной дискриминацию со стороны женщин в отношении мужчин.

Ольга Шестак.

Аннотация на статью Евы Фидер Киттай «Социальная политика». Kittay Eva Feder “Social Policy.” In  A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 569-581.

Социальная политика в ее современном виде сформировалась в начале нынешнего века, хотя разные подходы к пониманию того, что является ее сущностью, проявились очень давно. Один из таких подходов предполагает, что в качестве объекта социальной политики может рассматриваться какой- то определенный класс или социальная группа и, следовательно, социальная политика общества формируется исходя из их конкретных интересов. Согласно другому подходу, социальная политика — это перераспределение национального богатства в интересах определенных социальных групп. Таким образом, согласно обоим подходам, социальная политика носит групповую окраску, и при этом весьма важным является то, что перераспределением национального богатства занимается та группа, которая в данный момент обладает властными полномочиями, то есть, обладание властью является очень важным инструментом в социальной политике. Главное в социальной политике — поддержание равновесия в обще­стве, а, следовательно, воспроизводство тех социальных ресурсов, из которых данное общество черпает свою силу.

Каким образом и при помощи каких механизмов можно добиться этого? Во-первых, путем предоставления населению социальных гарантий. Это оз­начает, что государство принимает на себя обязательства по соблюдению социальных прав граждан. Во-вторых, через перераспределение материаль­ных средств, в результате которого достигается определенный уровень жизни как общества в целом, так и каждого его члена. Здесь явно прослежи­вается связь между социальной и экономической политикой государства. В-третьих, с помощью обеспечения определенного качества жизни общества, благосостояния населения в целях снятия социальной напряженности. И, наконец, путем перераспределения государством сверхприбылей через налоговую систему.

При формировании социальной политики всегда должен быть учтен баланс между текущими и перспективными интересами общества, между совпадающими и несовпадающими интересами различных социальных групп, между общественными и личными интересами граждан.

Своевременно снимая возникающие противоречия и учитывая неизбежность «платы» за социальный прогресс, государство всегда стоит перед сложным выбором, а именно: удовлетворению интересов каких социальных групп отдать предпочтение на каждом конкретном этапе. Один из главных вопросов социальной политики — это вопрос о социальных приоритетах.

Исследуя статью Евы Фидер Киттай, хочется отметить, что действительно имеет место социальная несправедливость в отношении женщин, которая выявлена автором путем анализа положений феминисткой философии. Действительно, необходима достаточная для жизнедеятельности женщины и ее семьи заработная плата, социальное обеспечение по беременности, по увечью, необходимы пособия на детей, необходимо искоренения расово-половой дискриминации.

Следует отметить, что улучшение социального положения женщин, действительно возможно через реализацию государственных социальных программ, но эти программы не должны быть направлены исключительно на женщин — они должны носить общий характер и действовать в интересах классов. Под «классом» мы понимаем определенные общественные группы, различающиеся по своему социально-экономическому статусу, — это понятие класса как социальной группы исключает гендерный аспект (понятие «класс» в теории марксизма имеет иную трактовку и нами не используется). На наш взгляд гендерный аспект в социальной политике может иметь место только в том случае, когда речь идет об удовлетворении специфических женских потребностей, таких как отпуск по беременности и родам, в остальном же следует рассматривать социальную политику как политику направленную на улучшение положения отдельных социальных групп (классов). Если определенная социальная группа (класс) получает от государства материальную помощь или какие либо социальные привилегии, то женщины, относящиеся к данной группе, также получают эти же привилегии, что является правильным с точки зрения социальной справедливости. Если же женщина будет получать материальные пособия, социальные привилегии, не относящиеся к удовлетворению или реализации специфических женских потребностей, то это может вызвать справедливые нарекания со стороны других (в данном случае — мужчин) представителей данной социальной группы (класса). Такая ситуация неизбежно приведет к социальному конфликту, что сделает в целом проводимую линию социальной политики спорной и неэффективной, чего государство должно стараться избежать.

Тереза Воббе.

Рецензия на книгу Евы Крейски и Биргит Зауэр «Взаимоотношения полов в контексте политических трансформаций»*.

В этой книге делается попытка «тематизировать» актуальные процессы в политике, экономике, обществе, в том числе последние теоретические изыскания данного феномена в области политологии, а также критически проверить новейшие политологические работы по женским вопросам и вопросам пола. Кроме того, авторы намереваются, связать «уравновешенность» исследований по женским вопросам и исследований вопросов пола с «актуальными дискуссиями» и разногласиями по сути предмета, который имеет обозначение в Германии как «мужское преобладание». Также исследование вопросов пола должно опосредоваться через «релевантные варианты политологической постановки вопроса и исследования» для выяснения «теоретической пользы», которая возможна благодаря «перспективам анализа политики в области взаимоотношений полов». Каким образом осуществляется такая программа? Какие границы анализа отношений для этого требуются и на какой уровень состояния теоретической дискуссии и эмпирического анализа можно при этом опираться?

В общей сложности 40 страниц обширного введения составителей не очень помогают сориентироваться в границах исследования. Ева Крейски и Биргит Зауэр не проводят систематического изыскания научной области «исследования вопросов пола в политологии», на что мог бы рассчитывать читатель от этой работы, который впервые захочет представить себе тематику и перспективы данной области научного исследования. После прочтения материалов общего издания выявляется необходимость более точного определения концептов «взаимоотношения полов» и «политические трансформации». Остается неясным, почему составители хоть и дали развернутую тематику глобализации, трансформации, размежеванию людей разных национальностей, но при этом почему-то решили не включать сюда проблему  участия женщин в политике, секторное разделение полов в политической сфере, гендерный вопрос в многоуровневой системе ЕС и вопрос участия женщин в руководящих органах или вопросы политики на местном уровне и так далее. Отсюда и неясность тематического подбора и замысел этого специального издания.

Книга разбита на четыре раздела. I. «Основные положения: политологические понятия и концепты исследования пола»; II. «Политическая теория в эпоху постмодернизма": разновидности критической литературы по вопросам пола»; III. «Национальное государство в своих границах?»; IV. «По ту сторону границы: гендерные исследования и международная политика».

Исследовательница Гезине Шванн в разделе I рассматривает существующие «заторы» в демократическом обществе и его институтах свободы. Она предлагает интеграцию трактовки, которая ориентирована на рациональность и автономию, с одной стороны, и на взаимность, а также способность сохранять отношения между ними, с другой стороны. Вслед за Корнелией Клингерт она из этого требует «полного преобразования теории семьи как общественной теории», а именно, устранения такого разделения. Неясно только, какой вид будет иметь эта общественная теория как теория современного общества, в которой необходимо условиться о главных направлениях дифференцирования. Этот вопрос был бы также интересен в отношении статей Катарины Розенбергер «Частность и политика» или Корнелии Клингерт «Либерализм — марксизм — постмодернизм».

Единственный материал, который дает представление о процессе преобразования в Восточной Европе, отодвинут в некоторой степени в конец книги, в раздел IV в тему международной политики. В этом материале, заслуживающем прочтения, Влата Ялусич затрагивает проблему передачи знаний, а также проблему препятствий на пути феминизма в Восточной Европе и относит эти явления к концепту политического фактора в социализме. Как и во многих местах книги, здесь также утверждается, что пол отсутствует в исследовании периода трансформаций. Было бы интересным узнать, почему политологические исследования пола в этой области не активны, почему в них не выдвигаются анализы конкретных случаев, тем более что по процессам преобразования в новых федеральных землях существуют социологические работы по проблемам пола.

Немногочисленные работы (Боб Джессоп в разделе III) делают попытку какого-нибудь понятийного объяснения глобализации и при том указывают на отличия микро-, мезо- и макроуровней. Материалы в разделе IV (Кристины Зюльвестер и Роланда Блейкера, Биргит Лохер-Додж) касаются или же занимаются тематически глобальными организациями, режимами и институтами. Также в этом разделе Клаудия фон Браунмюль и Ута Рупперт знакомят с институтами развития политики и с реализацией вопроса о роли полов на уровне международных организаций.

В книге следовало бы отразить фундаментальное понимание политологических исследований женского вопроса и пола. С точки зрения социологии пола и политической социологии возникает вопрос, почему мы ничего не узнаем в этой книге об определенных областях, например, об участии женщин и их карьерной модели поведения в конвенциональной политике, почему в систематических или эмпирических вводных материалах остались за пределами книги дискуссии о гендере или социальном изменении в соотношении полов. Габриеле Абельс и др. в статье «Между личными связями и политикой союзов» исследуют политику уравнивания в политологии и связи между женщинами-политологами. В отношении сфер политики или структур политических институтов описание тем такого рода приветствовалось бы. Составители объявили о большой программе, к которой кроме прочего относится «расширенное кредо» — постулат трансдисциплинарности, трансгендеризма, транснациональности. Пусть меньшего будет больше.

Надежда Соколюк. Мой дом — моя крепость?

Рецензия на статью Аниты Аллен «Частная жизнь». Anita Allen. "Privacy". In  A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 456-465.

Тема частной жизни в философской литературе до XX века практически  не рассматривалась. Лишь немногие решались приоткрыть завесу над интимной сферой. В частности, Анита Аллен, автор статьи "Частная жизнь" упоминает Шарлотту Перкинс Гилман, которая в конце XIX в. попыталась проанализировать идеал семейной жизни. Она пришла к выводу, с которым нельзя не согласиться, а именно: семья не всегда дает возможность для самостоятельности для наиболее уязвимых ее членов ‑ женщин, детей и неимущих. Действительно, признавая семью безусловной ценностью, нельзя отрицать, что она не всегда служит островком безопасности, не все личные проблемы можно решить на уровне семьи, не всем ее членам она предоставляет равные возможности и права. В первую очередь это касается женщин, поскольку домашняя работа, родительские или другие обязанности зачастую не позволяют им получить образование, участвовать в общественной и политической жизни, сделать профессиональную карьеру и пр.

Во второй половине XX века американские ученые, политики и вся общественность уже проявляли поистине живой интерес к проблеме частной жизни. По мнению автора, это было вызвано  глубокими изменениями в интимной жизни, которые связывались не только с проблемами в области здоровья, семьи и отношения полов, но и с компьютеризацией общества, а также с наркоманией, алкоголизмом, СПИДом, генетическим анализом. Как негативные явления (в том числе кризисные явления в семье, продолжающийся рост в мире наркомании, распространение опасных для человечества болезней и пр.), так и позитивные сдвиги в сфере семейно-брачных отношений (например, изменение отношения к женщине как со стороны общества, так и к себе самой) не могли оставить исследователей равнодушными к этой проблеме.

Да, сегодня право на частную жизнь, как отмечает Анита Аллен, является в США широко распространенной нормой. Оно отражено в законах, обеспечивающих и физическую неприкосновенность, и ограничение в распространении личной информации, и самостоятельность в принятии решений относительно отношения полов, количества детей в семье и т.д. Право на жизнь, как одно из основных прав любого человека означает в широком смысле и право на здоровье, достоинство и личную неприкосновенность. Однако фактическое положение мужчин и женщин в вопросах реализации этих прав не равнозначно как в прошлом, так и в настоящем. Важная роль в развитии права на частную жизнь отводится движению феминисток, защищающих свои права на свободу, равенство и безопасность. Именно они, пытаясь отстоять свои интересы, будоражат общественность вопросами положения женщины в семье, в обществе, ищут источники неравенства в распределении социальной власти. Единодушия в решении этих вопросов нет.

Автор статьи рассматривает с точки зрения феминизма противостояние двух подходов к частной жизни, проблемы которой связываются с либеральностью и патриархальностью западных обществ. Частная жизнь могла служить для феминисток как предметом, так и средством критики. Некоторые феминистки считают ее преградой для либерализации жизни женщин, другие же считают ее средством для достижения тех же целей. Кто прав?

В связи с поставленной дилеммой представляется необходимым рассмотреть дискурсы, из которых Анита Аллен определяет понятие «частная жизнь».

Во-первых, частная жизнь, а точнее будет сказать право на частную жизнь, предполагает свободу от нежелаемого физического наблюдения или контакта, что означает ограничение доступа к тем, кто желает уединения. Значительное физическое уединение позволяют обеспечить дом и семья. Однако для женщин это в большей степени проблематично. Автор справедливо замечает, что не для всех женщин дом является раем частной жизни. Женщине, на которую в первую очередь ложатся обязанности по обеспечению отдыха и физических нужд всех остальных членов семьи, имеющей родительские или другие обязанности невозможно достичь значительного физического уединения в семье. Правда современная семья не является расширенной. Она, как правило, включает в себя только родителей и детей (которых, кстати, в лучшем случае двое), тем не менее, забота о детях и выполнение других функций зачастую не позволяют женщине отвлечься от них не только с целью физического уединения, но и для достижения научного или художественного уединения в жизни. Поэтому многие современные женщины, которые  стремятся к самореализации и для которых общественная сфера не менее важна, чем частная, откладывают замужество и воспитание детей на неопределенный срок.

Одновременно автор признает, что некоторые женщины стремятся не к физическому (или научному) уединению, а, наоборот, к общению и близким отношениям с другими членами семьи или общества. Их не устраивает изоляция и независимость от других, и такая частная жизнь ими отвергается. В данном случае она ассоциируется с домашней и семейной жизнью. Именно в семье такие женщины могут чувствовать себя в безопасности. В этом смысле дом и семья действительно являются спасением от внешнего физического наблюдения.

Конечно, каждый человек сам определяет свои потребности физического уединения. Насильственное физическое уединение, например, заключение в тюрьму, вряд ли кому покажется приятным. Однако в законодательных актах обязательно должны содержаться статьи об ограничении доступа к тем, кто хочет уединения, или кто желал бы, как сказано выше, научного или художественного уединения.

Личная неприкосновенность, как право на достоинство, может быть нарушена в результате применения насилия. Оно происходит как в публичной, так и в частной сферах. Чаще всего подвергается насилию женщина, ее достоинство унижается и в семье. Проблема внутрисемейного насилия, проявляющегося как в форме морального давления и угнетения личности, так и в форме применения физической силы по отношению к наиболее незащищенным членам семьи (женщинам, детям, престарелым) заслуживает серьезного внимания. В этом случае дом и семья не обеспечивают физического уединения. Если женщина, дети или престарелые члены семьи подвергаются насилию в любом его проявлении, они не могут чувствовать себя дома в безопасности, и их права должны защищаться законом. Такие семейные отношения нельзя считать как относящиеся только к частной жизни. Как было сказано выше, женщина подвергается насилию и в общественной сфере. Очень часто работодатели, а это, как правило, мужчины, дают объявления о приглашении к сотрудничеству женщин приятной наружности, обязательно молодых, не обремененных семьей и детьми. Смысл таких объявлений понять не трудно. Принуждение женщины к предоставлению интимных услуг и использование ее на работе своим начальником, безусловно, является откровенным нарушением права на частную жизнь. Источником такого неравенства в распределении социальной власти и несправедливости в отношении женщин является традиционное разделение жизни на публичную и приватную сферы. Некоторые феминистки не отрицают этого разделения, как пишет Анита Аллен, но они желали бы границу между этими сферами сместить в пользу женщин для получения большей власти над своими телами и жизнями.

Автор отмечает, что право на частную физическую жизнь может нарушаться также, если речь идет о здоровье. Однако однозначно признать нарушением этого права попытки, например, сохранить здоровье человеку путем физического  вмешательства нельзя. С одной стороны права нарушаются, если у больного не спрашивают согласия на хирургическое вмешательство, когда он в состоянии решать этот вопрос; с другой стороны, не нарушаются, если больной, например, в бессознательном состоянии и ответить «да» или «нет» он не в состоянии, а считанные минуты оказываются решающими для его жизни. Права на частную физическую жизнь нарушаются, если больного не информируют, например, о лекарственных средствах, которые он принимает и т.д.

Рассмотрение этого аспекта частной жизни (а именно права физической неприкосновенности) позволяет сделать некоторый вывод: право на частную, в том числе и личную жизнь, с одной стороны реализуется в семье, с другой стороны, нет. Следует признать также, что в реализации этого права значительными возможностями обладают отнюдь не женщины.

Во-вторых, частная жизнь предполагает секретность, конфиденциальность и анонимность информации. Секретность личной информации мотивируется тем, что после ее раскрытия появляется, например, возможность дискриминации женщин по их семейному положению (при приеме на работу, в доступе к образованию и др.). И хотя Всеобщая декларация прав человека запрещает дискриминацию людей по какому-либо основанию, в том числе и по признаку пола, зачастую женщине приходится скрывать информацию о семейном положении и детях, о наличии у нее тех или иных болезней, беременности и пр., чтобы получить, например, хорошо оплачиваемую или соответствующую выбранной профессии работу.

В связи с распространением опасных для человечества болезней, как уже указывалось выше, право на здоровье, являющееся одним из аспектов права на частную жизнь, должно заключать в себе необходимость информации, которая позволила бы в дальнейшем избежать неблагоприятных контактов, например, с ВИЧ-инфицированными. Однако изолировать таких больных от остальных членов общества с моральной точки зрения негуманно. Возникает противоречие. С одной стороны, каждый индивид имеет право быть здоровым и должен обладать некоторой информацией в отношении здоровья другого, чтобы это право реализовать на практике; с другой стороны, больной индивид имеет право на анонимность информации о состоянии его здоровья, и раскрытие этой информации нарушает его право на частную жизнь.

Автор пишет, что конфиденциальность информации необходимо соблюдать работникам агентств опеки, юристам и докторам в случае, например, усыновления или удочерения на условии анонимности. Однозначно согласиться с этим нельзя. Так как в таком случае защищаются права только новоявленных опекунов, но одновременно, во-первых, нарушается право ребенка знать своих родителей, во-вторых, нарушается право матери, глубоко раскаявшейся со временем в том, что оставила ребенка. Кто будет счастливее в этом случае? Те ли кто взял на воспитание ребенка и всю жизнь опасается, что его тайна будет раскрыта («шила в мешке не утаишь»), или те, кто, несмотря на зов крови, не могут все-таки быть вместе? Никто. Поэтому разрешение этих проблем возможно только с помощью тщательно продуманного закона, в котором, несомненно, должны найти отражение вопросы и защиты информации  от общего обозрения, и обеспечения доступа к ней для тех, кому она принадлежит, а также недопущение несанкционированного ее использования.

В-третьих, частная жизнь предполагает возможность самостоятельного принятия решений, независимо от государственного или другого вмешательства. Право на планирование семьи (самостоятельного принятия решения в области репродукции), с одной стороны,  можно реализовать на практике, поскольку светское государство не отвергает сегодня право женщин на предотвращение беременности, а право на аборт является правом женщины быть хозяйкой своего тела; с другой стороны, нельзя отрицать существующих препятствий в реализации, например, права на предотвращение беременности: бедность, необразованность, традиции и т.д. Кроме того, женщина не всегда может быть хозяйкой своего тела в реальности. Влияние оказывают как семейные отношения, предполагающие обоюдное согласие (на то она и семья, чтобы решать вопросы по выполнению основных ее функций обоими супругами), так и религиозный фактор, так или иначе влияющий на принятие женщиной решения о материнстве. Эти права приветствуют сегодня далеко не все государства.

Если рассматривать две сферы жизни ¾ личную и общественную ¾ то принятие решений в области семьи и брака, репродукции, отношения полов традиционно отведено личной сфере. Эта концепция берет свое начало со времен Античности, когда свободных мужчин относили к общественной сфере, а жен, детей, рабов и слуг, которые подчинялись мужчине,  – к сфере личной жизни. Автор отмечает, что со времен античности личная жизнь означает дом, семью и различные близкие не связанные с политикой отношения. 

Однако, как считает Анита Аллен, провести четкую грань между частной жизнью и общественной вряд ли возможно. В первую очередь потому, что личная жизнь присутствует везде. Законы или положения, созданные и введенные в действие правительством определяют сегодня целый ряд отношений людей между собой и государством. Личные интересы отдельного гражданина так или иначе соприкасаются с общественными. Например, право бездетной семьи усыновлять ребенка, является своего рода и заботой государства о демографическом, экономическом положении общества, оказывая, таким образом, влияние на качественное его состояние. Кроме того, невозможно достигнуть неприкосновенность частной жизни, если бы государство не выполняло функции регулирования и осуждения. Поэтому частная жизнь всех членов общества в определенной степени находится под его опекой.

В то же время автор справедливо замечает, что феминистки добились многого в отношении своих прав не за счет повышенного общественного внимания и вмешательства в их частную жизнь, а исходя из неприкосновенности как физической и информационной, так и независимости принятия решений. Тем не менее, феминизм выступает против неприкосновенности частной жизни. Почему? Это связывается как с проблемами подчинения женщин в семейной сфере и невозможностью их участия в общественной жизни, так и имеющим место насилием в семьях. Некоторые феминистки, как отмечает автор, призывают общественность изменить привычные стереотипы, которые привели к женскому бесправию и насилию со стороны мужчины. Однако смена стереотипов в сфере семейно-брачных отношений, заложенных в обществе на протяжении всей человеческой истории, происходит очень медленно.

Исходя из всего вышеизложеннного, можно сказать, что «идеал» патриархальной семейной жизни, когда женщина хранительница домашнего очага, а мужчина добытчик, прочно закрепился в общественном сознании. Частная сфера как синоним семейной жизни как в прошлом, так и в настоящем предполагает зависимое положение женщины в социально-экономических отношениях. Женщине отводится роль матери, жены, хозяйки. Обязанности по приготовлению пищи, уборке, по уходу и воспитанию детей сдерживают огромный женский потенциал. В сфере личных интересов и участия в жизни общества ее возможности ограничены. Поэтому границы частной сферы должны пересматриваться. Такое распределение социальной власти уже не отвечает интересам времени. Всеобщая декларация прав человека подчеркивает, что все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Однако она учитывает только естественную природу прав человека и не учитывает их социальный характер применительно к женщинам. Свобода личности предполагает не только равенство прав, но и равенство возможностей в их реализации. К сожалению, патриархальная семья не дает таких возможностей для женщины. Ее право на частную жизнь не может быть реализовано в полной мере, так как она продолжает нести ответственность в рамках семьи, чтобы сохранить ее. Поэтому концепции частной, в том числе и семейной жизни, в теории и на практике полны противоречий. И точного определения понятие «частная жизнь» пока не получило.

Наши авторы

Ерохина Людмила Дмитриевна, к.ф.н., заведующая кафедрой философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — философия феминизма, проблемы предупреждения незаконной торговли женщинами. Автор 7 статей и 1 монографии (в соавторстве) по гендерной тематике.

Ким Ирина Александровна, философ, старший преподаватель кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — феминистская теология.

Котляр Надежда Васильевна, политолог, ассистент кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса, аспирантка Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. Область научных интересов — гендерное измерение политики.

Кулажникова Светлана Сергеевна, заведующая кафедрой  теории и истории английского языка. Область научных интересов ¾ гендерная лингвистика.

Ломова Татьяна Евгеньевна, старший преподаватель и аспирант кафедры истории и теории культуры факультета культурной антропологии Дальневосточного Государственного Технического Университета. Область научных интересов — гендерные исследования. Имеет ряд научных публикаций в этой области.

Луковицкая Елена Григорьевна, доцент кафедры социологии Новгородского государственного университета кандидат психологических наук. Область научных интересов — социология гендера. Имеет ряд научных публикация по социологии генедрных исследований.

Лысова Александра, психолог, аспирантка факультета психологии Дальневосточного государственного университета. Область научных интересов — гендерная психология и социология, проблемы домашнего насилия.

Николаева Лидия Александровна, к.э.н., доцент, заведующая кафедрой экономической теории Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — гендерная экономика. Автор 2 научных статей по гендерной экономике.

Паравин Валерий Анатольевич, переводчик.

Позняк Светлана Витальевна, историк, старший преподаватель кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса, аспирантка кафедры истории ДВГУ. Область научных интересов — образование, женщины в системе образования. Автор ряда научных статей по проблемам участия женщин в создании образования в России.

Сазонова Людмила Алексеевна, аспирантка кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — философия феминизма, гендерные аспекты культуры. Имеет ряд научных статей по культурным проблемам феминизма.

Сергеева Диана Фаритовна, социолог, автор ряда научных работ по гендерной социологии.

Соколюк Надежда Владимировна, философ, старший преподаватель кафедры философии Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — гендерные аспекты семейно-брачных отношений. Автор ряда научных статей по теории феминизма.

Тюрюканова Елена, к.э.н. ведущий научный сотрудник Института социально-экономических проблем народонаселения РАН г. Москва. Область научных интересов — международная миграция, трудовая миграция, женщины-мигранты, глобализация. Автор 30 статей, 2 монографии (в соавторсве).

Черная Ирина Петровна, к.э.н., доцент кафедры государственного и муниципального управления Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — гендерная экономика. Автор ряда научных статей по гендерной экономике.

Шестак Ольга, историк, старший преподаватель социологии и социальной работы кафедры Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. Область научных интересов — гендерная социология и политика.

Щитов Николай Григорьевич, к.ф.н., доцент кафедры психологии ДВГУ. Область научных интересов — философия, гендерные исследования.

* Перевод Ирины Ким.

Перевод осуществлен по изданию: Azizar Y. Al-Hibri. “Islamic Law”. In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 541-549.

*

* Перевод Светланы Кулажниковой.

Перевод выполнен по изданию: Lynne Tirrell “Language and Power” in A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 139-152.

* Перевод Надежды Соколюк.

Перевод выполнен по изданию: Anita Allen "Privacy" in A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 466-474.

* Перевод Светланы Позняк.

Перевод выполнен по изданию: Jane Roland Martin. Education. In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, р. 441-447.

* Перевод Надежды Котляр.

Перевод осуществлен по изданию: Phillips Anne «Democracy» In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 511-519.

* Перевод Ольги Шестак.

Перевод осуществлен по изданию: Shrage, Laurie. “Equal Opportunity.” In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Young. Blackwell Publishers, 1998. p. 559-568.

* Перевод Ольги Шестак.

Перевод осуществлен по изданию Kittay, Eva. «Social Policy.» In A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998, p. 569-580.

* Перевод Лидии Николаевой.

Перевод выполнен по изданию: Barbara Andolsen "Work" in A Companion to Feminist Philosophy. Ed. by A.M. Jaggar and I.M. Yong. Malden, Massachusetts USA: Blackwell Publishers Ltd. Oxford, 1998.

* Перевод Валерия Паравина.

* Перевод с немецкого Валерия Паравина.

Перевод выполнен по изданию: Petra Frerichs. Klasse und Geschlecht als Kategorien Sozialer Ungleichheit. In Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. Jg.52, Heft 1, 2000.

* Перевод Валерия Паравина.