Библиография и примечания:

Барсукова С.Ю. Женское предпринимательство: Специфика и перспективы // Социологические исследования, 1999. №9.

Белоконная Л. Гендерная статистика // Вопросы экономики, 2000. №3.

Детерикс М. Хилари Клинтон и власть женщин. М., 1995.

Добрынин А.И., Дятлов С.А., Цыренова Е.Д. Человеческий капитал в транзитивной экономике: Формирование, оценка, эффективность использования. СПб., 1999.

Дятлов С.А. Экономика образования в переходный период. СПб., 1995. С. 18.

Жеребин В.М., Романов А.Н. Экономика домашних хозяйств. М., 1998.

Медынский В.Г., Шаршукова Л.Г. Инновационное предпринимательство. М., 1997.

Психология менеджмента /Под ред. Г.С. Никифорова. СПб., 1997.

Радаев В.В. Экономическая социология. Курс лекций: Учебное пособие. М., 1998.

Ржавицина Л.С., Чекорин Н.И. Женщины в реформировании Трудового Кодекса // Человеческие ресурсы, 1999. №1-2.

Серегина И.И. Профессиональная карьера // Социологические исследования, 1999. №4.

Хрестоматия по курсу «Основы гендерных исследований». М., 2000.

Чирикова А. Женщина во главе фирмы // Вопросы экономики, 2000. №3.

Экономическая теория: Учебник: в 2 ч. /Под ред. М.А. Винокурова, М.П. Деминой. Иркутск, 1998.

Ирина Черная

ГЕНДЕРНЫЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО КАПИТАЛА: СТЕРЕОТИПЫ НЕОКЛАССИЧЕСКОГО ПОДХОДА И РЕАЛИИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Гендерная экономика представляет собой одно из наиболее молодых направлений в современной экономической науке, анализирующее различия в экономическом положении мужчин и женщин и причины их возникновения. Круг ее проблем достаточно широк и включает экономику домохозяйства, внутрисемейное разделение труда, деятельность членов семьи на рынке труда, брачные отношения, репродуктивное поведение и др. В рамках неоклассического подхода, обозначившегося в теории в 60‑х годов XX в. благодаря работам Г. Беккера, анализ гендерной проблематики был существенно дополнен, в том числе, за счет использования категории «человеческий капитал». Данное понятие имеет различные толкования. В широком смысле слова оно охватывает практически весь жизненный опыт, накопленный человеком на протяжении жизни. В узком смысле слова под человеческим капиталом понимается формальное образование и профессиональная квалификация человека. Соответственно различаются две части человеческого капитала: общая, обусловленная полученным общим образованием, и специфическая, определяемая профессиональным образованием и специализацией. [1, С.58]

В соответствии с позициями неоклассиков, семья является основным звеном формирования и накопления человеческого капитала. Поэтому система социально-экономических функций семьи обычно рассматривается на трех стадиях: образования, производства и реализации «человеческого капитала», для каждой из которых выделяются определенные закономерности проявления гендерных факторов как в плане затрат, так и в плане выгоды. К затратам относятся: потеря (цена) независимости, издержки решений, возникающие по причине разности предпочтений, потенциальные издержки, связанные с выполнением нежелательной домашней работы, а также издержки, обусловленные появлением детей: издержки воспитания (материальные и эмоциональные), альтернативные издержки времени родителей и др. Выгоды семьи вытекают, главным образом, из ее способности производить желаемые товары и услуги с наибольшей эффективностью. Например, если по каким-либо причинам возникают различия между полами в режимах накопления человеческого капитала, то они становятся фактором, способствующим специализации каждого пола в накоплении капитала определенного типа — условно говоря, «рыночного» (повышающего производительность труда на рынке) или «домашнего» (повышающего производительность труда в домашнем хозяйстве). К тому же в рамках семьи создается особый семейный капитал, который включает в себя такие блага, как дети, репутация в глазах окружающих, престиж, здоровье, взаимопонимание, чувственные удовольствия и т.д. и основывается на определенном разделении функций между определенными людьми, а потому существует только вместе с данной семьей. В результате своих исследований неоклассикам удалось показать, как семья производит «совместную полезность» с помощью ресурсов из времени, умений и знаний родителей и детей на основе половозрастного разделения труда.

Признанием общественной значимости подобного подхода может служить уже тот факт, что Г. Беккер — один из лидеров современной неоклассики в 1992 г. получил Нобелевскую премию по экономике за расширение сферы применения микроэкономического анализа. Несмотря на свою важность для решения проблем экономического роста и выработки эффективной социальной политики, теория «человеческого капитала» в целостном виде в отечественной науке долгое время не разрабатывалась в связи с отсутствием, как адекватных рыночных условий, так и социального заказа. Как вполне справедливо отмечает Н. Зверева, эта концепция, оперируя категориями развитого рыночного хозяйства, могла иметь значение в условиях развитой рыночной экономики [2, С.42]. Отсюда вполне оправдан зарождающийся интерес российского общества к неоклассическому анализу гендерной экономики в современный период. Однако, как показывает изучение литературы, выделенные сторонниками неоклассического подхода закономерности, нередко носят гипотетический характер и не всегда находят подтверждение в российских условиях. Рассмотрим некоторые из этих закономерностей с учетом особенностей их проявления в нашей стране.

Формирование человеческого капитала начинается с рождения ребенка. Неоклассическая теория рассматривает решение иметь ребенка, прежде всего, как инвестиционное решение, которое принимается супругами на основе рационального выбора, когда ожидаемые блага перевешивают для них издержки. Спрос на детей отрицательно связан с издержками по их содержанию и положительно — с уровнем дохода родителей. Однако рост доходов в современной семье обычно, наоборот, сопровождается уменьшением числа детей. Это связано с удорожанием времени родителей и, особенно, с удорожанием времени работающей матери [3, С.104]. «Эффект цены» здесь превышает «эффект дохода», так что с повышением заработной платы, предложенной на рынке, спрос на эти «блага» (т.е. рождаемость) сокращается. Анализ российской действительности не подтверждает данной гипотезы, а приводит к выводу о существовании V‑образной зависимости: самая высокая численность детей в крайних по доходу группах — у самых бедных и самых богатых, самая низкая  — в среднедоходных [4, С.40; 4, С.82-83]. Такое положение вряд ли можно назвать благоприятным по целому ряду причин. Так, по данным Г. Силласте в России треть семей — однодетные, 21-23% — двухдетные, а лишь 5,3% — многодетные. К тому же если обратиться к доле расходов на детей в семейном бюджете средней российской семьи, то она составила в конце 90‑х гг. от 50 до 70% семейного бюджета. Учитывая, что 38% населения страны живет за чертой бедности, для многих российских родителей рождение ребенка вызывает серьезные материальные трудности. Тем более что «цена» ребенка значительно возросла: с 0,58 от «цены» взрослого в 80‑х гг. до 0,9 — в 90‑х. Отсюда неслучайно, что среди семей с тремя детьми бедных — 73%, с четырьмя и более — до 90%. В целом ситуация с рождаемостью остается крайне напряженной и представляет угрозу для национальной безопасности, т.к. за последние 10 лет страна «не досчиталась» 3 млн. 200 тыс. новорожденных [5, С.46; 5, С.62-64]. Это означает, используя терминологию неоклассиков, что если для немногочисленного слоя богатых россиян положительный «эффект дохода» превышает отрицательный (из-за постоянного роста издержек) «эффект цены» ребенка, то для подавляющего большинства населения отрицательный «эффект дохода» увеличивает отрицательный «эффект цены».

Тезис неоклассиков об обратной зависимости спроса на детей от издержек и прямой зависимости — от уровня дохода родителей имеет дополнения, связанные с гендерными факторами. Так, согласно теории человеческого капитала в применении к рождаемости число детей в семье при прочих равных условиях положительно связано с доходом и отрицательно с образованием женщин из-за роста относительной ценности их времени и большей интенсивности труда по уходу за детьми. И наоборот, существует положительная связь между уровнем образования мужчины и количеством детей [6, С.288]. Одно из возможных объяснений этих зависимостей  заключается в том, что время жены относительно важнее времени мужа в производстве человеческого капитала, и затраты ее времени будут соответственно более значимыми в принятии решения о рождении ребенка. Образование мужа, чьими обязанностями традиционно было зарабатывание денежного дохода семьи, имеет меньший «эффект затрат», но положительный «эффект дохода». Поэтому уровень образования матери и ее занятость выступают как один из решающих факторов, оказывающих влияние на выбор партнера по браку, на желание иметь детей, на цену времени, затрачиваемого на домашнюю работу, уровень детской смертности и способность контролировать рождаемость. Этому есть, как минимум, два очевидных объяснения.

Во-первых, известный уровень образования определяет более ответственное отношение людей к своему здоровью: ведение здорового образа жизни, выбор менее вредных условий труда и проживания (по мере возможности); своевременное обращение к врачам. Это детерминирует при прочих равных условиях меньший риск наследственных или врожденных патологий у детей и их заболеваемость.

Во-вторых, образование определяет качество физического, психофизиологического состояния матери, а значит, на ее потомков не только непосредственно генетически, но и непосредственно при воспитании собственных детей. Именно уровень образованности матерей существенно влияет на способности их детей к обучению и воспитанию. Таким образом, качество созидательных способностей ребенка максимально зависит от качества жизни родителей, уровня их образования и здоровья.

Анализ отмеченной выше закономерности также имеет в России свою специфику, обусловленную достаточно низким уровнем и качеством жизни населения. Для его характеристики воспользуемся  интегральным показателем Индекса Развития Человеческого Потенциала (ИРЧП), в соответствии с расчетом которого в 1998 г. Россия занимала 72 место из 170 стран. В последнем докладе Программы развития ООН введен дополнительный ИРЧП, учитывающий различия в показателях мужской и женской частей населения по уровню оплаты труда как измерителю разного участия в производстве ВВП. С учетом гендерного подхода отставание России по ИРЧП от других стран меньше (53‑е место из 170 стран) [7, С.45]. Очевидно, что такой отрыв от развитых государств может сопровождаться рядом особенностей формирования человеческого капитала. Так, исследования Н. Зверевой показали, что зависимость между образованием, доходом и спросом на детей у российских женщин имеет характер прямо противоположный зависимости между этими переменными, выделенными Г. Беккером. Согласно проведенному анализу, с ростом числа лет образования женщин в России на 1 год число ожидаемых детей растет на 0,206 (эластичность числа детей по образованию), а с ростом среднедушевого дохода на 1 прожиточный минимум число ожидаемых детей снижается на 0,002 (эластичность детей по доходу). В то же время образование главы домохозяйства и его бедность связаны отрицательно. Семьи, где глава семьи имеет среднее образование и ниже, чаще являются постоянно бедными (более года). Главы семей с университетским образованием чаще находятся в верхней доходной группе [8, С.42]. В рамках современной экономической теории эти положения можно прокомментировать следующим образом. Спрос на детей отличается низкой эластичностью, а для таких товаров «эффект замены» одного блага на другое в условиях ограниченных ресурсов перекрывает «эффект дохода». Рост уровня образования повышает ценность времени, особенно женщин, способствует снижению ценности детей для родителей и повышению их цены. В результате положительный «эффект дохода» будет снижаться отрицательным «эффектом цены», связанным с ростом издержек рождения и воспитания детей. Эти выводы, как представляется, нуждаются в некоторой конкретизации. Прежде всего, отметим, что в течение многих лет наша страна характеризуется очень высоким уровнем занятости и образования женщин. Согласно официальной статистике в СССР в 1979 г. 88,4% женщин трудоспособного возраста работали или учились, что являлось самым высоким показателем занятости женщин в мире (среди мужчин — 89,2%). При этом разрыв в оплате труда мужчин и женщин в то время был порядка 25-30% в пользу мужчин. В годы перестройки (1988 г.) в структуре использования трудовых ресурсов доля женщин составляла 50,6%. В 90‑е гг. в условиях наступления хронического социально-экономического кризиса произошло снижение женской занятости, которая в 1998 г. составила 31 млн. человек или 47,3% от общей численности работающих, но в некоторых отраслях оставалась чрезмерно высокой: в здравоохранении — более 81%, учреждениях кредитования и страхования — 87 % от общего числа занятых. За рассматриваемый период средняя разница в оплате труда мужчин и женщин еще более сместилась в пользу мужчин: она составляет теперь порядка 30-40%. Обращает на себя внимание тот факт, что уровень образования женщин более высокий, чем у мужчин. По данным переписи населения 1989 года высшее и среднее образование имели 46% работающих женщин и только 34% работающих мужчин. Примерно такой же разрыв в 10-12% сохранился и в середине 90‑х гг. [9, С.10-11; 9, С.74]. На основе этих данных несложно констатировать, что высокий уровень занятости и образования женщин, безусловно, увеличивает издержки производства человеческого капитала в России. Положение обостряется еще и тем, что даже при наличии половой дискриминации в оплате труда одна из особенностей нашей действительности состоит в том, что во многих семьях заработок женщины составляет не менее 40% семейного бюджета. Если россиянка становится безработной, то жизненный уровень всей семьи резко снижается. Как отмечается в литературе, это сугубо российская национальная черта, не присущая развитым странам. К тому же среди безработных родителей, воспитывающих несовершеннолетних детей, а также инвалидов детства 73% — женщины. Они же составляют 72% многодетных родителей. Среди безработных одиноких родителей 91% — женщины [10, С.11]. Таким образом, изучение гендерных факторов неоклассических закономерностей производства человеческого капитала в России приводит к выводу о неизбежности возникновения своего рода стратегии «минимизации убытков» домохозяйств в условиях усиления отрицательного «эффекта затрат» действием отрицательного «эффекта дохода». Подобный вывод относится не только к рождаемости, т.е. сфере производства человеческого капитала, но и его реализации. По данным отечественной статистики практически здоровые люди среди взрослого населения страны составляют примерно 20%. Российское общество имеет достаточно низкую культуру самосохранения населения, которая характеризуется иждивенческим подходом к здоровью, то есть невысокими показателями обращаемости населения за медицинскими услугами, слабой профилактической активностью, стремлением к самолечению. При этом если в советский период уровень самосохранения женщин был более высоким, чем мужской, то исследования 90‑х годов показали наметившуюся тенденцию улучшения поведения в отношении здоровья среди мужчин и ухудшения — среди женщин [11, С.134-136]. Это означает, что существующие гендерные различия в показателях состояния здоровья и продолжительности жизни в пользу женщин — явление временное. Поэтому можно ожидать, что альтернативные издержки производства человеческого капитала, обусловленные необходимостью поддержания не только определенного дохода, но и собственного здоровья для женщин в России, будут возрастать. В настоящее же время подобный эффект увеличения альтернативных издержек производства человеческого капитала дает феномен мужской сверхсмертности: мужчины, умирающие в трудоспособном возрасте, не успевают «вернуть» затраченный на их воспитание и обучение человеческий капитал.

Отмеченные выше зависимости между образованием, доходом и спросом на детей в неоклассическом анализе дополняются выделением нелинейной зависимости между качеством и количеством детей, поскольку при общем ограничении семейных ресурсов дополнительное количество детей означает сокращение инвестиций в качество каждого из них. Анализируя причины резкого снижения рождаемости в 70‑80‑е гг. XX в. Г. Беккер показал, что в известной степени качество и количество взаимозаменяемы, причем они связаны сложной теснейшей зависимостью. Здесь действует своеобразный механизм мультипликатора, когда сокращение спроса на количество детей повышает спрос на их качество и т.д. Дети более высокого качества, более дорогие, они могут удовлетворять те же потребности меньшим количеством. Затраты на детей в большой степени зависят от изменений в ценности родительского времени, которое можно измерить через зарплату и ее рост. Если затраты времени женщин на детей более интенсивны, чем мужчин, а заработная плата женщин будет расти более высокими темпами, чем зарплата мужчин, превышение затрат на детей по сравнению с другими предметами длительного пользования будет еще больше, что также способствует снижению рождаемости в семьях. Кроме того, экономический рост, повышая нормы отдачи образования и стимулируя тем самым спрос на качество детей, также может сильнее подрывать спрос на их количество. Г. Беккер также обосновал положение о том, что отдача от вложений в человека в среднем много выше, чем от вложений в физический капитал. Однако в случае с человеческим капиталом она убывает с ростом объема инвестиций, тогда как в случае иных активов, например недвижимость, ценные бумаги, банковские депозиты и тому подобное, уменьшается мало или вообще не меняется. Поэтому стратегия рациональных семей такова: сначала инвестировать в человеческий капитал детей, поскольку отдача от них сравнительно выше, затем, когда по мере убывания она сравняется с нормой доходности прочих активов, переключаться на инвестирование в них, с тем чтобы передать детям в дар или в наследство. Поэтому существует закономерность: семьи, оставляющие наследство, осуществляют оптимальный размер инвестиций в человеческий капитал детей, тогда как не оставляющие наследства по большей части недоинвестируют в их образование [12, С.102; 12, p.251-252].

По мнению теоретиков человеческого капитала, рожденный человек подобен первозданной земле. В первозданном виде человек, как и земля, и природные ресурсы, не приносит эффекта. Только после соответствующей подготовки и затрат формируется человеческий капитал. К инвестициям, развивающим человеческий капитал, относятся формальное и неформальное домашнее образование. В результате воспитания и образования в семьях формируются различные типы человеческого капитала, создаются базовые психофизиологические умственные способности и потребности, формируется личность. В то же время следует иметь в виду, что унаследованные качества индивида, в том числе здоровье, состояние моторики, память и прочее, являются результатом вложений определенных средств в воспитание, образование, здравоохранение и иные формы развития предшествующих поколений. С этой точки зрения они включаются в человеческий капитал детей. Например, Беккер, изучая проблему, устойчивости экономического неравенства во времени, обратил внимание на следующее. Генетически дети одаренных родителей, как правило, наследуют лучшее образование, располагают более обширными связями. Однако эти преимущества сходят на нет на протяжении жизни трех поколений — от деда к внуку.

Зависимость между качеством и количеством детей в российском обществе имеет не менее сложный характер. Падение уровня жизни, криминализация общественных отношений, увеличение террористических актов по всей стране и т.д. играют роль факторов, ограничивающих спрос на детей. Вместе с тем, утверждение, что снижение количества может компенсироваться увеличением качества вряд ли можно признать правильным. Прежде всего, отметим то, что высокий уровень занятости женщин в производстве, с одной стороны, и зачаточное состояние развития сферы услуг — с другой, уменьшают время матерей, необходимое на воспитание детей. Человеческое время признано экономистами важнейшим ресурсом, наряду с деньгами формирующим человеческий капитал. Работающие женщины не имеют дополнительного времени на развитие детей, что негативно сказывается на их интеллектуальном развитии в дальнейшем, а, как показал предшествующий анализ, Россия характеризуется достаточно высокими показателями занятости женщин. Однако в последние годы наблюдается тенденция выбытия женщин из производства, связанная с тем, что при сокращении производства их увольняют в первую очередь и им труднее найти работу. Кроме того, определенное число женщин, получив возможность заниматься домашним хозяйством в связи с повышением доходов у главы семьи, выбывают из производства. Следовательно, у российских матерей появилась возможность уделять больше внимания воспитанию детей. Вместе с тем, учитывая вклад женщин в формирование семейного бюджета у большинства населения, трактовать наметившуюся тенденцию как однозначно положительную нельзя. Сокращение дохода при сохраняющейся  инфляции ограничивает спрос, прежде всего, на непродовольственные товары и платные услуги. Это имеет многочисленные негативные последствия, в том числе «выпадение» определенной части юных россиян из сферы формирования «информационного человека». К тому же  в настоящее время наблюдается резкое свертывание учреждений дошкольного и внешкольного образования. С 1990 по 1997 гг. сеть дошкольных учреждений сократилась на с 88 до 60 тыс. Это значительно увеличило «цену» ребенка, т.к. в советский период содержание детей в детских садах позволяло «экономить» до 50% затрат, которые государство брало на себя [14, С.40]. Российские семьи не имеют возможности инвестировать эти затраты в полном объеме. Это, естественно, отрицательно сказывается на накоплении их созидательных способностей и на развитии в будущем человеческого капитала.

Проблема недоинвестирования человеческого капитала проявляется не только на уровне дошкольного воспитания. Маленькие размеры потребительских бюджетов, несомненно, являются одной из причин того, что ежегодно 1,5 млн. школьников не садятся за парты. Столь же важным для российского общества следует признать и вопрос рационального инвестирования на уровне семьи профессионального и высшего образования. Как показывает практика последних лет, выбор профессии осуществляется, главным образом, на основе двух факторов: размера так называемого инвестиционного взноса и престижа специальности, связанного с надеждой на большой доход в будущем. В терминах макроэкономики такие ожидания уместно назвать адаптивными, вызванными стремлением приспособления семьи к изменению внешних условий, но нерациональными, т.к. семьи формируют планы относительно образования ребенка под действием «эффекта присоединения к большинству» (часто под давлением моды на профессии), а не анализа реальной ситуации на рынке труда, где предложение юристов, экономистов, финансистов и т.д. уже несколько лет заметно опережает спрос. Иначе говоря, решение об образовании также основывается на оценке «эффекта затрат» и «эффекта дохода», отнесенного на следующий период. При этом спрос на особо популярные гражданские специальности ярко выраженной гендерной ориентации, как правило, не имеет. Гендерные различия будут играть ощутимую роль при устройстве на работу: по оценкам уже цитируемой Г. Силласте, среди безработных с дипломами вузов на долю женщин приходится 67%, они же составляют 75% от числа не имеющих рабочих мест выпускников средних специальных учебных заведений [15, С.11]. Таким образом, в России снижение рождаемости сопровождается ухудшением показателей «качества» детей, обусловленным недоинвестированием или, наоборот, нерациональным инвестированием образования.

Полученные в ходе изучения проблемы выводы позволяют говорить о значительных расхождениях между гипотезами неоклассиков, связанными с гендерными аспектами формирования человеческого капитала, и зависимостями между сопоставимыми переменными в условиях российской переходной экономики. Однако эти расхождения совсем не умаляют значимости неоклассического подхода к решению выявленных вопросов. Использование метода оценки затрат и выгод наглядно показывает совокупный отрицательный  результат «эффекта дохода» и «эффекта затрат». Действие последнего определяет формирование достаточно невысокого качества совокупного человеческого капитала на уровне российской семьи, который дает отрицательный мультипликативный эффект на человеческий капитал на макроуровне. Итогом такого анализа становится очевидная необходимость изучения факторов, стимулирующих развитие количественных и качественных характеристик человеческого капитала. Данные исследования значительно расширяют теоретическое поле отечественной экономической науки, позволяя переходить от абстрактных рассуждений к конкретному анализу. Кроме того, они имеют огромное практическое значение для обоснования форм и методов участия семьи и государства в процессе формирования человеческого капитала, определения действенных инструментов социальной политики.

Барсукова С.Ю. Женское предпринимательство: Специфика и перспективы // Социологические исследования, 1999. №9.

Белоконная Л. Гендерная статистика // Вопросы экономики, 2000. №3.

Детерикс М. Хилари Клинтон и власть женщин. М., 1995.

Добрынин А.И., Дятлов С.А., Цыренова Е.Д. Человеческий капитал в транзитивной экономике: Формирование, оценка, эффективность использования. СПб., 1999.

Дятлов С.А. Экономика образования в переходный период. СПб., 1995. С. 18.

Жеребин В.М., Романов А.Н. Экономика домашних хозяйств. М., 1998.

Медынский В.Г., Шаршукова Л.Г. Инновационное предпринимательство. М., 1997.

Психология менеджмента /Под ред. Г.С. Никифорова. СПб., 1997.

Радаев В.В. Экономическая социология. Курс лекций: Учебное пособие. М., 1998.

Ржавицина Л.С., Чекорин Н.И. Женщины в реформировании Трудового Кодекса // Человеческие ресурсы, 1999. №1-2.

Серегина И.И. Профессиональная карьера // Социологические исследования, 1999. №4.

Хрестоматия по курсу «Основы гендерных исследований». М., 2000.

Чирикова А. Женщина во главе фирмы // Вопросы экономики, 2000. №3.

Экономическая теория: Учебник: в 2 ч. /Под ред. М.А. Винокурова, М.П. Деминой. Иркутск, 1998.

Ирина Черная

ГЕНДЕРНЫЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО КАПИТАЛА: СТЕРЕОТИПЫ НЕОКЛАССИЧЕСКОГО ПОДХОДА И РЕАЛИИ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Гендерная экономика представляет собой одно из наиболее молодых направлений в современной экономической науке, анализирующее различия в экономическом положении мужчин и женщин и причины их возникновения. Круг ее проблем достаточно широк и включает экономику домохозяйства, внутрисемейное разделение труда, деятельность членов семьи на рынке труда, брачные отношения, репродуктивное поведение и др. В рамках неоклассического подхода, обозначившегося в теории в 60‑х годов XX в. благодаря работам Г. Беккера, анализ гендерной проблематики был существенно дополнен, в том числе, за счет использования категории «человеческий капитал». Данное понятие имеет различные толкования. В широком смысле слова оно охватывает практически весь жизненный опыт, накопленный человеком на протяжении жизни. В узком смысле слова под человеческим капиталом понимается формальное образование и профессиональная квалификация человека. Соответственно различаются две части человеческого капитала: общая, обусловленная полученным общим образованием, и специфическая, определяемая профессиональным образованием и специализацией. [1, С.58]

В соответствии с позициями неоклассиков, семья является основным звеном формирования и накопления человеческого капитала. Поэтому система социально-экономических функций семьи обычно рассматривается на трех стадиях: образования, производства и реализации «человеческого капитала», для каждой из которых выделяются определенные закономерности проявления гендерных факторов как в плане затрат, так и в плане выгоды. К затратам относятся: потеря (цена) независимости, издержки решений, возникающие по причине разности предпочтений, потенциальные издержки, связанные с выполнением нежелательной домашней работы, а также издержки, обусловленные появлением детей: издержки воспитания (материальные и эмоциональные), альтернативные издержки времени родителей и др. Выгоды семьи вытекают, главным образом, из ее способности производить желаемые товары и услуги с наибольшей эффективностью. Например, если по каким-либо причинам возникают различия между полами в режимах накопления человеческого капитала, то они становятся фактором, способствующим специализации каждого пола в накоплении капитала определенного типа — условно говоря, «рыночного» (повышающего производительность труда на рынке) или «домашнего» (повышающего производительность труда в домашнем хозяйстве). К тому же в рамках семьи создается особый семейный капитал, который включает в себя такие блага, как дети, репутация в глазах окружающих, престиж, здоровье, взаимопонимание, чувственные удовольствия и т.д. и основывается на определенном разделении функций между определенными людьми, а потому существует только вместе с данной семьей. В результате своих исследований неоклассикам удалось показать, как семья производит «совместную полезность» с помощью ресурсов из времени, умений и знаний родителей и детей на основе половозрастного разделения труда.

Признанием общественной значимости подобного подхода может служить уже тот факт, что Г. Беккер — один из лидеров современной неоклассики в 1992 г. получил Нобелевскую премию по экономике за расширение сферы применения микроэкономического анализа. Несмотря на свою важность для решения проблем экономического роста и выработки эффективной социальной политики, теория «человеческого капитала» в целостном виде в отечественной науке долгое время не разрабатывалась в связи с отсутствием, как адекватных рыночных условий, так и социального заказа. Как вполне справедливо отмечает Н. Зверева, эта концепция, оперируя категориями развитого рыночного хозяйства, могла иметь значение в условиях развитой рыночной экономики [2, С.42]. Отсюда вполне оправдан зарождающийся интерес российского общества к неоклассическому анализу гендерной экономики в современный период. Однако, как показывает изучение литературы, выделенные сторонниками неоклассического подхода закономерности, нередко носят гипотетический характер и не всегда находят подтверждение в российских условиях. Рассмотрим некоторые из этих закономерностей с учетом особенностей их проявления в нашей стране.

Формирование человеческого капитала начинается с рождения ребенка. Неоклассическая теория рассматривает решение иметь ребенка, прежде всего, как инвестиционное решение, которое принимается супругами на основе рационального выбора, когда ожидаемые блага перевешивают для них издержки. Спрос на детей отрицательно связан с издержками по их содержанию и положительно — с уровнем дохода родителей. Однако рост доходов в современной семье обычно, наоборот, сопровождается уменьшением числа детей. Это связано с удорожанием времени родителей и, особенно, с удорожанием времени работающей матери [3, С.104]. «Эффект цены» здесь превышает «эффект дохода», так что с повышением заработной платы, предложенной на рынке, спрос на эти «блага» (т.е. рождаемость) сокращается. Анализ российской действительности не подтверждает данной гипотезы, а приводит к выводу о существовании V‑образной зависимости: самая высокая численность детей в крайних по доходу группах — у самых бедных и самых богатых, самая низкая  — в среднедоходных [4, С.40; 4, С.82-83]. Такое положение вряд ли можно назвать благоприятным по целому ряду причин. Так, по данным Г. Силласте в России треть семей — однодетные, 21-23% — двухдетные, а лишь 5,3% — многодетные. К тому же если обратиться к доле расходов на детей в семейном бюджете средней российской семьи, то она составила в конце 90‑х гг. от 50 до 70% семейного бюджета. Учитывая, что 38% населения страны живет за чертой бедности, для многих российских родителей рождение ребенка вызывает серьезные материальные трудности. Тем более что «цена» ребенка значительно возросла: с 0,58 от «цены» взрослого в 80‑х гг. до 0,9 — в 90‑х. Отсюда неслучайно, что среди семей с тремя детьми бедных — 73%, с четырьмя и более — до 90%. В целом ситуация с рождаемостью остается крайне напряженной и представляет угрозу для национальной безопасности, т.к. за последние 10 лет страна «не досчиталась» 3 млн. 200 тыс. новорожденных [5, С.46; 5, С.62-64]. Это означает, используя терминологию неоклассиков, что если для немногочисленного слоя богатых россиян положительный «эффект дохода» превышает отрицательный (из-за постоянного роста издержек) «эффект цены» ребенка, то для подавляющего большинства населения отрицательный «эффект дохода» увеличивает отрицательный «эффект цены».

Тезис неоклассиков об обратной зависимости спроса на детей от издержек и прямой зависимости — от уровня дохода родителей имеет дополнения, связанные с гендерными факторами. Так, согласно теории человеческого капитала в применении к рождаемости число детей в семье при прочих равных условиях положительно связано с доходом и отрицательно с образованием женщин из-за роста относительной ценности их времени и большей интенсивности труда по уходу за детьми. И наоборот, существует положительная связь между уровнем образования мужчины и количеством детей [6, С.288]. Одно из возможных объяснений этих зависимостей  заключается в том, что время жены относительно важнее времени мужа в производстве человеческого капитала, и затраты ее времени будут соответственно более значимыми в принятии решения о рождении ребенка. Образование мужа, чьими обязанностями традиционно было зарабатывание денежного дохода семьи, имеет меньший «эффект затрат», но положительный «эффект дохода». Поэтому уровень образования матери и ее занятость выступают как один из решающих факторов, оказывающих влияние на выбор партнера по браку, на желание иметь детей, на цену времени, затрачиваемого на домашнюю работу, уровень детской смертности и способность контролировать рождаемость. Этому есть, как минимум, два очевидных объяснения.

Во-первых, известный уровень образования определяет более ответственное отношение людей к своему здоровью: ведение здорового образа жизни, выбор менее вредных условий труда и проживания (по мере возможности); своевременное обращение к врачам. Это детерминирует при прочих равных условиях меньший риск наследственных или врожденных патологий у детей и их заболеваемость.

Во-вторых, образование определяет качество физического, психофизиологического состояния матери, а значит, на ее потомков не только непосредственно генетически, но и непосредственно при воспитании собственных детей. Именно уровень образованности матерей существенно влияет на способности их детей к обучению и воспитанию. Таким образом, качество созидательных способностей ребенка максимально зависит от качества жизни родителей, уровня их образования и здоровья.

Анализ отмеченной выше закономерности также имеет в России свою специфику, обусловленную достаточно низким уровнем и качеством жизни населения. Для его характеристики воспользуемся  интегральным показателем Индекса Развития Человеческого Потенциала (ИРЧП), в соответствии с расчетом которого в 1998 г. Россия занимала 72 место из 170 стран. В последнем докладе Программы развития ООН введен дополнительный ИРЧП, учитывающий различия в показателях мужской и женской частей населения по уровню оплаты труда как измерителю разного участия в производстве ВВП. С учетом гендерного подхода отставание России по ИРЧП от других стран меньше (53‑е место из 170 стран) [7, С.45]. Очевидно, что такой отрыв от развитых государств может сопровождаться рядом особенностей формирования человеческого капитала. Так, исследования Н. Зверевой показали, что зависимость между образованием, доходом и спросом на детей у российских женщин имеет характер прямо противоположный зависимости между этими переменными, выделенными Г. Беккером. Согласно проведенному анализу, с ростом числа лет образования женщин в России на 1 год число ожидаемых детей растет на 0,206 (эластичность числа детей по образованию), а с ростом среднедушевого дохода на 1 прожиточный минимум число ожидаемых детей снижается на 0,002 (эластичность детей по доходу). В то же время образование главы домохозяйства и его бедность связаны отрицательно. Семьи, где глава семьи имеет среднее образование и ниже, чаще являются постоянно бедными (более года). Главы семей с университетским образованием чаще находятся в верхней доходной группе [8, С.42]. В рамках современной экономической теории эти положения можно прокомментировать следующим образом. Спрос на детей отличается низкой эластичностью, а для таких товаров «эффект замены» одного блага на другое в условиях ограниченных ресурсов перекрывает «эффект дохода». Рост уровня образования повышает ценность времени, особенно женщин, способствует снижению ценности детей для родителей и повышению их цены. В результате положительный «эффект дохода» будет снижаться отрицательным «эффектом цены», связанным с ростом издержек рождения и воспитания детей. Эти выводы, как представляется, нуждаются в некоторой конкретизации. Прежде всего, отметим, что в течение многих лет наша страна характеризуется очень высоким уровнем занятости и образования женщин. Согласно официальной статистике в СССР в 1979 г. 88,4% женщин трудоспособного возраста работали или учились, что являлось самым высоким показателем занятости женщин в мире (среди мужчин — 89,2%). При этом разрыв в оплате труда мужчин и женщин в то время был порядка 25-30% в пользу мужчин. В годы перестройки (1988 г.) в структуре использования трудовых ресурсов доля женщин составляла 50,6%. В 90‑е гг. в условиях наступления хронического социально-экономического кризиса произошло снижение женской занятости, которая в 1998 г. составила 31 млн. человек или 47,3% от общей численности работающих, но в некоторых отраслях оставалась чрезмерно высокой: в здравоохранении — более 81%, учреждениях кредитования и страхования — 87 % от общего числа занятых. За рассматриваемый период средняя разница в оплате труда мужчин и женщин еще более сместилась в пользу мужчин: она составляет теперь порядка 30-40%. Обращает на себя внимание тот факт, что уровень образования женщин более высокий, чем у мужчин. По данным переписи населения 1989 года высшее и среднее образование имели 46% работающих женщин и только 34% работающих мужчин. Примерно такой же разрыв в 10-12% сохранился и в середине 90‑х гг. [9, С.10-11; 9, С.74]. На основе этих данных несложно констатировать, что высокий уровень занятости и образования женщин, безусловно, увеличивает издержки производства человеческого капитала в России. Положение обостряется еще и тем, что даже при наличии половой дискриминации в оплате труда одна из особенностей нашей действительности состоит в том, что во многих семьях заработок женщины составляет не менее 40% семейного бюджета. Если россиянка становится безработной, то жизненный уровень всей семьи резко снижается. Как отмечается в литературе, это сугубо российская национальная черта, не присущая развитым странам. К тому же среди безработных родителей, воспитывающих несовершеннолетних детей, а также инвалидов детства 73% — женщины. Они же составляют 72% многодетных родителей. Среди безработных одиноких родителей 91% — женщины [10, С.11]. Таким образом, изучение гендерных факторов неоклассических закономерностей производства человеческого капитала в России приводит к выводу о неизбежности возникновения своего рода стратегии «минимизации убытков» домохозяйств в условиях усиления отрицательного «эффекта затрат» действием отрицательного «эффекта дохода». Подобный вывод относится не только к рождаемости, т.е. сфере производства человеческого капитала, но и его реализации. По данным отечественной статистики практически здоровые люди среди взрослого населения страны составляют примерно 20%. Российское общество имеет достаточно низкую культуру самосохранения населения, которая характеризуется иждивенческим подходом к здоровью, то есть невысокими показателями обращаемости населения за медицинскими услугами, слабой профилактической активностью, стремлением к самолечению. При этом если в советский период уровень самосохранения женщин был более высоким, чем мужской, то исследования 90‑х годов показали наметившуюся тенденцию улучшения поведения в отношении здоровья среди мужчин и ухудшения — среди женщин [11, С.134-136]. Это означает, что существующие гендерные различия в показателях состояния здоровья и продолжительности жизни в пользу женщин — явление временное. Поэтому можно ожидать, что альтернативные издержки производства человеческого капитала, обусловленные необходимостью поддержания не только определенного дохода, но и собственного здоровья для женщин в России, будут возрастать. В настоящее же время подобный эффект увеличения альтернативных издержек производства человеческого капитала дает феномен мужской сверхсмертности: мужчины, умирающие в трудоспособном возрасте, не успевают «вернуть» затраченный на их воспитание и обучение человеческий капитал.

Отмеченные выше зависимости между образованием, доходом и спросом на детей в неоклассическом анализе дополняются выделением нелинейной зависимости между качеством и количеством детей, поскольку при общем ограничении семейных ресурсов дополнительное количество детей означает сокращение инвестиций в качество каждого из них. Анализируя причины резкого снижения рождаемости в 70‑80‑е гг. XX в. Г. Беккер показал, что в известной степени качество и количество взаимозаменяемы, причем они связаны сложной теснейшей зависимостью. Здесь действует своеобразный механизм мультипликатора, когда сокращение спроса на количество детей повышает спрос на их качество и т.д. Дети более высокого качества, более дорогие, они могут удовлетворять те же потребности меньшим количеством. Затраты на детей в большой степени зависят от изменений в ценности родительского времени, которое можно измерить через зарплату и ее рост. Если затраты времени женщин на детей более интенсивны, чем мужчин, а заработная плата женщин будет расти более высокими темпами, чем зарплата мужчин, превышение затрат на детей по сравнению с другими предметами длительного пользования будет еще больше, что также способствует снижению рождаемости в семьях. Кроме того, экономический рост, повышая нормы отдачи образования и стимулируя тем самым спрос на качество детей, также может сильнее подрывать спрос на их количество. Г. Беккер также обосновал положение о том, что отдача от вложений в человека в среднем много выше, чем от вложений в физический капитал. Однако в случае с человеческим капиталом она убывает с ростом объема инвестиций, тогда как в случае иных активов, например недвижимость, ценные бумаги, банковские депозиты и тому подобное, уменьшается мало или вообще не меняется. Поэтому стратегия рациональных семей такова: сначала инвестировать в человеческий капитал детей, поскольку отдача от них сравнительно выше, затем, когда по мере убывания она сравняется с нормой доходности прочих активов, переключаться на инвестирование в них, с тем чтобы передать детям в дар или в наследство. Поэтому существует закономерность: семьи, оставляющие наследство, осуществляют оптимальный размер инвестиций в человеческий капитал детей, тогда как не оставляющие наследства по большей части недоинвестируют в их образование [12, С.102; 12, p.251-252].

По мнению теоретиков человеческого капитала, рожденный человек подобен первозданной земле. В первозданном виде человек, как и земля, и природные ресурсы, не приносит эффекта. Только после соответствующей подготовки и затрат формируется человеческий капитал. К инвестициям, развивающим человеческий капитал, относятся формальное и неформальное домашнее образование. В результате воспитания и образования в семьях формируются различные типы человеческого капитала, создаются базовые психофизиологические умственные способности и потребности, формируется личность. В то же время следует иметь в виду, что унаследованные качества индивида, в том числе здоровье, состояние моторики, память и прочее, являются результатом вложений определенных средств в воспитание, образование, здравоохранение и иные формы развития предшествующих поколений. С этой точки зрения они включаются в человеческий капитал детей. Например, Беккер, изучая проблему, устойчивости экономического неравенства во времени, обратил внимание на следующее. Генетически дети одаренных родителей, как правило, наследуют лучшее образование, располагают более обширными связями. Однако эти преимущества сходят на нет на протяжении жизни трех поколений — от деда к внуку.

Зависимость между качеством и количеством детей в российском обществе имеет не менее сложный характер. Падение уровня жизни, криминализация общественных отношений, увеличение террористических актов по всей стране и т.д. играют роль факторов, ограничивающих спрос на детей. Вместе с тем, утверждение, что снижение количества может компенсироваться увеличением качества вряд ли можно признать правильным. Прежде всего, отметим то, что высокий уровень занятости женщин в производстве, с одной стороны, и зачаточное состояние развития сферы услуг — с другой, уменьшают время матерей, необходимое на воспитание детей. Человеческое время признано экономистами важнейшим ресурсом, наряду с деньгами формирующим человеческий капитал. Работающие женщины не имеют дополнительного времени на развитие детей, что негативно сказывается на их интеллектуальном развитии в дальнейшем, а, как показал предшествующий анализ, Россия характеризуется достаточно высокими показателями занятости женщин. Однако в последние годы наблюдается тенденция выбытия женщин из производства, связанная с тем, что при сокращении производства их увольняют в первую очередь и им труднее найти работу. Кроме того, определенное число женщин, получив возможность заниматься домашним хозяйством в связи с повышением доходов у главы семьи, выбывают из производства. Следовательно, у российских матерей появилась возможность уделять больше внимания воспитанию детей. Вместе с тем, учитывая вклад женщин в формирование семейного бюджета у большинства населения, трактовать наметившуюся тенденцию как однозначно положительную нельзя. Сокращение дохода при сохраняющейся  инфляции ограничивает спрос, прежде всего, на непродовольственные товары и платные услуги. Это имеет многочисленные негативные последствия, в том числе «выпадение» определенной части юных россиян из сферы формирования «информационного человека». К тому же  в настоящее время наблюдается резкое свертывание учреждений дошкольного и внешкольного образования. С 1990 по 1997 гг. сеть дошкольных учреждений сократилась на с 88 до 60 тыс. Это значительно увеличило «цену» ребенка, т.к. в советский период содержание детей в детских садах позволяло «экономить» до 50% затрат, которые государство брало на себя [14, С.40]. Российские семьи не имеют возможности инвестировать эти затраты в полном объеме. Это, естественно, отрицательно сказывается на накоплении их созидательных способностей и на развитии в будущем человеческого капитала.

Проблема недоинвестирования человеческого капитала проявляется не только на уровне дошкольного воспитания. Маленькие размеры потребительских бюджетов, несомненно, являются одной из причин того, что ежегодно 1,5 млн. школьников не садятся за парты. Столь же важным для российского общества следует признать и вопрос рационального инвестирования на уровне семьи профессионального и высшего образования. Как показывает практика последних лет, выбор профессии осуществляется, главным образом, на основе двух факторов: размера так называемого инвестиционного взноса и престижа специальности, связанного с надеждой на большой доход в будущем. В терминах макроэкономики такие ожидания уместно назвать адаптивными, вызванными стремлением приспособления семьи к изменению внешних условий, но нерациональными, т.к. семьи формируют планы относительно образования ребенка под действием «эффекта присоединения к большинству» (часто под давлением моды на профессии), а не анализа реальной ситуации на рынке труда, где предложение юристов, экономистов, финансистов и т.д. уже несколько лет заметно опережает спрос. Иначе говоря, решение об образовании также основывается на оценке «эффекта затрат» и «эффекта дохода», отнесенного на следующий период. При этом спрос на особо популярные гражданские специальности ярко выраженной гендерной ориентации, как правило, не имеет. Гендерные различия будут играть ощутимую роль при устройстве на работу: по оценкам уже цитируемой Г. Силласте, среди безработных с дипломами вузов на долю женщин приходится 67%, они же составляют 75% от числа не имеющих рабочих мест выпускников средних специальных учебных заведений [15, С.11]. Таким образом, в России снижение рождаемости сопровождается ухудшением показателей «качества» детей, обусловленным недоинвестированием или, наоборот, нерациональным инвестированием образования.

Полученные в ходе изучения проблемы выводы позволяют говорить о значительных расхождениях между гипотезами неоклассиков, связанными с гендерными аспектами формирования человеческого капитала, и зависимостями между сопоставимыми переменными в условиях российской переходной экономики. Однако эти расхождения совсем не умаляют значимости неоклассического подхода к решению выявленных вопросов. Использование метода оценки затрат и выгод наглядно показывает совокупный отрицательный  результат «эффекта дохода» и «эффекта затрат». Действие последнего определяет формирование достаточно невысокого качества совокупного человеческого капитала на уровне российской семьи, который дает отрицательный мультипликативный эффект на человеческий капитал на макроуровне. Итогом такого анализа становится очевидная необходимость изучения факторов, стимулирующих развитие количественных и качественных характеристик человеческого капитала. Данные исследования значительно расширяют теоретическое поле отечественной экономической науки, позволяя переходить от абстрактных рассуждений к конкретному анализу. Кроме того, они имеют огромное практическое значение для обоснования форм и методов участия семьи и государства в процессе формирования человеческого капитала, определения действенных инструментов социальной политики.