Глава 68. Смысл кантовского решени

К оглавлению 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
119 120 121 122 123

а) Проявление интеллигибельного мира

Противоречие, на которое выводит постулат свободы воли, может разрешить$

ся, только если детерминация и свобода не являются противоположностями. Но

тогда нравственная свобода изначально не несет смысла независимости, неопре$

деленности, то есть вообще «свободы от чего$то», но есть именно определен$

ность sui generis. Основное здесь — превращение свободы из чисто негативной в

чисто позитивную.

Это превращение сумел осуществить Кант в своем решении каузальной анти$

номии. Уместным будет проверить это решение на предмет его философского

содержания.

Кант исходит из предпосылки, что общий мировой процесс сплошь каузально

детерминирован. Антитезис его антиномии высказывает это однозначно. Зако$

номерность, которая определяет эту однозначную связь, не имеет никаких ис$

ключений, в том числе и по отношению к человеку. Человек принадлежит при$

родному миру. Его поступки полностью включены в него и в его закономерность.

В этом понимании человек не является свободным. Это значит: он несвободен от

причинно$следственной связи. Нет никакой «свободы в негативном понима$

нии». Она означала бы разрыв мировой причинно$следственной связи. А этого

не может быть, согласно всему смыслу мировой закономерности.

Если бы нравственная свобода заключалась в «негативной свободе», весь во$

прос тем самым был бы решен в негативном смысле. Другое дело, если существу$

ет «свобода в позитивном понимании», то есть позитивная закономерность воли

наряду с закономерностью природы, детерминанта, которая не содержится в са$

мом причинно$следственном ходе мировых событий, но проявляется в воле че$

ловека. При каком же условии это возможно? Очевидно только, если человек

принадлежит не одной только природе, но одновременно другому царству с его

законами, то есть если он, как говорит Кант, не исключительно «природное су$

щество», но также и «разумное существо». Последнее выражение, пожалуй, неод$

нозначно в силу идеалистического рационализма, который в нем прослушивает$

ся. Так что сначала нужно разобраться с этой неоднозначностью, при этом важно,

можно ли ее после этого не учитывать, не теряя вместе с тем существо дела.

На первый взгляд, кантовская теория свободы кажется исключительно ангажи$

рованной, то есть в высшей степени обусловленной. «Природа», всеобщим типом

законов которой является именно упомянутая причинность, не оставляющая мес$

та негативной свободе, сама есть лишь «явление»; за ним стоит то в$себе мира, ко$

торое мы не знаем ни из какого опыта, но которое неопровержимо заявляет о себе

во всех конечных проблемах познания. Это в$себе есть «интеллигибельный мир»,

не подчиняющийся категориям чувственно$постигаемого мира, следовательно, и

причинности. По отношению к только «кажущемуся» природному миру это—ре$

альный мир. Если теперь предположить, что можно доказать, будто в мире явлений

есть точка, через которую в него вмешиваются определенности интеллигибельно$

го мира, вызывая в нем начало нового ряда явлений (т. е. причинно$следственного

ряда), то в этой точке в самой причинно$следственной связи вступала бы в дейст$

вие сила, которая брала бы свое начало не из нее, т. е. не имела бы за собой никако$

го ряда причин, но, пожалуй, влекла бы таковой за собой. Это, надо полагать, была

бы«причинность свободы», или «свобода в позитивном понимании» (ср. гл. 66 с).

b) Причинно$следственная связь и излишек детерминации

В какой мере, если признавать эти ангажированные предпосылки, здесь дей$

ствительно содержится некоего рода решение, увидеть легко. Важно было ис$

ключительно доказать возможность особой, некаузальной по происхождению

детерминации в причинно$следственной связи. Это должно было произойти не

в ущерб последней. Всеобщее причинно$следственное переплетение мировых

событий должно проходить непрерывно.

Именно это и осуществляет кантовская теория. Прерванной причинно$след$

ственная связь стала бы, если бы в ней нечто в ней прекратилось, нарушилось,

«выпало»,— как требуется в «негативной свободе». В данном же случае никакие

элементы ее определения не упраздняются; все каузальные детерминации, кото$

рые собраны в человеческой воле (например, как «мотивы») и воздействуют на

нее, остаются незатронутыми. Только к ним прибавляется еще новая детермина$

ция. И она принципиально отличается от остальных исключительно отсутстви$

ем предшествующей причины в своем происхождении, она включается в при$

чинно$следственную связь из другой сферы, в который нет никаких последова$

тельностей причин.

«Свобода в позитивном понимании», таким образом, фактически осуществле$

на. Она означает не недостаток в детерминации (в отличие от «негативной свобо$

ды»), но, очевидно, некий излишек. Недостатка причинно$следственная связь не

допускает. Ибо ее закон гласит, что однажды начавшийся причинно$следствен$

ный ряд не может быть прерван. Избыток же она допускает вполне — если тако$

вой есть,— ибо ее закон не утверждает, что к каузальным элементам определени

процесса не могут добавляться иные элементы определения. Если сделать иде$

альное сечение через пучок причинно$следственных нитей, то, конечно, элемен$

ты определения, которые находятся в плоскости сечения, всякий раз дают то$

тальную детерминацию всех последующих стадий процесса и сами в этом смыс$

ле, конечно, образуют тотальность. Но эта тотальность никогда абсолютно не

замкнута, она не противится добавлению новых элементов определения,— если

таковые есть,— и процесс при таком добавлении не прерывается, но лишь откло$

няется. Дальнейший ход процесса тогда иной, чем он был бы без новой детерми$

нанты; и тем не менее, не один из первоначальных каузальных моментов в про$

цессе ни в коем случае не урезан, они все влияют на отклоненный процесс так же

безусловно, как они это делали бы и раньше.

568 Часть 3. Раздел II

Это можно выразить так. Человеческая воля есть явление среди других явле$

ний, имеет ту же «эмпирическую реальность», как и природные процессы. Следо$

вательно, она полностью подчиняется детерминации всех причинно$следствен$

ных рядов, которые ее затрагивают.Но ими возможность ее определенности вооб$

ще не исчерпывается. Она может быть определена и помимо этого, если существу$

ет детерминация иного вида. Если теперь предположить, что она существует, тогда

ее тотальная детерминация является двойной, сложной, в себе качественно гете$

рогенной: а именно — синтезом каузальных и некаузальных детерминаций. Пер$

вые идут из бесконечности мировой причинно$следственной связи; последние

вступают в действие лишь в воле и входят тем самым в мировую связь, в которой

далее продолжают действовать. В них непосредственно заключается то, что утвер$

ждает тезис кантовской антиномии: «абсолютная самопроизвольность причин,

т. е. способность самостоятельно начинать ряд явлений, развивающийся далее по

законам природы». Первые же получают свои права в антитезисе.

с) Очищение кантовской идеи от трансцендентального идеализма

Слабое место теории Канта в ее ангажированности.Уже антитезис «природное

существо—разумное существо» едва ли можно подтвердить, если за ней не скры$

вается нечто иное. Еще более произвольными являются предпосылки трансцен$

дентального идеализма. Утверждение, что природа, а с ней и причинно$следст$

венная связь, есть ни что иное, как «явление», и что за ней стоит «интеллигибель$

ный» мир, который реален, но не «являет себя», и что именно он в позитивной

свободе привнесен в мир явлений — это метафизическая конструкция. Первое

есть собственно тезис идеализма, коренящийся в учении о субъективности кате$

горий и о «сознании вообще»; второе же есть следствие этического рационализ$

ма, который в нравственном законе усматривает автономию «разума». Интелли$

гибельный мир тогда в конечном счете есть сам разум, поскольку он как практи$

ческий имеет преимущество перед теоретическим.

Спрашивается: как в действительности соотносится данное Кантом реше$

ние антиномии с этими ангажированными предпосылками, на которых оно

оказывается выстроенным? Отделимо ли оно от них или всецело от них зави$

сит? В последнем случае всякое дальнейшее исследование должно быть на$

правлено на них.

Сегодня уже не секрет, что философская систематика Канта с самого начала

не соответствовала величине связанных с нею проблем. Эти проблемы подорва$

ли ее уже самостоятельно. Тот, кто хочет ограничить труд Канта «трансценден$

тальным идеализмом», с первого же шага впадает в противоречие. Величие Кан$

та в том, что следствия из проблем у него гораздо сильнее следствий из системы.

Это относится и к проблеме свободы. И в этом смысле не только можно освобо$

дить решения его третьей антиномии от вериг идеалистической системы, но это

и необходимо сделать,— по меньшей мере, если стремиться понять ее философ$

ское, надвременное и надысторическое значение1.

Глава 68. Смысл кантовского решения 569

1 Более подробно об этом — в статье Diesseits von Idealismus und Realismus, von Beitrag zur

Scheidung des Geschichtlichen und Ьbergeschichtlichen in der Kantischen Philosophie, Kantstudien XXIX,

Heft S, 1924; в особенности разделы 1 и 6.

Кантовские различения явления и вещи в себе, чувственно$постигаемого и

интеллигибельного мира, природного существа и разумного существа, как и все$

го, что им метафизически родственно,— наподобие происхождения причин$

но$следственной закономерности в трансцендентальном субъекте или происхо$

ждение нравственного закона в практическом разуме,— очевидно, не то, что осу$

ществляет решение антиномии. Представляет ли собой причинно$следственна

связь явление или существует сама по себе, очевидно, не имеет значения для от$

вета на вопрос, может ли она как$либо включить в себя гетерогенные детерми$

нанты наряду с собственными или нет — причем именно без ущерба для собст$

венных. Лишь положительный ответ на этот вопрос дает возможность для суще$

ствования «позитивной свободы» в сплошь каузально детерминированном мире.

Не в реальности или идеальности, не в происхождении закономерности и не в

гетерогенных детерминантах здесь дело, но единственно в самой категориальной

структуре причинно$следственной связи, с одной стороны, и в наличии гетеро$

генных детерминант, с другой. Если предположить причинно$следственную

связь как реальную в$себе$сущую, то на самом деле ничего не изменится. Прав$

да, изменится вся картина мира, но не положение свободы в причинно$следст$

венной связи. А дело только в ней, а не в картине мира.

Что же остается как существенная часть кантовского учения о свободе, если

отделить от него идеалистическую часть? Только два момента: категориальное

понимание причинно$следственной связи и двухслойность мира.

Последняя выступает у Канта в форме дуализма явления и вещи в себе. Это

проявляется и в двойственной природе человека как природного и разумного су$

щества, и в противоположности эмпирического и интеллигибельного характера.

Все эти метафизические определения для дела несущественны. Существенно

одно — что вообще есть два слоя, две закономерности, два рода детерминации в

одном мире, именно в мире, в котором находится человек, и оба вида можно обна$

ружить в одном человеке. Ибо если один слой сплошь каузально детерминирован,

то требуется второй слой, чтобы в причинно$следственную связь привходили из

него гетерогенные детерминанты. Напротив, безразлично, представляет ли собой

этот второй слой «интеллигибельный мир», или практический разум, является ли

его закономерность автономией разума или чем$то еще. Он не может лишь суще$

ствовать в причинно$следственной закономерности; иначе слои совпали бы и

мир опять стал бы однослойным, а позитивная свобода — невозможной.

d) Двуслойность мира. Причинно$следственная связь и нравственный закон

Так в кантовском дуализме чувственно$постигаемого и интеллигибельного

мира заключено на самом деле в высшей степени существенное открытие. Но

оно не имеет ничего общего с идеалистической метафизикой. Дело заключалось

в том, чтобы показать, что кроме причинно$следственной закономерности име$

ется еще другая, которую мы хотя и знаем только в воле человека, но там можем

ее констатировать столь же определенно, как причинно$следственную законо$

мерность — в природном процессе. Это доказательство Кант привел в учении о

нравственном законе. Нравственный закон есть «факт», пусть и не «эмпириче$

ский». К этому факту принадлежит то, что он есть некая сила в нравственной

жизни человека, что, таким образом, человек благодаря этому закону способен к

570 Часть 3. Раздел II

детерминации. Для Канта этот факт есть собственно доказательно того, что в

мире за каузально детерминированным слоем есть второй слой.Иодновременно

это доказывает то, что по крайней мере в человеке оба слоя взаимосвязаны, т. е.

что в нем закономерность второго слоя вмешивается в закономерность первого.

Это значит, что имеется направленность человеческой воли согласно нравствен$

ному закону. Ибо человеческая воля всегда уже каузально многообразно детер$

минирована. Позитивная же свобода заключается в том, что воля помимо этой

детерминированности испытывает избыток детерминации, который не содер$

жится в каузальных моментах; это детерминация через нравственный закон.

В правильности этого контекста легко убедиться, если учесть, что за закон

этот нравственный закон. Его содержание, правда, в данном случае столь же без$

различно, что и идеальность причинно$следственной связи; важна структура.

Нравственный закон есть императив, закон долженствования. Говоря не по$кан$

товски, это выражение долженствования определенных нравственных ценно$

стей — не всех, но только тех, которые позволяют заповедать себя осмысленно.

Сила этих ценностей определять волю человека является неявной, обоснован$

ной, пожалуй, в ценностном чувстве предпосылкой категориального императи$

ва. Эта сила, очевидно, иная, нежели в каузальной детерминации. Она — не не$

избежное принуждение, в отличие от силы природных законов. Она — только

требование. И для нравственной сущности человека является характерным, что

среди «мотивов», которые его внутренне определяют, это требование—как тако$

вое—может быть весьма значимым. Для объяснения этого не требуется никакой

особенной метафизики воли и никакой психологии. Значимость требования в

поведении человека есть просто реально$этический факт. То обстоятельство, что

человек далеко не всегда исполняет это требование, не является никаким возра$

жением против этого факта. Нравственный закон и не подразумевает принужде$

ния.Иесли такого рода недостаточное удовлетворение угодно вообще не считать

детерминацией, например, с какой$либо скептической точки зрения, то против

этого говорит очевидно наличный феномен нравственного одобрения и неодоб$

рения человеческого поведения с позиций нравственного закона, и это одобре$

ние или неодобрение точно так же является реально$этическим фактом.

Таким образом, при любых обстоятельствах нужно признать два позитивных

достижения кантовского учения о свободе: 1) Доказательство того факта, что в

нравственном долженствовании существует сила, которая как гетерогенный (не$

каузальный) элемент определения вмешивается в причинно$следственную связь

и 2) Доказательство того, что структура причинно$следственной связи делает

возможным такое вмешательство, не разрываясь при этом сама.

Утверждения же, что эта сила состоит в самозаконополагании «разума», что

homo noumenon1 подтверждает в ней свою автономию, в сравнении с этим вто$

рично и может быть отброшено вместе с прочей идеалистической метафизикой.

Это важно в том отношении, что тем самым сущностное ядро кантовской мысли

можно естественным образом соотнести с ценностной таблицей. Ведь нравст$

венные ценности в своей закономерности долженствования, то есть в требова$

ниях, которые они направляют на человека, пожалуй, автономны — причем

именно в отношении природной закономерности,— но их автономия не есть ав$

Глава 68. Смысл кантовского решения 571

1 Ноуменальный человек (лат.). (Прим. ред.)

тономия разума. Нравственные заповеди исходят не из разума, но направлены

на него. Но для гетерогенности их требования в отношении закона причинности

это безразлично. Исходит ли сила, которая здесь вступает в действие, из разума

или из в$себе$сущих ценностей,— это составляет разницу только в сущности

нравственных принципов, но не в позитивном смысле нравственной свободы

как излишка детерминации в сплошь каузально детерминированном мире.