Определение и значение

Ученые, включая многих феминисток, постоянно спорят о том, как наиболее точно определить, оценить и урегулировать неприкосновенность личной жизни [13; 37; 21; 40; 45]. Пока ни одно из определений или значений неприкосновенности частной жизни не стало единым и общеупотребимым. Теоретики спорят о методах подхода к решению этой задачи. Разногласия заключаются в том, определять ли ее как ценность или как факт; как моральное или законодательное право; или дать ей определение согласно идеальному или реальному использованию этого термина.

Теоретические определения имеют множества трактовок, начиная от «быть в уединении», провозглашенными Сэмюэлем Уорреном и Луиз Бранделс до более конкретного определения сделанного Аланом Уэстином «требование людей, групп или институтов на то, чтобы решать когда, как и в каком количестве разглашать другим информацию, связанную с ними» [42]. Многие исследователи определяют неприкосновенность частной жизни как условие ограничения доступа к людям, их психологическому состоянию или касающиеся их информации [17; 10; 5]. Согласно Рут Гэвисон «в условиях совершенной неприкосновенности частной жизни, никто не знает ничего о Х, никто не обращает на него никакого внимания, и никто не имеет физического доступа к нему» [17; p.428]. Таким образом, неприкосновенность частной жизни трактуется как некая концепция «зонта», объединяющая группу концепций, каждая из которых ограничивает другую. Теоретики считают, что неприкосновенность семейной жизни не удовлетворяет данной концепции. Все составляющие этой концепции включают уединение, анонимность, конфиденциальность, скромность, интимность, замкнутость и секретность.

На месте трактовки «ограниченность условий доступа к людям, их психологическому состоянию или касающейся их информации», некоторые определения акцентируют внимание на власти, как инструменте контроля, будь-то контроль над личной информацией или над способами наблюдения [27; 42; 16]. Многие теоретики юристы и моралисты характеризуют частную жизнь  как социальную практику с нормативными функциями [30]. Продолжая развивать эти концепции, Джефри Рейман связывает частную жизнь со становлением индивидуальности и личности: «Частная жизнь — это социальный ритуал, в значении которого человек приобретает право на собственное существование» [32. p.39].

Физическая и информационная практики частной жизни личности служит тому, чтобы ограничить наблюдения и обнародование информации, противоречащие счастливому существованию личности [6]. В течение долгого времени психологи подчеркивали вредность непредоставления человеку права на определенные типы социальной неприкосновенности [36]. Философы поддерживают точку зрения, согласно которой соблюдение и признание многих форм социальной неприкосновенности являются наиважнейшим критерием уважения человека, его личности, моральной независимости и благополучной общественной жизни [37; 22; 13; 15; 28]. Многие философы также указывают на политическую моральность ограниченного, терпимого и нейтрального правительства как моральную основу права на частную жизнь против государственного контроля сексуальности, репродуктивности и здоровья. Часто юристы говорят, что высокая моральная ценность частной жизни — это подтверждение законности прав на частную жизнь и ее неприкосновенность [5; 15; 17; 42].

Ученые, включая многих феминисток, постоянно спорят о том, как наиболее точно определить, оценить и урегулировать неприкосновенность личной жизни [13; 37; 21; 40; 45]. Пока ни одно из определений или значений неприкосновенности частной жизни не стало единым и общеупотребимым. Теоретики спорят о методах подхода к решению этой задачи. Разногласия заключаются в том, определять ли ее как ценность или как факт; как моральное или законодательное право; или дать ей определение согласно идеальному или реальному использованию этого термина.

Теоретические определения имеют множества трактовок, начиная от «быть в уединении», провозглашенными Сэмюэлем Уорреном и Луиз Бранделс до более конкретного определения сделанного Аланом Уэстином «требование людей, групп или институтов на то, чтобы решать когда, как и в каком количестве разглашать другим информацию, связанную с ними» [42]. Многие исследователи определяют неприкосновенность частной жизни как условие ограничения доступа к людям, их психологическому состоянию или касающиеся их информации [17; 10; 5]. Согласно Рут Гэвисон «в условиях совершенной неприкосновенности частной жизни, никто не знает ничего о Х, никто не обращает на него никакого внимания, и никто не имеет физического доступа к нему» [17; p.428]. Таким образом, неприкосновенность частной жизни трактуется как некая концепция «зонта», объединяющая группу концепций, каждая из которых ограничивает другую. Теоретики считают, что неприкосновенность семейной жизни не удовлетворяет данной концепции. Все составляющие этой концепции включают уединение, анонимность, конфиденциальность, скромность, интимность, замкнутость и секретность.

На месте трактовки «ограниченность условий доступа к людям, их психологическому состоянию или касающейся их информации», некоторые определения акцентируют внимание на власти, как инструменте контроля, будь-то контроль над личной информацией или над способами наблюдения [27; 42; 16]. Многие теоретики юристы и моралисты характеризуют частную жизнь  как социальную практику с нормативными функциями [30]. Продолжая развивать эти концепции, Джефри Рейман связывает частную жизнь со становлением индивидуальности и личности: «Частная жизнь — это социальный ритуал, в значении которого человек приобретает право на собственное существование» [32. p.39].

Физическая и информационная практики частной жизни личности служит тому, чтобы ограничить наблюдения и обнародование информации, противоречащие счастливому существованию личности [6]. В течение долгого времени психологи подчеркивали вредность непредоставления человеку права на определенные типы социальной неприкосновенности [36]. Философы поддерживают точку зрения, согласно которой соблюдение и признание многих форм социальной неприкосновенности являются наиважнейшим критерием уважения человека, его личности, моральной независимости и благополучной общественной жизни [37; 22; 13; 15; 28]. Многие философы также указывают на политическую моральность ограниченного, терпимого и нейтрального правительства как моральную основу права на частную жизнь против государственного контроля сексуальности, репродуктивности и здоровья. Часто юристы говорят, что высокая моральная ценность частной жизни — это подтверждение законности прав на частную жизнь и ее неприкосновенность [5; 15; 17; 42].